– Ясно, – кивнул Ит. – Вот за это спасибо, Ри. А то, знаешь, у меня на душе было, мягко говоря, неспокойно.
– Ит, с тобой уже говорила Эдри?
– Пока нет. А кто это?
– Координатор планеты. Со мной она связалась и попросила завтра быть там, где мы оставили катер. Я так понял, что тебя и Скрипача это тоже касается.
– Думаешь, его завтра выпустят? – с надеждой спросил Ит.
– Не думаю, а знаю. Она мне это так прямо и сказала, – ответил Ри. – Тут народ очень занят, и его секунды лишней не продержат, не сомневайся. Меня, знаешь, больше волнует другое – когда нам разрешат отсюда выйти.
– То есть? – не понял Ит.
– Ну, во-первых, мы должны доставить Дашу домой, – принялся перечислять Ри. – Во-вторых, один такой Скрипач клятвенно обещал, что вернет кое-кому душу, причем обещал он это мне лично. И в-третьих, у меня есть горячее желание принять участие в одной небольшой боевой операции, в которой, как я надеюсь, я все-таки оторву голову одной твари, которая…
– Ри, погоди. Я как раз хотел сказать… вернее, хотел тебя познакомить. Это Фэб, он раньше был Встречающим. Он пойдет с нами, если ты не возражаешь.
Ри присвистнул.
– Подожди, это еще не все. На станции находятся тела… Ри, это его экипаж. Я сейчас не в состоянии, поэтому приходится просить тебя – свяжись с искином, пусть отправит на планету модуль. Фэб хотел…
– Я бы хотел похоронить своих, прежде чем уйти, – тихо закончил Фэб. – Если, конечно, вы позволите мне составить вам компанию.
Ри с легким недоверием посмотрел на высокого рауф. Нахмурился.
– Но ведь… подожди, ведь Даша и Таенн говорили, что…
– Ты забыл, а я уже сказал. Меня достал дьявол, Ри. Можно, я объясню тебе, что именно он со мной сделал, в другой раз?
– О боже… – прошептал пилот. – Ит, прости. Мне и в голову не пришло, что…
– Все в порядке, – твердо сказал Ит. – Не так это страшно, как мне пытались внушить все, в том числе Даша. Возможно, где-то еще все сложилось бы несколько иначе, но… В общем, все в порядке, Ри. И закроем эту тему. Лучше всего сейчас сделай то, о чем я тебя попросил. Поверь, для Фэба это очень важно.
– Хорошо, – согласился Ри. – Но это – завтра, так?
Ит глянул на Фэба. Тот кивнул.
– Завтра, – подтвердил Ит. – Все, пойду я спать. Искину привет передай. До связи.
Ри кивнул. Визуал растаял. Ит снова повернулся к Фэбу.
– Я все правильно сделал? – спросил он.
Фэб через силу улыбнулся.
* * *Поздним вечером они вместе лежали на широкой кровати все в той же комнате и разговаривали. Причина оказалась более чем тривиальной – второй кровати в доме попросту не было. Сначала, конечно, была долгая игра в реверансы – Ит убеждал Фэба лечь на кровать, а сам хотел лечь на пол, а Фэб возражал, что сам ляжет на пол, потому что Иту перед завтрашними разговорами нужно нормально выспаться. Препирались они довольно долго. Первым опомнился Ит.
– Слушай, а о чем мы, собственно, спорим? – спросил он. – На этой твоей кровати втроем потеряться можно, не то что вдвоем.
– Мне кажется, что ты будешь меня стесняться, и…
– А мне кажется, что не буду. Мы со Скрипачом ночуем вместе уже долго, и никто никого не стесняется.
– Ит, клянусь, мне действительно…
– …ничего в тебе не интересно, кроме дорожки на шее? Не верю. Лукавишь.
– Сейчас – нет. Сейчас – не лукавлю.
– Вот в это – верю. Про сейчас.
Фэб засмеялся.
