Это особенно печально, если учесть результаты моего исследования, которые показывают: то, в чем "настоящие" мальчики, в действительности, нуждаются - и что матери искренне котят им дать - это полное и безусловное принятие и осознание всего спектра чувств. В идеале, когда мама видит, что ее кроха сын выглядит несчастным, она должна просто нежно посмотреть ему в глаза, обнять его и спросить: "Что такое? У тебя все в порядке? Ты устал, так ведь?" Такое выражение любви и сочувствия - это то, что большинство мальчиков (как и большинство девочек) хотели бы увидеть, когда они растеряны или испуганы.
К сожалению, исследование показывает, что подавление эмоций у мальчиков продолжается все детство. Например, матери не только позволяют девочкам демонстрировать разные типы эмоций в детстве, но и когда эти девочки подрастают, матери больше общаются с ними, нежели с мальчиками. Лесли Броуди из Бостонского университета, обобщив результаты разных исследований, показала, что матери не просто больше разговаривают с дочерьми о чувствах, но и сами показывают им большее количество разнообразных эмоцией. Матери, разговаривая с дочерьми активнее (по сравнению с сыновьями) задействуют мимику, и это помогает им обеим развивать свои навыки распознавания чужого эмоционального состояния. Но с сыновьями, пишет Броуди, вероятно, с тем, чтобы нейтрализовать более интенсивные эмоции мальчиков (такие, как гнев или раздражительность), матери ведут себя сдержанно, отвечают менее эмоционально. Броуди объясняет, что это целый комплекс признаков, призванный утверждать "социальный стереотип, согласно которому девочкам следует быть более эмоциональными, а мальчикам - сдержанными".
По мере взросления детей, взрослые разговаривают с девочками и мальчиками разным по эмоциональной нагрузке языком. Исследования показывают, что матери больше говорят о грусти и страданиях с девочкам, и о злости - с мальчиками, пытаясь свести к минимуму ситуации, когда их сыновья задумываются о печали. Например, если девочка плачет от того, что получила в школе плохую оценку, ее родители, вероятно, скажут что-то вроде: "О, ты, должно быть, чувствуешь себя ужасно" или "У тебя все в порядке?", в то время как на аналогичные жалобы мальчика они, вероятно, отреагируют так: "Какая несправедливость, просто позор" или "Иди прямо к ним и скажи, что это неправильно".
Нечаянно надетая, эта смирительная рубашка пола связывает мальчиков по рукам и ногам. К школьному возрасту девочки ждут от своих матерей сочувствия в ответ на выражение грусти, в то время как мальчики не ждут сочувствия в такой ситуации ни от матери, ни от отца. Кроме того, к этому возрасту мальчики просто реже выражают печаль, чем девочки, и, таким образом, сами "регулируют", как часто они позволяют себе показать негативные эмоции или свою уязвимость. Действительно, исследование показывает, что чем старше становится мальчик, тем менее эмоционален он становится и тем сложнее ему рассказать матери о своих чувствах.
Чтобы не складывалось впечатление, будто только матери ответственны за этот процесс эмоциональной "огранки", важно указать на то, что когда отцы активно участвуют в жизни детей они так же, и даже более очевидно, заставляют мальчиков ограничивать выражение эмоциональной уязвимости. Отцы чаще используют эмоционально насыщенные слова в разговоре с дочерьми, нежели с сыновьями, с одним единственным исключением. С сыновьями они употребляют слово, которое редко говорят дочерям: "отвратительно". Отцовская речь в целом, будь то с мальчиками или с девочками, содержит больше требований и поддразниваний, чем материнская, и эти требования и поддразнивания встречаются чаще, когда отец обращается к сыну. Эти словесные поединки отцов и сыновей, вроде насмешливого "ну ты псих", обычно шутливы. Но если мы задумаемся о том, как такое "поддразнивание" может повлиять на мальчиков в сочетании с общественным давлением, с которым они сталкиваются в раннем возрасте, трудно избежать мысли, что такие шуточки служат только дальнейшей "закалке" мальчиков, добавляя лишний слой брони к их и без того весомым доспехам и загоняя их нежные чувства внутрь.
