– Пока спокойно, командир, – сказал Сапог. – Посты на обеих дорогах, на тропе. Маркиз там сигнализацию устроил. В общем, незаметно подойти к нам можно, но только ночью и поодиночке. Да и то…
– Джедо, – сказал Маркиз, – мы тут вообще-то другой вопрос обсуждали. Ты как, в состоянии думать?
– Не знаю, ещё не пробовал, – сказал Лимон. – Грузите – если что, я закричу.
– Я расскажу? – Маркиз посмотрел на Сапога. – Просто я смогу быстрее.
– Валяй, – сказал Сапог.
– Деревенский, который в подвале сидит, сказал, что у них уже была налажена торговля с городскими – то есть с ребятами Морка. Морк чистит квартиры, склады, деревенские подвозят продукты – и все довольны. Власть Морка держалась на том, что его почему-то поддержал Охотник. Почему поддержал – мы не знаем и не узнаем. И наплевать, потому что Охотника мы завалили. Порох завалил. И оружие Охотника теперь наше. А значит, Морка мы должны или взять под крыло, или грохнуть и занять его место. Что касается меня, я за второе. Не перебивай.
– И не думал.
– Значит, показалось. Теперь дальше. У нас сразу появляется ресурс для манёвра. Либо мы, как ты предлагал, грузимся на машины, заливаемся горючим по ноздри – и марш-марш по шоссе до Столицы… ну, по крайней мере, до центральных провинций. Один броневичок у нас есть, второй можно из «росомахи» сделать, Ин-Пи сказал, что умеет такие водить. Да и чего там не уметь, два рычага… Где-то тысяча километров на колёсах и поначалу по бандитским землям… да, может, и потом. Мы же не знаем, какая там обстановка. Может, у нас тут рай. Но этот вариант мы оставляем пока как основой. Вариант второй: взять власть над городом и в городе остаться, наладить отношения с деревенскими, мародёрствовать помаленьку, торговать награбленным – и ждать, когда о нас вспомнят. Технически он самый простой, этот вариант, но, боюсь, самый опасный. Потому что… – Маркиз вдруг замялся.
– Можешь не объяснять, – сказал Лимон. – Понятно. А третий?
– Взять город под контроль. Это, как ты понимаешь, неизбежно. Дальше – с помощью твоего карабина или с помощью той здоровенной дуры, которая была у обезьяны, – пробить ворота туннеля. И уйти в Пандею.
– Джакч… – пробормотал Лимон. – Но это же… измена?
– Формально – нет, – сказал Маркиз. – Мы с ними не воюем, мы гражданские лица, мы, джакч, почти все несовершеннолетние. И называться это будет «действия в условиях крайней необходимости»…
– Ладно, – сказал Лимон, – обдумаем. Только не говорите пока никому больше. А то мало ли…
– Я их вижу, – сказала вдруг сверху Зее. – Человек пять или шесть. Идут вдоль склона.
– Думаешь, это те же? Что и вас тогда? – спросил Маркиз.
– Лиц не разглядеть, – сухо и язвительно сказала Зее. – Рук и ног тоже. Они просто вышли на снег в лесном камуфле.
– Вот так вот мы с ними и не воюем, – сказал Лимон.
– Ну, они с нами пока тоже… вроде бы трупов нет. Собирают информацию, это понятно.
– Вот ещё интересно, – сказал Сапог. – Помните, с чего вообще началось? Со слухов, что Пандея готовит вторжение. А теперь приходи, бери нас голыми руками… и что?
– Может, у них такой же джакч, что и у нас?
– Чтобы всех накрыло газовыми минами? Не бывает. И, кстати, шары не летают. Я уже несколько дней специально смотрю.
Массаракш, подумал Лимон, холодея внутри, а ведь наверное это действительно вторжение, и оно было успешным. Просто Пандея маленькая, оккупировать они могут разве что столичный округ… да-да-да, два-три города, основные дороги, военные базы, и всё, – а на нас хватает пары разведгрупп, которые пришли, посмотрели, ушли. И даже шары пускать не надо…
– Ладно, это пока нас не…
Лимон вдруг понял, что Сапог, Маркиз и Зее смотрят не на него, а куда-то за него и вверх. Тут же донёсся упругий хлопок и резкий свист, и Лимон, оборачиваясь, уже знал, что увидит: оранжевый след сигнальной ракеты.
