– Что… Что это такое? – возмущению Евдокии Артемьевны не было предела. – Кто тебе разрешил заходить в мою комнату? Да ты знаешь, сколько стоит моя косметика?
Она судорожно стала перебирать баночки и тюбики. Потом ее тяжелая рука опустилась на затылок девочки:
– Дрянь!
Молодой альфонс наблюдал картину с видимым удовольствием:
– Говорил я тебе, отправь ее, откуда взяла! Чтобы завтра ее здесь не было!
Бабичева остановилась в растерянности:
– Но, Алекс…
Мужчина был непреклонен:
– Интересно, кто тебе сказал, что, имея такую большую хату, ты можешь претендовать на улучшение жилищных условий, если возьмешь ублюдка из детского дома? Тебе надо было удочерить по меньшей мере пятерых…
Яна задрожала. Она не чувствовала, что совершила что-то страшное, однако ощущение непоправимой беды липким страхом наполняло душу.
– Мамочка, прости меня. – Она бросилась к Евдокии Артемьевне, но та брезгливо отдернула руку:
– Ложись спать. И не забудь умыться.
Девочка покорно побрела сначала в ванную, а потом в свою комнату. Но ей не спалось. Проворочавшись полтора часа на кровати, она встала и направилась в сторону спальни матери. Притаившись за дверью, Рыбина подслушивала. Девочка знала: это некрасиво. Впрочем, как знала и то, что в этот вечер решается ее судьба.
– Это как-то не по-людски, – говорила Бабичева. Алекс постоянно перебивал ее и визгливо возражал:
– Какие-то дураки считают, что по-людски маяться с некровным ребенком. Она мешает тебе жить. Она, в конце концов, мешает нашим отношениям.
– Как? – резонно спросила Евдокия Артемьевна.
– Я хочу своих детей, – продолжал Алекс. – И мечтаю иметь их с тобой. Чужие мне не нужны.
Бабичева задышала:
– Ты делаешь мне предложение?
– А ты не догадалась?
Женщина откинулась на подушки:
– Но я уже стара, чтобы иметь детей.
– Ты никогда не пыталась их иметь. – Красный огонек сигареты, как маяк, горел в темноте. Яна удивилась. Мать была до щепетильности аккуратна, но своему любовнику разрешала курить в постели.
– Ты предлагаешь вот так кинуть ее?
Он фыркнул:
– Есть, знаешь, некоторая разница между кинуть и отдать на воспитание государству. Оно уже занималось этим. Пусть продолжит.
Бабичева еще протестовала, но уже гораздо слабее:
– Но…
Он почувствовал: женщина сдается. Альфонсу только этого и надо было. Страсть как не хотелось возвращаться в коммуналку и искать случайные заработки. Евдокия, от полного потного тела которой его тошнило, давала все. Яна грозила разрушить его планы. Удалив девочку, эта баба останется одна. А что может быть страшнее одиночества?
– Завтра утром мы вместе поедем в этот детский дом, и ты вернешь ее.
Бабичева ничего не ответила. Молчание являлось знаком согласия.
Глава 21
Детский дом встретил Яну свежевыбеленными стенами, пахнущими краской коридорами и недоуменными взглядами воспитателей и нянечек. Полина Тимофеевна отвела девочку в сторону, чтобы, как потом поняла Яна, ребенок не стал свидетелем неприятного разговора.
– Хочешь пирожки с яблоками? У нас сегодня на завтрак.
Евдокия Артемьевна, в преддверии неприятного мероприятия потерявшая аппетит, не накормила и Рыбину.
– Да, хочу, – ответила Яна без радости.
– Тогда проходи в столовую. Клавдия тебя покормит.
Через несколько лет Яна узнала: Полина Тимофеевна вместе с Валентиной Петровной вернулись в холл и пытались отговорить Бабичеву от принятого решения:
– Вы берете грех на душу.
Ища поддержки, та оглянулась на Алекса, нагло улыбавшегося.
– Грех жить с тем, кого не любишь. Девочке со мной плохо.
– Давайте спросим ее.
– Не нужно. – Кружевной платок Бабичевой промок от обильно катившегося пота.
– Почему же? – поинтересовалась директор. – Может, девочке плохо не с вами? Или не вам плохо с девочкой? – Она метнула убийственный взгляд в сторону альфонса. Тот не повел и бровью.
– Из-за этого молодого человека вы возвращаете ребенка, который прожил с вами два года?
Бабичева опустила голову:
– В жизни бывают разные обстоятельства.
Валентина Петровна скривилась:
– Вам придется пройти долгий путь. Такие дела за час не решаются.
Женщина вытащила объемистый конверт.
– Я оставляю Яну сегодня – и точка. А при помощи этого вы сами сделаете все, что надо.
Алекс подошел к дамам и взял сожительницу за локоть:
– Опоздаешь на работу.
