Так-то оно так. Но здесь и сейчас…
Поджимает времечко! Ваш ход, синклит! Товарищу наркому предстоит ещё с места в карьер – на Ближнюю дачу, в Кунцево. Получить одобрение: или так. И ведь не сразу получить, а после намеренно раздумчивой паузы, после трёх-четырёх трубок.
С-сапожник, сын сапожника! И что характерно? Ведь уверовал – сам играет. Истово уверовал! «Могучая кучка» – сбоку припёка. Руководитель всесоюзной шахматной – вообще не пришей кобыле хвост, передаточное звено, курьер. Или так. Если победа…
Цейтнот, синклит, цейтнот! Неужто ваши способности вкупе с возможностями переоценены товарищем наркомом?
* * *Наконец, синклит. Консультанты, с позволения сказать.
Все мыслимые и немыслимые условия для них созданы. Тепличные.
Дальняя дача. Бывшее имение Орлова-Чесменского! Широко жили фавориты нимфоманки, матушки-государыни!
Сотня гектаров английского парка. Корабельные сосны.
Родники – целых семь, включая главный, с львиной головой.
Пруды, битком набитые откормленной форелью.
И – дворец, не дворец… Одноэтажный, зато высота потолков под десять метров.
Зимний сад.
Отделанная деревом Большая столовая – с полсотни едоков уместится. Камин – оникс, опал.
Малая столовая – на дюжину едоков.
Необъятная спальня карельской берёзы – кровати видятся детскими.
Примыкающий санузел в сорок квадратов (с кушеткой!) – за месяц сплошь не обгадишь.
Ещё спальня, поменьше, поуютней – «чинаровая», в жёлто-коричневой гамме.
Кабинет по левую руку от холла – просто создан для генерации разумного, доброго, вечного.
Дворец, дворец!
* * *Положим, теплился план сбагрить всю тёплую компанию непосредственно товарищу Ляскеру – на арбатскую квартирку в Спасоглинищевском переулке. Зазря ли предоставлена отдельная, комфортабельная – почтенному, бежавшему из Великой Германии от ползучих вольфовских кошмаров. Добро пожаловать, профессор! С женой, с женой, с благочестивой Мартой!
О, чета Ляскеров неимоверно гостеприимна, в свою очередь! К ним в гости на Арбат – кто только ни! Бурный поток! Коллеги по шахматам. Коллеги по науке. Представители торговых фирм: извольте отведать наших, отечественных, сигар (вы такой знаток!), а также наших чаёв, наших вин. Всего лишь дегустация, но если почтенному придётся по вкусу…
И само соб… Тьфу! Разумеется, круглосуточное тайное наблюдение за арбатской квартиркой. Кто пришёл, кто ушёл, что болтал, о чём молчал. Каждое слово пишется. Связь с иностранцем, однако. Нашим иностранцем, однако иностранцем. Что-то не торопится господин Ляскер оформить советское гражданство. Еврей, одно слово! Поспешай медленно. Да, но поспешай, поспешай, товарищ!
Круглосуточное – несомненный плюс.
Пишется – тоже плюс.
Гостевой бурный поток – решающий минус. Решающий!
Положим, приняв правила, синклит (и примкнувший к ним Ляскер) мудрствует в арбатской квартирке того же товарища Ляскера над очередным нашим ответом анониму. Тут откуда ни возьмись: бояре, а мы к вам пришли! Коллеги по науке. Представители торговых фирм. Кто угодно. Хоть фотограф: позвольте снимочек для журнала «Шахматы и шашки в рабочем клубе»? Уберите фотографа! Он мешает нашей творческой мысли!
И потом! Синклит, получается тогда, тоже приходящий. Не ночевать же вповалку на протяжении… (Сколько может продлиться партия?) На протяжении, положим, месяца. Злоупотребляя гостеприимством. Любое терпение не безгранично. Терпение благочестивой Марты, в том числе.
