– Егорка, сюда! – окликнул отец.
Он затесался в толпу низкорослых японцев, возвышаясь над ними, как Останкинская башня над девятиэтажками. Мудро, оценил Егор и заработал локтями, протискиваясь к нему.
– Look! Look! – истерически завопил вдруг кто-то. – There they are!
Толпа ахнула, как один человек. По всему побережью прокатился дружный залп щелкающих затворов.
Егор вскинул фотоаппарат, лихорадочно шаря глазами вдоль линии горизонта.
– Наверх смотри, балда! – крикнул отец, тыча пальцем в небо. Егор поднял голову. В ослепительной голубизне медленно ползли три белые черточки, похожие на инверсионный след самолета. Он поймал их в объектив, запустил zoom и разглядел дымные шлейфы, тянущиеся за едва мерцающими огоньками. Он успел дважды щелкнуть затвором, когда его неожиданно толкнули под локоть.
– Поосторожнее! – Егор сердито обернулся.
– Извините, – по-русски сказала тоненькая загорелая девушка в белом сарафанчике. Она отступила в сторону и снова поднесла к глазам видеокамеру.
«Катя!» – чуть было не вскрикнул Егор, но вовремя удержался. Почему именно Катя? Может быть, Юля или Наташа? Где я мог ее видеть? Точно не на пляже и не в отеле. А вдруг еще в Москве? В школе? Или на тусовке в «Би-2»? Ни черта не помню! Но лицо определенно знакомое…
Возможно, где-то в другой жизни или в альтернативной реальности, по привычке расфантазировался Егор, они были знакомы, дружили, а может, даже испытывали вместе невероятные приключения. Но кто-то повернул в прошлом большой черный переключатель – и все пошло иначе. Как не было полета на станцию «Мир», так не было и встречи с этой девушкой в белом сарафанчике. Историю, брат, не перепишешь… Хотя это мы еще посмотрим!
Словно почувствовав его пристальный взгляд, девушка опустила камеру и улыбнулась.
– Ну вот и все.
– Как все?! – Егор живо вскинул голову, но успел разглядеть лишь тающие белые полоски над самым горизонтом.
Толпа зашевелилась, медленно разбредаясь и разноязыко делясь впечатлениями. Кто-то хвастался, что успел снять момент отделения «Прогресса». Ему возражали, что «Прогресс» был отстыкован от станции еще на орбите. Кто-то жаловался, что за такие деньги зрелище могло быть и покруче. Долговязый Джеймс Купер, вручив гостиничному бою всю свою аппаратуру, разделся и полез купаться, как видно, в надежде отыскать плавающие в океане обломки станции. Отца не было видно: наверное, вернулся на корт.
Егор шел в двух шагах позади девушки, не решаясь заговорить. Их обогнала компания спортивных, подтянутых ребят в одинаковых футболках.
– Все-таки жалко, – сказал один из них. – Так и не довелось на «Мире» поработать. А ведь это как-никак эпоха…
Девушка вдруг обернулась к Егору.
– Видел? – шепотом спросила она. – Космонавт!
– Ага, – Егор авторитетно кивнул. – Карим Мустафаров.
– Мустафа Каримов, – в изумрудных глазах девушки запрыгали смешинки.
Егор хлопнул себя ладонью по лбу.
– Точно! Это я на солнышке перегрелся. Скоро собственное имя забуду, – он протянул руку. – Кажется, Егор…
Она засмеялась, тряхнув пшеничными волосами, рассыпавшимися по плечам, и коснулась его ладони тонкими прохладными пальцами.
– Катя…
КОНКУРС «АЛЬТЕРНАТИВНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ»
АЛЕКСЕЙ КОЛОСОВ КОПИИ
– Твою сестру опять сбила машина.
Это было уже в пятый раз.
Ей поразительно не везло с машинами.
– Понятно, – ответил Олег и отключился.