Злость - одобренная обществом мужская эмоция
Хотя исследования показывают, что мальчиков с раннего возраста стимулируют подавлять чувства уязвимости и грусти, они также демонстрируют, что мальчиков поощряют выражать одно дозволенное сильное чувство - злость. Несколько исследовательских центров отметили, что родители говорят с дочерьми о печали, а с сыновьями - о злости. В проекте профессора Эстер Гриф и ее коллег из Бостонского университета матерям предлагалось придумать вместе с детьми историю. Выполняя задание, матери никогда не использовали слово "злой" с девочками, и часто - с мальчиками. В лаборатории профессора Робина Фиваша в Университете Эмори родители не только чаще фокусировались на злости с мальчиками, но также, когда стояла задача вывести сыновей и дочерей из конфликтной ситуации, с девочками они предпочитали восстановить гармонию, а с мальчиками считали наказание приемлемым решением.
К сожалению, именно через гнев - этот последний приемлемый путь для сильных чувств мальчиков, который профессор Дон Лонг из Университета Вашингтона назвал "эмоциональной воронкой" - большинство мальчиков выражает свою уязвимость и беспомощность. Столкнувшись с преждевременной сепарацией, мальчики обращаются к злости, чтобы заглушить и сдержать весь тот шквал эмоций, который они бы в противном случае выказали. Более нежные чувства кажутся им постыдными - и мальчики обращаются к злости. Когда я работал над этим проектом и размышлял о том, как трудно большинству мальчиков-подростков и знакомых мне мужчин проживать эмоционально напряженные состояния, я понял, почему злость всегда была самым легким для выражения мужским чувством. Очевидно, что большинству мужчин трудно выражать или переживать какие-то эмоции помимо гнева и злости, так как еще мальчиками их приучали сводить к ним весь свой эмоциональный опыт.
Сэм и Оскар. Как страх стыда аеаает мальчика "закаленным" мужчиной
Начинаясь в младенчестве с травмы сепарации и сопровождая мальчика на протяжении всего детства и юности, процесс "закалки стыдом" проходит через всю жизнь наших мальчиков и мужчин. Это то, что заставляет мальчиков и мужчин становиться толстокожими, избегать демонстрации любых эмоций, которые могут повлечь за собой стыд. Эта закалка идет не от собственного желания мальчика быть храбрым или хладнокровным, а из стремления защитить себя от "потери лица" и не почувствовать себя опозоренным.
Иногда, особенно со взрослыми мужчинами, эту закрытость можно неверно истолковать как мужскую браваду и хвастовство. Сэм Гэш, которого называют "свирепым" защитником футбольной команды "Патриоты из Новой Англии", горюет, что травма колена вынуждает его просиживать матч на скамье. Наблюдая за игрой со стороны, он говорит: "Это самое худшее, что когда-либо случалось со мной". Когда его спросили, как бы он жил, если бы получил более серьезную травму, означающую конец карьеры, не говоря о параличе, он дает ожидаемый мужской ответ, словно из-под маски: "Ну, если это Божья воля, то этого не миновать. Я начинаю играть, как будто меня защищает огромный щит - Божий покров. Я не боюсь никого и ничего". Если бы мы приняли слова Сэма Гэша за чистую монету, мы бы подумали, что он необычайно сильный, смелый, уверенный в себе мужчина.
Но если мы понаблюдаем за поведением юношей и внимательно выслушаем их, мы поймем, что то, что в мужчинах часто интерпретируется как "мачизм", суровость, самонадеянность, в действительности является отчужденностью. Так работает "закалка", и маска появляется не потому, что мальчики и мужчины чувствуют себя сильными или уверенными, а наоборот - они пытаются защититься от ран, которые причиняют их хрупкой мужской психике. Как только их достаточно пристыдили за нехватку мужественности, как только они услышали достаточное количество раз, что надо бороться с уязвимыми чувствами, как только они физически ощутили, что это такое - не дотягивать до образца, их раны начинают затягиваться, и мальчики закрываются и ведут себя, как будто все в порядке.
Взгляните, например, на Оскара Де Ла Хойя - "золотого мальчика" бокса и олимпийского чемпиона. Маленького Оскара папа отправил заниматься спортом после одного неприятного эпизода. Оскар рассказал, что на своем третьем дне рождения его напугала жестокость традиционной игры в пиньяту. В этой игре ему и его друзьям завязали глаза, а потом мальчики должны были крутиться с длинной деревянной палкой в руках и бить разноцветную, набитую игрушками куклу, подвешенную над ними. "Я испугался,- вспоминает Оскар,- истерично закричал и убежал". Родители Оскара не только угрожали, но даже наказали его, однако ничто не могло заставить его вернуться на это ужасное место.
