— Я тебе кинула в багажник кое-какую химию, тряпки, салфетки, перчатки, — сказала Зинаида Сергеевна, закончив, наконец, суетиться и устроившись на заднем сиденье. — Вдруг помыть что-то нужно, да и вообще… Правильно? Хоть отвлечемся.
— Правильно, правильно, — пробормотала Настя. — Не хочется, чтобы квартира Пчелки сразу же начала зарастать паутиной.
— Ты вообще как? Пришла в себя?
— Пришла. Да ты за меня не волнуйся. Я отпуск взяла, дела-то надо привести в порядок.
— Тебе, милая моя, нужно еще на дачу съездить. Проверить, все ли в порядке. Там же этим летом еще никто не был.
— Да, конечно, — согласилась Настя, с беспокойством размышляя о том, что ей в ближайшем будущем еще много чего предстоит проверить, о чем тетя даже не подозревает.
— Дашка дуется, со мной не разговаривает, — завела тетя Зина традиционный семейный разговор. — Рома тоже хорош — раньше тихий ходил, вежливый, а сейчас стал на Дашу покрикивать. Вчера слышу — ругаются. Ну, хотела я послушать, подошла к двери. Но пол у нас скрипучий, они сразу и затихли. Только успела разобрать, как Ромка строго сказал: «Это глупо, прекращай немедленно». Конечно, так она его и послушает! Но интересно, о чем это он говорил?
Настя сразу поняла, о чем, но промолчала. Развивать щекотливую тему у нее желания не было. Сейчас она чувствовала себя Штирлицем, который, играя в шахматы с фрау Заурих, на самом деле размышлял, как ему ловчее обыграть руководителей Третьего рейха. Беда лишь в том, что тетя Зина и Даша — это не Гиммлер и не Борман, а родные люди, и обманывать их противно.
— Да, вот еще что, — не обращая внимания на ее молчание, продолжила свой монолог Зинаида Сергеевна. — Я захватила несколько пакетов — сложишь туда все, что тебе не нужно. Конечно, кое-что придется просто выбросить…
— Теть Зин, давай так — все, что тебе захочется там взять, бери, — быстро разгадала ее маневр Настя. — Можешь даже меня не спрашивать. В доме Пчелки все, что мое, то наше, поняла? Я буду только рада, если тебе что-то пригодится.
— Это уж тебе решать, что мне пригодится. А я ни на что и не рассчитывала. Да я рада за тебя, дуреха! Пчелка оказалась права, как всегда. Ты — лучшая наследница. Не то что моя злыдня. Да и я не лучше. Эх, старая дура! Надо же мне было…
Настя немедленно сделала стойку. Наверное, тетя Зина припомнила именно тот случай, который в итоге повлиял на завещание прабабушки. Скажет или нет?
— Ты это о чем? — попробовала она подтолкнуть тетку к откровению.
— А, да ладно, ерунда это все, — не оправдала ее ожиданий та. — В общем, разберешься с квартирой — займись дачей. Если и там чего надо подсобить, я всегда рада. Участок наверняка уже зарос, надо бы найти садовника, чтобы занялся. Шутка ли — целый гектар земли. И еще машины эти ужасные.
— Совсем не ужасные! — засмеялась Настя. — Музейные вещи, им цены нет. То есть цена, конечно, есть, только большая. Вот ответь, почему Дашка не водит машину? Я хотела ей…
— Вот только машины ей и не хватало, — замахала руками тетя Зина. — Не смей и думать! Да ей кусок сахара нельзя дать, руку оттяпает. Хоть и дочь мне, но молчать не буду.
Настя притихла. Как сказать тетке, что Пчелка завещала отдать машины Крутову? Ведь тогда придется начинать с самого начала — с письма.
«Господи, как все непросто, — подумала она, притормаживая возле монументального здания, шпиль которого, казалось, упирается прямо в нежно-бирюзовое предвечернее небо. — Но будем надеяться, что на меня снизойдет вдохновение, и я либо сумею собраться и выложить всю правду, либо красиво соврать».