Он ошибся: след был синий.
И тут же засвистел Сапог, сзывая всех на построение. Потом на поясе его запищала рация (и где они её только нашли?)…
– Да! – заорал Сапог сквозь хрип и шум. – Да, понял. Всё, сваливайте оттуда! Быстро!
Он повесил рацию обратно и повернулся к Лимону.
– Это Морк, командир. С ним два грузовика с бойцами. Я так думаю, прибыл на переговоры.
Глава двадцать четвёртая
– Почему так? – тихо спросила Зее.
Лимон помолчал. Мимо вели небольшими группками уже разоружённых бойцов Морка. Трупы самого Морка и его ближайших клевретов пока валялись посреди дороги.
– Понял, что… если заговорю с ним… то, может быть, не смогу. Лучше так. Потому что… В общем, не хочу я об этом.
– Я поняла.
– И больше ни слова, хорошо?
– Ни за что, – сказала Зее.
Подошёл Маркиз.
– Там это… Сапог Хвоста нашёл. Под брезентом.
– Живого?
– Нашёл живого…
– Скажи, пусть просто пристрелит, и всё.
– Точно? – спросил Маркиз. – И ни о чём не спросим?
– А что он может сказать?
– Не знаю. Мало ли… Всё-таки он из нашей группы…
– Он предатель, Маркиз.
Маркиз козырнул и быстро пошёл обратно.
– Хотя подожди, – сказал Лимон ему вслед. – Я сам.
Маркиз остановился. Медленно обернулся. Лимон поравнялся с ним, хлопнул по плечу и пошёл дальше – вдоль второго грузовика.
Грузовик был какой-то бесконечный.
У заднего борта, где был трап, стояли Сапог, Шило – и совершенно неузнаваемый Хвост. Он был одет в тёмно-зелёный полувоенный, а на самом деле чисто декоративный костюмчик из тяжёлого шёлка. Волосы по сторонам головы были сострижены, а оставшийся валик покрашен в ярко-оранжевый цвет. В ушах краснели здоровенные горские серьги не то с гранатом, не то с рубином, на шее висела толстенная цепь из серого металла. Лицо Хвоста уже было разбито, кровь текла из разорванной губы и из носа.
– Постой, – сказал Лимон.
Сапог опустил правую руку, продолжая левой прижимать Хвоста к борту.
Зря я пошёл, подумал Лимон. Он достал из кобуры пистолет и дослал патрон.
– За что? – прошептал Хвост. – Я ничего…
– Ты предатель, – сказал Лимон. – Ты провёл бандитов в наше расположение. Достаточно?
– Я не предатель, – ещё тише сказал Хвост. – Вы все куда-то делись… а там тоже наши, из класса, и Морк из нашей гимназии…
– Действительно из нашего класса? – спросил Лимон подошедшего Маркиза.
– Да, – тот кивнул. – Братцы-акробатцы и Угорь.
– Хорошая компания, – хмыкнул Лимон. – Два идиота и кошкодав.
– А что… мне… было… делать?.. Вас никого. Почему вас никого?
– Ты врёшь, – сказал Маркиз. – Мы ещё были в городе, когда ты смылся к Морку.
– Мне сказали, что вас убили. Вас не было нигде. Я искал…
– Если бы искал – нашёл бы. А ты просто пошёл к Морку.
– Он у Морка сосал, – сказал Сапог тяжело.
– Что? – Лимона передёрнуло.
– Это Морк такое правило завёл. Все, кто пришёл проситься в отряд, должны у него отсосать. Кто отказывается – тех в рабы.
– А ты… откуда знаешь? – спросил Лимон.
– Да всё тот же деревенский рассказал. А сейчас Угорь подтвердил. Я с ним парой слов перекинулся.
– Что, и Угорь тоже?
– Нет, говорит, это началось, когда мы в горы ушли, а наши, которые остались, решили двинуть к Морку. Вот он и решил покуражиться.
– Джакч… И что же ты, тварь, не пошёл в рабы?