– Верно. – Она торопливым шагом пошла к выходу, не попрощавшись с девочкой и персоналом.
– Сука, – тихо проговорила Полина Тимофеевна. – Стрелять таких надо. Этот кобель через пару лет, а то и раньше, ее бросит, и тогда она пожалеет о содеянном, да только поздно будет.
Директор раскрыла конверт. Зеленые бумажки приятно радовали глаз.
– В конце концов, это ее дело, – миролюбиво отозвалась она. – Сама знаешь, такие, как этот Алекс, потом насилуют девочек. Нам еще этого не хватало.
Воспитатель пожала плечами:
– А я бы, Валя, написала в газету. Неужели толстосумам можно все?
– Ах, оставь, – отмахнулась Валентина Петровна. – Лучше подумай, куда ее поселить?
Так Яна снова вернулась в детский дом. Коллектив здорово поменялся. За время ее отсутствия многих удочерили и усыновили. Из старых друзей осталось всего пятеро. Стасика Стаховского вернули, как и ее, потому что родители потеряли работу. Петю Должикова не взяли, потому что он сам не хотел покидать детский дом. Полина Тимофеевна любила этого мальчика и очень хотела найти ему семью. Когда же приезжали кандидаты в родители, мальчик убегал в сад и не появлялся до вечера.
– Почему ты так себя вел? – спросила Яна. – Каждый мечтает, чтобы у него были мама и папа.
Должиков расхохотался:
– Ты их имела – и чем кончилось? Стас тоже. Нет, вариант возвращения сюда после нескольких лет жизни в семье меня не устраивает.
– Почему ты думаешь, что тебя ждал наш вариант?
Он пожал плечами:
– Не знаю. Просто один раз меня уже предали. Второго раза я не хочу. Мне кажется, я его не перенесу.
Рыбина задумалась над его словами. А ведь действительно ее предали дважды. За что? Что плохого в этой жизни она успела сделать? Успокаивая саму себя, девочка попробовала возразить:
– Может, наши настоящие родители отказались от нас, потому что были слишком молоды и не могли позволить себе иметь детей.
– И ты в это веришь?
Она отвернулась:
– Не знаю.
– Значит, не веришь. – Он встал и похлопал ее по плечу. – Пойдем обедать.
– Не хочется.
Первые дни пребывания в детском доме Яна не чувствовала голода. Ее насильно приводили в столовую, ставили тарелки, но девочка равнодушно ковыряла вилкой в еде: кусок не шел в горло. Полина Тимофеевна всеми силами пыталась помочь:
– Если умрешь от истощения, кому ты сделаешь хуже? Только себе. А эту стерву, твою несостоявшуюся мамашу, и так жизнь накажет.
Воспитатель как в воду смотрела. Спустя три года после того, как Евдокия Артемьевна возвратила приемную дочь, все газеты писали о ее трагической гибели. На полной скорости машина врезалась в столб. Подушки безопасности не спасли водителя. Бабичева погибла на месте. Следствие установило: кто-то подрезал тормозной шланг. Подозрения пали на сожителя Александра, единственного наследника состояния погибшей. Вскоре подозрения переросли в уверенность: милиция собрала доказательства, и альфонс отправился за решетку на десять лет. Читая об этом деле, Рыбина не чувствовала радости или удовлетворения. Скорее всего она испытывала жалость. Эта женщина хотела простого бабского счастья, а получила страшную смерть. Вот как бывает на этом свете.
Шли годы. Яна постепенно превращалась в симпатичную девушку. Должиков смотрел на нее влюбленными глазами, а однажды не выдержал:
– Когда-нибудь мы поженимся.
– Ладно, – согласилась Рыбина, которой тоже нравился Петр. – Но прежде закончим институты.
– Тогда это будет не скоро, – вздохнул парень.
– Почему?
– Будто не знаешь. – Он грустно улыбнулся. – У нас с тобой нет ни блата, ни денег, чтобы штурмовать высшие учебные заведения.
– А если попробовать? – настаивала она. – Попытка не пытка.
– Пробуй, – разрешил Петр. – А я даже пытаться не буду. Вернее, буду, но не после одиннадцатого класса.
Яна с интересом взглянула на него:
– Что же ты собираешься делать?
– Устроюсь в автомастерскую учеником, а потом и на более высокую должность, – заметил Должиков. – После этого буду держать экзамен в автодорожный. Со стажем работы примут быстрее. Послушай меня и сделай так же.
Она покачала головой:
– Я хочу в пед.
– Поработай после окончания школы в нашем детском доме, – посоветовал Петр. – Директор и воспитатели напишут тебе отличную характеристику. Через год можно пытаться стать студенткой.
– Нет, – твердо ответила Яна. – Попробую пробиться в этом. Потом, может быть, сделаю так, как ты посоветовал.
