– Я не убивал. Да, ценности взял, но не стрелял, меня в последний момент вызвали в особый дом. Мои люди только охраняли его! – провизжал Волков.
Покровский подошел к нему, нагнулся, выдернул его наган из кобуры, посмотрел пустой барабан, поднес ствол к лицу.
– Свежий запах пороха. Стреляли от силы часа два-три назад.
– Клянусь, с испуга соврал, стрелял, но выше, над головами. Иначе Юровский прикончил бы и меня.
Покровский повернулся к Беркутову:
– Вы обыскали его?
– Так точно, вот. – Он передал князю сверток.
Покровский раскрыл его, увидел бриллианты, сапфиры, поднял брошь.
– Это Александры Федоровны. Николай Александрович подарил эту вещицу своей Аликс еще в юности. Она ее до смерти сберегла. А ты своими погаными лапами!.. Куда повезли трупы?
Беркутов пожал плечами и сказал:
– Я видел только грузовик, легковой мотор с Юровским, десять человек, как понимаю, похоронной команды и восьмерых подчиненных вот этого мерзавца.
Покровский вонзил острый, как клинок, взгляд безжалостных глаз в Волкова.
– Куда?
– Точно не знаю. Слышал, на Ганину яму.
Это место находилось почти в девятнадцати верстах от Екатеринбурга по Старокоптеловской дороге, возле поселка Шувакиш и деревни Коптяки. Ганина яма раньше использовалась как рудник, но в начале двадцатого века была заброшена.
– Тела должны сбросить в шахту?
– Богом клянусь, не знаю.
– Не тронь Господа! Поручик Беркутов!
– Я!
– Развяжите эту сволочь и поставьте на ноги.
– Нет! – закричал Волков. – Не надо, я не убивал никого!
Убийца, у которого руки были по локоть в крови, не желал умирать. Он боролся за жизнь до конца. Едва поручик срезал веревки, Волков вскочил на ноги и метнулся в кусты. Покровский мог бы и не стрелять, за кустами начиналась топь, но он выхватил наган и всадил две пули в затылок беглецу. Федор Волков с пробитым черепом упал через куст в черную воду. Топь тут же утянула его в свои бездонные черные глубины.
Выстрелы услышали люди, заржали лошади.
Во двор при оружии выбежали все офицеры Покровского, разведывательная группа во главе с капитаном Бартовым и казаки.
– Что случилось, князь? – спросил Бартов и отшатнулся, увидев лицо Покровского, бледное, перекошенное гримасой неестественной боли и в то же время отчаянной решимости.
– Господа, около двух часов ночи в Екатеринбурге большевики расстреляли императора, всю его семью и прислугу.
– Что? Как? Этого не может быть!
– Это так, господа.
Наступила зловещая тишина, в которой тихий вопрос капитана Бартова прозвучал громче выстрела:
– И что теперь?
– Души невинно убиенных жаждут возмездия. Если мы не смогли спасти семью, то должны отомстить за нее. Впрочем, это мое решение. Каждый из вас вправе сделать свой выбор. Я пойду в город даже один.
– Зачем вы так, Алексей Евгеньевич? – с укором проговорил капитан Фролов. – Если идти, то всем. Я прав, господа?
– Странный вопрос, – сказал граф Дольский. – Конечно, мы идем с вами.
Вышли вперед офицеры разведывательной группы:
– Ведите нас, князь.
– Мы с вами. – Казаки примкнули к офицерам.
Покровский осмотрел всех.
– Вы должны понимать, что из города нам не вырваться. Там нас ждет смерть.
– О чем вы говорите, князь? – воскликнул Кириллин. – Ведь мы же присягали государю, давали клятву не жалеть ни крови, ни самой жизни. Настала пора исполнить свой долг до конца.
– Тогда всем надеть форму, ордена, знаки отличия! Вооружение полное, выход через десять минут.
Подъехав к Уралсовету, Юровский и Никулин вышли из машины. Рядом встал отряд Волкова.
– Так что, Яков Михайлович, можно и отметить избавление России от царя-кровопийцы? У меня хорошая водочка есть! А часов в десять отправим к шахте людей Ермакова с бензином и кислотой. От трупов венценосной семьи и их лакеев не останется ничего.
