На моемъ клочкѣ, безспорно, прежде всѣхъ будетъ стоять имя пріятеля моего, майора. Пусть у него длинныя ноги, желтоватое лицо, и пусть онъ пемножко пришепеливаетъ и картавитъ, что съ перваго раза представлястся обыкновенно чрезвычаино забавнымъ и смѣшнымъ, но мысли струятся свѣтлымъ и чистымъ потокомъ въ майорскомъ мозгу, жизнь его идетъ путемъ правильнымъ и честнымъ, и умъ его никогда не былъ въ разладѣ съ сердцемъ. Чего жь вамъ больше? майоръ Доббинъ — истинный джентльменъ. То правда, и я не спорю, что ноги у него чрезмѣрно велики, такъ же, какъ и руки, и надъ этимъ обстоятельствомъ, каждый въ свое время, вдоволь потѣшались оба Джорджа Осборна, но это все вздоръ, если смотрѣть на дѣло съ философической точки зрѣнія.
Не вздоръ только въ томъ отношеніи, что шуточки и насмѣшки обоихъ Джорджей имѣли весьма значительное вліяніе на мнѣнія мистриссъ Эмми объ этомъ джентльменѣ. Она рѣшительно была въ заблужденіи насчетъ умственныхъ и нравственныхъ достоинствъ майора. Не случалось ли и намъ двѣсти-тысячь разъ составлять ошибочныя понятія о своихъ ближнихъ? Но мы перемѣняли свои мнѣнія, перемѣнила ихъ и мистриссъ Эмми. Теперь только прозрѣли ея умственныя очи, и она увидѣла, что майоръ, во всѣхъ отношеніяхъ, былъ истиннымъ джентльменомъ.
Быть-можетъ эта эпоха была счастливѣйшимъ временемъ его жизни; а можетъ-быть и нѣтъ. Кто изъ насъ въ состояніи опредѣлить и вычислить относительную цѣнность земныхъ благъ и наслажденій? Во всякомъ случаѣ, Доббинъ и мистриссъ Эмми были довольны своей судьбой, и совершали заграничное путешествіе съ большимъ комфортомъ. Въ театрѣ Джорджинька всегда былъ съ ними, но майору только предоставлялось исключительное право набрасывать, послѣ спектакля, кашмировую шаль на плеча мистриссъ Эмми. Въ прогулкахъ Джорджинька всегда забѣгалъ впередъ, или карабкался на вершины башень и деревьевъ, тогда-какъ счастливая чета, оставаясь внизу, степенно занималась своимъ дѣломъ: майоръ философствовалъ и курилъ сигару; Эмми рисовала ландшафтъ или какую-нибудь руину. Въ эту эпоху я самъ кочевалъ до европейскому континенту, и тогда-то собственно имѣлъ счастіе встрѣтиться первый разъ съ этими дѣйствующими лицами своей исторіи, гдѣ каждое слово есть чистѣйшая правда. Я поставилъ себѣ за правило ничего не выдумывать.
Я познакомился съ ними въ Пумперниккелѣ, всѣмъ извѣстномъ городкѣ, хотя собственно говоря, имя его вы едва-ли отыщете на географической картѣ. Здѣсь, въ свое время, состоялъ на дипломатической службѣ сэръ Питтъ Кроли; это было очень давно, еще прежде аустерлицкой битвы, заставившей всѣхъ британскихъ дипломатовъ повернуть изъ Германіи направо-кругомъ, въ свою отчизну. Первый разъ я увидѣлъ полковника Доббина и пріятелей его въ гостинницѣ Телячьей Головы, лучшей во всемъ Пумперниккелѣ. Они сидѣли за общимъ столомъ. Обѣдъ былъ превосходный. Всѣ любовались на величественную осанку Джоя, прихлёбывавшаго, съ видомъ знатока, іоганимсбергское вино, поставленное за его приборомъ. Мальчикъ тоже обращалъ на себя вниманіе своимъ алчнымъ, истинно британскимъ аппетитомъ. Онъ истреблялъ Schiokou und Bralen und Kartoffeln, ветчину съ клюквой, гуся съ малиной, телятину съ черносливомъ, и пуддингъ, и саладъ, и жареныхъ цыплятъ, съ такою безцеремонною любезностью, что дѣлалъ великую честь туманному Альбіону, снабжающему европейское человѣчество желудками идеальныхъ размѣровъ. За пятнадцатью блюдами слѣдовалъ десертъ, и Джорджинька, дѣйствуя по указанію нѣкоторыхъ молодыхъ джентльменовъ, забавлявшихся его бойкими и смѣлыми манерами, нагрузилъ свои кармаыы макаронами и сладенышми пирожками, которые онъ кушалъ уже дорогой, на пути въ театръ, куда всѣ въ этомъ патріархальномъ мѣстечкѣ, отправлялись какъ въ свои собственный домъ. Леди въ черномъ платьѣ, маменька Джорджиньки, безпрестанно смѣялась и краснѣла впродолженіе всего обѣда, и было очевидно, что выходки смѣлаго мальчика чрезвычайно забавляютъ мистриссъ Эмми. Полковникъ — то-есть, мы должны замѣтить, что Доббинъ вскорѣ получилъ этотъ чинъ — полковникъ весело подшучивалъ надъ малюткой, указывая ему на новыя блюда, предостерегая не слишкомъ загружать желудокъ, чтобъ оставить въ немъ мѣсто для другихъ лакомствъ. Былъ въ этотъ вечеръ великолѣпный спекталь на пумперниккельскомъ театрѣ. Давали «Фиделіо». Мадамъ Шрёдеръ-Девріентъ, еще въ ту пору молодая женщина въ полномъ расцвѣтѣ красоты и генія, выполняла роль главной героини въ этой чудной оперѣ. Изъ своихъ мѣстъ за креслами, мы очень хорошо разглядѣли новыхъ знакомыхъ, встрѣченныхъ нами въ гостинницѣ Телячьей Головы. Содержателъ ея, господинъ Швейнкопфъ, озаботился нанять лучшую ложу для своихъ гостей. Нельзя было не замѣтить удивительнаго эффекта, производимаго на мистриссъ Осборнъ великолѣпной музыкой и примадонной. Когда, впродолженіе хора плѣнниковъ, голосъ мадамъ Девріентъ задрожалъ и залился патетической трелью, лицо мистриссъ Эмми приняло такое чудное выраженіе изумленія и восторга, что это поразило даже маленькаго Фиписа, blasé attaché, лорнировавшаго всѣхь дамъ въ театрѣ, На этотъ разъ онъ припрыгнулъ на своихъ креслахъ, и воскликнулъ довольно громко: «Ахъ, Боже мой, какъ пріятно видѣть женщину въ такой сильной степени энтузіазма!» Въ тюремной сценѣ, гдѣ Фиделіо, бросаясь въ объятія мужа, кричитъ изступленнымъ голосомъ: «Nichts, nichts, mein Florestan!» Амелія совсѣмъ растерялась, и поспѣшила прикрыть платкомъ свое лицо. Впрочемъ, тутъ переплакались кажется всѣ почтенныя Frauen пумперниккельскаго театра, но мнѣ суждено было замѣтить одну только мистриссъ Эмли, такъ-какъ я рѣшился внести ее въ свои мемуары.
Ha другой день давали другую пьесу Бетховена: «Die Schlacht bei Vittoria». Сначала, въ видѣ прелюдіи, выступаетъ на сцену Мальбрукъ, извѣщающій о быстромъ приближеніи французскаго войска. Слѣдуютъ затѣмъ барабаны, трубы, литавры, залпы артиллеріи, стоны умирающихъ; наконецъ, въ заключеніе, играютъ торжественную пѣсшо: «God, Save the King!»
Въ театрѣ было десятка два Англичанъ, и всѣ они, безъ исключенія, поднялись съ своихъ мѣстъ при звукахъ этой чудной британской мелодіи. Сэръ Джонъ и леди Булльминстеръ, и даже мистеръ Киршъ, какъ членъ британской націи, поспѣшили явственными знаками выразить свои патріотическія чувства. Мистеръ Тепъуормъ, секретарь англійскаго посольства, раскланивался изъ своей ложи на всѣ стороны, какъ бы представляя своей особой всѣ Три Соединенныя Королевства. Тепъуормъ былъ племянникъ и наслѣдникъ стараго маршала Типтова, командовавшаго, въ эпоху ватерлооской битвы, тѣмъ полкомъ, гдѣ служилъ мистеръ Доббинъ. По смерти Типтова команда перешла къ полковнику, сэру Михаилу Одауду, кавалеру Бани.
Тепъуормъ вѣроятно встрѣчался съ полковникомъ Доббиномъ въ домѣ своего дяди, маршала, потому-что теперь онъ узналъ его въ театрѣ. Выступивъ изъ своей ложи, великій дипломатъ пошелъ къ нашимъ пріятелямъ, и публично протянулъ руку мистеру Доббину, повидимому, совсѣмъ неожидавшему этой чести.
