Ясен день, это не к добру.
Рыба подошла ко мне, еле ноги волоча. Обхватила за шею, лицом прижалась к груди и заплакала.
Чтобы Рыбу до слёз довести, очень надо постараться.
– Что случилось? – сказал я. – Отец? Князь? Дядя Ори? Паук?
Она отстранилась.
– Да нет, – сказала она. – С ними всё в порядке. С дядей Ори так в большом порядке. Он… Этот упырь… Он Поля… Опять…
Ничего не соображаю.
– Кто? Кого?
– Доктор Мор, – сказала она с такой ненавистью, что даже мне стало страшно. – Он Поля снова в растение превратил. А Поль уже всё-всё понимал по-нашему…
– Зачем? – и тут мне стало по-настоящему жутко.
– Доктор боялся, что Поль возьмёт и уйдёт. А этот гад ещё свои исследования не закончил. Нашему упырю его кровь нужна, свежая кровь… Дойную корову нашёл!
– Он его что – на дури какой-нибудь держит? – сказал я.
– Хуже, – сказала Рыба и опять заплакала. – Оказывается, ментоскоп может стирать информацию не только с ленты, но и с носителя… Его в спецслужбах для этого используют… И Поль теперь как младенец… Я его уничтожу, джакчееда волосатого! Он у меня вернётся в науку с триумфом! На карачках!
– Успокойся, Нолушка, – сказал я. – Может, ещё не всё… А куда Князь смотрел?
– Князь смотрел картинки из красивой жизни, – сказала Рыба. – А я, дурища, господину Моорсу в рот смотрела… Для меня же доктор был как сам Творец! Как он мог…
– Так Мор же джакнутый, – сказал я. – Упёрся в свою идею, как демон рогом. Был бы выродок, подумал бы сто раз…
– Мне от этого не легче, – сказала Рыба. – Дура я, дура. Знала бы, увела Поля в лес, там у нас с бабкой землянка…
– Ты в него влюбилась, что ли? – ляпнул я.
– Да и ты дурак, Чаки, – вздохнула Рыба. – Это другое. Я себя рядом с ним, с Полем, такой чувствовала… Такой… Ты не поймёшь. Вот Князь бы понял, они подолгу разговаривали… У тебя платок есть, Сыночек?
Я похлопал себя по карманам – нашла у кого спрашивать!
– Всё верно, – сказала Рыба. – Сопли есть – платочка нету, есть платочек – нет соплей… Теперь к делу. Вот тебе ключ от «магистра». Съездишь домой, отметишься – и в «Горное озеро». Меня не будет какое-то время. Бабушка помирает, я обязательно при ней должна быть. А для Поля я наняла сиделку. Зовут её Тана…
– А, сестра Птицелова, – сказал я.
– Ну да, – кивнула Рыба. – Пусть уж наши секреты в одной семье будут. Они ребята серьёзные, неболтливые… Да не пугайте мне девчонку своими розыгрышами! Птицын отнырялся удачно, я ему премию выписала… Иди, Сыночек, не смотри на меня, я нынче не в форме…
Можно подумать, что я в форме после таких известий. Да я даже с ходу не мог попасть ключом в замок зажигания!
Вот так. Охотник Поль очнулся, встал – и прошёл мимо меня. Никогда мне теперь не узнать, что это был за человек, зачем он шатался по разным Саракшам, чего искал… Никогда не услышать, как звучит его речь. Что же натворил сумасшедший профессор? И как мне теперь с ним разговаривать? И что делает нынче Князь, как он-то такую беду пережил?
Ясно понимал я, что случилась непоправимая беда. Что доктор Мор Моорс совершил великое преступление. И ничего не будет по-прежнему…
Мотор «магистра» негромко закряхтел, и я поехал.
Оказалось, возле дома меня ждали.
Страшная растрёпанная баба с красными глазами и в каком-то немыслимом тряпье кинулась ко мне.
– Будь ты проклят, Чак Яррик! Это всё из-за тебя! Мой мальчик всё рассказал по-честному, а его всё равно отправили на каторгу! Будь ты навеки проклят со своими Отцами! Они у меня мужа погубили, а теперь и сыночку моего!
