– Глушняк?
– Похоже, товарищ подполковник. Ни одежды, ни обувки. Чудо, что опознали. Это наш медик Сеня Злотников по карточке убитого признал, а то бы валялся в морге до скончания века.
– Неужели ничего толкового не заметили? Переделкино не город, где следы через пять минут затопчут. На земле их так быстро не скроешь. Что молчите, господа эксперты?
Соколов и Якунчиков переглянулись. Каждому хотелось, чтобы ответил другой. Решился Соколов:
– Труп пролежал около шестнадцати часов. Погодные условия дрянь. Талый снег, а до этого несколько часов дождь. Глина размокла и поплыла. Переделкино – сплошная глина. Мы сфотографировали, как вы видели, несколько автомобильных протекторов, но на свежие ни один из отпечатков не тянет. А человеческих следов, кроме этого деда, никаких.
– Не залетел же он туда по воздоху. Если бы его сбросили с вертолета, он бы ссадин набрал, а по медицинскому заключению, труп чист, как младенец. Как же он туда попал? Да и старик вертолет бы услышал. У него фамилия Глухов, но он же не глухой.
– Нет, он не глухой, – простодушно согласился Митяев. – Он по слуху на труп и вышел. Соседская собака брехала. А следов, кроме лап этой собаки и сапожищ самого Глухова, мы не нашли.
Крапивников прописан в Москве, и районный отдел с удовольствием возвращал москвичу безнадежное дело. Ерожин попросил подготовить ему передачу документов и пошел с медэкспертом в морг.
– Что вы можете добавить к изложенному в экспертизе?
– Ничего. Мужик здоровый. Алкоголь в крови практически не обнаружен. Если и пил, то задолго до смерти и немного. Отравили его газом. Ни следов драки, еще каких отметин, гематом, что обычно мы находим при сопротивлении, на теле нет.
– А что это за газ? Боевой, армейский или промышленный?
– Этот газ мы все кушаем каждый день. Его выбрасывают автомобили. Все дело в концентрации. Ваш мужик получил смертельную дозу. Иногда им травятся автослесаря, когда заводят двигатели в слабо проветриваемых гаражах. Я думаю, что мужика угробили исподтишка. Не исключено, что он с убийцей имел отношения и не подозревал о намерениях преступника.
– Вы хотите сказать, что его отравил знакомый? – Ерожин насторожился.
– Я только высказываю свои предположения. А выводы – дело следователя. Не хочу чужой хлеб отнимать.
В кабинетике при морге два молоденьких санитара играли в шахматы, разложив доску на крышке гроба. Один из них, в роговых очках, скорей смахивал на молодого ученого, чем на работника морга. От них не тянуло перегаром, и интеллигентный вид молодых людей удивил Ерожина.
– Студенты. Они мне вчера труп Крапивникова доставали, когда я его по карточке опознавал, заметив недоумение на лице москвича, пояснил Злотников и обратился к шахматистам: – Покажите подполковнику этого мужика.
– Джентльмена с волосиками на груди? – уточнил поручение очкарик, и оба, с сожалением отложив партию, пошли выполнять просьбу.
Труп доктора Крапивникова выглядел жутко. Медэксперт после вскрытия не слишком старался. Все тело покрывали грубые швы. Верхняя половина черепа с трудом совмещалась с нижней, и лишь лицо мертвеца оставалось спокойным и умиротворенным.
– Вы его так разделали, что страшно родным для опознания показывать, – поморщился Ерожин.
– Лицо приоткроем, а всего показывать не будем, – успокоил Злотников.
Что перед ним лежит тело Валентина Аркадьевича Крапивникова, Ерожин не сомневался.
– Спасибо, можете продолжить партию, – бросил он санитарам-шахматистам.
Вернувшись в кабинет Терехова, московский визитер забрал документы, пожал областному коллеге руку и поехал назад в город. Возле Кольцевой скопилась огромная пробка. Подполковник достал свой мобильный и позвонил Глебу.