– А если попробовать? – настаивала она. – Попытка не пытка.
– Пробуй, – разрешил Петр. – А я даже пытаться не буду. Вернее, буду, но не после одиннадцатого класса.
Яна с интересом взглянула на него:
– Что же ты собираешься делать?
– Устроюсь в автомастерскую учеником, а потом и на более высокую должность, – заметил Должиков. – После этого буду держать экзамен в автодорожный. Со стажем работы примут быстрее. Послушай меня и сделай так же.
Она покачала головой:
– Я хочу в пед.
– Поработай после окончания школы в нашем детском доме, – посоветовал Петр. – Директор и воспитатели напишут тебе отличную характеристику. Через год можно пытаться стать студенткой.
– Нет, – твердо ответила Яна. – Попробую пробиться в этом. Потом, может быть, сделаю так, как ты посоветовал.
Окончив школу с отличием, девочка неплохо сдала вступительные экзамены. До проходного ей не хватило полбалла.
– Возьмете воспитателем или хотя бы нянечкой в младшую группу? – спросила она у Валентины Петровны.
– Конечно, – уверенно ответила та. – И характеристику напишем такую, что они не посмеют отказать в приеме. Кстати, – она погладила Яну по руке, – ты имеешь право жить здесь.
Яна отказалась:
– Мы с Петей решили попробовать пожить вместе, – пояснила она. – Если все будет хорошо, после поступления в вузы мы поженимся. Он уже снял квартиру недалеко от своей работы. Впрочем, его мастерская в двух кварталах от нашего детдома.
Директор улыбнулась:
– Я уважаю любое решение. Завтра же приступай к работе.
И Яна приступила. Труд в младшей группе был самым тяжелым, но девушка ничего не боялась. Малыши обожали ее. Директор ставила в пример другим воспитателям, а Полина Тимофеевна, обнимая ее, приговаривала:
– Если таких не брать в педагогические, то кого же?
У Петра тоже все складывалось хорошо. Своим видом и поведением он развеял миф о том, что воспитанники детдома – люди, по которым с рождения плачет тюрьма или колония. Вскоре у парня появилась своя клиентура. Теперь они с Яной могли позволить себе потихоньку обставлять скромную однокомнатную квартирку, где были совершенно счастливы вдвоем.
– После первого семестра подадим заявление, – распорядился Петя. – Что касается меня, то, кроме тебя, мне никто не нужен.
– Не возражаю, – Рыбина не стала отшучиваться или крутить хвостом, как делали некоторые девочки. Она любила Петю и хотела стать его женой. Их семейная жизнь в то время напоминала идиллию. После работы они съедали ужин, потом шли гулять, строя планы на будущее, в выходные непременно выезжали на природу. И, конечно, не забывали готовиться к экзаменам. Дни бежали со скоростью света.
Однажды Яна возвращалась домой после дежурства в детском доме. Ясное с утра небо вдруг закрыли тяжелые свинцовые тучи, и началась настоящая весенняя гроза. Девушка не взяла зонтика, ноги в дешевых ботинках промокли насквозь, пальтишко на «рыбьем меху» набухло от влаги, а дождь все хлестал и хлестал. На автобусной остановке образовалась огромная очередь, а транспорт, как всегда в таких случаях, не спешил развезти всех желающих. Рыбина решила зайти в кафе напротив остановки и переждать ливень. В помещении она повесила на вешалку пальто и села за свободный столик. К ней сразу же подбежал юркий официант:
– Что угодно?
Девушка смутилась:
– Ничего. Я просто посижу.
Узкое лицо официанта изобразило недовольство:
– Просто у нас никто не сидит. Извольте что-нибудь заказать или уходите.
Рыбина бросила взгляд в окно. Дождь не утихал. Образовавшаяся очередь на автобус, казалось, достигала соседнего города.
– У вас есть кофе?
Он кивнул и принялся перечислять ассортимент. Она остановила его:
– Самый дешевый. И какую-нибудь булочку.
Парень принял заказ с видимым раздражением:
– Ходят тут. – Его светлые глаза пробежались по дешевому платью клиентки. Нет, такая не даст чаевых. Раз так, нечего с ней и любезничать.
Булочку и кофе Яна получила через полчаса. Официант вертелся возле других клиентов, в упор не замечая девушку. Особенно он расшаркивался перед одной молодой дамой, которая, едва открыв входную дверь кафе, сразу же оказалась в центре внимания персонала. Яна не видела лица незнакомки, пока та не села за столик напротив и случайно не взглянула на нее. От этого взгляда Рыбину прошибла дрожь. Ей показалось: она видит свое отражение в зеркале. Девушка была поразительно похожа на нее. Впрочем, незнакомка и сама это заметила. Она встала и подошла к Яне:
– Привет. Чудеса, да?
