Котдог - Светлана Тулина 7 стр.

А вот, кстати, и она…

По серебряному строю прошла рябь, женихи напряглись еще больше, хотя это казалось Ксанту уже совершенно невозможным. И замерли, еще более решительные и суровые. Ксант нахмурился, и песнь потихоньку свернулась, перейдя в глухое недоуменное урчание. Странно, что леди Мьяуриссия не предупредила его об этой части обряда. Может, она и сама не знала?

Невеста не шла – ее несли на руках двое. И живое серебро ее костюма сливалось с переливчатым мерцанием их плащей. Еще два жениха. Этих подобрали за экстерьер и окрас – оба светловолосые, как и сама невеста, редкий оттенок на том берегу. Смотрятся красиво. Тот, что справа, для жениха староват. Правда, в отличной форме, иначе его бы не выбрали, но все равно видно, что далеко не юноша. И волосы у него столь светлые не от природы, а от снега прожитых зим. Зато тот, что слева…

Ну да. Конечно.

Как же могли они обойтись без славного красавчика Вита, такого симпатичного и породистого, да к тому же оказавшегося под рукой? Никак не могли они без него обойтись. Да и сам Вит – как мог он обидеть отказом свою сестренку, проявить такое неуважение? Никак он не мог.

Ксант зашипел, дернув головой. Воротник плаща был ужасно неудобен. Это только собаки могут получать удовольствие от того, что им сдавливает горло и мешает дышать. От недостатка воздуха у Ксанта кружилась голова.

А самое неприятное – они что-то сделали с невестой. Она не могла быть такой… красивой. Она никогда такою не была. Очень белое лицо – и очень черные глаза со зрачком во всю радужку. У юных Леди перед инициацией никогда не бывает таких глаз. И такой белизны лица – тоже. Такие лица бывают лишь у мертвых.

Подняв непослушную руку, он рванул тугую застежку, что мешала дышать. Плащ тяжело скользнул по плечам и спине, опадая на серую гальку. Утренний ветер тронул голую кожу на лопатках, покрывая ее мурашками. По контрасту с побелевшим лицом глаза у невесты слишком резкие, в них невозможно смотреть.

Ксант отвел взгляд. Передернул плечами. Перекатился пару раз с пятки на носок и обратно, разминая сведенные мышцы ног.

И прыгнул в воду.

– Взять его.

Ксант усмехнулся, но не сделал ни малейшей попытки подняться. Сами пусть. Так и лежал на изрытом ногами прибрежном песке, куда отбросил его страшный удар в грудь, пытался протолкнуть воздух сквозь ставшее непослушным горло и усмехался, видя, как постепенно затягивает зеленым маревом все вокруг. Так бывает на глубине, ведь под водой тоже нечем дышать.

А еще он думал – думал как-то отвлеченно, словно о постороннем и никакого отношения к нему самому не имеющем. О том, как много зависит от мелочей. Вот, например, умей он плавать хоть немножко быстрее… или выбери другое место… или даже другой берег… Впрочем, нет – там бы его догнали точно. И очень быстро. Это здесь он самый быстрый бегун, а левобережники над такой скоростью только похихикают. Только на этом берегу и был еще какой-то шанс, если бы удалось ему хотя бы на дюжину вдохов опередить охранниц, посланных наперерез.

Не повезло.

Странно, что они не торопятся, – он уже почти потерял сознание, когда сильные руки настоящих Леди грубо схватили его за плечи и вздернули на ноги. Он сразу же обвис, но дышать стало легче, и зеленоватая мгла отступила. Кажется, кто-то ударил его по лицу – на распухших губах явственный привкус крови. Наверное, это и помогло прийти в себя.

Что ж, спасибо и на том.

– Щенок!

Ругательство из самых грязных, а в голосе нет даже сильного раздражения – так, самую малость. И куда больше удовлетворенно-мурлыкающих ноток. Приятно, когда твои предположения сбываются. Пусть даже это были и не самые хорошие предположения.

– Я так и знала: ты что-нибудь да выкинешь. Что-нибудь этакое. Ты ведь не можешь без фокусов.

Приятно чувствовать себя самой умной. Даже когда ты Старшая Леди. Даже когда – Самая Старшая.

Леди Мьяуриссия подошла ближе, разглядывая обвисшего на руках охранниц Ксанта с неприятной дотошностью – так хозяйка рассматривает незнакомое мясо, раздумывая, стоит ли его ощипывать перед приготовлением или и так сойдет.

– И на что ты надеялся? – спросила она почти участливо. – У тебя ведь не было ни малейшего шанса.