Что я мог ей сказать? Что нож её «сыночки» оставил во мне девять дырок? Она бы всё равно не поняла…
И окончательно добил меня Мойстарик.
– Не в добрый час ты вернулся, сыночек, – сказал он. – Нам военные не велели говорить, но, кажется, готовится вторжение из Пандеи. Они с раннего утра пробуют взорвать пробку в тоннеле. Хоть мы её соорудили на совесть, но пандейцы ведь упорные. Может, придётся созывать народное ополчение… А тоннель вовсе обрушить… Наши проходчики с этим справятся лучше всяких сапёров!
По-моему, пандейцы полные идиоты, если собираются вторгаться через дырку в камне. Их там даже безногий инвалид с дробовиком остановит. Разве что придумали какое-нибудь чудо-оружие вроде скорчера…
– Джакч ваше ополчение, – сказал я. – Джакч ваше вторжение. Поеду я, папа, в санаторий. У меня там куча дел…
– А вот это правильно, – сказал Мойстарик. – Нечего у погранцов под ногами путаться. И вообще единственный сын призыву не подлежит…
Самый длинный день-1
…Ехал я тихо-тихо, словно водитель похоронного фургона.
Да это и были похороны. В глубокую яму полетели все мои мечты и надежды. Прощайте, самодвижущиеся дороги и парящие в небе люди. Прощайте, гигантские ракеты в чёрной искрящейся бездне. Прощай, Саракш-2, где нет ни солдат, ни полицейских, ни оборванцев, ни убийц, где высокие белые дворцы и огромные белые корабли – для всех. Где не пытают, не предают, не мстят…
Кстати, что мы сделаем с доктором Мором?
Ладно, я лично обязан ему жизнью. Но Князь не обязан и Рыба не обязана. Рыба наверняка уже что-то придумала или даже сделала. К тому же – когда старая колдунья умирает, она молодой всю свою чёрную силу передаёт…
Но я не стану жалеть чокнутого профессора. Мне есть кого жалеть.
Газеты пишут, что врачи-убийцы в Островной Империи оперируют пленников без наркоза. В чисто научных целях. Чем доктор Моорс лучше их?
Хотя он джакнутый на всю голову. А джакнутый себе не хозяин.
Творец, хочешь, я в тебя поверю? Буду ходить за компанию с десятком старух в Соляной собор, выучу положенные молитвы, стану соблюдать все правила веры… А ты за это сделай меня джакнутым, как большинство добрых людей.
Чтобы я жил спокойно и ни в чём не сомневался. Полюбил всем сердцем не только Отцов, но и Боевую Гвардию. Песни орал и кровью наливался, как все…
Провалилась бы эта медаль третьей степени! Побежал дурак за блестящей цацкой, а тем временем…
Неужели я что-то мог изменить? Доктор нам о своих экспериментах не докладывал. Если уж Рыба не врубилась, что её наставник творит, с меня-то какой спрос?
Какой-то был. Не знаю, как, не знаю, почему – но был я за этот джакч в ответе, вот и всё.
…Вся честная компания собралась в развалинах беседки за щелястым столом: доктор Мор, Князь, Паук и… кто-то четвёртый, широкоплечий, в очень знакомом комбинезоне…
А зачем тогда Рыба мне врала про Поля? Разыграть решила?
Я мигом оказался на месте, хотя щиколотка ещё побаливала.
Никто на меня даже глаз не поднял. Они сидели и выпивали – хорошо, основательно, с размахом. С утра пораньше. На столе стояла огромная стеклянная бутыль с фермерской продукцией и разнообразная закуска.
Потеснил я Князя на лавочке и уселся напротив человека в удивительном комбинезоне.
Только это был не Поль. Это был дядя Ори. Я сразу его узнал, несмотря на то, что безобразные рубцы на лице исчезли и даже седины в волосах вроде бы убавилось…
Он тоже меня узнал.
– Чаки, – сказал он. – Какой ты стал большой – настоящий мужик уже! Как незаметно годы-то пролетели, словно во сне…
И опустил голову на руки.