— Hy, да, ужь это мы знаемъ, шепнулъ Фиппсъ одному изъ своихъ пріятелей, — гдѣ только есть хорошенькая женщина, Тепъуормъ непремѣнно тутъ, какъ листъ передъ травой.
Изъ этого открывается, что мистеръ Тепъуормъ былъ весьма исправнымъ дипломатомъ.
— Кажется, я имѣю удовольствіе видѣть мистриссъ Доббинъ? спросилъ секретарь съ вкрадчивой улыбкой.
Джорджинька расхохотался, и безъ церемоніи замѣтилъ, что это было бы весьма хорошо. Майоръ и мистриссъ Эмми раскраснѣлись: мы замѣтили это изъ своихъ мѣстъ за креслами.
— Эта леди — мистриссъ Джорджъ Осборнъ, сказалъ майоръ, — а это — братъ ея, мистеръ Седли, чиновникъ ост-индскойКомпаніи: позволъте рекомендовать его вамъ, милордъ.
Секретарь посольства бросилъ на Джоя самую обворожительную улыбку.
— Вы намѣрены остаться въ Пумперниккелѣ? спросилъ онъ. Городъ очень скучный, но мы нуждаемся въ образованныхъ людяхъ, и постараемся доставить вамъ удовольствіе, мистеръ… Гм… Мистриссъ — Ого. Завтра я буду имѣть честь сдѣлать вамъ визитъ, милостивый государь.
Съ этими словами онъ улыбнулся еще разъ, повернулся на своихъ высокихъ каблучкахъ, и выскользнулъ изъ ложи, вполнѣ увѣреяный, что мистриссъ Осборнъ нашла его очаровательнымъ джентльменомъ.
Спектакль кончился, и публика начала разъѣзжаться и расходиться. Мы наблюдали за ней у подъѣзда, и тутъ собственно въ первый разъ я узналъ настоящія имена и фамиліи своихъ новыхъ знакомыхъ. Дѣлать справки этого рода не стоило ни малѣйшихъ трудовъ, потому-что въ Пумперниккелѣ каждый зналъ своего ближняго или сосѣда, какъ свои пять пальцевъ.
Съ этими словами онъ улыбнулся еще разъ, повернулся на своихъ высокихъ каблучкахъ, и выскользнулъ изъ ложи, вполнѣ увѣреяный, что мистриссъ Осборнъ нашла его очаровательнымъ джентльменомъ.
Спектакль кончился, и публика начала разъѣзжаться и расходиться. Мы наблюдали за ней у подъѣзда, и тутъ собственно въ первый разъ я узналъ настоящія имена и фамиліи своихъ новыхъ знакомыхъ. Дѣлать справки этого рода не стоило ни малѣйшихъ трудовъ, потому-что въ Пумперниккелѣ каждый зналъ своего ближняго или сосѣда, какъ свои пять пальцевъ.
Прежде всѣхъ, закутанный въ шинель, вышелъ мистеръ Тепъуормъ, истинный Ловеласъ и вмѣстѣ дон-Жуанъ этого мѣстечка. Жена посланника, сопровождаемая своей дочерью, очаровательною Идой, величественно засѣла въ свои портшезъ и отправилась въ домъ британскаго посольства. Затѣмъ повыступили наши англичане: Джорджинька зѣвалъ немилосердо, бдительный майоръ держалъ шаль надъ головою мистриссъ Осборнъ, мистеръ Седли, разглаживая свои бѣлый жилетъ, многозначительно озирался направо и налѣво. Мы раскланялись с нимъ очень вѣжливо, и получили въ отвѣтъ прелестнѣйшую улыбку мистриссъ Эмми. Съ этой минуты знакомство наше утвердилось на прочнѣйшемъ основаніи.
Подали коляску изъ гостинницы Телячьей Головы, но сановникъ Индіи сказалъ, что пойдетъ пѣшкомъ, и закурилъ сигару. Такимъ-образомъ мистриссъ Эмми, сынъ ея и другъ отправились одни, безъ мистера Седли. Неутомимый Киршъ, съ сигарочницей въ рукахъ, послѣдовалъ за своимъ господиномъ.
Мы всѣ пошли вмѣстѣ, и разговорились объ удовольствіяхъ патріархальной жизни въ маленькомъ нѣмецкомъ городкѣ. Англичанамъ здѣсь особенно хорошо, замѣтилъ я въ назиданіе ост-индскаго сановника. Охота, балы, собранія, рауты: все здѣсь есть. Общество прекрасное, театры превосходные, жизнь баснословно дешевая.