Ксант сплюнул кровью, улыбнулся – ну, во всяком случае, он очень надеялся, что это выглядело именно как улыбка:

– Знаю. Но попытаться-то стоило?

Леди Мьяуриссия фыркнула. Задумчиво постучала длинным когтем по острому клыку. Произнесла негромко, ни к кому не обращаясь. Скорее просто рассуждая вслух:

– Что ж, все к лучшему. Эти суки слишком зазнались. Лоранты же ясно сказали, так нет, сами виноваты. Впрочем, Лоранты тоже хороши… Опомнились! Столько времени жили без них прекрасно – и дальше проживем. Мы вам не собачки, чтобы по первому зову… – Тут ее бесцельно блуждающий взгляд снова остановился на Ксанте. Стал осмысленным. И его выражение очень не понравилось объекту разглядывания.

– Что же касается тебя… Леди Вивьерра была права. Ты слишком высоко прыгаешь. Так и разбиться недолго. А ты слишком важен. И раньше был, а сейчас так и вообще…. Что ты о себе вообразил, мальчик? Думал, если хорошо научился трахаться – так эти глупые старые сучки тебе все простят? Сучки, может, и простили бы. На то они и сучки. А мы – Леди, мальчик. Ты напрасно забыл об этом.

– И теперь меня накажут за забывчивость? – Ксант растянул саднящие губы в усмешке так широко, что стало больно. Но Старшая Леди-мать шутки не приняла.

– Нет. Наказывают щенков. А ты… Ты послужишь примером. Роскошным примером того, как не надо себя вести молодым котятам, если они хотят сохранить при себе свои яйца.

Когда такое решение принимает Комитет Защиты нравов, еще есть какая-то надежда. Да что там – вполне реальная надежда! Подумаешь, Комитет! Да кто вообще будет слушать этих старых шлюх?

Если решение принимает Совет Матерей…

Ну, тогда тоже остается надежда на то, что его все же не утвердит Старшая Мать, а без ее слова…

Если такое решение принимает сама Старшая Мать, надежды нет.

Никакой.

Впрочем, нет. Кое-какие надежды остаются даже и в этом случае.

Ксант, например, очень надеялся, что его улыбка осталась по-прежнему наглой и высокомерно-непрошибаемой. Он очень на это надеялся.

Она знала, что виновата. Страшно виновата. И будет наказана.

Пусть. Это даже хорошо. Еще одно доказательство, что она старалась не зря. А уж как она старалась!!! Ее визг, наверное, был хорошо слышен не только на обоих берегах, но и далеко в степи и лесу. В поселке наверняка слышали. Она умела очень громко визжать, если требовалось. Даже Вит ошалел немного и всё старался втянуть голову в плечи.

Она никогда не думала, что форма ритуального отказа ей когда-нибудь пригодится, это ведь только для элиты, для Вожаков, не для нее, она не думала даже, что помнит эту форму, ведь прошло уже не менее четырех сезонов с тех занятий, никому не нужных, скучных и, казалось, забытых на следующий же день. А вот поди ж ты – даже не сбилась ни разу. Даже ритм не нарушила. Добавила, правда, кое-что от себя – но это так, для пущего эффекта и чтобы не думали, что есть хотя бы малейшая возможность хоть что-то исправить.

Она визжала им прямо в лица, а они только прижимали уши и шипели в ответ с полуразобранного моста. Не будь мост разобран, она, наверное, вцепилась бы в них – руками, ногами, зубами, всем, чем смогла бы. Потому что это уж наверняка отвлекло бы их внимание. Но между целой секцией моста и островом оставалась широкая полоса воды, и ей оставалось только визжать и надеяться, что этого достаточно. И что никто из них, ошарашенных ее визгом, не обращает внимание на такую необычную вещь, как плывущий кот. И не бежит по берегу наперерез…

Это было единственное, чем она могла искупить свою настоящую вину – ту, за которую ее никогда не смогут наказать ни Вожаки, ни даже Вит. Просто потому, что не догадаются они никогда именно про эту ее вину, не сумеют и не поймут.

Вину в том, что оказалась она такой ничего не понимающей дурой…

Он был готов, она видела это. И слышала – он даже петь уже начал. Все, как у них положено. Он ведь согласился уже, а он честный, и, значит, все бы сделал, как надо. Если бы только она сама всё не испортила, не настояла, как последняя дура… Ну да, конечно, какая же свадьба без красавчика-Вита…

И кто за язык тянул, идиотку?!!

Он же все объяснял, столько раз объяснял… Ему же и в голову прийти не могло, что она так ничего и не поняла.