***— У тебя там как? Все в порядке?
— По-а-эньку, — невнятно прохрипела Настя, осторожно спускаясь по высокой шаткой стремянке. С трудом балансируя на узких ступеньках, она тащила вниз две полные сумки. Одна была в левой руке, другая, поменьше, — в зубах.
Шел уже второй час напряженной работы, и Настя чувствовала, что порядком устала.
Когда, открыв входную дверь, женщины вошли в коридор, им обеим на миг показалось, что в их жизни ничего такого не произошло и не изменилось. Вот сейчас из-за поворота коридора появится Пчелка и, воскликнув своим приятным высоким голосом: «Вот и девочки мои приехали!» — поведет их в столовую пить чай. Но это было лишь минутное ощущение, и оно быстро растворилось в печальной тишине опустевшей квартиры.
Настя и Зинаида Сергеевна переглянулись и, поняв друг друга без слов, расплакались. И ревели минут двадцать, словно не желали верить в то, что прошлого уже не вернешь. Потом, потихоньку успокоившись, они стали обходить квартиру и прикидывать, чем им в первую очередь заняться. Судя по всему, провозиться здесь можно было до самого утра, поэтому Настя предложила не слишком усердствовать.
— Договорюсь на ближайшие выходные с уборщицей, она и наведет порядок. А мы с тобой лучше документами займемся, семейным архивом.
— Вот ты и копайся в архивах, а я лучше пылью займусь. В последний раз. Ну а дальше — ты хозяйка, сама решай, как тебе лучше.
Она все время повторяла эти слова, как мантру — ты хозяйка, тебе и решать. Возможно, уговаривала сама себя? Но Настя хорошо знала свою тетку — та никогда не держала камня за пазухой.
Пока Зинаида Сергеевна усердно и сноровисто мыла, чистила и драила коридор, комнаты и кухню, Настя облазила шкафы, комоды, столы и тумбочки. Выгребла оттуда все бумаги, аккуратно разложила их на огромном овальном столе в гостиной и стала сортировать. Сначала она отобрала и сложила в отдельную папку все, что хоть как-то касалось имущества. Это были документы на квартиру, дачу и машины. Их Настя собиралась взять с собой завтра к нотариусу Липкину. Тот должен четко все себе представлять, чтобы дать ей дельный совет. Хорошо, что нужные бумаги были теперь в ее руках.
Потом подошла очередь писем и открыток. Их у Веры Алексеевны скопилось невероятное множество. Настя откопала в кладовой большой кожаный чемодан и стала складывать их туда, предварительно бегло просматривая содержание. Вот переписка с родственниками. Настя обнаружила даже открытку, которую собственноручно написала Пчелке в восьмилетнем возрасте, когда отдыхала с родителями на Черном море. Вот письма соседей по даче, курортных знакомых, друзей и приятелей. Поздравления, шутливые стихи, эпиграммы, рассказы о путешествиях, кулинарные рецепты и даже объяснения в любви. Любопытно, если прадедушка их видел, как относился к таким фривольностям?
Периодически Настя вздрагивала, натыкаясь на автографы знаменитостей. Правда, углубляться в такие письма она пока не стала — они требуют более тщательного подхода. Вероятно, потом их надо будет подарить какому-нибудь музею. Конечно, если они не содержат чего-нибудь такого…
Наиболее ценные находки Настя откладывала в сторонку. Когда их накопилась уже целая стопка, она аккуратно упаковала все в большой пакет из плотной коричневой бумаги и перешла к фотографиям.
В этот момент раздался голос тети Зины:
— Настена, ты все бумаги собрала?
— Да собрать-то собрала, но не разобрала пока что. А в чем дело?
— Да тут на антресолях еще целая куча: папки, коробки какие-то.