— И министръ нашъ, кажется, безподобный джентльменъ, замѣтилъ мистеръ Седли, выпуская изъ устъ благовонную струю дыма. Съ такимъ представителемъ, и вдобавокъ еще… съ хорошимъ медикомъ…
— Врачи здѣсь превосходные, подхватилъ я.
— Стало-быть мы останемся въ Пумперниккелѣ, заключилъ мистеръ Седли. Спокойной вамъ ночи, господа.
И сопровождаемый Киршемъ, Джой пошелъ наверхъ въ свою спальню. Въ душѣ моей водворилась пріятная увѣренность, что хорошенькая миледи прогоститъ между нами нѣсколько недѣль.
ГЛАВА LXII Старое знакомство
Галантерейное обхожденіе лорда Тепъуорма оказало самое благодѣтельное вліяніе на джентльменскія чувства мистера Джозефа Седли. Воспрянувъ отъ глубокаго сна, онъ объявилъ на другой день за чашкой кофе, что Пумперниккель, безспорно, лучше всѣхъ городовъ, черезъ которые они проѣзжали до сихъ поръ. Вслѣдъ затѣмъ онъ распространился тономъ знатока насчетъ замка лордовъ Тепъуормъ, и пересчиталъ всѣхъ членовъ этой фамиліи, пускаясь въ такія интересныя подробности, изъ которыхъ можно было безошибочно угадатъ, что мистеръ Джой уже успѣлъ заглянуть этимъ утромъ въ книгу пэровъ, которую всегда возилъ съ собою. Майоръ Доббинъ мигомъ смекнулъ, въ чемъ дѣло, и посмѣивался изподтишка надъ хитростями и побужденіями Джоя.
— Откуда ты все это знаешь, любезный другъ? спросилъ онъ.
— Какъ откуда? Я видѣлся еще съ отцомъ милорда, графомъ Бадвигомъ… мы вмѣстѣ представлялись милорду Бумбумбуму: развѣ не помнишь?
Когда между-тѣмъ Тепъуормъ, вѣрный своему обѣщанію, пріѣхалъ съ визитомъ въ гостинницу Телячьей Головы, Джой принялъ его съ такими почестями, какихъ едва-ли до сихъ поръ удостоивался посланникъ маленькаго городка. Слѣдуя заранѣе даннымъ предписаніямъ, Киршъ, тотчасъ же по прибытіи его превосходительства, явился въ гостинную съ огромнымъ подносомъ, гдѣ были въ правильномъ порядкѣ разложены ломтики говядины, желе и другія лакомства, съ которыми хозяинъ тутъ же приступилъ къ своему гостю.
Залюбовавшись на свѣтлые глазки мистриссъ Осборнъ, Тепъуормъ не думалъ торопиться окончаніемъ своего перваго визита въ квартиру Седли. Онъ предложилъ ему нѣсколько удачныхъ вопросовъ относительно Индіи и тамошнихъ актрисъ; освѣдомился у Амеліи насчетъ прекраснаго мальчика, бывшаго съ нею въ театрѣ, и поздравилъ Амелію съ изумительнымъ впечатлѣніемъ, которое произвела она на пумперниккельскую публику. Онъ попытался даже плѣнить мистера Доббина, вступивъ съ нимъ въ разговоръ о послѣдней войнѣ и подвигахъ пумперниккельской дружины.
Лордъ Тепъуормъ получилъ въ наслѣдство отъ своей фамиліи значительный запасъ джентльменскаго самолюбія, и при каждомъ случаѣ ласкалъ себя счастливой увѣренностью, что женщина растаетъ отъ любви къ нему, если онъ благоволитъ обратить на нее дружелюбный взоръ. Теперь ему казалось, что Эмми поражена въ-конецъ его остроумными любезностями, и онъ уѣхалъ домой — писать къ ней галантерейный billet-doux. Однакожь мистриссъ Осборнъ вовсе не испытывала на себѣ чарующей силы прелестей дипломата: ей, напротивъ, становилось очень неловко отъ его сладенькихъ улыбокъ, и она смотрѣла изумленными глазами на его раздушенный платокъ и блестящіе лакврованные сапоги на высокихъ каблукахъ. Почти всѣ его комплименты остались для нея таинственною загадкой, потому-что еще никогда не удавалось встрѣчать ей дамскаго угодника ex-professo, и она смотрѣла на милорда, какъ на рѣдкое явленіе въ своемъ родѣ. Такой феноменъ былъ, конечно, удивителенъ въ ея глазахъ, но нисколько не очарователенъ. Джой, напротивъ, утопалъ въ восторгѣ отъ милорда.
