Пилот поспешно прижал вертолет к самой земле и повел на бреющем. Яков, как вижу, сжался в тугой ком нервов, если мы увидели вдали крышу особняка, то и нас могли увидеть, хотя шансы минимальные, но все же тревожно…
Внизу в зеленой темноте блеснули огоньки и стремительно понеслись в нашу сторону. По металлу корпуса трижды звякнуло.
Яков выругался, кто-то прокричал:
– Мы в зоне обстрела!
Пол под ногами задрожал, накренился. Я ухватился свободной рукой за ремень, другой рукой удерживая Эсфирь, Яков крикнул:
– Повреждения?
– Трос перебит, – ответил пилот громко. – Придется падать…
– Жестко?
– Нет, – ответил он, – сперва уйдем из зоны обстрела подальше, а потом…
Вертолет продолжало раскачивать, к тому же постоянно снижается, видел, каких усилий пилоту стоит удерживать вертолет, в котором половина гидравлики разбита пулями из крупнокалиберного пулемета.
Снизу с силой ударило в днище, я слышал, как хрустнули шасси. Шум мотора прервался, винт вращается по инерции, Яков распорядился:
– Шулика, посмотри, что повреждено, а ты, Копчик, помоги, вдруг одному не справиться.
– Но я…
– Это приказ, – оборвал он. – Как бы прекрасно мы ни выполнили задание, но если не взлететь, что толку?
Они надвинули на лоб очки для ночного видения, выглядят как миниатюрные театральные бинокли на ремнях, закрепленные на затылках. Я тоже надел это приспособление, хотя заплатка в генах позволяет видеть в темноте достаточно отчетливо, разве что ожидаемо теряются все цвета, но мы когда-то с удовольствием смотрели черно-белых чарличаплинов…
– Не отставать, – велел Яков. – Держать боевой порядок!
На меня поглядывает искоса, не рискуя отдавать приказы, явно знают мою роль в захвате двух ядерных зарядов, да и этот нашел я, а Эсфирь, возможно, уже сказала, что я и сам мог бы добыть, но вот решил их малость потренировать в боевых условиях.
Эсфирь шепнула мне:
– Сперва нужно посмотреть, кто это нас… Как будто ждали!
– Если бы ждали, – ответил я, – шарахнули бы стингером. Но стреляли из пулемета, а у кого его теперь нет? Без пулемета как бы не мужчина в этом высокодуховном мире.
Она фыркнула.
– У тебя даже пистолета нет! Не считая того, что я одолжила.
– Одолжила? – сказал я с обидой. – А сказала, подарок… Не то на день рождения, не то ко дню Красной армии Израиля!
– Не говорила такого, – запротестовала она, – но ладно, твой он, твой!.. Весь Моссад подтвердит, что пистолет за две атомные бомбы – сделка выгодная!
– Вам, евреям, – сказал я обвиняюще, – лишь бы выгода.
– А ты думал? – спросила она.
– Полагал, – признался я, – гнусный поклеп, а вы все такие бескорыстные…
– Кто, Моссад?
– Нет, евреи.
– Евреи одно, – сказала она твердо, – Моссад другое.
– А ты хто?
– Еврейка из Моссада, – отрезала она ехидно.
Яков знаками рулит своими орлами, они молча исчезают в темноте, Эсфирь пошла за мной тихая и неслышная, словно отправилась кур воровать, на лбу сложное сооружение для ночного видения…
На стоянке в двухстах метрах от главных ворот два мощных грузовика от «Сименса», бульдозер и мелкая строительная техника, тоже сложная, но лично мне больше всего нравятся эти чудовищные грузовики. На этом этапе хай-тека именно они воплощают в себе всю мощь прогресса. Они же первыми перешли на автоводителей, и вообще в их конструкции не меньше новинок сегодняшнего дня, чем в танках, но танки где-то там, а грузовики постоянно разъезжают между городами, всем своим видом демонстрируют, что мощь прогресса неоспорима.
Она буркнула за спиной:
– Темно…
– Чем ночь темней, – сказал я наставительно, – тем ярче звезды трансгуманизма.
Она посмотрела на меня непонимающими глазами.
– Что-что? Ах, ты о своем сингуляризме… С такой жизнью ни до какого трансгуманизма не доживешь…
– Трансгуманизм уже наступил, – заверил я. – Местами и не везде, а теперь шагаем в сингулярность бодро и смело, хоть и боимся.
– Это как?
– Амбивалентно, – сообщил я. – Мы люди или просто человеки?
– Да иди ты…
– Здесь замри, – велел я, Эсфирь послушно плюхнулась на все еще горячий после жаркого дня песок холма. – Понаблюдаем отсюда… Один глаз зажмурь.
Она прошептала:
– Зачем?
– Ты так смешнее, – пояснил я.
– Скотина!.. Смешки ему!