Он не испытывал ничего, кроме раздражения. Девчонка все время попадала под машину. В свои 16 лет она была на редкость непоседливым подростком. Вздохнув, Олег достал из стола флешку, закатал рукав рубашки и воткнул ее в разъем на своем запястье. Индикатор на флешке моргнул, показывая готовность принимать данные. На несколько мгновений Олег застыл – его взгляд уперся в равномерно белую стену офиса. Затем флешка моргнула еще раз, и Олег вытащил ее, с щелчком вернув на место защитный колпачок. Застегнул рукав рубашки, снял со спинки кресла пиджак и вышел из комнаты. Секретарша лучезарно улыбнулась ему.
– Я переписал все документы, которые нужно им отправить, на флешку. Она лежит у меня на столе. Займешься?
– Канешна шефф.
Олег еще раз вздохнул. Когда-то он пытался научить ее не использовать сленг и смайлики в деловых переговорах. Начальники иногда просматривали записи разговоров на корпоративном сервере ICQ. Начальники были большими и серьезными людьми, и им не нравилось видеть сознательно исковерканные слова, отсутствующие (по современной моде) знаки препинания и улыбки из символов. Но все без толку. Двадцатидвухлетняя блондинка оставалась именно двадцатидвухлетней блондинкой – такой, какой ее привыкло видеть современное общество. И она не хотела меняться. Зачем?
Олег, в свою очередь, не стал бороться со стереотипами. Если ей нравится быть такой, зачем вколачивать в нее насильно какую-то индивидуальность?
– Я пошел обедать.
– Удачно попитаццо!!! – сообщение настигло его, когда он уже закрыл дверь.
– Хорошо хоть отучил ее вслух разговаривать… – тихонько пробормотал Олег и направился к лифту.
Устные разговоры в последнее время совсем вышли из моды. Если человек заговаривал с вами вслух – значит, у него не хватало денег на имплантанты. А это уже автоматически отделяло его от успешной части общества и означало принадлежность к нижним ступенькам социальной лестницы. С такими людьми никто не хотел иметь дела.
Социальный статус состоял из множества порой почти незаметных деталей – чем выше стоял человек, тем больше было этих деталей. Для того, чтобы подтверждать свой социальный статус, нужно выполнять целое множество негласных, но незыблемых ритуалов. Ты должен иметь имплантанты определенной мощности, должен жить в определенном районе, водить машину соответствующего класса, носить одежду от определенных модельеров, отдыхать на определенном курорте, далее, далее, далее, а в самом конце – порода и ошейник твоей собаки. Малейшее изменение – и общество не признает тебя за своего. Ты мог водить правильную машину, но если ты вдруг пообедал в ресторане более низкого класса, тебя вычеркивали из списка себе подобных. Большую часть жизни люди занимались тем, что подтверждали свой социальный статус. И боролись за то, чтобы перебраться в более престижный район, купить более престижную машину, и так далее.
***Иногда Олег уставал от всего этого. Но ему некуда было спрятаться: в свои двадцать пять лет он благодаря родителям уже стоял на этой лестнице достаточно высоко и не мог позволить себе расслабиться – это бросило бы тень на отца.
Ведь если сын не подтверждает своего статуса, это означает, что отец не следит за ним. А значит, ослаб и отец – эта новость разнесется мгновенно. И следующая же важная сделка может сорваться.
Продолжая думать об этом, Олег вышел из здания. Теперь его могли достать только по внешней, не корпоративной, сети ICQ – отправить сообщение на американский сервер, чтобы тот переправил его в соответствующий имплантант. Имплантант Олега был круглосуточно (как и у всех деловых людей его уровня) подключен к интернету.
***Стоило чуть-чуть отойти от здания, как слева нахлынул поток – людской поток; он был настолько безликим, что даже подчинялся правилам правостороннего дорожного движения. Люди, шедшие вперед, двигались по правой стороне тротуара. Шедшие назад – по левой, ближе к проезжей части.
Во все порты имплантанта начал стучаться спам – назойливые рекламные сообщения всех возможных видов. Но Олег платил немалые деньги за то, чтобы лучшие специалисты регулярно проводили настройку его брандмауэра, и брандмауэр справлялся, не пропуская в имплантант ни рекламы, ни вирусов.