— Какъ онъ любезенъ, внимателенъ, вѣжливъ! восклицалъ ост-индскій сановникъ. Какъ это мило со стороны его превосходительства, что онъ обѣщалъ прислать къ намъ своего доктора!
Пріѣхалъ домашній врачъ Тепъуорма, докторъ медицины и хирургіи, herr von Glauber. Въ одно мгновеніе ока онъ доказалъ мистеру Джою, что пумперниккельскія воды, порошки и микстуры, неминуемо возвратятъ ему здоровье, молодость и приличную степень худощавости.
— Вотъ, сударь мой, пріѣхалъ къ намъ въ прошломъ году генералъ Болькли, сказалъ фонъ-Глауберъ на исковерканномъ англійскомъ языкѣ,— былъ онъ, съ позволенія сказать, вдвое васъ толще и жирнѣе, сэръ, но мѣсяца черезъ три; благодаря моей опытности, онъ исхудалъ какъ юноша, и отлично танцовалъ вальсъ съ моей женой, баронессой фонъ-Глауберъ.
Джой успокоился какъ-нельзя больше. Минеральные ключи, отличный докторъ, дворъ, chargé d'affaires… рѣшено: онъ останется на всю осень въ Пумперниккелѣ. Вѣрный своему обѣщанію, посланникъ на другой же день представилъ всѣхъ нашихъ пріятелей ко двору герцога.
Когда вслѣдъ затѣмъ повсюду сдѣлалось извѣстнымъ, что путешественники, обласканные герцогомъ, намѣрены пробыть здѣсь нѣсколько мѣсяцевъ, дамы высшаго круга, одна за другою, навѣстили мистриссъ Осборнъ и, какъ всѣ онѣ были графини или, по краиней мѣрѣ, баронессы, то можно уже заранѣе представить душевный восторгъ мистера Джоя. По первой-же почтѣ онъ изобразилъ въ письмѣ къ пріятелю своему Чотни, какъ высоко цѣнятся въ Германіи личныя заслуги и таланты, и какъ онъ подружился съ графомъ Шлюссельбекомъ, которому, на этихъ дняхъ, будетъ имѣть честь объяснить многіе индійскіе обычаи и нравы.
Объясненія этого рода ограничивались только тѣмъ, что мистеръ Джой старался растолковать Шлюссельбеку, какимъ способомъ рѣжутъ свиней и дѣлаютъ ветчину въ Калькуттѣ.
Эмми тоже удостоилась представленія, вмѣстѣ съ братомъ, и какъ при дворѣ не допускается трауръ въ извѣстные дни, то она явилась въ розовомъ креповомъ платьицѣ съ брильянтами на корсажѣ, полученными въ подарокъ отъ мистера Джоя. Въ этомъ костюмѣ она была очаровательна, и майоръ выразился положительно, что на видъ было ей никакъ не больше двадцати-пяти лѣтъ!
Въ этомъ живописномъ нарядѣ, мистриссъ Осборнъ прошла польскій съ майоромъ Доббиноамъ. Мистеръ Джой удостоился чести танцовать съ графиней Шлюбсельбекъ.
Пумперниккель стоитъ среди счастливой долины, орошаемой плодотворною рѣкою Пумпъ, которая впадаетъ гдѣ-то въ Рейнъ; но гдѣ именно — не могу доложить. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ на рѣкѣ Пумпѣ учреждены паромы; въ другихъ — стоятъ мельницы. Въ городѣ однимъ изъ предшественниковъ настоящаго герцога сооруженъ великолѣпный мостъ, и на мосту воздвигнута великолѣпная статуя героя, окруженная нимфами, эмблемами побѣды, спокойствія, мира и богатства. Герой стоитъ одною ногою на шеѣ янычара, проколотаго насквозь, и издыхатощаго въ страшныхъ корчахъ, а самъ герой бросаетъ благосклонную улыбку на окружающіе предметы, и указываетъ жезломъ на площадь, гдѣ предполагалось соорудить великолѣпный паллацо. Работа, однакожь, за недостаткомъ денегъ, остановилась на половинѣ, и Монплезиръ, или, какъ Нѣмцы произносятъ, Монблизирь, всѣ не оконченъ до сихъ поръ, хотя паркъ и садъ весьма удобны для общественнаго гулянья.