Грег сильно потряс головой, чтобы избавиться от сомнений, но безрезультатно. Корфе находилась всего в 112 километрах к северу, но от деревни его отделял целый мир. Нужно найти стройматериалы, а потом во что бы то ни стало двигаться к цели. Он доберется до Корфе прежде, чем окончательно потеряет надежду.
КОРФЕ НАХОДИЛАСЬ ВСЕГО В 112 КИЛОМЕТРАХ К СЕВЕРУ, НО ОТ ДЕРЕВНИ ЕГО ОТДЕЛЯЛ ЦЕЛЫЙ МИР.
За завтраком Чангази казался необычно приветливым. Он сам подливал Мортенсону чаю, постоянно твердил, что они поедут, как только прибудет водитель на джипе. Когда к дому подъехал зеленый «лендкрузер», из гостиницы пришли Джанджунгпа и Ахмалу.
Джип рванул на запад по песчаным дюнам. Там, где песок кончался, на границе полей стояли брезентовые мешки с выкопанной картошкой. Они были огромны, и Мортенсон принял их за людей, неподвижно замерших в тумане. Ветер усилился и слегка разогнал тучи. Заснеженные вершины мелькнули в высоте, как надежда. Грег почувствовал, что настроение начинает улучшаться.
Через полтора часа они свернули с главной дороги на проселок и покатили к группе небольших симпатичных строений под плакучими ивами. Это была родная деревня Чангази — Куарду. Через хлев поднялись на второй этаж самого большого дома.
В центральной комнате их усадили не на привычные пыльные подушки с цветочным узором, а на фиолетово-зеленые походные коврики. Стены украшали десятки фотографий Чангази в белоснежной одежде рядом с членами французских, японских, итальянских и американских экспедиций. Мортенсон увидел и себя. Перед штурмом К2 он сфотографировался с Чангази, дружески положив ему руку на плечо. Не верилось, что с того момента прошло меньше года: казалось, что на фотографии вместо себя он видит незнакомца, который моложе Грега лет на десять.
Чангази вышел в другую комнату и вернулся в сером кашемировом свитере. За ним вошли пятеро стариков с растрепанными бородами. На них были коричневые шерстяные шапочки. Мужчины энергично пожали руку Мортенсону и уселись на свободные коврики. Затем пришли еще человек пятьдесят; все устроились вокруг пластиковой скатерти.
Чангази руководил слугами, которые расставили столько блюд, что Мортенсону пришлось поджать ноги. Несли все новые и новые яства: полдесятка жареных цыплят; редис и турнепс, вырезанный в виде цветов; гора риса с орехами и изюмом; цветная капуста, жаренная в ароматическом масле, и лучшая часть туши яка, тушенная с перцем чили и картошкой. Грег никогда не видел в Балтистане столько еды. У него началась изжога, справиться с которой так и не удалось.
«Что мы здесь делаем, Чангази? — спросил он. — Где мои стройматериалы?»
Прежде чем ответить, Чангази положил мясо яка на душистый рис и протянул тарелку Мортенсону. «Это старейшины моей деревни, — сказал он. — В Куарду мы не будем спорить, обещаю. Они уже согласны построить вашу школу в нашей деревне до зимы».
И здесь у Грега открылись глаза. Он понял, почему вчера утром разругались Чангази и Ахмалу. Каждый из них отстаивал перед другим право заполучить Грега с его стройматериалами в свою деревню! Эти люди и не собирались помочь ему добраться до Корфе!
Не говоря ни слова, Грег поднялся, перешагнул через тарелки и вышел из комнаты. Он знал, насколько груб его поступок; понимал, что повернуться спиной к старейшинам и переступить через еду нечистыми ногами — непростительное оскорбление. Но больше он не мог там оставаться.
Задыхаясь, Грег бежал по крутой козьей тропе, пока Куарду не остался позади. Он чувствовал, как разрывается его грудь, но продолжал бежать, пока не начала кружиться голова. Он упал, хватая ртом воздух. Мортенсон не плакал со дня смерти Кристы. Но здесь, на пустом выгоне для коз, он закрыл лицо руками и разрыдался.