Тогда понял я, что Ори Яррик больше никакой не сумасшедший, а просто хорошо поддатый солекоп…
Неужели доктор Мор и его вылечил?
Сам доктор уставился на меня и ткнул указательным пальцем.
– Вот ты, – сказал он, – тоже меня осуждаешь. Все вы меня осуждаете. Взрослые и… невзрослые. Пойми, что наука – очень жестокое дело. Страшно жестокое. И именно дело! Предприятие… Ничего личного! И ничего лишнего… Когда мы извлекаем из пятнистого моллюска драгоценный алый шарик, то выбрасываем и мясо, и раковину! Вот так и здесь! Мясо меня не интересует! Пусть безмозглая плоть тихонько формирует шарики и не чирикает на несуществующем языке! Я спасаю миллионы! Я спасаю нацию, понимаешь ты это? Не смотри на меня так, мальчишка! Кто ты такой, чтобы осуждать гения? Лучше выпей и тоже не чирикай…
Говорить с ним сейчас было бессмысленно. Паук откинулся на спинку лавки и пребывал где-то у себя, на Голубой Змее. От дяди Ори тоже ничего толкового не ожидается…
Я толкнул Князя локтем:
– Давай отойдём. Поговорить надо.
Князь покорно поднялся. Я тоже поднялся и потащил его за рукав.
В холле санатория усадил я Динуата Лобату на диван, чтобы отрезвить парой оплеух.
Но это не понадобилось: Князь оказался совершенно трезвым. Только глаза у него были пустые…
– Полный джакч, – сказал он. – Полный и окончательный джакч.
– Ну и жрал бы со своим доктором самогонку, – сказал я.
Он помотал головой:
– Нет уж. Я и так в госпитале напорол дури… С капралом этим…
– Капрал наверняка замёрз на перевале, – сказал я. – Больше мы про него не услышим.
– Ну да, – сказал Князь. – Фиг тебе он теперь замёрзнет. Как и мы с тобой, впрочем. Кровь Охотника Поля течёт в наших жилах… Древний демон верно сказал, что великое дело – кровь… Джакч, забыл как там дальше…
– Полный джакч, – сказал он. – Полный и окончательный джакч.
– Ну и жрал бы со своим доктором самогонку, – сказал я.
Он помотал головой:
– Нет уж. Я и так в госпитале напорол дури… С капралом этим…
– Капрал наверняка замёрз на перевале, – сказал я. – Больше мы про него не услышим.
– Ну да, – сказал Князь. – Фиг тебе он теперь замёрзнет. Как и мы с тобой, впрочем. Кровь Охотника Поля течёт в наших жилах… Древний демон верно сказал, что великое дело – кровь… Джакч, забыл как там дальше…
– А ты с какой радости? – не понял я.
– Контрольная группа, – с гордостью сказал Князь. – Рыба, имей в виду – тоже. Так что применительно к ней принцип «убить нельзя» обогащается ещё одним смыслом.
– А дядя Ори, – спросил я, – он что – тоже в нашей кровавой команде?
– С дядей Ори другая история, – сказал Князь. – Дозер привёз его к нам. Ну, Рыба свела его в свою канцелярию и стала оформлять – у неё же всё по правилам! А он осмотрелся, потянул носом – и хвать с полки коробку, в которой комбинезон Поля лежал! Сумасшедший – что возьмёшь? И сразу раздеваться! Рыба, конечно, отвернулась – даром что сама говорила, что для врачей стыда не существует. А когда опомнилась, он был уже в идеальном камуфляже… Ты этот комбинезон-то рассматривал как следует?
– Нет, – опешил я. – А причём тут комбинезон?
– А притом, – сказал он. – Рыба мне показывала. Он с изнаночной стороны весь в каких-то сосудах и ворсинках. Изнутри он влажный и даже вроде бы пульсирует. Тут мы и поняли, что одежда эта сама по себе аптечка и даже больничка. И что Поль ещё быстрее встал на ноги, если бы Рыба его не раздела…
– И если бы мы его не нашли, – сказал я. – Отлежался бы мужик в лесу, пришёл в себя, сел в свою… эту…
И прикусил язык.