– Для серьезного ученого, – ответил я, – вся эта беготня и стрельба в самом деле смешновата. Нам бы науку двигать, серьезные беседы вести при свете лампы с шелковым абажуром, а я в чем копаюсь?.. Но вообще-то один глаз в самом деле зажмурь. Кутузов был одноглазым, Нельсон, Даян… Видимо, в одноглазости что-то есть, как думаешь? Или инстинктишь?
Она с недоверием и надеждой смотрела, как я вытащил из сумки планшет и вывел на экран спутниковый снимок здания, где быстро и точно начал отмечать стилусом точки на концах крыши.
– Это что? Там стрелки?
– Видеокамеры, – пояснил я, – высокого разрешения… Надеюсь, у Ястреба есть засекающие их приборы? Да, здесь мышь не пробежит незамеченной. Парадная дверь укреплена, однако есть еще две: для кухонных нужд и подсобное помещение с инвентарем.
– Через какое можно попасть в дом?
– Через любое, – ответил я.
– Не хами, – ответила она. – Я же не говорю о вообще, а как попасть не под конвоем.
– Тогда через парадную, – ответил я.
– А со стороны стен?
– Колючая проволока, – сказал я. – Что смотришь?.. Защита от скота. Здесь часто гонят стада. Умные да хитрые не прочь почесать рога об угол. Ты бы точно чесала…
– Ты что мелешь?
– Но ты же умная!
Она поморщилась.
– Иди ты со своими русскими комплиментами. Ребята ждут твоего сигнала, не забыл?
– Подожди здесь, – велел я. – Нет, лучше спустимся, оттуда ближе.
Она двинулась за мной послушная, как коза с базара. Особняк уже опасно близко, Эсфирь вертит головой, стараясь увидеть затаившихся бойцов Ястреба, но вижу их пока только я.
– Жди, – велел я.
Для нее я исчез в темноте, даже очки ночного видения не помогают, но уже через три минуты она подпрыгнула от рева приближающегося военного грузовика Дропсайд.
Американцы создали настоящего монстра, почти бронетранспортер, хотя грузовик официально разрабатывался для перевозки сыпучих грузов в условиях песчаных бурь на Ближнем Востоке.
Я высунулся, помахал рукой. Эсфирь вскочила, я распахнул для нее широкую массивную дверь.
– Ты… чего? – спросила она потрясенно.
– На всякого мудреца довольно простоты, – пояснил я, – как сказал великий классик. А я не люблю хитрости. Будем по-мужски. Прямо и с опущенным забралом из-за угла. Стреляй всех, пока не доберемся до Хиггинса.
– А его будешь допрашивать?
– Недолго, – заверил я. – Но вряд ли он здесь.
– Знаю, – ответила она, – но так хотелось…
Глава 5
Мотор взревел, грузовик набрал скорость, с треском ударил в ворота. Во все стороны брызнули щепки, осколки камня. Я крутнул баранку, заодно, слегка задев, снес и караульную будку.
Высунув руку из окна, я сделал несколько выстрелов, убирая успевшую выскочить охрану. Возле здания, уже у самой двери, что на кухню, резко крутнул баранку и нажал на тормоза.
Грузовик пошел юзом, Эсфирь выскочила, рывком распахнула дверь, но, отпихнув ее, первым вбежал я.
Она вскрикнула возмущенно, я понесся вверх по лестнице, хотя обширная кухня внизу, а эта лестница для шеф-повара, что ходит докладывать хозяину об успехах и выслушивать его ценные советы, что и как приготовить.
Слышу по топоту копытец, как Эсфирь почти не отстает, но смотреть за нею некогда, нужно видеть, что на экранах наблюдения за домом, в нем уже начался переполох, но пока вижу только испуг, никто еще ничего не понял, нужно пользоваться…
Снаружи раздались частые выстрелы, это люди Якова Кельми убирают охрану, что неизбежно ринется в дом и ударит нам в спину.
На втором этаже я выстрелил еще дважды, второй оказался не охранником, а как раз поваром, да хрен с ним, сопутствующие потери, не надо было идти работать к мафиози.
Эсфирь догнала, слышу по стуку ее каблуков. Я сказал быстро, не поворачивая головы:
– Можешь зачистить этаж… Но если хочешь…
– Я пойду наверх!
– Только за мной, – отрезал я. – Хвостиком.
Она вскрикнула:
– С чего вдруг?
– Я самец, – сообщил я гордо.
И, не дожидаясь, когда скажет что-то дико ласковое, побежал на третий этаж. Там все еще суматоха, но двое с автоматами в руках метнулись в нашу сторону.
Я подпустил ближе, пистолет в моей ладони дернулся дважды. Оба рухнули с простреленными головами, я толчком распахнул дверь. Эсфирь вскочила за мной следом и тут же направила ствол пистолета в их сторону, а я бросился к кабинету Хайдира.
Камера показывает, что он сам вытащил из ящика стола пистолет, хороший армейский пистолет системы «вальтер», а высокий крепкий мужчина рядом с ним, то ли помощник, то ли адвокат, нагнулся и взял из тайного ящика под столом автомат.