ОН УПАЛ, ХВАТАЯ РТОМ ВОЗДУХ. МОРТЕНСОН НЕ ПЛАКАЛ СО ДНЯ СМЕРТИ КРИСТЫ. НО ЗДЕСЬ, НА ПУСТОМ ВЫГОНЕ ДЛЯ КОЗ, ОН ЗАКРЫЛ ЛИЦО РУКАМИ И РАЗРЫДАЛСЯ.
Успокоившись, увидел, что из-под большой шелковицы на него смотрят местные дети. Они пасли поблизости коз. Плачущий иностранец представлял собой настолько диковинное зрелище, что они забыли о своих козах, которые разбрелись по всему склону. Мортенсон поднялся, отряхнулся и подошел к детям.
Он опустился на колени возле старшего мальчика лет одиннадцати. «Ты кто?» — застенчиво спросил ребенок на балти, протягивая руку. Маленькая ладошка утонула в огромной ладони Мортенсона. «Я Грег, — сказал он по-английски. — Я хороший».
«Я Грег! Я хороший!» — хором повторили дети.
«Нет, это я Грег. А как тебя зовут?» — вновь спросил Мортенсон.
«Нет, это я Грег! А как тебя зовут?», — хихикая, вторили дети.
Мортенсон перешел на балти: «Min takpo Greg. Nga America in. (Меня зовут Грег. Я приехал из Америки.) Kiri min takpo in? (Как тебя зовут?)»
Дети в восторге захлопали в ладоши.
Грег пожал руку каждому, а дети называли ему свои имена. Девочки осмотрительно оборачивали ладошки платками, прежде чем пожать руку неверному. Потом Мортенсон поднялся и, прислонился спиной к шелковице. «Angrezi, — произнес он, указывая на себя. — Иностранец».
«Иностранец», — хором повторили дети. Потом Грег указывал на свой нос, волосы, уши, глаза и рот и называл их. Каждое незнакомое слово ребята повторяли хором, а потом начинали хохотать.
Чангази нашел своего гостя через полчаса. Мортенсон стоял на коленях в окружении детей и палочкой писал в пыли таблицу умножения.
«Доктор Грег! — сказал Чангази. — Вернитесь в дом! Выпейте чаю. Нам нужно многое обсудить».
«Нам нечего обсуждать, пока вы не доставите меня в Корфе», — ответил Мортенсон, не отрывая взгляда от детей.
«Корфе очень далеко. Дорога плохая. Вам же понравились эти дети. Почему бы не построить школу здесь?»
«КОРФЕ ОЧЕНЬ ДАЛЕКО. ДОРОГА ПЛОХАЯ. ВАМ ЖЕ ПОНРАВИЛИСЬ ЭТИ ДЕТИ. ПОЧЕМУ БЫ НЕ ПОСТРОИТЬ ШКОЛУ ЗДЕСЬ?»
«Нет, — произнес Грег, стирая неправильный ответ девятилетней девочки. — Шестью шесть будет тридцать шесть».
«Грег-сахиб, пожалуйста…»
«Корфе, — отрезал Мортенсон. — Мне нечего больше сказать».
* * *Бралду текла справа. Она ворочала валуны размером с дом. «Лендкрузер» рычал и захлебывался, словно пытался преодолеть именно реку, а не дорогу, проходившую по северному берегу Бралду.
Дорога до Корфе должна была занять восемь часов. Через час пути Ахмалу и Джанджунгпа мрачно распрощались и пересели на встречный джип, который направлялся в Скарду. Ехать с Мортенсоном в долину реки Бралду они не собирались. Чангази привалился к мешку риса, лежавшему на заднем сиденье, надвинул на глаза белую шапочку и заснул — или, по крайней мере, притворился спящим.
Мортенсону было жаль Ахмалу и Чангази. Каждый из них всего лишь хотел, чтобы и в его деревне появилась школа, которую не могло построить правительство. Но их поведение, их нечестность и коварство разозлили Грега не на шутку. И эта злость перевесила чувство благодарности и к Ахмалу за его отличную работу в базовом лагере на К2, и к Чангази за его гостеприимство.
