Они учат своих детей: «Не ввязывайтесь в распри, иначе проиграете. Таите про себя свои сомнения — и у вас не будет неприятностей. Если кто-то задел вас — не показывайте виду, что обижены, и не унижайтесь до ответного удара. Есть в жизни кое-что поважней».
В ночной тишине ведут они свои воображаемые битвы: перебирают в памяти мечты, которые не решились осуществить, несправедливости, которых якобы не заметили, малодушие, которое умудрились скрыть от всех — да только не от самих себя, — любовь, которая с горящими очами пересекла некогда их путь, любовь, что была дарована им Богом и которую они не осмелились принять.
И они обещают себе: «Завтра все будет иначе». Но приходит завтра, а с ним и вопрос, вгоняющий их в ступор: «А что если все пойдет не так?» И они ничего не предпринимают. Горе тем, кто никогда не был побежден! В этой жизни не быть им и победителями!
— Расскажи нам про одиночество, — попросила девушка, которая собиралась замуж за сына одного из самых богатых горожан, а ныне вынуждена была бежать из города.
И Копт ответил:
— Не будь одиночества, Любовь недолго оставалась бы с тобой.
Потому что и Любви нужна бывает передышка, чтобы постранствовать в небесах, выражая себя в иных проявлениях.
Не будь одиночества, не выжило бы ни одно растение и животное; земля не может родить непрестанно; ребенок не мог бы познавать жизнь вокруг себя, художник — творить, и никакой труд не стал бы расти и развиваться.
Одиночество — это не отсутствие Любви, но добавление к ней.
Одиночество — это не отсутствие Общества а тот миг, когда душа обретает свободу говорить с тобой и помогает принять решение, как жить дальше.
И потому — благо тем, кто не боится одиночества. Пусть не страшатся они остаться наедине с собой, пусть не отчаются они, отыскивая, чем развлечь себя или занять свои помыслы.
Ибо тот, кто никогда не остается один, себя не познает.
А того, кто не знает себя, вскоре начинает страшить пустота.
Но пустоты не существует. В нашей душе таится огромный мир, ожидая, когда мы его обнаружим. Вот он, во всей своей нетронутой силе — но он так непривычен и могуществен, что мы боимся признать его существование.
А дело в том, что стоит лишь понять, кто мы такие на самом деле, как придется признать: мы можем зайти куда дальше, чем привыкли думать. И это нас пугает. Лучше не рисковать, тем паче что всегда ведь можно сказать: «Я не сделал что следовало, потому что мне помешали».
Так удобней. Так надежней. Так спокойней.
Но считать так — значит отречься от собственной жизни.
Горе тем, кто избрал для себя удел всю жизнь повторять: «Мне не представилось возможности».
Ибо с каждым прожитым днем все глубже будут погружаться они в колодец самоограничений, и придет время, когда у них не достанет сил выкарабкаться из него и вновь увидеть ясный свет, сияющий над головой.
И благо тем, кто говорит: «Мне не хватило отваги».
Ибо они-то сознают, что вина лежит не на других. И рано или поздно обретут веру, без которой не познать одиночество и его тайны.
А для тех, кто не испугался тайн, которыми ведает одиночество, все на свете обретет иной смысл и вкус.
В одиночестве они обнаружат любовь — ведь бывает так, что она уже пришла, а ее не замечаешь. В одиночестве можно понять и простить и ту, которая ушла.
В одиночестве они научатся решать, стоит ли просить, чтобы она вернулась, или им обоим лучше идти новыми путями.
В одиночестве они поймут, что слово «нет» не всегда произносится по недостатку великодушия, и что говорить «да» — не всегда добродетельно.
Те, кто привык к одиночеству, не устрашатся шепота беса: «Ты зря теряешь время».
Или еще более страшных слов того, кто начальствует над всеми бесами: «Ты никому не нужен».
Божественная Энергия слышит нас, когда мы говорим с другими, но и когда мы безмолвно приемлем одиночество — приемлем как благодать.
В такие минуты Ее свет озаряет все вокруг, позволяя нам увидеть, до какой степени мы необходимы и как преображает всю Ее работу наше присутствие здесь, на земле.
И достигая такой гармонии, мы получаем больше, чем просили.
Тем же, кого гнетет одиночество, следует помнить: самые важные мгновения жизни человек встречает в одиночку.
Подобно новорожденному младенцу, выходящему из лона матери: сколько бы людей ни стояло вокруг, окончательное решение жить принимает он и только он.
Подобно художнику, завершающему свое произведение: чтобы оно было по-настоящему прекрасно, он в безмолвии и спокойствии должен внимать лишь языку ангелов.
Подобно каждому из нас, предстающему однажды перед смертью, перед Незваной Гостьей, — в самый важный и самый страшный миг нашей жизни мы остаемся одни.
И если Любовь есть условие бытия Божьего, то одиночество это условие человеческого существования. То и другое мирно уживаются в душе того, кто постиг чудо жизни.
И юноша, которому назначено было покинуть город, разорвал на себе одежды и сказал так:
— Отчизна считает, что я не гожусь для битвы. Я бесполезен.
Копт ответил:
— Иные говорят: «Я не способен внушить людям любовь к себе». Но ведь в любви безответной всегда таится надежда на то, что когда-нибудь она будет принята.
А иные пишут в своих дневниках: «Мой гений непризнан, мой талант не оценен, мои мечты не встречают уважения». Но и для таких остается надежда, что после длительной и тяжкой борьбы все переменится.
А еще иные обивают пороги, стучатся во все двери, объясняя: «Я остался без работы». И ведь знают, что если вооружатся терпением, двери перед ними откроются.
Но есть и те, кто каждое утро просыпается со стесненным сердцем. И они не ищут любви признания, работы.
Они твердят себе: «Я — никчемен. И живу, потому что должен выживать, но никому, никому в целом свете нет до меня никакого дела».
В окошко светит солнце, они окружены семьей, и им приходится натягивать личину радости, потому что в глазах других они получили то, чего хотели. Но сами убеждены, что все могут обойтись без них. Либо потому, что еще слишком молоды и видят, что у старших — свои заботы, либо потому, что уже состарились и полагают, что молодые пропустят их слова мимо ушей.
Поэт выводит несколько строк и тотчас рвет написанное, восклицая: «Это никому не нужно!»
Работник день за днем делает одно и то же. Он уверен, что если его уволят, никто даже не заметит его исчезновения.
Девушка шьет себе платье, вкладывая огромный труд в самомалейшую мелочь, а когда приходит на праздник, будто читает в глазах других людей: ты не лучше и не хуже любой другой девушки на свете, а твое платье — одно из миллионов платьев, и во всем мире в эту минуту происходят подобные празднества, — и в роскошных дворцах, и в бедных деревушках, где все друг друга знают и не стесняются вслух оценивать наряды всех гостей.
Все и всех, — а вот мой наряд остался незамеченным, думает девушка. Мое платье не красиво и не уродливо, просто еще одно платье, и все.
И напрасно она старалась.
Молодые сознают, что мир полон проблем, и рвутся решать их, но никого не интересует их мнение. «Вы еще не знаете, как оно на самом деле, — слышат они. — Слушайте старших и тогда поймете, как поступать».
А старшие обрели опыт и зрелость, прошли суровую школу житейских невзгод, но когда приходит время учить, обнаруживается, что их опыт никому не нужен. «Мир стал иным, — слышат они. — Надо идти в ногу со временем и прислушиваться к мнению молодых».
Без снисхождения к преклонным летам, без зова и спроса приходит и начинает разъедать душу чувство своей бесполезности. «Ты никому не интересен, — твердит оно, — ты — никто, мир не нуждается в твоем пребывании здесь».
В отчаянной попытке придать жизни смысл, многие обращаются к вере, потому что борьба во имя ее все оправдывает и способна преобразовать мир. «Мы трудимся во имя Господа», — говорят они себе.
И превращаются в святош. А потом — в миссионеров. И наконец — в фанатиков.
И не понимают, что религия существует не для того, чтобы подавлять и обращать, а чтобы сообща молиться и дивиться чуду. А величайшее проявление сотворенного Богом чуда — это жизнь.
Нынче ночью я восплачу о тебе, Иерусалим, ибо такое понимание Божественного Единства вот-вот покинет тебя на целую тысячу лет.
Спросите цветок полевой: «Скажи, ты чувствуешь себя ненужным? Ведь ты не делаешь ничего, лишь из года в год распускаешь одни и те же бутоны».
И он ответит: «Я — красив, а красота сама по себе дает право на существование».
Спросите реку: «Скажи, ты ощущаешь свою никчемность? Ведь ты лишь течешь, и всегда в одном направлении».
И она ответит: «Я и не стараюсь быть полезной, я просто река».
И она ответит: «Я и не стараюсь быть полезной, я просто река».
В глазах Господа нет на этом свете ничего бесполезного. Ни листок, сорвавшийся с ветки, ни волосок, упавший с головы, ни комар, что досаждал человеку и был им прихлопнут. У всего на свете есть право на жизнь.