– Ты не спеши, Григорий. Чую, не ушла от города разведгруппа. У ее командира наверняка была связь не только с Белым. Жаль, не удалось его допросить. А если это так, то разведгруппа скоро узнает о случившемся и будет в городе.
– А смысл, Яков Михайлович? Я допускаю попытки освободить царскую семью, но теперь, после расстрела, кого спасать? Трупы? Кому они нужны?
– Офицеры давали присягу. Теперь им терять нечего.
– Но это же безумие!
– Для нас – да, для них – исполнение долга. Так что давай в ЧК, расставь охрану на этажах да пулеметчиков побольше, а я организую позиции здесь.
Юровский лично разместил людей в здании Уралсовета. В окнах второго этажа было выставлено шесть пулеметов. В ближайшем проулке укрылся полуэскадрон.
Позвонил Никулин и доложил:
– Мы в ЧК готовы, Яков Михайлович.
– Сколько пулеметов поставил?
– Два в доме, столько же на улице с отделениями стрелков. Во дворе взвод кавалеристов. Всего около пятидесяти человек, готовых к бою.
– Ждем!
– И долго?
– Как объявлю отбой.
Но этой команды Юровский так и не подал.
Отряд Покровского вихрем влетел в утренний Екатеринбург. На своем пути он смял заставу, вырубил разъезд и вырвался на проспект саженях в ста от Уралсовета. Внезапное появление отряда с шашками наголо, в мундирах, при погонах и орденах, ошеломило красноармейцев. Среди них началась паника. Издали отряд из пятнадцати всадников казался внушительным.
– Белые! – закричал кто-то снизу. – Не меньше сотни!
Юровский бросился в комнату, где стояло два пулемета.
– Чего застыли, мать вашу? Огонь!
Ударила пара «максимов», за ними еще четыре.
Отряд словно споткнулся. Первым, простреленный очередью вместе с конем, рухнул на мостовую князь Покровский, за ним Фролов, Бартов, Лыкарин. Откинулся на спину окровавленный поручик Соловьев. На него налетел конь Дольского. Сам граф с разбитой головой откатился к бордюру. Пали офицеры разведгруппы, пошедшие в обход убитых товарищей.
К зданию, в мертвую зону, где их не могли достать пулеметы, прорвались Беркутов, Кириллин, подъесаул Горин, вахмистр Шатов и урядник Верстов. Тут из переулка показалась красная конница.
Офицеры и казаки пошли в лобовую. Они ворвались в ряды противника, сбили с коней встречных и поперечных, но силы были не равны.
Последним, весь окровавленный, рубил врага подъесаул Горин. Виртуозно владея шашкой, он валил одного красноармейца за другим.
Грянул выстрел, второй. На секунду Горин замер с поднятой шашкой, получил пулю в сердце, и его, уже мертвого, срубили красноармейцы, осатаневшие от крови и страха перед, казалось бы, неуязвимым казаком.
Когда все закончилось, они потащились во двор, стали собирать убитых и раненых.
На улицу вышел Юровский в сопровождении десяти солдат. Он боялся даже мертвых офицеров и казаков, поэтому приказал солдатам колоть всех штыками, сам же не сводил с них ствола своего кольта.
Изувеченные тела свалили в кучу перед зданием.
Прибыли Голощекин и Белобородов.
Юровский доложил им о бое.
Большевики совместно приняли решение не будоражить народ, вновь тихонько подогнать «Фиат» и вывезти трупы за город.
Никто не обратил внимания на старого казака, стоявшего за деревом. Левой рукой Авдей Гаврилович вытирал старческие скупые слезы, правой крестил тела. Отец прощался со своим сыном.
Были вызваны солдаты с лопатами, совками, метлами. Они очищали проспект перед советом, сметали вместе с грязью золотые погоны и боевые ордена тех, кто отдал жизнь за своего государя, до конца исполнил воинский долг.
А над Екатеринбургом плыли грозные свинцовые рваные облака. Они уносили в историю образ последнего русского царя, многими преданного, но никого не предавшего.
2013–2015 гг.