О, Лоранты, как же это, наверное, страшно – вдруг понять, что та, кому ты доверял, считая всёпонимающим умным и хорошим человеком и даже уже почти что своим другом, на самом деле просто полная и совершенно ничего не понимающая дура. Или же наоборот – умная дрянь, которая как раз таки все очень хорошо понимает.

И не понятно даже, что хуже.

А еще этот взгляд…

Взглядом можно куда больше сказать иногда, чем любыми словами. Всего один взгляд – и ты все понимаешь. И цепенеешь от ужаса, потому что исправить хоть что-то уже невозможно. Поздно. О, Лоранты, как же многое можно понять по случайно перехваченному взгляду!

И не понятно даже, что хуже.

А еще этот взгляд…

Взглядом можно куда больше сказать иногда, чем любыми словами. Всего один взгляд – и ты все понимаешь. И цепенеешь от ужаса, потому что исправить хоть что-то уже невозможно. Поздно. О, Лоранты, как же многое можно понять по случайно перехваченному взгляду!

Особенно когда предназначен он не тебе.

Она глубоко вздохнула. Вскинула голову. И вышла из глубокой тени между конурами на ярко освещенный пламенем Дюз центральный выгул. При ее появлении возбужденный гул стих, словно кипящий котел накрыли крышкой. Слышно только, как потрескивают поленья высоко над головой. Сегодня были задействованы четыре дюзовые площадки, и четыре световых конуса сходились на центре выгула. Земля тут утрамбована ногами до звона, ярко освещенный круг похож на бубен, в который беззвучно бьют сверху четыре светопада. И лишь шаги разносятся гулко – ее шаги. Сегодня круг маленький, – и она по-прежнему одна под безжалостным светом пламени Дюз. Свет бил со всех сторон, от него невозможно отвернуться, и нету тени, в которой можно было бы спрятать лицо. Она зажмурилась и выдавила:

– Я виновата.

Разводить Дюзы нелегко, гораздо сложнее, чем любые другие ритуальные костры, те же Сигнальные, например. Это вам любой смотритель скажет. Мало того, что нужно затащить все, для костров необходимое, на специальные высокие площадки, так еще и экраны следует выстроить так, чтобы свет падал на выгул конусом. Или двумя-тремя конусами, как того обстановка требует. Во время самой длинной ночи конусов зажигали десятка полтора, чтобы под Дюзами могли уместиться все, и никто не остался бы в темноте.

Сейчас свет Дюз не казался спасением – он ослеплял, отделяя ее ото всех остальных сородичей. Тех, что молча смотрели из темноты, сами оставаясь невидимыми.

Что ж, так даже проще.

– Я виновата. Не сдержалась. Подвела всех. Не исполнила приказ Лорантов-Следователей. Я признаю свою вину и готова понести заслуженное наказание.

– Ты – молодец!

Голос Вожака утонул в восторженном реве. Со всех сторон под Дюзу рванулись люди – знакомые и незнакомые, они хватали ее за плечи, жали руку, радостно хлопали по спине. Они вообще, наверное, разорвали бы ее в своем восторге, если бы не вожак.

Он первым оказался рядом, его сильная рука крепко держала ее за плечи, а голос гремел, перекрывая радостные вопли остальных:

– Что такое «дракон», как ты думаешь?

– Крупная ящерица семейства варановых. Земной эндемик, вымерла еще до Второго взрыва. Некрупная хлородышащая амфибия, автохтон Земли Янсена. Мифический персонаж, упоминаемый в разного рода эпосах и легендах. Какое именно значение тебя интересует?

– Меня интересует Милтонс! Почему он не мог просто написать всё как есть? Зачем было прибегать к символике?! Да и что означают его символы? Что такое дракон в его понимании? Крылатая огнедышащая тварь, ворующая девственниц и собирающая в пещере драгоценности?

– Дракон свободен лететь, куда хочет. Дракон. Крылья. Свобода. Символ полета. По-моему, очень даже прозрачная символика. Чего же тут непонятного?

– Ха!.. Куда он улетит от своего награбленного богатства?! Хотя… Возможно. Когда имеешь дело с Милтонсом – возможно все. Но я другого не пойму – зачем эти ветви понадобились? Знаешь, был бы он жив… Не долго был бы таковым, ей-богу! По поводу дракона этого же… «велика вероятность. Вернусь лет через двадцать – проверю». За такие коментсы на полях топить надо! Как котят этих его недоделанных… И кой хрен его понес в ту мясорубку, идиота? Да и тут… кто его за руку тянул?!

– Они – геномодификанты, Эри.

– Ну и что?

– Как и сам Милтонс.

– И что с того? В те времена полимодиков было – как собак!