И у тебя, задавшего мне этот вопрос, — тоже. «Я бесполезен» — вот ответ, который ты дал себе самому.
И скоро эти слова отравят тебя и сведут в могилу еще при жизни — хоть ты будешь ходить, есть, спать и делать все, чтобы развлечься.
Не старайся быть полезным. Попытайся быть самим собой — этого достаточно, и одно отличается от другого как небо от земли.
Не обгоняй движения собственной души и не отставим от них. Ибо некому, кроме нее, на каждом шагу объяснять тебе, какую пользу ты можешь принести. Порой — участием в крупной битве, меняющей ХОД истории. А порой — лишь приветливой улыбкой, посланной случайному прохожему.
Бывает так, что ты, сам того не зная, спас жизнь человеку, который тоже решил, что бесполезен и никчемен, но в миг, когда он был уже готов оборвать цепь своего бытия, твоя улыбка вернула ему надежду и веру в себя.
Даже если взглянешь на свою жизнь очень пристально и припомнишь каждую из тех минут, когда страдал, изнемогал или улыбался под солнцем, все равно не сумеешь со всей определенностью сказать, когда ты был полезен другим.
Жизнь никогда не бывает бесполезна. У каждой души, спустившейся на Землю, есть основание здесь пребывать.
Люди, которые по-настоящему творят добро, не пытаются быть полезными, а просто хотят, чтобы их жизнь была полна и насыщена. Они редко дают советы — и при этом сами служат живым примером для других.
И стремиться надо именно к этому: проживать свою жизнь так, как всегда хотел. Не порицать других. Сосредоточиться на том, о чем мечтаешь. Тебе, быть может; это покажется маловажным, но всевидящий Господь знает, что пример, который ты подаешь, помогает Ему улучшить мир. И каждый день Он будет ниспосылать тебе на это Свое благословение.
А когда придет Незваная Гостья, ты услышишь от нее:
— Вот и пора тебе спросить: «Отче, отче, почто Ты оставил меня?»
Но теперь, в последнюю секунду твоего земного бытия скажу тебе, что я здесь увидела: а увидела я прибранный дом, накрытый стол, вспаханное поле, радостные цветы. Все на своем месте, все так, как должно быть. Ты понял, что без малых дел не бывает великих свершений.
И потому я перенесу тебя прямо в Рай.
И выступив из толпы, швея по имени Альмира сказала:
— Я могла бы уехать отсюда еще до прихода крестоносцев и сейчас жила бы себе в Египте. Но меня всегда страшили перемены.
И Копт ответил ей так:
— Все мы страшимся перемен, ибо уверены, что после многих жертв и усилий сумели наконец познать наш мир.
И пусть даже он несовершенен, пусть мы недовольны им, по крайней мере, он не сулит загадок и неожиданностей. И мы не совершим неверный шаг.
Если же будет необходимо, мы согласимся на небольшие перемены ради того, чтобы все и дальше так продолжалось.
Мы видим горы — они всегда остаются на своих местах. Мы видим, что если пересадить взрослые деревья, они не приживаются и на новом месте.
И говорим: «Хочу быть подобен горе и дереву. Хочу прочности и уважения».
Но порой просыпаемся посреди ночи с мыслью: «Я хочу быть как птица, хочу полететь в Дамаск и Багдад и возвратиться, когда пожелаю».
Или: «Как хорошо быть ветром, который неизвестно откуда берется, неведомо куда девается и меняет направление, никому ничего не объясняя».
Но наутро вспоминаем, что птицам приходится остерегаться охотников и своих же хищных собратьев. И что ветер порой оказывается заключен в смерч и тогда лишь разрушает все на своем пути.
Отрадно представлять себе, что где-то есть простор, куда однажды можно вырваться, что мы и сделаем когда-нибудь непременно. Подобные мечты греют душу: мы знаем, что в силах сделать больше, чем сделали.
Мечты сами по себе не опасны. Опасность возникает при попытке воплотить их в жизнь.
Но настанет день, и Судьба остановится у нашей двери. Раздастся осторожный стук Ангела Удачи или по-крысиному станет скрестись в нее Незваная Гостья. И оба скажут: «Меняйся. Не через неделю, не через месяц, не через год». Оба скажут: «Пора!»
Мы покорно внимаем Незваной Гостье. И меняемся из страха перед ней: меняем родину привычки, еду, обувь, поведение. Мы не можем уговорить Незваную Гостью, упросить ее оставить все как было. Она не поддерживает беседу.