– Там, думаешь, лучше? – Хвост совсем опустил голову. – Деревенские – они тоже… такие же… И вот что. Пристрелите меня сейчас. Потому что иначе… я вас убью. Застрелю, отравлю, битого стекла подсыплю… никогда не прощу, что вы меня бросили одного…
Лимон начал поднимать пистолет.
Хвост вдруг выскользнул из захвата Сапога, упал на колени и пополз на коленях к Лимону.
– Джедо, миленький, не надо, пожалуйста, ты не слушай, что я говорю, я ни за что, никогда… меня нельзя убивать, пожалуйста, у меня мамка, может быть, жива…
– Что? – спросил Лимон. Маркиз, стоявший за его плечом, опустился на корточки и спросил то же самое: – Что?
Захлёбываясь, Хвост заговорил:
– Я домой… заглянул домой, думал, она как все, а там прибрано и записка… что телеграмма от бабушки, надо срочно ехать… и чемодана нет, и вещей дорожных… это значит, мы только в лагерь уехали, а тут телеграмма, я же не знал… а машины утром часто ходят…
– Посмотри на меня, – сказал Маркиз. Лимон видел, как Хвост с трудом поднимает голову и таращится на Маркиза, а слёзы и сопли текут, не капают, а текут…
– Врёшь, – сказал Маркиз. – Только что придумал.
– Не-е-ет!!! – заорал Хвост. – Не вру!!! Честное стражницкое, не вру! Можно сходить и посмотреть! И записка… – он стал расстёгивать нагрудный карман, не смог, рванул и вырвал клапан вместе с пуговицей. – Вот! Я что, её специально…
– Дай, – сказал Лимон.
Он развернул листок. Тетрадный, в клеточку. Чёткий учительский почерк.
«Сын! Мне нужно срочно съездить к бабушке. Пришла телеграмма. Я думаю, мне понадобится неделя или чуть больше. Почти наверняка я вернусь оттуда раньше, чем ты из лагеря. Но на всякий случай, если вас отпустят раньше срока или я задержусь, будь умницей. Деньги в комоде. Обедать ходи в столовую, не ешь всухомятку. Если будут какие-то трудности, обратись к тёте Адарке или к Тюнрике, я с ними договорилась. Не забудь сменить постельное бельё. Обнимаю. Мама.»
– Правда, – сказал Лимон и протянул записку Маркизу. Услышал, как тот зашипел. Адарка Ремис, незамужняя тётка, у которой Маркиз жил…
А ведь у Маркиза отец и дед тоже могли уцелеть, подумал Лимон. Если их не расстреляли по горячке, то – вполне… Дед и отец Ремисы сидели в специальном лагере на западе, это был не каторжный, а довольно благоустроенный лагерь, и вообще они не считались заключёнными, а назывались «временно интернированными» – потому что Маркиз был не только по прозвищу Маркиз, но и по титулу. Старый аристократ. Дед так вообще был когда-то адъютантом последнего императора…
– Из-за тебя погиб Поль, его жена и дочь. Из-за тебя погиб Рашку, который хоть что-то понимал в происходящем. Ещё несколько человек, которых ты не знал. Из-за тебя умрут, наверное, наши раненые, потому что врачей нет, а все лекарства вы выгребли. И теперь из-за того, что твоя мать жива…
– А зачем ты велел лекарства сжечь?! – рыдая, выкрикнул Хвост.
– Я? – не понял Лимон. – Когда?
– Ночью! На шахтах! Я, между прочим, вас тогда не выдал! Узнал, но не выдал! А мог! В трёх шагах от тебя стоял, ты меня не видел! И сказал, чтобы машины сожгли! И стали жечь! А мы, между прочим, за лекарствами приезжали! Потому что у деревенских какая-то болезнь!..
– То есть ты и своих сдал, – сказал устало Лимон. – А знаешь что? Живи. Я скажу, чтобы тебя не трогали. И даже жрать давали. Только говорить с тобой нельзя будет. И когда всё наладится – убирайся. Матери что-нибудь соврёшь.
– Надо его пометить, – сказал Сапог.
– Как?
– Я сделаю.
– Только не уродуй.