Пришлось лезть наверх и освобождать антресоли, действительно набитые разнокалиберными картонными коробками и древними на вид канцелярскими папками с матерчатыми тесемками. Открыв одну из них, Настя ахнула — это был машинописный экземпляр рукописи знаменитого произведения. В других папках было то же самое: известные авторы присылали прабабушке копии своих трудов, сопровождая их рукописными записками. Каждый из них желал, чтобы «дорогая Вера Алексеевна непременно ознакомилась с его новым творением, еще только готовящимся к печати».
«Интересно, есть ли в стране литературный музей? — думала Настя, листая эти сокровища. — Или, может быть, их сдать в Литературный институт? Или в государственную библиотеку?»
Там же нашлись телеграммы, в том числе на правительственных бланках, записки и рисунки. В коробках хранилась коллекция старых зажигалок, большое количество изящных мундштуков, значки, брелоки, монеты разных стран, старые облигации, театральные программки, билеты и иные дорогие сердцу Пчелки мелочи.
— Нет, сегодня я все не закончу! — обреченно крикнула Настя в сторону кухни, где на данный момент орудовала тетя Зина. — А у тебя как дела?
— Думаю, еще часик, и могу ехать. А ты оставайся, еще ведь не поздно.
— Я тебя отвезу. В выходные еще приеду, тут все равно не на один день работы.
Тетя Зина появилась на пороге комнаты с тряпкой в руках.
— Может, переселишься сюда? Чего тянуть-то? — спросила она, испытующе глядя на племянницу.
— Нет, не сейчас, пока не могу, — помотала головой та. — Я еще не готова. Как-то не по себе.
— Ну, смотри сама. Ой, Настенька!
— Что еще такое?
— Я совсем забыла тебе сказать! — хлопнула себя по лбу Зинаида Сергеевна. — Вот ведь голова дырявая. Мне сегодня утром Дремин звонил. Ну, я и сказала ему, что мы с тобой вечером здесь будем. Он тогда пообещал подъехать к девяти.
— Ну, смотри сама. Ой, Настенька!
— Что еще такое?
— Я совсем забыла тебе сказать! — хлопнула себя по лбу Зинаида Сергеевна. — Вот ведь голова дырявая. Мне сегодня утром Дремин звонил. Ну, я и сказала ему, что мы с тобой вечером здесь будем. Он тогда пообещал подъехать к девяти.
— Кто такой Дремин? Что-то знакомое, только вот я не помню, где его фамилию слышала.
— Да ты что, Настасья! Лев Михайлович Дремин, он же еще свидетелем на оглашении завещания должен был быть, да сердце у него прихватило.
— Ах, ну конечно. Только я ведь его раньше не знала — на похоронах Пчелки впервые увидела.
— А я-то его хорошо помню. Еще по тем временам, когда он к бабушке приезжал. Он же ювелир: то ли чинил ей что-то, то ли продавал какие-то ее украшения, то ли наоборот — предлагал купить. По-моему, они дружили. Она говорила, что знает его лет тридцать.
— А что этому Льву Михайловичу от нас нужно? Зачем он приедет?
— Понимаешь, — замялась Зинаида Сергеевна, — он что-то говорил про драгоценности, которые от бабушки остались. Вроде бы кольца его интересуют и какой-то браслет. Спрашивал меня, не собираемся ли мы продавать. Наверное, думал, что я буду распоряжаться. Ну, я ему и сказала. В общем, он скоро уже приедет. Ты не сердишься? Довольно приятный человек, порядочный. Да Пчелка бы иначе с ним отношений не поддерживала, ты ведь ее знаешь.
Настя покосилась на тетку, но ничего не сказала. В общем-то, решение Зинаиды Сергеевны пригласить ювелира было довольно бесцеремонным. Что же получается? Насте сейчас придется демонстрировать этому Дремину вещи, которые принадлежали Пчелке? У нее не было абсолютно никакого желания устраивать подобные смотрины. Совершенно это не ко времени. И никак не вяжется с ее нынешним настроением. Видимо, придется Льва Михайловича вежливо отшить.