Но Князь ничего не заметил. Его занимала собственная идея.
– Мы всё исправим, – сказал он. – Поль теперь совсем как ребёнок. И словарный запас такой же. Но мы будем последовательно прокручивать перед ним все ментограммы – и он всё вспомнит…
– Ну да, – сказал я. – Так и позволит нам этот мясник прокручивать… Он лучше нас самих прокрутит… На нежный фарш…
Князь помрачнел.
– Я бы его сразу пристрелил, когда всё узнал, – сказал он. – Но Паук же мигом отвернёт голову… Паук его в обиду не даст. А стрелять в Паука я не стану, да и ты тоже…
– Зря Рыба с этими грибами затеялась, – сказал я. – Жили бы себе спокойно, развлекались, книжки читали…
– И никогда не увидели иной Саракш, – сказал Князь. – И жили себе как свиньи – рылом в корыто… Без цели, без смысла…
– Можно подумать, мы сейчас живём со смыслом, – сказал я.
– Да, – сказал Князь. – Я, например, живу с очень большим смыслом. У меня есть цель. И ради этой цели я пойду на всё… И ты пойдёшь за мной, я уверен. Потому что мы оба теперь над толпой этих джакнутых идиотов. Тем более, кое-какие возможности у нас уже есть…
– А будет ещё больше, – сказал я. – Пошли-ка к лодкам. Хочу показать одну штуку на том берегу. Если у тебя смелости хватит…
Когда-то Динуат Лобату именно этими словами убедил меня пойти в проклятый санаторий с проклятым доктором…
– Ага, – сказал Князь. – И молчал, придурок. Пошли.
…Мы ещё не добрались до озера, когда я услышал знакомый до омерзения звук.
– Вертолёт, – сказал Дину. – Добра не жди…
– Это, наверное, гвардейцы своего Паликарлика ищут, – сказал я. – Думают, он тут скрывается…
– Ну конечно, – сказал Князь. – Корнет Воскру уверен, что им здесь будут рады… А других пилотов у них нет!
– Тогда надо мужиков предупредить, – сказал я. – На господина Моорса мне наплевать, но дядька с Пауком…
– Не успеем, – сказал Князь. – В случае чего мы их прикроем отсюда. Из скорчера. Обзор-то хороший…
– Нам бы самим прикрыться, – сказал я. – Пока сверху не заметили. Хотя, может, они не сюда летят… Но давай-ка под берег спустимся!
Ну конечно! Очень даже сюда направлялся «Кренч-турбо». Сел на площадку перед левым крылом санатория…
– Далековато, – сказал я. – Не разглядишь – кто там, сколько их…
– Разгляжу, – сказал Князь, пошарил под досками настила и с хрустом выломал из ледяной корки наш замечательный мушкет. – У меня же оптика – лучше не бывает…
– У меня-то нет, – сказал я. – Не стану же я через твою голову разглядывать…
– Буду вести для тебя репортаж, – сказал Князь. – В лучших традициях Сима Телли: «Панди Сароку обходит одного ремера, другого…»
– Тебе шутки, – сказал я, – а у меня там родной человек…
Мы вылезли из-под досок и залегли в конце береговой части причала – совсем как настоящие солдаты. Князь прицелился…
– Массаракш, – сказал он. – Нет там никакого корнета. Со стороны пилота вылез верзила в камуфляже… Это не гвардейский камуфляж! Вот ещё такой же парнишка… Ага! И Паликарлик с ними!
– Пандейские контрабандисты, – сказал я. – Хотят устроить в санатории свою базу…
– Джакч тебе, – сказал Князь. – Пандейцы маскироны выменивают у погранцов, но у погранцов другая расцветка… Это совсем чужая форма! Да и слишком крупные они для пандейцев-то… И не чернявые! Массаракш, да ведь это архи! Как на плакате в классе боевой подготовки!