Сегодня Олег решил пожертвовать обедом ради более важного дела. Случай с сестрой, о котором только что сообщил отец, напомнил о том, что ему самому пора сохраняться.
Теперь специалисты поднимут записи о сестрице в своей базе данных и вырастят по ним клона нужного возраста, в которого затем зальют через имплантант всю память, сохраненную при последнем ее визите в городской Центр реинкарнации населения.
Возможность интеграции компьютера в человеческий мозг, в особенности прямой передачи и сохранения памяти, заставила правительства всего мира отказаться от запрета на эксперименты по клонированию людей.
Правительства поняли свою выгоду. Вместо того, чтобы держать огромный штат людей, предотвращающих гибель в быстром и смертельном современном мире со всеми его террористами и катаклизмами, правительства предпочли держать куда меньший штат специалистов, боровшихся с последствиями гибели. Умерших людей просто заменяли на новых – если, конечно, у родных и близких на то имелись деньги.
От клонов, как правило, скрывали их происхождение – психологи уверяли, что так будет лучше. Проходило несколько дней положенного по традиции траура – и человек возвращался к своим друзьям и знакомым, которые сразу же забывали о случившемся. Проблемы возникали, только когда последняя «контрольная точка», то есть дата последнего сохранения, оказывалась слишком далеко в прошлом, и целое множество дней приходилось заполнять «пустышками» – искусственными воспоминаниями, изготовление которых было на сегодняшний день самой сложной и ресурсоемкой задачей в сфере информационных технологий.
Обретя информационное бессмертие, люди почти перестали размножаться. Рождаемость приходилось строго контролировать, и даже если паре удавалось получить разрешение, дети все равно не рождались, а выращивались в том же Центре реинкарнации – в качестве исходного материала для них использовался отборный генофонд страны, а не родители.
Олег никогда особенно не задумывался о том, как он относится к реинкарнации. Он, в отличие от сестры, ни разу не умирал и умирать совершенно не собирался, только проходил процедуру сохранения с положенной по закону частотой – не реже одного раза в месяц.
Сегодня, однако, он решил нарушить традицию и зайти в Центр на три дня раньше положенного срока.
Добравшись до нужного здания, он оставил свою машину у входа и, минуя стеклянные двери и металлические скульптуры, уверенным шагом направился к лифтам, ведущим в подвал, где находились самые тщательно охраняемые базы данных в городе.
Он проторил эту дорогу уже давно.
Когда-то он приходил сюда вместе с Мариной.
Это было ее первое сохранение, она боялась и наотрез отказывалась идти без Олега.
Она знала о строгой конфиденциальности всех сохраняемых данных, но все равно боялась, что кто-то залезет в ее воспоминания.
Она знала, что эта процедура абсолютно безопасна, но все равно опасалась за свою ранимую душу.
И приводила еще тысячу подобных аргументов.
Она всегда была странной. Но именно эта странность и привлекала Олега больше всего. Он не всегда понимал ее, особенно когда она начинала вполне серьезным тоном рассуждать на такие отвлеченные темы, как душа, романтика и прочее, когда она вдруг начинала фантазировать и говорить об окружающих предметах так, будто они были живыми. Однако она всегда ему нравилась такой, какая она есть.
Марина умерла на следующий же день после своего первого сохранения. Никто не знал, что с ней случилось. Олег позаботился о том, чтобы эта информация не просочилась наружу.
В тот день Марина оставила короткую записку: «Теперь у тебя всегда будет то, чем можно меня заменить», – и сделала шаг из окна.
С тех пор Олег встречался с ее клоном – и очень боялся, что история повторится.
Но этого не произошло. Марина всегда была непредсказуема. Она продолжала периодически сохраняться, но сочетания мыслей и настроений никогда больше не заводили ее в тот роковой тупик.
Когда Олег впервые встретился с ее клоном, он, внутренне вздрогнув, спросил себя, есть ли разница.
И до сих пор не мог ответить на этот вопрос.