– Куда уж больше.
– Ладно, задержались мы тут, – сказал Лимон. – Давайте через десять минут в штабе. Надо решать, что делать дальше.
– Теперь ваш командир – я, – сказал Лимон и немного прошёлся вдоль строя. – Кто с этим не согласен – тому ничего не будет, просто пойдёте к деревенским. Если кто-то хочет остаться, сразу предупреждаю: у нас дисциплина, и у нас устав. Мы армия, а не банда. За нарушение устава – наказание, вплоть до расстрела. А теперь желающие уйти – шаг вперёд.
Строй шелохнулся, вышли двое, потом ещё двое.
– Все? – спросил Лимон. – Остальные решили остаться?
Поднялась рука.
– Слушаю.
– Мы тут обсудили, – прогудел низкий голос из второго ряда. – Ребята тебя знают, поручились…
Я сам себя не знаю, подумал Лимон.
– Хорошо. Вы четверо – пошли вон. Теперь так: каждая наша секция пополняется до отделения, командир секции становится командиром отделения и назначает подчинённых ему командиров секций. Каждый взвод пока будет состоять из двух отделений. Представляю вам командиров взводов: первый взвод – Элу Мичеду, второй взвод – Агон Арди, третий взвод – Лека Ноа. Бронетанковый взвод – командир Лей Тюнрике. Подразделение связи – Хомилль Шанье. Разведотделение – командир Зее Фахт. Она имеет право брать к себе в отделение любого бойца – на время или совсем, по её усмотрению. Начальник тыла – Ингджел Прек, сейчас в госпитале, но скоро выпишется. Начальник медслужбы – Эдон Гнедых. Мой заместитель – Шиху Ремис. Я, командир роты имени Бессмертных Курсантов – Джедо Шанье. Командирам отделений – приступить к формированию отделений…
Всё это они придумали и расписали втроём – он, Маркиз и Зее – буквально полчаса назад; получилось правдоподобно и внушительно. Массаракш, подумал Лимон, а ведь так, наверное, всё и делается… Он стоял в кузове «Неустрашимого», одной рукой опираясь на спинку сиденья второго номера пулемётного расчёта, и смотрел, как его «комоды», которых он не всех ещё помнил по именам, набирают личный состав. Это было похоже на разбиение класса по командам при игре в мяч. Только класс обычно разбивали на четыре команды, а здесь приходится на шесть…
Потом он увидел Хвоста. Хвост стоял по ту сторону «плаца», у входа в полуразрушенную оранжерею. Сапог поступил с ним жёстко: обрил наголо и выкрасил череп, лицо, шею и плечи фиолетовой штемпельной краской. Эту не отмоешь, сойдёт только вместе с кожей недели через две… Вид Хвоста что-то напомнил ему, но голова сейчас была как тряпьём набита.
Из главного корпуса показалась Элера, подбежала к Эдону. Тот посмотрел на Лимона, понял, что его видят, показал рукой: я – туда. Лимон кивнул. Джакч, что-то случилось?
– Маркиз, – позвал он. – Последи здесь, я сейчас.
Маркиз запрыгнул наверх, а Лимон пошёл, потом побежал мимо сбившегося строя. Бежать было почему-то очень трудно.
В большом холле было прохладнее. Он поднялся по короткой лестнице в коридор, свернул в проходную комнату… Эдон и Элера были в палате тяжёлых. Там же стояла, прижавшись к стене, госпожа Илутера, вдова аптекаря. Лимон, сдерживая одышку, прислонился к косяку.
– Что? – спросил он.
Эдон медленно повернулся. Покачал головой.
– Оба? – прошептал Лимон.
– Оба…
– Значит, не получилось…
Он повернулся и пошёл в палату к Дину. В глазах вдруг потемнело, но Лимон ухватился за спинку стула и устоял. Эдон подскочил сзади, обхватил, хотел посадить.
– Отвяжись.
– Но командир…
– Не сейчас.
Порох, о чудо, дремал в кресле. Дину смотрел в потолок.
– Ну, как ты? – спросил Лимон.
– Надо резать, – сказал Дину. – Распирает. Сможешь сегодня?
Лимон оглянулся на Эдона.