Когда же и если синклит приходящий – уходящий – снова приходящий – снова уходящий… Неизбежна утечка.
Нет, арбатская квартирка при всей комфортабельности плюс оснащённости никак не годится!
Значит? Изоляция. Полная изоляция от внешнего мира. Так надо, синклит! И пусть никто не уйдёт обиженным.
* * *Не уйдёт – гарантированно. С Дальней-то дачи, оснащённой не в пример арбатской квартирке четы Ляскеров?! А уж насчёт «обиженным» – тем более. На Дальней-то даче?! Целиком и полностью в твоём распоряжении, синклит!
Сапожник сказал: карт-бланш? Сказал. Ну и вот! Сам на Ближней – практически безвылазно. На Дальней забыл, когда был. Если какая-то польза. Пускай. Гостевая она и есть гостевая.
Располагайтесь! Всё для вас! Чего изволите?
Соснуть? Любая спальня на выбор – хоть «карельская», хоть «чинаровая». Где кому постелить?
Откушать? Впечатляющий выбор блюд и напитков, ви́на-водки-коньяки включительно. Любая кухня мира. В какой столовой накрыть?
После в креслах отдохнуть? Специально для товарища Ляскера – подлинная «Гавана», дешёвых сигар не держим. Остальные не курят, верно? Папиросы «Герцеговина» для товарища Измайлова? Он вроде тоже некурящий! Ах, на память? Ради бога! Любой каприз!
Променад? О, здесь уникальная природа, заповедные места! А рыбалка! Форель на пустой крючок кидается, заглатывает!
В общем, живи, радуйся! И ни в чём себе не отказывай. И! Прежде всего, не отказывай себе в сокровенном. Шахматы, шахматы! Генерируй, генерируй – кабинет по левую руку от холла!
* * *Избыточность всего и вся родит сомнения: что-то тут не так!
Сомнения родят подозрения: что-то тут не так, и неспроста!
Подозрения родят домыслы: неспроста, и вот оно как!
Домыслы родят вымыслы: точно-точно, так оно и!
Право слово, не умножайте сущностей, кроме необходимых.
Касаемо сокровенного – руководитель всесоюзной шахматной завсегда обставлял и обставляет так, что мало не покажется.
Международный турнир – отель «Националь»!
Сеансы одновременной игры – Колонный зал Дома Союзов!
Второй международный турнир – Музей изящных искусств!
Торжественно, торжественно! Все флаги в гости к нам! Писатели, режиссёры, музыканты, конферансье! И все, все, все!
Огромный интерес! Радио, «Последние известия»: на русском, немецком, французском, (ладно, и) английском! Мы должны раз и навсегда… См. далее по тексту программной речи.
Касаемо же странноватых факторов именно данной, конкретной партии (в шахматы!) – товарищ нарком, общеизвестно, такой затейник!
И «живые шахматы» в ЦПКиО с энтузиазмом курировал! Натуральные лошади по клеточкам цокали. Натуральные санитары с носилками всякую сбитую «фигуру» (натуральную!) с поля выносили. За исключением, хм, лошадиных «фигур».
И сеансы игры вслепую горячо пропагандировал.
И, кстати, товарищу Ляскеру всячески потворствовал с его профессорской idea fix: изобретение автоматического устройства, дающего сеансы на двадцати досках. Не какой-то спрятанный в ящике лилипут-виртуоз прошлого века, но последние достижения электромеханики, радиотехники! Шаг влево, шаг вправо – нарушение гостайны. Зато при удаче – Всемирная выставка, Нью-Йорк!
Затейник, затейник…
Почему же очередная затея руководителя всесоюзной шахматной должна породить сомнения, подозрения, домыслы, вымыслы?