Работа Олега заключалась в том, чтобы следить за соблюдением авторских прав. Он руководил обширным штатом специалистов. А специалисты фиксировали перемещения и попытки копирования каждого лицензионного экземпляра программ, книг, фильмов и прочей информации, которую доверяли на сохранение компании его отца. Один человек мог контролировать до 1000 экземпляров, а когда он уставал, его тут же сменял другой. Эти люди подключались к системе слежения и после этого практически переставали воспринимать окружающий мир вплоть до конца рабочей смены – настолько полно имплантант в эти часы поглощал все их внимание. Такие специалисты были хорошо обеспечены, но уходили на пенсию не позднее тридцати лет – по причине разного рода заболеваний. Они отдавали самые яркие, самые сильные и наполненные жизненной энергией годы своей жизни в обмен на деньги. Многих это устраивало.
А Олег, наблюдавший за тем, как изо дня в день тысячи его ровесников медленно умирают в подвале того самого здания, под крышей которого он пьет свой утренний кофе, часто задумывался о том, какие же блага дает человечеству возможность свободного копирования любой информации.
Дает ли информационный век что-то новое? Новая реальность, о которой говорили ученые, фантасты и наркоманы? Что-то такое, чего не было раньше?
И каждый раз, сколько бы ни старался, Олег приходил к одному и тому же ответу.
– Вы по записи? – на мгновение этот вопрос поставил задумавшегося Олега в тупик. Секунду спустя он осознал, что давно уже спустился в подвал и стоит сейчас в ярко освещенном коридоре перед маленькой стальной дверью.
– Вы по записи? – сообщение еще раз достигло его имплантанта, обогнув все проверки и фильтры. Значит, вопрос задавал человек, а не автомат.
– Нет. Но я хотел бы сохраниться пораньше. Уверен, когда вы откроете мою анкету, то поймете, что это возможно даже без предварительной записи.
– Проходите, – ответ пришел почти незамедлительно, а значит, имплантант его собеседника отличался завидным быстродействием.
– Благодарю.
Олег зашел со служебного входа, поэтому стены в комнате были белыми, воздух – безвкусным, и слышалось только тихое гудение вентиляторов.
Все тем же уверенным шагом Олег прошел по знакомому маршруту до комнаты 021, в которой его встретили два человека в белых халатах и пустое кожаное кресло.
– Здравствуйте, – сообщение было по-прежнему, как и положено в цивилизованном обществе, отправлено по интернету, но руку протянул уже вполне осязаемый человек – бородатый низкорослый техник в очках. Олег помнил его еще с прошлого раза. Техник, похоже, тоже вспомнил его и приветливо улыбнулся. Олег бросил взгляд на ассистентку бородача – весьма привлекательную молодую девицу, но вряд ли толковую помощницу.
– Как видите, я тут обучаю стажерку, – пояснил техник. – Она у нас недавно. Кстати, вы не против, если я параллельно буду посвящать ее в некоторые детали?
– Извольте.
– Прекрасно.
– Итак, стажер, прошу обратить внимание на этот набор настроек. Сегодня сутра у нас были неполадки с сервером, но системщики, по-моему, уже все починили… – Олег вздрогнул от неожиданности и в следующий момент мысленно проклял себя за тупость. Конечно же, техник не стал бы спрашивать у него разрешения, если бы речь шла об обычном общении. А раз он спрашивал, значит, речь шла об устном рассказе!
Кажется, Олег все-таки не сдержался, и в его взгляде мелькнуло презрение, потому что девушка вдруг покраснела и вздрогнула, как от пощечины.
– У м-меня еще нет имплантанта… – дрогнувшим, извиняющимся голосом сказала она.
– Это ваше личное дело. Меня это не касается, – Олег пожал плечами, пытаясь показать максимальное безразличие, а техник бросил на него осуждающий взгляд.
– Пожалуйста, сядьте в кресло и отключите свою систему защиты, – техник отослал стандартное сообщение, не изменив в нем ни буквы.
Олег кивнул, застыл на мгновение, а потом опустился в кресло.
– Подключите черный провод справа от вас к ближайшему свободному разъему на вашем теле.
Олег начал расстегивать рукав рубашки, продолжая слушать стандартные инструкции.