– Ит… я знаю, что это звучит, наверное, как полный бред, но ты… ты что-то со мной сделал. Может быть, ты сам не понял, что именно. Ты очень сильный, и еще у тебя есть…
– Дорожка на шее. Фэб, я не знаю, сильный я или нет, но я устал, и мне хочется спать. Давай ложиться, а? – попросил Ит. – Что же до того, боюсь я тебя или нет… Знаешь, последние несколько месяцев я жил совсем не так, как меня учили жить, и видел такое, от чего другому впору сойти с ума. В меня стреляли, я дрался, меня убивали, и сам я был готов убивать… знаешь, да, когда мне совсем недавно объяснили, кто я есть, я сначала возмутился и подумал, что никогда в жизни, но сейчас… Сейчас я спокойно сниму рубашку и разрешу тебе трогать эту дорожку сколько угодно, потому что хуже от этого точно никому не будет. Будет только лучше – тебе. А тебе я должен – ты очень помог мне, причем в том, о чем я до этого предпочитал даже не думать.
– Скажи, ты что-то помнишь? – с тревогой спросил Фэб. – Ведь ты же знаешь, что физиологически ты гермо, но все-таки не совсем. Если ты в принципе потом планируешь… то придется кое-что исправить. Иначе будет просто невозможно…
– Мне было хорошо, это я помню, – ответил Ит. – Больше я не помню ничего. И не хочу помнить. И менять пока что ничего тоже не хочу. И вообще, давай продолжим этот разговор в горизонтальном положении, пожалуйста. Я правда очень устал.
Дело кончилось тем, что они выбрали себе по местечку на огромной кровати и расположились каждый в своем уголке. Еще немного поговорили, а потом Ит обнаружил, что Фэб, оказывается, уснул – видимо, Встречающий устал не меньше, чем он сам.
«Как же все запутано, – отрешенно думал Ит. – Теперь вон и Фэб еще… Во что я превращаюсь? В кого? Кто я вообще?.. Господи, дорогой Биэнн, не врите хоть себе – так хорошо тебе, придурок, до этого ни разу в жизни не было. И, видимо, не будет – пока ты сам не подойдешь к нему и не признаешь очевидное. Например, то, что человек ты лишь наполовину. А вторая половина даже сейчас очень хочет перебраться в тот угол, где спит Фэб, разбудить его и попросить еще раз подержать руку на спине. Так? Себе не ври, скотина. Себе! Учись принимать обстоятельства, а не загораживаться от них своими недобитыми представлениями из Д-35-ст. Тебе не кажется, что это, по меньшей мере, глупо выглядит – стрелять в людей ты не стеснялся, а разрешить погладить себя по спине стесняешься? Глупо, глупо, сам же видишь. Правду говори. Правду. Сразу и вслух, понятно?»
– Фэб, – тихонько позвал он. – Спишь?
– Еще не совсем, – сонно отозвался рауф с другого конца кровати.
– Знаешь, а я соврал, – признался Ит.
– О чем?
– О дорожке. Не знаю почему, но мне очень хорошо с тобой рядом. Я не имею в виду то, что было ночью. Так же хорошо, как с тобой, мне до этого было только со Скрипачом. Просто быть рядом. Словно собирается что-то целое, понимаешь? Целое, и ты – его часть.
– Я понимаю, – очень серьезно ответил Фэб. – Давай уже спать.
– А руку на спине подержишь?
– Вот даже как?
– Фэб, ты когда руку положил, я сразу чуть не заснул, – признался Ит. – Ощущение очень приятное, честно.
– Господи… Ит, я пусть и бывший, но все-таки Встречающий. Эта техника – одна из самых простых и распространенных, – вздохнул Фэб. – У тебя действительно в голове какая-то дикая каша, и ты действительно от усталости соображаешь плохо. Иди сюда, ложись и давай твою спину. Выдумываешь невесть чего… хоть бы думал потише, что ли…
– Ну, извини, я же не знал.
– Ох, боюсь, много ты не знаешь, – пробормотал Фэб.