Небрежным движением девушка отодвинула стул и присела. Тотчас примчался официант:
– Заказ принести за этот столик?
Незнакомка милостиво кивнула:
– Да. И… – Она посмотрела на жалкую еду своей копии. – То же самое и ей.
– Слушаюсь. – От его угодливости Рыбиной стало не по себе. И до чего же могут унижаться люди!
– Как тебя зовут? – обратилась к ней девушка.
– Яна Рыбина. А вас?
– Анна Борзова. – Новая знакомая прищурилась: – Никого не знаю с такой фамилией.
– Мне дали ее в детском доме, – призналась Яна. Изумлению Анны не было предела:
– В детском доме? Ты там с самого рождения?
– Да.
– Вот это номер! – Борзова хлопнула в ладоши. – Нарочно не придумаешь! Мой двойник – воспитанница детского дома! Значит, сейчас ты там пребываешь?
– Работаю, – поправила ее Яна. – Я закончила школу, но не поступила в институт.
– Понятно. – Девушка наморщила лоб:
– Тебе восемнадцать, как и мне?
– Да.
– Вот чудеса!
Угодливый официант принес, наконец, заказ, что-то умопомрачительно пахнувшее.
– Это итальянское блюдо, утка в абрикосовом соусе, – пояснила Борзова.
Рыбина дернулась:
– Но она, наверное, очень дорогая…
Анна, уже державшая вилку, бросила на нее снисходительный взгляд:
– Я угощаю. Не стесняйся.
Несколько минут обе наслаждались едой. Дождь кончился, и проглядывавшее сквозь облака солнце радовало глаз. Рыбиной стало неловко. Эта девушка, сидевшая с ней за одним столом, накормившая ее дорогой едой, почему-то смущала. Она, может и невольно, заставляла сравнивать себя и ее, дочь хозяев жизни, и Яне не хотелось чувствовать себя бедной Золушкой.
– Спасибо за угощение, но мне пора.
Анна схватила ее за руку:
– Ты что, свихнулась? Не понимаешь? Произошла встреча века. Мы непременно должны выпить вина.
– Меня ждет Петя, – оправдывалась Рыбина.
– А кто такой Петя?
– Мой будущий муж. – Девушка покраснела. Борзова понимающе подмигнула:
– Ему не понравится, что ты пила без него. Устроит сцену ревности.
– Он не такой, – возразила Яна. – Петя доверяет мне. Просто я обещала сегодня прийти пораньше. Да вот пришлось задержаться.
– Ну, скажешь, что переждала дождь в кафе. Можешь не говорить про своего двойника.
– Хорошо. И все же мне пора. – Яна решительно встала. – До свидания. Еще раз спасибо.
Борзова снова остановила ее:
– Предлагаю обменяться адресами. И вообще, я собираюсь с тобой дружить.
– Вы? – в голосе воспитанницы детского дома звучало неподдельное изумление. – Дружить с такой, как я?
Анна улыбнулась:
– Почему бы нет? Потому что я богатая девочка?
– Хотя бы.
– Пусть такие пустяки тебя не тревожат, – успокоила ее Борзова. – Ну, пока. До встречи. Думаю, скорой.
Глава 22
– Вот что я знаю о Яне и как состоялось наше знакомство, – закончила Анна свой рассказ.
– И вы позвонили ей? – поинтересовался я.
– Разумеется.
– С какой целью?
Девушка ехидно посмотрела на меня:
– Во-первых, просто узнать, как у нее дела. Во-вторых, в моей тусовке намечалась вечеринка, и я хотела разыграть приятелей.
– Каким же образом?
– Явиться в двух экземплярах, – пояснила она. – А потом мы не раз спорили, отличат ли они меня от похожей девчонки. Я выиграла несколько сотен долларов.
Здесь было все понятно. Оставалось выяснить еще кое-что:
– Вы ввели Яну в свой дом?
Анна кивнула:
– И предки не находили слов. Папа даже устроил матери допрос с пристрастием, не отказывалась ли она в роддоме от второй дочери. Правда, это было смешно.
– То есть мама не подтвердила?
– Конечно.
– А почему отец покупал Яне вещи?
Я думал сделать Борзовой неприятный сюрприз, но она и бровью не повела:
– Рыбину одевали и отец, и мама. Они быстро привязались к ней как к родственнице. И потом, они так же жалели обездоленных, как и вы.
– А вы не ревновали?
Она продемонстрировала белые зубы:
– Нисколечко. Мои родители оставались моими родителями. А папиных денег хватило бы на роту детдомовцев.
Я удобнее устроился на стуле:
– Перед исчезновением Яна встречалась с вами?
Борзова покачала головой:
– Нет. А почему вы так решили?
– Потому что ее видели в клубе «Магнолия». Это дорогое удовольствие для воспитателя детского дома.