Может быть, он слишком суров к ним? Экономическое неравенство было слишком велико. Ведь даже обычный американец, не имеющий постоянной работы и хранящий свое скудное имущество в камере хранения, казался людям одной из самых бедных стран мира настоящим миллионером. Мортенсон решил, что даже если жители Корфе начнут свару из-за его «богатства», нужно будет запастись терпением. Он всех выслушает, все проглотит и лишь потом заявит, что школа нужна всем, а не только Хаджи Али или кому-то еще.
ДАЖЕ ОБЫЧНЫЙ АМЕРИКАНЕЦ, НЕ ИМЕЮЩИЙ ПОСТОЯННОЙ РАБОТЫ И ХРАНЯЩИЙ СВОЕ СКУДНОЕ ИМУЩЕСТВО В КАМЕРЕ ХРАНЕНИЯ, КАЗАЛСЯ ЛЮДЯМ ОДНОЙ ИЗ САМЫХ БЕДНЫХ СТРАН МИРА НАСТОЯЩИМ МИЛЛИОНЕРОМ.
Когда они оказались рядом с Корфе, уже давно стемнело. Мортенсон выпрыгнул из джипа и стал всматриваться в противоположный берег, но там никого не было. По совету Чангази водитель несколько раз прогудел и моргнул фарами. Грег встал так, чтобы фары освещали его, и замахал руками. С южного берега донесся крик. Он увидел маленького человека, который переправлялся через ущелье.
Сына Хаджи Али, Туаа, Мортенсон узнал еще до того, как тот ступил на землю и бросился к нему. Туаа обхватил Грега и прижался головой к его груди. От него пахло дымом и потом. Ослабив хватку, юноша рассмеялся: «Мой отец, Хаджи Али, говорил, что Аллах вернет тебя! Хаджи Али знает все, сэр!»
Туаа помог Грегу забраться на недавно сооруженную канатную дорогу. «Это был обычный деревянный ящик, — вспоминает Мортенсон. — Нечто вроде большой тары из-под фруктов, сколоченной несколькими гвоздями. Нужно было забраться в этот ящик и тянуть за канат, стараясь не думать о страшном скрипе и скрежете. Нужно было не думать и о том, что, если трос оборвется, ты сорвешься. А если сорвешься — погибнешь».
Туаа помог Грегу забраться на недавно сооруженную канатную дорогу. «Это был обычный деревянный ящик, — вспоминает Мортенсон. — Нечто вроде большой тары из-под фруктов, сколоченной несколькими гвоздями. Нужно было забраться в этот ящик и тянуть за канат, стараясь не думать о страшном скрипе и скрежете. Нужно было не думать и о том, что, если трос оборвется, ты сорвешься. А если сорвешься — погибнешь».
Мортенсон медленно продвигался по стометровому канату. Ящик раскачивался на ледяном ветру. В лицо били водяные брызги. В тридцати метрах под ним река Бралду ворочала огромные камни — он этого не видел, но отлично слышал. И вдруг Грег увидел сотни людей на другом берегу. Казалось, вся деревня вышла его встречать. На самой высокой точке скалы показался знакомый силуэт: бородатая голова, словно огромный валун, сидела на широких плечах. Хаджи Али с тревогой наблюдал за тем, как Мортенсон неуклюже перебирается через реку.
Внучка Хаджи Али, Джахан, хорошо запомнила тот вечер. «Многие альпинисты давали обещания народу Бралду, но, вернувшись домой, тут же забывали о них. Дед много раз говорил мне, что доктор Грег — не такой. Он обязательно вернется. Но мы не ожидали, что это произойдет так скоро. Я была поражена, снова увидев этого высокого человека. Он не был похож ни на кого. Он был… удивительным».
Когда жители Корфе окружили шумной толпой ступившего на берег Мортенсона, Хаджи Али громко произнес благодарность Аллаху за то, что его гость вернулся благополучно.
Они обнялись. Грег вспомнил, что человек, издалека казавшийся ему таким большим, достает ему лишь до груди.
«МНОГИЕ АЛЬПИНИСТЫ ДАВАЛИ ОБЕЩАНИЯ НАРОДУ БРАЛДУ, НО, ВЕРНУВШИСЬ ДОМОЙ, ТУТ ЖЕ ЗАБЫВАЛИ О НИХ».