Орин Другая жизнь
Утром Ит проснулся со странным ощущением легкого разочарования и потери – во сне он видел что-то очень хорошее, доброе, но, к сожалению, проснувшись, обнаружил, что ничего не помнит. Привстал, огляделся. Спал он все-таки в своем уголке, который выбрал вчера, и, конечно, был полностью одет, даже пуговицы на рубашке все застегнуты. Путаясь в одеяле, Ит слез с кровати и посмотрел на спящего Фэба. Да, кажется, на жизненном пути встретился еще один параноик, ничуть не хуже, чем он сам. Ит невесело усмехнулся.
Потом стало любопытно – а где же все-таки он оказался?
Ит тихонько вышел из комнаты и принялся бродить по большому одноэтажному дому, заглядывая туда, где было открыто.
Спали они, оказывается, в гостиной, совмещенной с уютной светлой кухней, на которой, впрочем, наблюдалось явное отсутствие даже необходимой мебели. Стол, длинный, тяжелый, три стула, и все. Ну да, еще небольшая рабочая зона – Ит не особенно хорошо разбирался во всяких приспособлениях для готовки, хотя помогать маме ему случалось.
Из кухни дверь вела в коридор, обходящий дом по внутреннему периметру и выходящий окнами в маленький, заросший травой глухой дворик – дом, как понял Ит, был построен по незнакомому ему принципу. Комнаты по большей части были совершенно пустыми и грязными. Ни мебели, ни предметов. Кое-где на полу сохранились пыльные квадраты – видимо, совсем недавно там что-то стояло. Создавалось ощущение, что из дома внезапно вынесли все, что жило тут годами, и сейчас он находился в растерянности еще большей, чем его хозяин, – то ли кто-то придет и оживит его снова, то ли бросят умирать. Но все-таки это была не печаль запустения. Словно некое настороженное ожидание присутствовало незримо, но во всем. Ит вынужден был признать, что дом ему нравится. Даже очень нравится. Чем-то дом был неуловимо похож на университет, где Ит-прежний преподавал… несколько вечностей назад, подумал он. Та же приятная основательность. Тот же рассеянный мягкий свет. Высокие потолки, окна с широкими подоконниками, арочные двери; на стенах почти везде – темные деревянные панели со сложно стилизованной резьбой, полы – тоже из дерева, но светлого, теплого янтарного оттенка. Видно было, что дом любили, что о нем заботились и что жившие здесь относились к дому трепетно и с бесконечным уважением. Вот только пыль эта на полу, и… здесь не должно быть так тихо.
Еще немного побродив по комнатам, Ит вышел в сад.
Бо́льшая часть деревьев была ему незнакома, но потом он приметил невдалеке узловатый ствол старой яблони и приободрился. Для яблок был еще не сезон, на нижних ветках Ит заметил несколько крошечных зеленых плодов и понял, что сейчас, скорее всего, самое начало лета. Постоял под деревом, провел по шершавой грубой коре рукой.
Как же хорошо!
После всей этой кутерьмы, после звезд, которые сияют только издали, а вблизи – чернее черного, после долгого, затяжного страха, после всего… вот так подойти к дереву, погладить кору, вздохнуть поглубже и подумать, что все, оказывается, не так уж и плохо – а даже, наоборот, очень хорошо. После таких мыслей и следующий путь покажется легче…
Вот только что же делать с Фэбом?
Конечно, он пойдет с нами. И это будет с одной стороны хорошо, а с другой – катастрофа. Потому что… «Нет, это невозможно. Я не могу себя заставить. Как вообще можно думать о себе в женском роде? – о своих собственных ночных усталых мыслях Ит уже напрочь забыл. – Я… я – мужик, черт побери. Может быть, физиологически я и гермо, но думать как гермо я не умею и, по всей видимости, научиться уже не смогу – слишком поздно. И что еще нужно сломать у себя в голове, чтобы те, кто рядом, не мучились из-за меня? Что еще нужно изменить? Ведь с другим-то получилось! Скажи мне кто полгода назад, что я, ни секунды не сомневаясь, буду стрелять в тех, кто причиняет боль моим друзьям, а не пущусь с обидчиками в долгий демагогический треп, я бы вежливо рассмеялся и принялся доказывать, что любой конфликт можно решить словом, и только словом. А сейчас я сначала как минимум обезоружу нападавшего и только потом буду разбираться, что именно он имел в виду. Но это… Как можно научиться быть тем, кем не являешься? Мне же… – от смелости мыслей даже голова слегка закружилась. – Биэнн, давай начистоту – и Мариа, и Даша вызывали у тебя не только джентльменское желание помогать и оберегать. Просто только сейчас, после развязки, ты сумел осознать простую истину – ничто человеческое тебе не чуждо».