– Инструмент есть, – понял тот. – И всякие простыни. Да, и ты говорил – поискать в комнате у Рашку. Вот, я нашёл… – он достал из кармана серебряную коробку, напоминающую портсигар… тьфу ты, подумал Лимон, что со мной – это же и есть портсигар. Крышка отскочила; под ней обнаружилось штук шесть-семь бумажных цилиндриков, закрученных с торцов на манер конфет; один цилиндрик был неполон. – Он говорил, что у него этого много, в запаянных банках, но… может, он их где-то в другом месте держал. Да и этого должно хватить, я думаю…
– И найди мне какую-нибудь книжку, лучше с картинками. «Операции своими руками»… что-нибудь в этом духе.
– Уже нашёл, отложил.
– Я буду делать, ты – помогать. Смотреть, чтобы я не напахал.
– Командир. Ты на ногах не держишься.
– Точно. Надо меня чем-то подпитать. Спроси у госпожи Илутеры, она должна в этом немножко разбираться…
Маркиз выслушал, кивнул. И не просто кивнул, подчиняясь, а – соглашаясь с мнением командира. Лимон такие тонкости уже научился подмечать.
Город нельзя было оставлять без защиты, среди деревенских попадаются совершенно дивные отморозки. А ещё там остались сколько-то вооружённых пацанов, которых Морк не взял с собой в налёт на санаторий. И небольшие, но крепко сбитые отряды Фатракча, Ачима-Осьминога и какого-то Князя, появившегося недавно, буквально день-два назад, но уже Морку предъявившего. Князя никто не видел, но говорили, что это взрослый дядька и даже офицер. Поэтому Маркиз крикнул «По машинам!», и маленькая колонна, ведомая мотоциклом, а прикрываемая «Неустрашимым», тронулась в путь. Начинало смеркаться.
При Лимоне осталось только разведотделение и штатские.
Кружка густого приторного горько-сладкого сиропа, остро пахнущего какими-то цветами, привела Лимона в состояние почти нормальное. «Ой, мальчики, что вы с собой делаете», – всхлипнула госпожа Илутера, глядя на то, как Лимон давится, но пьёт. Лимон ничего не сказал, только развёл руками. Минут через десять слипавшиеся глаза распахнулись.
Эдон уже оборудовал что-то вроде перевязочной, и Дину лежал на столе голый, привязанный и обильно намазанный йодом.
Лимон положил ему на язык пилюлю из запасов Рашку. Дину покатал её во рту.
– Как думаешь, разжёвывать или так глотать? – спросил он.
– Я бы разжевал, – хмуро сказал Лимон. Вместе с новыми силами пришла мрачная раздражительность, нужно было себя контролировать.
– Ой, да это… она пустая, что ли? – Дину удивлённо шарил в рту языком. – Интересно…
Глаза его затуманились, на губах появилась улыбка.
– Ну, вообще, – сказал он.
– Поехали? – спросил Эдон.
Лимон на всякий случай крепко ущипнул Дину за руку. Тот не обратил внимания, с любопытством наблюдая что-то на потолке.
– Поехали, – согласился Лимон.
Больше всего пострадало левое бедро Дину – в него попало с десяток самодельных картечин. В правое попало две, одну вытащили сразу, ранка уже затянулась. Точно так же затянулась дырка в мошонке, из-за которой Дину сильно переживал. А вот левое бедро… бревно, а не бедро. Сообразуясь с картинкой в книжке, Лимон простой чернильной ручкой нарисовал на натянутой коже те места, куда соваться нельзя ни при каких обстоятельствах. Слава Свету, дыры лежат чуть в стороне. Резать можно вдоль, нельзя поперёк. Ну…
Он сполоснул руки спиртом, потом йодом. Взял зонд. Заставил себя забыть, что перед ним друг и вообще живой человек. Муляж. Или собака. Этой весной на уроках выживания пришлось зашивать живот собаке…
Осторожно, но уверенно Лимон погрузил зонд в дырку на правом бедре. Лопались какие-то плёночки… Дину даже не вздрогнул. Потом из-под зонда выплеснулась тонкая струйка липкой чёрной крови, а следом – выползло немного густого белого гноя.