А вот Ангела Удачи мы, хоть и слушаем, непременно вопрошаем: «Куда ты ведешь меня?»
И слышим в ответ: «К новой жизни».
Тут мы вспоминаем: но ведь у нас множество, ибо и и мы сумеем справиться с ними, сколько, бы времени на это не ушло. Мы должны служить примером нашим родителям, нашим наставникам и нашим детям и не сворачивать с верного пути.
Наши ближние ожидают, что, глядя на нас, смогут усвоить себе добродетель постоянства, постичь, как противостоять бедам и напастям, как преодолевать препоны.
И мы испытываем гордость за себя. И с достоинством принимаем похвалы за то, что переменам предпочли неуклонное движение стезей, которую даровала судьба.
Это ошибка.
Ибо верный путь — это путь природы, и он изменчив, как барханы в пустыне.
Обманываются те, кто думает, будто горы — всегда неизменны: горы рождаются из землетрясении, их шлифуют ветра и ливни, и каждый день они — иные, просто наш глаз не в силах это заметить.
Горы меняются и радуются этому, говорят друг другу:
«Как хорошо, что мы не те, какими были».
Обманываются и те, кто думает, что не меняются деревья. Меняются — они принимают наготу зимы и наряд лета. И постоянно распространяются за пределы того места, где растут, ибо птицы и ветер разносят их семена.
И деревья радуются, и говорят детям своим, молодой поросли: «Я думало, что одно на свете, а сейчас вижу, как нас много».
Природа говорит нам: «Меняйтесь!».
И те, кто не боится Ангела Удачи, понимают, что надо идти вперед, невзирая на страх. Вопреки сомнениям. Наперекор угрозам.
Они бросают вызов своим ценностям и предубеждениям. Слышат советы любящих, которые говорят: «Не делай этого, у тебя есть уже все что нужно — любовь родителей, нежность жены и детей, работа, которую так непросто получить. Не рискуй — ты можешь оказаться чужаком в неведомом краю».
Но все же они решаются, они рискуют — и делают первый шаг, иногда из любопытства, иногда — движимые тщеславием, а чаще всего — неутолимой жаждой новизны.
С каждым поворотом дороги страх гнетет все сильнее. И вместе с тем, к собственному изумлению, они понимают, что сил прибыло, и оттого безудержней делается их радость.
Радость. Это благословение Всемогущего Господа. Если есть радость — значит, мы на верном пути.
И страх мало-помалу отступает, не заполучив нас безраздельно.
Но один вопрос томит на первых порах неотступно: «Не пострадают ли ближние от моего желания перемен?»
Но ведь любящий хочет, чтобы любимый был счастлив. И если поначалу он тревожился за него, то уже очень скоро тревога уступает место гордости, ведь ближний человек делает что хочет, идет туда, куда влечет его мечта.
Двигаясь все дальше, идущий ощущает оставленность и беспомощность.
Но видит, что рядом, на том же пути, от этого страдают и другие странники. И поговорив с ними, убеждается, что он не одинок, а случайные попутчики становятся спутниками, и сообща они принимают решения, которых требуют новые препоны. И все с удивлением обнаруживают, что они мудрее и живее, нежели казались себе прежде.
Но в те минуты, когда раскаянье или страдание прокрадывается под полог их шатров, отгоняя сон, путники говорят себе: «Завтра — только завтра — я сделаю еще один шаг вперед. И я ведь всегда могу вернуться: дорогу-то я знаю. Так что один-единственный шаг ничего не изменит».
И так — день за днем, до тех пор пока однажды путь перестает испытывать путника и делается к нему благосклонен. И еще недавно смятенный дух его ныне радуется красотам и вызовам новых мест.
И каждый шаг его теперь осмыслен и осознан.
И он радуется уже не былой уютной надежности, а своей новообретенной готовности отвечать на все новые вызовы.
Путник продолжает странствие. И жалуется теперь не на уныние и скуку, а на усталость. Но когда приходит такая минута, он отдыхает, тешит взор красотой того, что вокруг, и следует своим путем.
И вместо того чтобы всю жизнь разрушать пути, по которым побоялся пройти, он приучается любить путь, которым теперь следует.
Пусть даже конечная цель кроется во мраке. Пусть даже в какую-то минуту он принял неверное решение. Господь при виде его отваги дарует силы исправить ошибку.
И теперь душу его томит не то, что с ним теперь происходит, но страх, что он не будет знать, как поступить. Однажды решившись следовать своим путем, он лишается выбора, он обнаруживает непреклонную волю, и события подлаживаются к его решениям.