Усевшись около очага в доме Хаджи Али — там же, где, обессиленный и измотанный, он сидел в прошлом году, — Мортенсон почувствовал себя как дома. Его окружали люди, о которых он думал все время, пока рассылал заявки на гранты и письма-просьбы к знаменитостям. Сюда он мечтал вернуться, чтобы выполнить свое обещание. Ему хотелось сразу же все рассказать Хаджи Али, но нужно было уважать законы гостеприимства.
Сакина подала Мортенсону поднос с печеньем и чаем с маслом. Грег разломал печенье на кусочки, взял один и передал поднос дальше, чтобы все жители Корфе могли принять участие в трапезе.
Хаджи Али дождался, пока Мортенсон сделает первый глоток, затем, улыбаясь, хлопнул его по колену. «Cheezaley? — воскликнул он, как в прошлом году. — Какого черта?» Но на этот раз Мортенсон не растерялся: он не был ни болен, ни обессилен; он целый год трудился, чтобы вернуться сюда с хорошими новостями — и сумел это сделать!
«Я купил все необходимое для постройки школы, — произнес он давно отрепетированную фразу на балти. — Лес, цемент, инструменты. Все уже в Скарду». Он посмотрел на сидящего рядом с ним Чангази, хранителя бесценного груза — пакистанец невозмутимо макал печенье в чай. В этот момент Грег испытывал теплые чувства даже по отношению к нему. В конце концов, Чангази все-таки доставил его в Корфе. «Я вернулся, чтобы выполнить свое обещание, — сказал Мортенсон, глядя Хаджи Али прямо в глаза. — Надеюсь, мы скоро начнем строительство, иншалла».
НА ЭТОТ РАЗ МОРТЕНСОН НЕ БЫЛ НИ БОЛЕН, НИ ОБЕССИЛЕН. ОН ЦЕЛЫЙ ГОД ТРУДИЛСЯ, ЧТОБЫ ВЕРНУТЬСЯ СЮДА С ХОРОШИМИ НОВОСТЯМИ — И СУМЕЛ ЭТО СДЕЛАТЬ!
Хаджи Али сунул руку в карман жилета и принялся рассеянно перебирать табак. «Доктор Грег, — сказал он на балти. — Милостью Аллаха ты вернулся в Корфе. Я верил, что ты приедешь, и говорил об этом так же часто, как с гор дул ветер. Вот почему мы каждый день обсуждали нашу школу, пока ты был в Америке. Мы очень хотим, чтобы в Корфе была школа. — Хаджи Али поднял глаза на Мортенсона. — Но мы приняли такое решение. Прежде чем горный козел сможет подняться на К2, он должен научиться переправляться через реку. Прежде чем строить школу, мы должны построить мост. Это необходимо Корфе».
«Zamba? — переспросил Мортенсон, надеясь, что ослышался. — Мост?»
«Да, большой каменный мост, — подтвердил Туаа. — Чтобы мы могли привезти школу в Корфе».
Мортенсон сделал большой глоток чая, обдумывая эти слова…
Глава 9 Время перемен
Международный аэропорт Сан-Франциско был заполнен женщинами, которые волокли за собой ребятишек. Приближалось Рождество, и тысячи людей спешили на рейсы, чтобы успеть попасть к родственникам вовремя. В воздухе почти физически ощущалась паника. Неразборчивый голос диктора объявлял задержку одного рейса за другим.
Мортенсон подошел к багажному конвейеру и стал дожидаться, когда к нему подплывет его полупустой армейский вещмешок. Он то и дело оглядывался на встречающих, надеясь увидеть Марину. Он выискивал ее глазами в толпе с того самого момента, как сошел с самолета, прилетевшего из Бангкока. На его лице блуждала легкая полуулыбка, как у всех возвращающихся. Но он никак не мог найти свою женщину среди сотен встречающих.