– Ты в бюро?
– В бюро, Петр Григорьевич. Мы с Иван Григорьевичем суп едим.
– Приятного аппетита. Я торчу в пробке на Минском шоссе. Через час надеюсь добраться до кабинета. Приеду, встретимся в проходной, или закажу тебе пропуск. Так что пили на Петровку.
– Бегу.
– Бежать не надо. Я же сказал: через час. Передай трубку Ивану Григорьевичу и доедай суп.
– Большому начальству привет. – Бас Грыжина выдавал иронию.
– Батя, от Николая вестей не было?
– Нет. Ни мне, ни Маше не звонил и не писал. А у тебя что-то появилось? – Ирония исчезла, и голос генерала чуть дрогнул.
– У меня появился труп врача, который выдал Николаю медицинскую справку на водительские права. Это пока все.
Автомобильный поток рывками продвигался к посту дорожной инспекции. Миновав эстакаду над Кольцевой, движение ускорилось, а после перекрестка с Рублевкой наладилось полностью. Подполковник почти угадал, до Управления он добрался за пятьдесят две минуты. Михеев ждал внизу. Возле бюро пропусков толпился народ, и они отошли к окну.
– Слушай меня, следопыт. Вот тебе план поселка Переделкино. – И Ерожин раскрыл папку с документами одинцовского облотдела. – Работа тебе, охотнику, предстоит знакомая. Надо разобраться по глине, как мужик оказался там, где он оказался. Одинцовские спецы не смогли и, боюсь, только натоптали. Вот адрес деда, обнаружившего труп. С ним тоже неплохо еще раз потрепаться. Он живет один, видно, природу понимает. Вытяни у него, что сможешь. Вы общий язык найдете.
– Когда ехать? – спросил Михеев.
– Вчера.
Больше вопросов молодой человек не задавал. Петр Григорьевич проводил его до выхода и, поднявшись в свой кабинет, вызвал по рации Вязова.
– Работаем в квартире Крапивникова, – отозвался Дима.
– Дверь ломали?
– Нет, жена открыла. С ней истерика. Пришлось «скорую» вызывать.
– Светлана Маргулина?
– Так точно.
– Выезжаю. Ждите.
Ерожин быстро спустился вниз, уселся в свой «Сааб» и газанул на Садовое кольцо. У площади Маяковского стоять не пришлось. Только на Ленинградке, в районе «Динамо», придержал небольшой затор. Дом, в котором убитый доктор прикупил квартиру, не был новостройкой. Этот величественный монстр являл собой типичный пример сталинского ампира. Ерожин свернул под высокую арку и оказался в глухом колодце двора. Нужный подъезд подполковник определил по оперативной машине Управления. На третьем этаже дежурил молоденький лейтенант Гуськов.
– Новенький? – спросил Ерожин, предъявляя свое удостоверение.
– Я старенький. Новенький вы, – вытянулся лейтенант. Он слышал, что руководство в отделе по раскрытию убийств сменилось, но пришедшего на смену начальника до этого в лицо не знал.
– Значит, познакомились.
– Так точно, товарищ подполковник, – козырнул Гуськов.
Ерожин быстро вошел в квартиру и с первого взгляда определил: пожить новоселы не успели. Кроме тахты, никакой мебели. Все вещи, сложенные в коробки и два больших чемодана, свалены в холле. Там же стопки книг, перевязанные бечевкой. Вторая комната стерильно пуста. И лишь на кухне некоторые признаки жизни, выраженные в сияющем белизной холодильнике, двух кастрюльках, сковородке и чайнике. Столовой и чайной посудой новоселы пользовались одноразовой. Ерожин хотел заглянуть в ванную, но Дима Вязов сделал выразительный жест, и подполковник понял, что там уединилась хозяйка. Он вернулся в комнату с тахтой. Эксперты сидели на полу и вместе с Димой пинцетами раскладывали по скатерти, расстеленной прямо на паркете, мелкие предметы и бумажки.