– Ты не настолько безнадежный кретин, как я вчера подумал, – раздался голос у него за спиной.
Ит резко обернулся. Перед ним стоял рауф со светло-палевой шерстью на голове и яркими желтыми глазами.
– Нет, собственно, а чего я хотел? – вопросил рауф риторически, воздев глаза к небу. – Чтобы этот вот небезнадежный кретин после первого в своей жизни подобия секса задумался о тайнах мироздания? Да, я действительно старый дурак. Любое живое существо в такой ситуации начинает задумываться о гораздо более интересных тайнах, скрытых в собственных штанах.
Ит почувствовал, что стремительно краснеет.
– Если я правильно догадался, вы – Атон. Эрсай, который…
– Ну да, который вел вашу развеселую компанию все это время, – откликнулся тот. Сел на землю, приглашающе похлопал рядом с собой рукой. Ит, поколебавшись секунду, сел рядом. – Ладно, давай тогда сперва о штанах. Сразу предупреждаю – разводить сахарные сопли не намерен, и часть из того, что ты услышишь, может показаться тебе не особенно приятным. Первое – ты ни хрена не знаешь. Гермо, мой дорогой, бывают очень разными. Некоторые с легкостью меняют роли, становясь рядом с мужем покорной доброй женушкой, а с женой – сильным уверенным мужчиной. Некоторые – предпочитают быть женщинами и о смене роли даже не помышляют… кстати, именно такой была покойная ныне Гира. Она настолько любила мужа, что ей сама мысль о том, чтобы быть мужчиной, была противна – как тебе противна мысль быть женщиной. Некоторые – это ближе всего к твоему варианту – к официальному мужу забегают раз в полгода или вообще только тогда, когда любимая жена намекает, что хочет ребенка. Понимаешь?
Ит медленно кивнул.
– И первое, и второе, и третье – норма, – жестко сказал Эрсай. – Теперь – непосредственно о твоих штанах, ну и, разумеется, о штанах твоего второго. Спать с Фэбом вы будете. Ой, ну только не надо делать таких страшных глаз и так возмущенно, трагически сопеть. Будете, будете. Не в ближайшем обозримом будущем, скорее всего, но от природы, мой дорогой, никуда не денетесь – ни вы оба, ни Фэб. Могу тебе по секрету сказать, что он в еще большей растерянности, чем ты. Поставь себя на секунду на его место, Ит. Ему больше пятисот лет. Он уже давно не молод. Он всю жизнь прожил здесь, в этом самом доме, у него была любимая жена, в доме всегда было полно детей – он сам тебе не скажет, зато я расскажу, просто чтобы ты знал, с кем имеешь дело. Гира… Господи, да ее обожали все местные Встречающие, и, когда кому-то было надо куда-то, куда с ребенком нельзя, когда кто-то работал на встречах, да мало ли еще что… вся планета знала, что есть помешанная на детях тетка, к которой все волокли отпрысков на побывку, – Атон засмеялся. – Фэб всю свою жизнь прожил в постоянном счастье. Он обожал жену. Он обожал экипаж. Он очень любит детей. И, поверь, для него проблемы штанов фактически не существовало – они с женой добирались друг до друга очень редко, им было некогда, они постоянно были заняты. Любовь, Ит – она не в штанах. Она в душе. Я, конечно, имею в виду любовь настоящую…
Ит сидел, неподвижно глядя на Эрсай, и молчал.