Нипочему! Не должна! Просто очередная затея. Касаемо глубинных причин – тебя, синклит, не касается. Не думай о причинах свысока, лучше думай над очередным ходом. Лучше думай, не отвлекайся! Иначе на сороковом ходу тебе вдруг бац – Rh6! Плохо думал! Эх, синклит! А ведь этот ещё из лучших…
Положим, одно дело мягко советовать «не думай о причинах» и совсем другое дело заставить не думать. Мысли-то, мысли куда девать?! Положим, в качестве причины да хоть такая: вам, товарищи, противостоит не менее выдающаяся группа товарищей, а по результатам партии (отборочной, если угодно) будет принято решение, кого от нашей страны выставлять претендентом на Корону. Не оскудела талантами наша страна – один молодой да ранний Ботвин чего стоит! И в помощь ему пара-тройка мастеров соответствующей квалификации. У вас здесь синклит, и у них там (при таком же комфорте) синклит. Бодайтесь!
Гм, глубинная причина не хуже любой другой. Положим, не прозвучала вслух, напрямую. Если вслух: чушь, бред, концы с концами не сходятся. Но если косвенно, мельком, намёком: уже пища для размышлений, вполне пригодная пища, не голодный паёк. Само соб… Тьфу! Не для размышлений вслух. Особенно это касается товарища Измайлова!
* * *– А сдаётся мне, милсдари, что нам подсовывают дезинформацию!!! – громовым баритоном, фрондёр штопаный.
Да, в тиши кабинета, ещё в дебюте. Да, не при товарище наркоме. Да, вроде свои, коллеги. Но давно уже не мальчик, должен хотя бы предполагать – всё пишется.
Нет, право, несносен!
Вечная початая фляжка, то и дело пополняемая коньяком из «шкапика». Удар тебя не хватит, щекастый? Вон лицо уже цвета «мокрый кирпич»!
Ничо! Могучее сибирское здоровье, наследственное! Сердце – как часы! Коньячок для сердца аккурат полезен. И не пьянит, сколь ни употреби, хоть ведро. Тоже наследственное. Выхлоп мощный, но взгляд ясный, дикция отменная, походка твёрдая.
Ничо! Могучее сибирское здоровье, наследственное! Сердце – как часы! Коньячок для сердца аккурат полезен. И не пьянит, сколь ни употреби, хоть ведро. Тоже наследственное. Выхлоп мощный, но взгляд ясный, дикция отменная, походка твёрдая.
Вечный безвременный парусиновый костюм а ля товарищ Мулинков (и комплекция а ля). Но тот хотя бы летом, а тут декабрь! В помещении – куда ни шло, но ведь и по парку так, на голое тело! А воспаление лёгких?! Зипун не угодно?
Ничо! Могучее сибирское! Лёгкие – как часы! Жаль, на прудах лёд тонковат – поморжевал бы! И коньячку сразу!
Вечная избыточная говорливость в полную мощь этих самых лёгких. (Воспалились бы, что ли!)
Ничо! Привыкайте! Это просто такое артикуляционное мышление! Мысли возникают в процессе говорения и наоборот!
Гм! Говори, говори, да не заговаривайся. Обслуживающий персонал Дальней, положим, вида не подаёт, но… Дай персоналу волю – давно бы языком не ворочал, фрондёр штопаный, и зубы свои по паркету бы нашаривал, ползал. Спета песенка!
Насчёт песенки – не фигура речи. То и дело блажит. Вдруг замрёт в «оперной» позе и «оперно» же заголосит. Непременно в присутствии персонала.
Нежные напевы! Благим матом. Дурной мотивчик, как не из нашего времени. А слова, главное!
За слова отдельный пардон при поимке характерного взгляда персонала:
Старинная сибирская песня охотников. Слова и музыка народные.
А хотя бы потише нельзя?
Нет, никак. Никак нет! Голос такой, от природы. Могучий, сибирский. Наследственное.
Вечно и весьма доволен собой, искренне полагая, что и все остальные от него в полном восторге.
* * *Не в восторге.