– Записную книжку нашли?
– Нет, Петр Григорьевич. Ни книжки, ни блокнота с адресами или телефонами тут нет, – ответил за всех Вязов.
Грустно, про себя заметил Ерожин, присел на корточки и тщательно разглядел находки, разложенные спецами на кучки. В одной кучке квитанции, чеки и документы от нового холодильника. В другой несколько писем и фотографий. В том числе и женщины с неприветливым круглым лицом, в которой подполковник легко признал бывшую супругу доктора Ольгу. В третьей несколько фломастеров, две шариковые ручки, перочинный ножик и набор новеньких зубочисток. Отдельно лекарства и витамины. Петр Григорьевич поднялся и двинулся по второму кругу. В холле он остановился возле книжных стопок, выбрал трехтомную медицинскую энциклопедию и понес ее на единственный в доме кухонный стол.
– Мы книжки поработали, в них ничего нет, – предупредил вслед эксперт Ларин.
– Хуже не будет, – философски изрек Ерожин и кухонным ножиком распилил бечевку.
По потертым обложкам было заметно, что в медицинскую энциклопедию Крапивников заглядывал часто. Но тома первый и третий явно пользовались большим спросом у доктора. Петр Григорьевич начал по порядку. Он раскрыл первый том, и потряс его листками вниз.
– Зря время теряете, – не без обиды на упрямого начальника проворчал эксперт.
– Я верю вам, Андрей Сергеевич, но чем черт не шутит, – усмехнулся подполковник и открыл второй том. Здесь тоже сюрпризов не оказалось. Зато в третьей книге сюрприз подполковника ждал. Небольшой листок из блокнота залип между страницами, но Петр Григорьевич его заметил. На листке имелась колонка цифр. Ни имен, ни фамилий там не значилось, но подполковник не сомневался, что видит номера телефонов.
По потертым обложкам было заметно, что в медицинскую энциклопедию Крапивников заглядывал часто. Но тома первый и третий явно пользовались большим спросом у доктора. Петр Григорьевич начал по порядку. Он раскрыл первый том, и потряс его листками вниз.
– Зря время теряете, – не без обиды на упрямого начальника проворчал эксперт.
– Я верю вам, Андрей Сергеевич, но чем черт не шутит, – усмехнулся подполковник и открыл второй том. Здесь тоже сюрпризов не оказалось. Зато в третьей книге сюрприз подполковника ждал. Небольшой листок из блокнота залип между страницами, но Петр Григорьевич его заметил. На листке имелась колонка цифр. Ни имен, ни фамилий там не значилось, но подполковник не сомневался, что видит номера телефонов.
– А вы говорите, поработали, – пристыдил он экспертов и передал Ларину находку. – Снимете «пальчики» и спишите мне эти номера.
Криминалист молча взял в руки книгу и покраснел. В наступившей тишине из ванны донеслось женское рыдание.
– Опять, – поморщился Вязов. – Только «скорая» уехала. Врачиха пообещала, что вдова успокоится.
Петр Григорьевич подошел к двери ванной комнаты и осторожно постучал. Ответа не последовало. Он нажал на ручку. Светлана не запиралась, и дверь легко отворилась. Маргулина стояла к двери спиной. Ерожин увидел ее лицо в зеркале. Глаза молодой женщины заплыли от слез и превратились в две красноватые щелки. Пухлые губы дрожали.
– Светлана, почему вы не подходили к телефону? – мягко начал Ерожин.
– Я бы подходила, но он не работает. Сама в автомат звонить бегала.
– Вы ждали Валентина?
– Я жда ла мужа. Мы с Валентином Аркадьевичем за два дня до… расписались.
– Это вы звонили к его матери и бросали трубку?