Тетя Зина виновато смотрела на племянницу, понимая, что сделала что-то не так. Как будто пытаясь оправдаться, она добавила:
— Дашка зубы точила на эти колечки-браслетики. Не мое, конечно, дело, но продала бы ты их. Они старые, я понимаю, но ведь не царские украшения, миллионов не стоят. А так хоть какие деньги у тебя будут, и от греха подальше. Украдут еще.
— Кто украдет? — опешила Настя. — Да ну тебя, что ты меня пугаешь! Давай лучше вернемся к делам, а то мы до ночи не управимся. А с ювелиром как-нибудь разберемся.
Потом она подумала, что удачный момент для откровений с теткой сегодня так и не выдался. Или она сознательно его не искала?
***Лев Михайлович Дремин появился ровно в девять часов. В квартиру вошел довольно старый, но еще крепкий мужчина, весьма представительный, с приветливым, чуть надменным выражением лица и холеными усиками. Одет он был в дорогой летний костюм, в руке держал изящную трость. Это был персонаж, которого швейцары, официанты и водители, чуткие ко всякого рода классовым нюансам, называют «барин». Но на вкус Насти, ему очень шло обращение «господин».
— Добрый вечер, милые дамы! — учтиво произнес Дремин.
Затем, склонив седую голову, поочередно приложился к ручкам этих самых милых дам.
— Прошу прощения за поздний визит! Но я ненадолго. Зинаида Сергеевна, спасибо за помощь. А вам, Настя, мои извинения.
— За что? — не поняла девушка.
— Да вот, вызвался быть свидетелем, — усмехнулся Дремин, — и слег.
— Ничего, все обошлось. Наш нотариус быстро нашел замену.
— Я знаю, что проблема невелика — не поучаствовал в таких печальных мероприятиях. Впрочем — для одних они печальные, для других радостные. Не так ли?
Насте этот пассаж совсем не понравился, и, поджав губы, она промолчала.
Лев Михалович не обратил внимания на перемену в ее настроении и продолжил:
— Я в курсе, что Вера Алексеевна все свое имущество завещала вам. Надеюсь, вы не делаете из этого страшную тайну? Ведь присутствуй я на процедуре, все равно бы об этом узнал, не так ли? А Зинаида Сергеевна мне по-свойски все рассказала.
Настя выразительно глянула на тетю Зину, но та поспешно отвернулась и принялась надраивать тряпкой бронзовый канделябр.
— Вы уж, Настя, простите старика, время мне теперь дорого. Сколько нам жизни отмерено — никому не ведомо, поэтому стараюсь все решать быстро. Мы с Верой Алексеевной были старинные приятели. Сколько мы времени провели вместе, сколько общались, но вот о многом договорить так и не успели. Се ля ви! Поэтому, если позволите, я изложу свою просьбу вам.
— Давайте пройдем в гостиную, — предложила Настя.
— А я домой поехала, — заторопилась Зинаида Сергеевна. — Надо еще в магазин успеть забежать.
— Тетя Зина, подожди, я тебя отвезу! — вскинулась Настя.
— Нет уж, мне пора. Я тебе завтра позвоню!
Буквально через пару минут за ней захлопнулась входная дверь.
— Может быть, чаю? — поинтересовалась Настя, глядя, как седой джентльмен устраивается в кресле.
— Нет, спасибо, Настенька, не нужно никаких хлопот. Мне и так неловко, что я к вам в гости навязался. Я понимаю — вы сейчас не в самом подходящем настроении, чтобы решать мои дела. И все же…
— Давайте сразу перейдем к этому «все же», — перебила Настя. — Я вас внимательно слушаю.