За четыре дня до этого он позвонил Марине из Равалпинди, правда, связь была очень плохой. Мортенсон был уверен в том, что она собиралась встретить его в аэропорту. Но заказанные им шесть минут закончились прежде, чем он успел повторить номер рейса. А денег на повторный звонок не было. В аэропорту он подошел к автомату, набрал номер и услышал голос автоответчика. «Привет, дорогая, — сказал он, удивившись напряженности собственного голоса. — Это Грег. С Рождеством! Как ты? Я скучаю по тебе. Добрался до Сан-Франциско и решил позвонить…»
В этот момент Марина подняла трубку.
«Грег, — сказала она, — привет».
«Привет, — ответил он. — У тебя все в порядке? Твой голос…»
«Послушай, — сказала Марина. — Нам нужно поговорить. После твоего отъезда кое-что произошло. Мы можем пообщаться?»
«Конечно, — согласился Мортенсон и почувствовал, как взмокла рубашка на спине. Вспомнил, что уже три дня не мылся. — Я еду к тебе». Повесил трубку и вышел из кабины.
Ему было тяжело возвращаться домой: школа в Корфе не построена. Но мысли о Марине, ее дочерях Блейз и Дане скрасили долгий перелет. В конце концов он возвращается к любимым людям, а не бежит от неудач…
ПО ДОРОГЕ ОН ОБДУМЫВАЛ СЛОВА МАРИНЫ, ПЫТАЯСЬ НАЙТИ В НИХ КАКОЙ-ТО ДРУГОЙ СМЫСЛ, КРОМЕ ОЧЕВИДНОГО: ОНА ЕГО БРОСИЛА.
На автобусе он добрался до ближайшей электрички, дождался поезда и оказался в Сан-Франциско. По дороге он обдумывал слова Марины, пытаясь найти в них какой-то другой смысл, кроме очевидного: она его бросила. Он несколько месяцев ей не звонил, это правда. Но она должна понять, что у него просто не было денег на международные звонки! Он все объяснит. И они вместе уедут куда-нибудь, ведь на банковском счету у него еще остались деньги.
От аэропорта до Марининого дома он добрался за два часа. Солнце уже село. Все дома были украшены к Рождеству. Дул легкий морской бриз. Мортенсон поднялся по ступенькам дома.
Она открыла дверь, легонько обняла его и остановилась на пороге, не приглашая войти.
«Я хочу тебе кое-что сказать… — тихо произнесла она. Мортенсон молча ждал продолжения. — Я снова встречаюсь с Марио».
«Марио?» — переспросил Грег.
«Я ХОЧУ ТЕБЕ КОЕ ЧТО СКАЗАТЬ, — ПРОИЗНЕСЛА ОНА. МОРТЕНСОН МОЛЧА ЖДАЛ ПРОДОЛЖЕНИЯ. — Я СНОВА ВСТРЕЧАЮСЬ С МАРИО».
«Ну, ты его знаешь. Марио, анестезиолог».
Мортенсон смотрел на нее.
«Мой старый приятель Помнишь, я рассказывала тебе…»
Марина продолжала говорить. Наверное, она действительно упоминала о Марио в те вечера, что они вместе проводили в отделении «Скорой помощи», но это имя ничего для него не значило. Он смотрел на ее губы, ее сочные красивые губы, самые красивые на свете…. Он никак не мог сосредоточиться…
«Я заказала тебе комнату в мотеле».
Она все еще говорила, но Мортенсон повернулся и пошел прочь. На улице совершенно стемнело. Легкий вещмешок, веса которого он раньше почти не замечал, неожиданно стал давить на плечи тяжелым грузом. Он еле передвигал ноги. К счастью, за углом оказалась вывеска мотеля.
В пропахшей табаком жалкой комнатушке, которую он снял на последние деньги, Грег принял душ, потом принялся рыться в вещмешке в поисках чистой футболки. Выбрав подходящую, он заснул, даже не выключив свет и телевизор.
Он буквально провалился в сон, но через час его разбудил стук в дверь. Мортенсон вскочил с постели, не понимая, где находится и что происходит. Ему показалось, что он все еще в Пакистане. Но по телевизору по-английски говорили о каком-то человеке по имени Ньют Гингрич.[32] Мелькали предвыборные плакаты, которые казались чем-то удивительным и чужим.