Светлана утвердительно закивала головой:
– Вероника Арнольдовна меня не любит. Я ее боялась, вот и ждала, не подойдет ли Валя сам к телефону. Но потом по ее голосу поняла, что Вали там нет.
– Как вы это поняли?
– Она хватала трубку сразу, и я бабьим чутьем просекла, что и она волнуется…
– Вы помните, о чем говорил Валентин, когда вы расставались в последний раз?
– Конечно, помню. Мы о медовом месяце мечтали. Хотели на машине в Финляндию съездить. Валя только права получил. Я ему, дура: «У тебя же машины нет? На чем мы поедем?» А он смеется: «Будет». Я ему: «Как будет?» – «Сюрприз», – говорит. И ушел.
Больше отвечать Светлана не могла. У нее опять началась истерика.
– Прилягте, сейчас вам дадут воды, надо успокоиться, – приговаривал подполковник, усаживая Маргулину на тахту и делая знаки Вязову. Тот понял и побежал на кухню за водой. Вдова выпила воды и затихла. Ерожин погладил женщину по плечу: – Вам получше?
– Спасибо, – ответила Светлана, готовая снова зарыдать.
– У меня к вам просьба. Припомните, во что был одет Валентин, когда уходил из дома.
– Я прекрасно помню. Он был в новом костюме, что мы вместе перед ЗАГСом покупали… И в плаще.
– Как выглядел этот костюм?
– Темно-серый, в мелкую полосочку. Вале он очень к лицу.
– Какой фирмы?
– Наверное, польский. Мы его в магазине польской моды у метро «Юго-Западная» приобрели. Бирка как золотистая ромашка. Да вон там, в кучке, чек валяется. – Светлана поднялась с тахты, вышла на середину комнаты и, усевшись на колени, потянулась к чеку.
– Не надо ничего трогать руками, гражданка, – остановил ее эксперт. Маргулину опять затрясло. Подполковник проводил ее до тахты и дал допить воду.
– Я переписал цифры с листка из книги. – Эксперт Ларин передал Ерожину блокнот и виновато улыбнулся: – Извините, упустил…
– Бывает, старший лейтенант. В жизни все бывает. Просто я очень хотел найти что-нибудь подобное….
– Вы знали про этот листок?
– Нет, я подозревал, что Крапивников где-то держит интересующий меня телефон или адрес. А здесь пять телефонных номеров. Вдруг повезет? – усмехнулся Ерожин и наклонился к Светлане: – Надеюсь, что завтра вам будет легче и мы сможем поговорить. Капитан Вязов выпишет вам повестку как свидетелю. Завтра к одиннадцати я вас жду.
Светлана кивнула, продолжая рыдать, и Ерожин не понял, дошло до ее сознания его приглашение или нет. Он спустился вниз, сел в машину и вернулся в Управление. Сначала он заглянул к связистам и попросил установить адреса телефонов, списанных с листка из книги. Затем поднялся в кабинет и внимательно изучил этот список.
Все номера начинались с пятерки. Петр Григорьевич прекрасно знал, что так начинаются телефоны областных абонентов. Это были московские прямые номера, но их владельцы в Москве не жили. Ерожин решил начать разведку по порядку и набрал первый номер.
К телефону подошли быстро, но подполковник услышал столь непристойную брань, что растерялся. Он еще не успел и рта раскрыть, а его уже трехэтажно обложили. Пережив «обиду», начальник отдела по раскрытию убийств поставил галочку с восклицательным знаком рядом с номером хама и набрал следующий. Второй абонент тоже вел себя странно. Он среагировал по-другому: просто поднял трубку и молчал. Молчал и Ерожин. Пауза затянулась. Наконец на другом конце провода дали отбой. Петр Григорьевич подумал и поставил напротив галочку с вопросительным знаком. Третий номер вовсе не отвечал и заработал только галочку. Четвертый ответил глухо и коротко:
– Кто?
– Можно Ивана Григорьевича? – назвал Ерожин пришедшее на ум имя-отчество Грыжина.