Ну, тут всё у меня опустилось. Архи, жители Архипелага. Диверсанты Островной Империи. Лучшие бойцы Саракша – даже по мнению Горной Стражи. Вооруженные до зубов. Владеющие тайными приёмами. А против них три пьяных в хлам мужика и пара наглых сопляков. Да они нас в два счёта…
– Стреляй, Князь! – прошептал я. – Только чтобы наших не задело!
Скорчер поражает бесшумно – сам убедился.
– Массаракш-и-массаракш, – прошипел Князь. – Он не хочет стрелять в человека…
Самый длинный день-2
Да, зря мы сравнили скорчер с «ведьминым мушкетом» из легенды. Над ним не ведьма колдовала, а какая-то добрая фея, ключик ей в глотку…
– Конечно, – сказал Князь. – Если он строго на охоту заточен, то всё правильно: чтобы напарника не подстрелить…
– Но валун-то я развалил, – сказал я. – Какая уж тут охота – чистое разрушение!
– Валун мог загораживать тропу… Какой джакч мы несём! – сказал Князь. – А я-то на него надеялся…
И поглядел на скорчер, как маршал на дезертира.
– Ты посмотри, как у них там, – сказал я. – Всё-таки польза от него есть…
– Ну как… – сказал Князь. – Стоят, разговаривают… Нет! Дядьку твоего и Паука на землю положили! Паликарлик им руки вяжет…
– А доктор?
– Джакч! Нету доктора! Слинял доктор!
– Наверное, Поля побежал спасать, – предположил я.
– Нет… Вон один архи побежал в сторону леса – значит, и док туда рванул… Сыночек! Пока они про нас ещё не знают, беги-ка ты к Полю в подвал. А то эта девочка Тана… Ещё вылезет на свет, чего доброго! И револьвер возьми!
– Не возьму, – сказал я. – Пусть у тебя хоть что-то стреляющее будет… Не прикладом же тебе отбиваться!
– Вернулся архи, – сказал Князь. – Не догнал или зарезал… Да! Тогда возьми нож и вот это… Рыба сама вручила…
Он отстегнул от пояса ножны, потом достал из нагрудного кармана манок.
– В случае чего – напугаешь… В любом случае – фактор неожиданности! И в городе услышат!
– Из подвала? – сказал я. – Пошли-ка вместе! Чего тут с бесполезным стволом валяться?
– Нет, – сказал Князь. – Я вот что думаю. Когда скорчер сообразит, что владельцу джакч приходит, он в маму свою родную пальнёт, не то что во врага… Я привлеку их внимание, а когда они пойдут в мою сторону…
– Что-то скорчер у тебя совсем разумный стал, – сказал я.
– Снова посадили наших на лавку, – доложил Князь. – Главный архи их вроде как допрашивает… Не через капрала – знает наш язык… А что они могут сказать – такие бухие? И что от них хотят узнать? Как пройти в мэрию?
– Да ты им нужен, – сказал я. – Твоё императорское заджаканное величество. Как принц Балино кидонцам триста лет назад. Претендент на престол. А не надо было с Паликарликом брататься. Пойдём лучше со мной. Не доставим врагам удовольствия…
Князь оторвался от прицела. Глаза у него были шальные.
– А если даже и так, – сказал он, – то государь твой повелевает тебе, простолюдин Чак Яррик, пойти в подвал и защитить беспомощного больного и безвинную девочку… Да смотри не напугай её!
Мы здесь, в «Горном озере», в прежние годы часто разыгрывали всякие исторические эпизоды, воображали себя то полководцами, то разбойниками, то ещё джакч знает кем… «Император повелевает…»
Доигрались.
– Слушаю и повинуюсь, – сказал я. – Проползу немножко вдоль берега, а там…
– Прости, прикрыть тебя не смогу, – сказал Князь. – Хотя, может быть, и получится – скорчер непредсказуем… Ступай, добрый юноша, исполни мою волю…
– Слово твоё – тяжёлый закон, – сказал я, продолжая игру. – Жизнь моя – дуновение ветра…
– Знаешь, как манок называется на языке Поля? – сказал Князь. – Натахорга. И, кстати, в рукояти ножа есть фонарик, очень сильный…