Персонал – само соб… Тьфу! Дай персоналу волю…
Но и синклит явно поёживается. Русский коллега, изволите ли видеть, избрал взаимоотношения в манере старик-унтер и новобранцы. Покровитель, но досадующий на бестолочь. Ни в коем случае не в кабинете при обсуждении очередных ходов. Тут все условно равны, у каждого собственные заслуги, коллективный разум. А вот остальное времяпровождение… Все равны, но некоторые равнее.
Психологически-то понятно. Душевная компенсация за многая лета гордого терпения во глубине сибирских руд, на отшибе. И таки да. Сибиряк Измайлов – он таки единственный русский среди них. В смысле, не иностранец. Не в смысле, таки не еврей. Он у себя дома, он всё тут знает, он хозяин.
Конечно, Подмосковье – не Томск у чёрта на куличках. И отнюдь не всё он тут, на Дальней даче, знает (иначе, как минимум, помалкивал бы!). И что-что, но про настоящего хозяина и не заикнись!
Однако психологически… Да, коллеги сносно говорят по-русски, у них советское гражданство (между прочим, не у всех!). Ноу нас говорится: где родился, там пригодился. Ох! Неловко выразился? Нет-нет, не имел в виду перепитии в сложных судьбах иностранных коллег. Имел в виду исключительно себя. Ну, ляпнул! Пардон, пардон! Давайте по коньячку, исчерпаем инцидент!
– Перипетии.
О! Милсдарь Лилиендаль голос подал?! Обыкновенно, принуждаемый к общению, молчит и тонко улыбается: просто не смею вас перебивать, коллега. Вот… перебил…
– Что, милсдарь?
– От греческого: peripeteia – внезапная перемена в жизни. Перипетии. Не перепитии.
– Эх, милсдарь, сколько ни учись, хоть у древних греков, а русским не станешь! У нас для внезапной перемены в жизни больше годится аккурат перепитии! Не перипетии! Значаще и ёмко! Верно, говорю, Саломон?! А куда он делся?! Только что тут был!
Милсдарь Флёр, самый шпыняемый как самый молодой, вовсе избегает шумливого, в санузле отсиживается (на кушетке?).
Милсдарь Ляскер умудренно принимает если не как должное, то как неизбежное. Кто же, как не он, самый старший из присутствующих здесь.
Впрочем, сибиряк именно товарищу Ляскеру и только ему демонстративно выказывает почтение. (О, самый долгий чемпион мира, пусть и бывший!) Впрочем, с подвохом почтение: то ли пылинку с плеча норовит смахнуть, то ли по плечу похлопать. Впрочем, товарищу Ляскеру и не такое и не таких доводилось терпеть. И реагировать адекватно.
Вот как реагировать на слова русского коллеги «нам подсовывают дезинформацию»? Молчание – знак согласия. Возражение – знак того, что дедушка уже впадает в маразм, не видит очевидного.
Реагировать адекватно. Выпустить сигарное кольцо в потолок, подождать, пока растает в воздухе. И туда же в потолок веско, с хрипотцой произнести:
– Когда мы наверняка знаем, что нам подсовывают дезинформацию, то это уже весьма ценная информация.
Профессор!
А что у него на уме – не вашего ума дело. Может, попросту по жене скучает. Разлука ты, разлука. Благочестивая Марта принуждена быть в Спасоглинищевском переулке. Вы же знаете, профессор, все силы игре, ничего отвлекающего. И за квартиркой кто-то должен присматривать, содержать. Когда всё кончится, увидите свою благочестивую. Ещё сигару, профессор?
Ещё сигару.
* * *Когда всё кончится…
Смотря чем кончится!