– Нельзя, – ответили в трубке и нажали на рычаг.
Этот номер подполковник пометил галочкой с плюсом. Перед пятым, последним абонентом, начальник задумался. Никакой закономерности в реакции на его звонки, на первый взгляд, не прослеживалось. Но подполковнику казалось, что эта закономерность есть, только он не может ее расшифровать. Пятый абонент оказался разговорчивее.
– Я вас внимательно слушаю.
– Можно Ивана Григорьевича, – попросил Ерожин, услышав приятный баритон.
– Голубчик, вы знаете, куда позвонили?
– Нет, – искренне признался Ерожин.
– Вы, голубчик, позвонили почти в рай.
– Очень любопытно, выходит, я разговариваю почти с ангелом?
– Близко. Вы говорите с плотью, но она по дороге в рай.
– И хороша дорога?
– В рай? Как вам сказать? И да, и нет.
– Я по природе очень любознательный человек, – заверил Ерожин. – Не могли бы вы пояснить ваши наблюдения на пути в это заоблачное место.
– Как там, я пока не знаю, но что здесь говно, осведомлен. А дорога хороша тем, что нет багажа. Туда багаж не нужен. А без него так легко шагается…
– С этим трудно не согласиться. Но вы сказали «и да, и нет». Чем же нехороша дорога в рай?
– Хм, вы неглупый человек. Кто вы по профессии?
– Я милиционер.
– Странно. В основном ваши коллеги болваны.
– Ну зачем сразу оскорблять. Болваны встречаются в любой сфере деятельности. Вы ушли от вопроса.
– Нехороша дорога в рай, голубчик, одиночеством. В это путешествие нельзя пригласить попутчика. А человек – скотина стадная.
– Если не секрет, кто вы по специальности?
– По образованию я журналист, а зарабатывал на хлеб переработкой мусора.
– Полезное дело, и цели наших профессий чем-то схожи, – улыбнулся Ерожин. – Я, видимо, попал к вам, спутав номер. Назовите мне ваш телефон. Мне будет интересно иметь информацию с дороги в рай. Я бы позвонил вам через недельку.
– Не надо, голубчик. В рай попадают по зову свыше. Если Господу угодно, он нас с вами соединит, а не угодно, не соединит. И потом, дорога в рай не бесконечна… Прощайте, голубчик. У меня сейчас по расписанию ланч.
Ерожин положил трубку. Теперь он мог вывести некоторую закономерность из своих телефонных экспериментов. Во-первых, все четыре абонента мужчины. Во-вторых, все ведут себя странно. В первом случае его обругали. Человек на другом конце провода обозлен до предела. Обозлен на всбх, потому что даже не разобрался, с кем говорит. Второй был напуган и молча выжидал, пока звонивший себя назовет. Третий раздражен, но не настолько, как первый. Последний откровенно скучает. Только от скуки мужчина начнет философствовать с незнакомым мужчиной. Другое дело, если бы позвонила девица со звонким голосом. На педераста последний полуангел не походил. Иначе он бы дал свой номер и пытался знакомство продолжить. Ерожин был уверен, что журналист-мусорщик трепался с ним от скуки.
Телефонный звонок прервал размышления подполковника. Ерожин снял трубку и услышал голос супруги.
– Ты в курсе, сколько сейчас времени? – спросила Надя.
– Седьмой час, – ответил Петр Григорьевич, пытаясь понять, куда она клонит.
– Твой рабочий день закончен. Ужин на столе. Жена в переднике, а ты в кабинете. Ты развода хочешь?
– Надюха, бегу. Не надо развода. Лучше поужинаем вместе, – рассмеялся Ерожин, вставая.
На пороге он столкнулся с Волковым.
– Петр Григорьевич, день пустой. Сенаторша из дома вышла один раз и то в гастроном в собственном доме. Купила пачку кофе и вернулась назад.