– Так вот. Всего этого Фэб лишился в одну секунду. – Голос Атона мгновенно изменился. – Он оказался один на один с такой пустотой, о существовании которой даже не подозревал. И понял, что жить в этой пустоте не сумеет. До позавчерашнего дня он просто тихо угасал от невыносимой тоски и боли. Эдри пыталась говорить с ним, я приходил – все без толку. А позавчера он, повинуясь моему приказу, взял флаер и полетел в степь. Все-таки он Встречающий и знает, что приказы, особенно такого рода, нарушать нельзя. Он послушался. Знаешь, больше всего я боялся, что он разобьется – или нарочно, или случайно.
Иту почудилось, что в голосе Эрсай мелькнула какая-то новая нотка – жалость?..
– Тот, кого мы все сейчас называем дьяволом, действительно поймал тебя очень изящно, – заметил Эрсай. – Вы с Ри отбивались от него замечательно, аплодирую. Но и у Ри, и у тебя оказались слабые места, которые он сумел нащупать. У Ри никогда не было проблем со штанами и с моралью – зато он, блокируясь, начисто забыл про собственную печень. А тебя поймали за штаны просто потому, что ты о них вообще не думал. Да, это было не столь эффективно, как у Ри – к слову сказать, врачи его едва откачали, – зато в своем желании унизить тебя это существо преуспело. Поскольку анатомию гермо ты посмотреть не удосужился, поясню – чтобы ты не лез с этими вопросами к Фэбу.
У гермо есть матка, но устроена она не так, как у женщины-человека. Задача этого органа – принять и сохранить чужой генетический материал для передачи его основному носителю. Матка гермо – это сложно устроенная мышца, в которой полно крупных сосудов, которая на внутренней поверхности пронизана огромным количеством нервных окончаний и в глубине которой находится центральный нервный узел. Если ты не в курсе, то даже после смерти гермо тот генетический материал, который он носит, будет жизнеспособным почти сутки. Организм гермо – это инкубатор, очень интересно сделанный и замечательно приспособленный для своей главной функции. Но сейчас речь не об этом. С тобой произошло следующее. Эта тварь исподволь начала тебя растормаживать – и спавшая до того момента мышца стала просыпаться, непроизвольно переходя в режим приема. Настоящий гермо отреагировал бы не так – у него пошла бы выработка эндорфинов, а ты ощутил лишь боль, но не обратил на нее внимания. Мышца, впрочем, уже работала, и дело оставалось за малым – крошечное изменение, внезапно утратившая эластичность стенка сосуда, и – опля! – сосуд рвется. Один, другой, третий. Сосуды там крупные, потом сам посмотришь. Все, дело сделано! Собственно, это и увидел Фэб – человека с признаками гермо, в развязке, то есть с напрочь сбитым гормональным фоном и с массивным кровотечением. Еще минут пятнадцать, и могил, которых сегодня будет две, было бы три. Да, да, да, третьей была бы твоя. Ну что, есть повод сказать Фэбу «спасибо»?
Ит снова кивнул.
– Но… – несмело начал он.
– А, ты о технической стороне вопроса? Ну, тут я тебя, возможно, разочарую. Того, что ты так активно боишься и стесняешься, не было. Фэб, да будет тебе это известно, даже не раздевался. Он бы и тебя не раздевал, если бы не было необходимости ставить повязку и спешно догонять объем крови если не до нормы, то хотя бы близко к тому.
– Как? – ошарашенно спросил Ит.
– А для чего? – округлил глаза Атон. – Развязка, мой дорогой, это не тривиальный секс. И не оргазм, который получается в результате трения слизистых оболочек. Развязка – нечто совсем другое, и желание в ней явление того же порядка, как, к примеру, изменение работы коры надпочечников. Фэб знал о твоем распоряжении, поэтому обошелся собственными руками и эндорфинами, которые вводил в огромном количестве, чтобы ты, не дай бог, не очнулся в неподходящий момент и не испытал шока. Даже нервные узлы он растормаживал зондами, чтобы лишний раз тебя ненароком не тронуть.