Товарищ Крылатко прекрасно отдаёт себе отчёт: профессор может никогда не увидеть благочестивую Марту, совсем другое увидит. И весь синклит – тоже. И сам руководитель всесоюзной шахматной – тоже. На горизонте маячит Ягуарыч…
Никак дрожь пробирает? Нет, это не от этого. В машине холодно. Промёрзла. Машина – зверь, положим! Не с-сапожников «паккард твелв», положим. Но и не расхожая «эмка». ГАЗ-11-73! Двигатель – шесть цилиндров, стабилизатор поперечной устойчивости, гидравлика рычажных амортизаторов, «ручник» пистолетного типа! Товарищ нарком без шофёра обходится, водит всегда сам (затейник!). Зверь – машина! Только зябковато в ней сиднем бесконечно смотреть на то, как течёт вода. Грот с львиной головой…
Доколе?! Ходу, синклит, ходу! Сорок первого ходу белых! Если приказ будет, я пойду в наступление, но убеждать своих солдат наступать не буду! – это прапорщик Крылатко мог господину Временскому сказать, как отрезать. С-сапожник, сын сапожника не потерпит – отрежет всё, что болтается, и не скажет. Будешь убеждать своих солдат, руководитель всесоюзной шахматной, будешь! Твои солдаты – синклит…
Доколе, ну?!
Наконец-то! Двери настежь, по дорожке к машине поспешает… разумеется, Измайлов. Кто же, как не он! Старик-унтер!
Ну, сибиряк! Порадуешь? Чем порадуешь? Порадуешь ли?
От него пахло коньяком, зипуном и морозом. Руки за спиной, пряча карточку. Записанный ход с автографом понизу всех четверых, всего синклита. Коллективный, изволите ли видеть, разум! Карточка.
Ну?! Не томи!
– Товарищ нарком!
Да-да! Товарищ нарком! Товарищу наркому ещё ехать! Бумагу, сударь, бумагу!
– Передайте его сиятельству… О, пардон, его высочеству! От всего нашего дружного коллектива передайте: он – мастер!
И в глаза посмотрел со значением. Несносен! Что за херня, товарищ Измайлов?! Сиятельство, высочество?! Запинка в мозгах. Титулы, обращения – из прошлой жизни. Сиятельство – князь. Так? Высочество – великий князь. Так?
Что себе вообразил, фрондёр штопаный?! Что ты, старик-унтер, вкупе с новобранцами, против… против кого играл?! Против Князя 7! Домыслы родят вымыслы: точно-точно, так оно и!
Положим, не лишено логики. Сам товарищ нарком на посылках! Бытовые условия сказочные! Конспирация!
Ход мысли – верный. Вывод – с точностью до наоборот.
Биомать! Ещё выяснится, синклит заведомо играл на поражение, имитируя упорное сопротивление!
Навряд. Руководитель всесоюзной шахматной тоже не лаптем щи! Отслеживал каждый ход – честная борьба!
Карточку сюда! Карточку, товарищ Измайлов! Ход!
Какой ты неотвязчивый! На, вот он… И в глаза со значением: может, нас ещё наградят… посмертно.
Белые сдались. Чёрным по белому: Белые сдались. Понизу автографы, количество – четыре. Коллективный разум, в одночасье лишённый оного! Белые сдались.
– Эт-то что?!
– Эт-то вот.
– Объяснитесь!
– Мы же с вами понимаем, товарищ нарком? Сами знаем, что задача не имеет решения. Мат в семь ходов. Неминуемо. Если, конечно, противник не дурак. А, сдаётся мне, отнюдь не дурак. Передайте его высочеству…
– Цыц! Смирррна!
Товарищ нарком когда справедливый, а когда и беспощадный. Карточку – в мелкие клочки, потом – в лицо дураку-сибиряку.
– Слушай сюда, дурак! У всех вас осталось ещё семь ходов. Семь ходов – семь дней. Понятно? Понято? Повторить?! Вам осталось семь дней, вам осталось семь дней, вам осталось семь дней!
– Белые сдались.
– Глазами-то не сверкай, храбрец! Белые сдались, изволите ли видеть! Неминуемо! Белые сдались ещё летом двадцать третьего. Неминуемо и окончательно. Под Волочаевкой. В курсе? А мы – красные! Красные не сдаются! Играя белыми – тем более! До последнего! Понял, нет?! В глаза смотреть! Не моргать! Отвечать!