Позднее его отец увидел, как Оскар удирает от мальчиков, которые грозили поколотить его. Отец решил, что недостаток мужественности у Оскара - это унижение и позор семьи. Лучшим "лекарством" для сына, как он считал, будет бокс. В конце концов, это именно то, что дедушка Оскара одним поколением раньше "прописал" отцу Оскара, когда тот показался ему "немужественным".
Оскар в подробностях запомнил свою первую тренировку, когда ему было всего пять лет. Занятие началось, рассказывает он, и "в следующую минуту - бах! - удар пришелся прямо мне в нос". Оскар в слезах убежал домой. Но с этого времени он, по его словам, "научился контролировать свои страхи".
Как и многие другие мальчики, Оскар научился сдерживать себя, в данном случае с подачи отца. В спорте, где он должен был противостоять одновременно и эмоциональной, и физической боли, не имел права позволить себе обнаружить свой страх, Оскар уже в пять лет совершенствовался в ожидаемой от мальчиков твердости.
Результат "закалки" - нечувствительность к боли
Когда мальчик становится "закаленным", у него появляется тяга к эмоциональной и физической боли, вплоть до того, что он готов рисковать своей жизнью, если таким образом можно заслужить одобрение сверстников. Результат процесса отчуждения состоит в том, что мальчики становятся в буквальном смысле нечувствительны к боли. И так как их оставляют одних в более раннем, чем девочек, возрасте, а взрослые обычно не одобряют, когда мальчик обращается за помощью, мальчики привыкают молчать о своих потребностях, несмотря на страдания.
Исследования показывают, например, что хотя каждый десятый старшеклассник когда-либо получал удар в пах, и у 25% мальчиков это сопровождалось болью и травмированием паховой области, большинство из них никогда не рассказывали об этом взрослым. Через год после травмы, у 25% детей возникают симптомы депрессии и у 12% - признаки посттравматического синдрома. В недавнем исследовании, проводившемся на базе Морского ведомства и посвященном изучению сексуального насилия над девочками, ученые неожиданно обнаружили, что почти 39% мальчиков становятся жертвами физического насилия (помимо шлепков) от рук родителей до достижения 18 лет. Хотя эта статистика шокирует сама по себе, особенно поразительно, что, если бы Морское ведомство не инициировало это исследование, то насилие родителей над сыновьями так бы и оставалось необнаруженным. Как только мальчики становятся "закаленными", они так мастерски скрывают свою боль, что мы не в силах заметить ее.
"Быть парнем - реально тяжело,- объясняет мне пятнадцатилетний Кэлвин Брэнфорд,- потому что ты не должен говорить о своих чувствах. Ты должен со всем справляться сам. Девчонки - это понятно - пойдут и поболтают с кем-нибудь. Если ты парень, то ты не можешь так поступить. Я .думаю, что быть парнем довольно трудно, потому что есть куча вещей, которые сделал бы нормальный человек, но только не ты".
Возвращаем контакт. Памятка лая родителей
Но как ни сильны императивы Мальчишечьего кодекса, подталкивающие мальчиков к отделению от родителей, требующие от них твердости и ограничивающие их эмоциональную жизнь, мы многое можем сделать, чтобы помочь мальчикам преодолеть это повсеместное давление. Я бы предложил предпринять следующие шаги:
Как минимум, один раз в день, уделите мальчику свое безраздельное внимание. Это означает, что в это время вы не говорите с кем-то другим, не готовите, не моете, не читаете, не занимаетесь чем-то еще. Вы внимательно слушаете. Все ваше внимание направлено на мальчика. Иногда он не хочет говорить, а, может быть, хочет поиграть, или пожаловаться на трудное задание, или хочет, чтобы вы помогли ему с домашней работой,- пойдите ему навстречу, дайте ему понять, что вы рядом, что вам не все равно и что у вас всегда найдется время для того, чтобы заняться чем-то вместе. Это ничего, что он всегда срывается на вас. Может, он предложит обсудить какие-то моменты позже. Ему просто нужно чувствовать, что вы рядом и действительно хотите знать, что происходит в его мире.