— Вы, конечно, знаете, что Вера Алексеевна обладала довольно интересной коллекцией ювелирных украшений. Иногда я помогал ей что-то подобрать, иногда она сама, по своим каналам находила что-то интересное. Иной раз ей удавалось отыскать, я бы сказал, нечто выдающееся. Короче говоря, в последнее время Верочка несколько раз упоминала, что хочет избавиться от некоторых украшений. Но мы не довели этот разговор до конца по причине, увы, очень и очень печальной. Как вы уже поняли, я готов продолжить его с вами, Настя. Если, конечно, у вас нет каких-то особых планов на эти побрякушки. У меня все.
Настя уже была готова к разговору, поэтому с ответом не задержалась:
— Лев Михайлович, жаль, что вы договаривались с тетей, а не со мной. После смерти прабабушки я впервые приехала в эту квартиру, поэтому просто не успела еще разобраться, что к чему. Я успела лишь просмотреть кое-какие бумаги, но до личных вещей, в том числе и до драгоценностей, руки так и не дошли. Давайте я вам позвоню через несколько дней, тогда мы сможем поговорить уже более предметно. Поймите, сейчас я просто не готова… торговаться.
— Разумеется, — понимающе закивал Дремин. — Это вы должны меня извинить за назойливость и излишнюю поспешность. Но я человек увлекающийся, для меня это своеобразная охота, азарт, соль жизни. Еще раз извините старика, не буду больше досаждать своим присутствием, но очень жду вашего решения.
Уже раскланиваясь у двери, Дремин сказал:
— Я знаю, что у Верочки был список ее украшений. Если вам он попадется — не сочтите за труд показать его мне. Я тогда точно смогу вам сказать, какие вещи меня интересуют. Впрочем, если вы захотите избавиться от всего — я с удовольствием вам помогу продать их по хорошей цене. Моей корысти здесь не будет — сделаю в память о Верочке, которая была кристальной души человеком.
И старый ювелир с достоинством, но очень тяжело вздохнул.
После ухода Дремина Настя метнулась в комнату, которую Пчелка называла «мой кабинет». Там в старинном резном секретере, запертые на ключ, лежали три небольшие красивые шкатулки. Открыв их одну за другой, Настя несколько минут любовалась изяществом украшений, блеском и красотой драгоценных камней. Затем, еще раз окинув взглядом содержимое шкатулок, она спрятала их в свой объемистый рюкзачок.
«Вот и еще одна проблема всплыла, — подумалось ей. — С этими камушками тоже предстоит повозиться. Надо же, сколько дел навалилось! А еще сомневалась, уходить с работы или нет. Эх, тяжела жизнь наследницы!»
***Валерий Тазов, генеральный директор продюсерского объединения «Созвездие Ф», частенько упрекал свою ассистентку за то, что та поздно приходит на работу. Сам он был пташкой ранней, и его здоровенный представительский седан обычно стоял перед офисом уже с восьми утра. Официально рабочий день начинался в десять. Насте утренний подъем всегда давался тяжело, но она очень старалась. И если опаздывала, то максимум минут на десять-пятнадцать, и то не каждый день. Но, пробираясь в свою комнату мимо кабинета начальника, всякий раз чувствовала себя домушником, крадущимся по чужой квартире. Поэтому сегодня утром, открыв глаза и бросив взгляд на часы, она по привычке ужаснулась — половина десятого, а она еще в постели. Теперь точно скандала не миновать!
Вслед за этим в голове празднично грянуло — я в отпуске! В отпуске!!! Настроение сразу резко взлетело вверх, и, отправляясь в ванную, Настя даже запела. Нежась под душем, она занялась планированием первого свободного от работы дня. Свободный-то он свободный, однако сколько важных дел на сегодня намечено!
Вторая половина дня выстроилась быстро. К двум — поездка на дачу к Прудковскому — должен же профессор, наконец, высказаться! К шести — в офис Липкина, и не забыть документы, пусть посмотрит. Затем встреча с родственником Александром Крутовым. Решим вопрос о машинах.