– В те времена их и резали. Как собак.

– Ха! Все равно – неубедительно. Где Милтонс – и где эти? Милтонс мог становиться чем угодно! И кем угодно. А у этих недоумков – лишь их жалкие сквоты.

– Они – дети. Тупые ущербные дети. Возможности в них заложены те же, просто они не умеют. Да им пока и не нужно. Они и сквотами-то не пользовались, пока он не подтолкнул веками проверенными мотиваторами – болью и страхом. Слишком благополучная планета для первопоселенцев – беда куда более страшная, чем самая агрессивная среда.

– Допустим, всё так: тупые детишки – и добрый дяденька-доктор в погонах. Он работал на военных, не забывай! А все, до чего дотягиваются их жадные лапки, слишком быстро превращается в оружие. Вот и с нашими погононосителями не все так просто. Уверяю тебя, разведчиками они не ограничатся!

– Точка зрения параноика.

– Точка зрения реалиста.

– Все параноики считают себя реалистами.

– Ха! Я все равно останусь при своем мнении, что бы ты там… Но вернемся к нашим баранам… собако-кошкам, то есть. Вот ты ответь – чем твоего гениального придурка классические вервольфы не устраивали? Если, конечно, твое позавчерашнее предположение было правильным, и этот извращенец действительно межвидовуху планировал. Волки и собаки – почти что родственники, у них и в реальной жизни нормальное потомство выходит, а уж с помощью геномодифицирующий дряни, которой он их напичкал… Чем плохо?

– Мало данных для анализа. Возможно, плохо как раз то, что они слишком похожи. Нет конфликта.

– Чушь! Еще какой конфликт! Ты хотя бы их взаимоотношения в природе вспомни! У них разное социальное поведение. Мораль разная. Одни – одомашненные служаки, помешанные на желании угодить хозяину, другие – вольные дети природы. Практически то, что мы и сейчас имеем с котами, то же самое противостояние. Зато – никаких непоняток и случайностей! Потому что вся знаковая система – одинаковая! Никакой неразберихи из-за неправильно понятого жеста. А кошки с собаками… Их природная вражда, она ведь из-за чего? Из-за того, что у них все значения невербальной системы общения диаметрально противоположны! Все! Абсолютно! Собака, виляя хвостом, выражает дружелюбие и мирные намерения. У кошачьих же горизонтальные движения хвоста из стороны в сторону – признак крайней ярости, готовности к нападению. Опущенный хвост у кошки, наоборот, означает спокойствие, а у собаки сдерживаемую агрессию или даже болезнь. Собака падает на спину, демонстрируя покорность и беззащитность, кошка делает это, готовясь ударить противника лапами. В знак покорности кошка пригибает голову к земле и прижимает уши, собаки так поступают, когда готовятся напасть. Рычание у собаки похоже на мурлыканье кошки, но выражают они опять-таки противоположные эмоции. И так во всем! Кошкам с собаками невозможно договориться – они говорят на диаметрально противоположных языках!

– Есть немало примеров того, как представители этих видов прекрасно уживаются друг с другом. И даже дружат.

– Ха! Такие, которые дружат, они же с детства вместе воспитываются. Понимаешь? И усваивают чуждую невербальную систему. Кто-то из них просто говорит не на своем языке. Помнишь историю про котенка, выращенного в питомнике фокстерьеров? Его еще слепым к кормящей сучке подложили, ну, он и вырос. Так он вообще не воспринимал себя котом! Научился бегать со стаей, охранять территорию, даже тявкать! Делал стойку на дичь, гонял случайно забредающих кошек. Язык формирует личность, пусть даже язык этот невербальный! Тот кот был собакой!

– Какое это имеет отношение к нашей проблеме?

– Да никакого! Интересно просто. Тебе не понять.

– Куда уж мне. Кстати, об интересном… датчик девять-бис, запись за последнюю пару часов. Можешь также просмотреть и датчики четыре и восемь – для всестороннего анализа.

– Знаю. Думаешь, почему я так бешусь? По тому самому и бешусь… Идиоты! Чего им не хватило?!? Они ведь все уже утрясли, все было прекрасно – и вдруг, ни с того ни с сего… Шестой раз запись по кругу гоняю, все пытаюсь понять. Хотя чего там понимать?! Типичный пример, кошка с собакой. Даже самая сильная побудительная причина не способна этот барьер сломать. Обломался Милтонс. И мы обломались вместе с ним, за компанию. И ты, кстати, в первую очередь. Завтра поутру охолостят твоего любимчика – и все. Не будет тебе никаких детишек, интересненьких да перспективненьких.