Поощряйте проявление полного спектра эмоций. С самого рождения и на протяжении всей жизни очень важно давать мальчику понять, что все его эмоции имеют право на существование. С маленьким ребенком это означает, что нам следует "возвращать" ему, копировать все чувства, которые ребенок выражает. Вместо того чтобы вызывать постоянно улыбку или смех, нам нужно показать ему, что мы готовы принять его грусть, страх и другие болезненные эмоции. Поэтому, когда малыш начинает хмуриться, зевать, пинаться или плакать, вместо того чтобы "веселить" его и "отвлекать", строя забавные мордочки или игнорируя проявления дискомфорта, покажите ему свое сочувствие, дайте ему понять, что вы понимаете, как он себя ощущает, и своими словами, выражением лица, жестами покажите, что вы уважаете и понимаете его подлинные чувства. Детям двух-че-тырех лет и школьникам надо задавать вопросы: "Что случилось?", "Ты о чем-то грустишь?", "Расскажи, отчего тебе грустно". А потом показывать свое сочувствие: "М-да, это нечестно", "Мне жаль, что так обидно получилось". Мы и сами должны говорить о самых разных эмоциях - радости, грусти, усталости, разочарованности, испуге, раздражении - вместо того, чтобы сводить все наши разговоры об эмоциях к словам типа "злость" и тем самым провоцировать мальчиков все свои переживания сводить к одному слову и одной эмоции.
Каждый день, общаясь с сыновьями, мы должны обращать пристальное внимание на то, что они говорят и как они себя ведут. Если сын жалуется, демонстрирует страх или озабоченность, плачет и так или иначе выказывает эмоции, связанные со скрытым страданием, расспросите его, что с ним происходит и выслушайте все, что он расскажет о своих переживаниях. Юношу обязательно спрашивайте о его отношениях с девушками, с другими ребятами, с братьями и сестрами, учителями, друзьями и знакомыми. Просите его рассказывать не только о том, что идет хорошо в отношениях, но и о сложных моментах. Спросите его, что ему нравится больше всего и что он считает сложным. Разговор о "положительных" и "отрицательных" сторонах взаимоотношений может вывести вашу беседу на более глубокие темы.
Когда мальчик выказывает уязвимые чувства, не дразните и не насмехайтесь. Игривость и веселость естественна в отношениях с сыновьями, и веселая шутка иногда помогает пережить неприятные чувства и ситуации, однако в большинстве случаев важно не "обрубать" болезненные эмоции смехом и подтруниванием. Например, если сын приходит домой и жалуется, что учительница сказала, что ему нужно подстричься, вместо того, чтобы пошутить "точно, ты похож на меховой шарик", спросите, как он отреагировал на замечание, что он почувствовал, выслушайте его и скажите, что вы не придаете особого значения мнению учительницы. Или когда ваш сын-подросток уныло сообщает, что его подружка его бросила, вместо того, чтобы пошутить, что это ее отпугнул его запах изо рта или что его сердце "вероятно, разбито", спросите, не хочет ли он поговорить об этом, и, если так, выслушайте его и постарайтесь ответить сопереживанием на те чувства, которые он пытается передать. Насмешки и шуточки вряд ли помогут мальчику. Сочувствие, напротив, будет учить его выражать эмоции и справляться с самыми разными переживаниями.
Избегайте "языка стыда" в разговорах с мальчиком. Исследования, равно как и простое наблюдение, показывают, что родители, пусть и неосознанно, вызывают у мальчиков чувство стыда чаще, чем у девочек. Очень важно найти способ разговаривать с мальчиками так, чтобы не стыдить их, и чтобы они могли реагировать. Если мальчик сделал что-то, что вас удивляет или беспокоит, естественна реакция: "Как ты мог сделать это?" Но это подразумевает, что сделанное, что бы то ни было, было ошибкой и ставит мальчика в позицию злоумышленника. Вместо этого можно спросить: "Что происходит?" или "Что случилось?" Такая формулировка предполагает, что вы еще не составили своего мнения об обсуждаемой ситуации.
Если ребенок приносит домой не богатый на прекрасные оценки дневник, родитель - вполне естественно озабоченный - может начать угрожать ему и выдвигать ультиматумы: "Ты должен больше заниматься. С такими оценками ты не попадешь в хороший колледж". Разумеется, мальчик и сам знает, что он учился не так хорошо, как другие, и не так хорошо, как ему самому хотелось бы. Более конструктивной реакцией родителя могли бы стать слова: "У тебя по-прежнему трудности с математикой, ведь правда? Что мы можем сделать, чтобы помочь тебе?"
Или, предположим, мальчик отказывается от приглашения навестить друга или пойти на вечеринку. Вместо того чтобы сказать: "Тебе бы не помешало куда-нибудь сходить. Да и парень он хороший",- можно попытаться выяснить, почему ваш сын не хочет больше дружить с тем мальчиком: "Между вами что-то произошло?" или узнать, почему ему не хочется идти на вечеринку: "Там будет кто-то, кто тебе неприятен?"