Оба напряженно прислушиваются к шуму по эту сторону двери, Хайдир наконец что-то резко сказал по переговорнику.
Я торопливо посмотрел в их сети, что рядом с ним Гугенфельд, исполнительный директор по инвестиционным программам, женат, четверо детей, имеет доли в трех фирмах и контролирующий пакет в четвертой…
Эсфирь прошипела:
– Успеет вызвать подмогу!
– Как в воду смотрела, – сказал я пораженно. – Он как раз это и делает… Не стой против двери!
Она отодвинулась, хотя и так профессионально-привычно никогда не оказывается в таком опасном месте, разве что в стремительной перебежке согнувшись в три погибели.
Я тщательно прицелился и сделал три выстрела через дверь, а потом рванул ручку на себе и ворвался с грозным криком:
– Бросай пистолет!.. Бросай, говорю!
Хайдир с искаженным болью лицом пытался перехватить пистолет в левую руку. Правая с двумя пулями в плече висит плетью, но я выстрелил еще раз, и он с криком боли выронил оружие, а с пальцев часто-часто закапала кровь.
Эсфирь держит на прицеле исполнительного директора, но тот получил пулю в голову и распластался на полу, заливая его кровью.
– Следующая будет в голову, – прорычал я Хайдиру.
Он смотрел на меня с бессильной злостью.
– Кто вы такие?
Эсфирь наконец оставила исполнительного в покое, повернулась резко к Хайдиру.
– Где сейчас заряд?
Он спросил в наигранном изумлении:
– Какой заряд?
Я прицелился ему в пах, Хайдир сразу побелел и вскрикнул:
– Он не у меня!..
– У кого? – спросил я.
– У Остервальда!
– Кто он? – потребовала Эсфирь. Я промолчал, кто такой Остервальд могу сказать и я, а спрашивать нужно «где он», но в сотрудничестве разведок редко что идет гладко, так что пусть…
– Это директор и распорядитель фонда, – сказал он, пятерней все еще зажимает рану на плече, там еще одна, но первая, похоже, то ли задела кость, то ли порвала связки. – Он связан со всеми ключевыми фигурами в Эмиратах…
– Нас не это интересует, – резко сказала Эсфирь.
– Но я бизнесмен, – запротестовал он, – и больше ничего не знаю!
Я снова прицелился ему в пах, а чтобы он поверил, нажал на спуск. Выстрел грянул как-то особенно громко, Хайдир охнул и подпрыгнул, в ужасе посмотрел на сквозную дыру в развилке брюк.
Я сказал с неудовольствием:
– Не попал?.. А вроде бы целился.
Эсфирь сказала язвительно:
– У него там мелковаты…
– Сейчас возьму выше, – сказал я и снова прицелился.
Хайдир вскрикнул в ужасе:
– Нет-нет, только не это!..
– Лучше в лоб? – спросил я.
– Лучше, – ответил он твердо.
Эсфирь скривилась, я сказал с мужским пониманием, что ее взбесит еще больше:
– Тогда лучше говори. Иначе отстрелю, а в лоб потом, чтоб уж в раю остался без гурий, а как без них жить?
Эсфирь что-то процедила сквозь стиснутые челюсти. Хайдир проговорил хриплым истерзанным голосом, чье состояние не понять женщине:
– Хорошо, я расскажу все…
Через несколько минут я знал и то, чего не доверяют ни Интернету, ни компьютеру, даже если он не подключен ко всемирной сети.
За это время Яков и его люди, сжимая кольцо вокруг здания, зачистили и его полностью, не оставляя в живых ни слуг, ни работников на кухне. В этом случае даже правительство Объединенных Эмиратов молча скажет, что все сделано правильно, утечка про ядерные заряды в их стране отпугнула бы миллионы туристов, что приносит треть национального дохода. Пусть уж лучше погибнет десяток-другой из низшего сословия, но чтоб все осталось в тайне и не портило репутацию страны.
Я сказал одному из помощников Якова:
– Валера, этот не сечет базу, выведи в коридор и пристрели.
Он молча вытащил Хайдира за дверь, тут же оттуда донесся выстрел. Яков посмотрел с укором, а я молча указал ему место тайника.
– Открывайте, – поторопила Эсфирь.
Двое умельцев Якова попытались открыть, не получилось, он торопил, нервно поглядывая на циферблат часов, могут явиться как боевики, так и местная полиция.
Эсфирь повернулась ко мне.
– Ну?
– Чего? – спросил я.
– Признайся, хоть это не сумеешь!
– Все что пожелаешь, – заверил я, – но вот Яков больше обрадуется, если назову код.
Яков чуть не подпрыгнул, резко обернулся.
– Что? Вы знаете шифр?
– Конечно, – ответил я небрежно. – А вам в Моссаде его не сказали?.. Странно, Хайдир выполнял пару раз деликатные задания и для вас… правда, оказывал услуги другому отделу. Вроде бы Нативу, хотя могу и ошибиться, у вас чересчур раздутый штат и много разведок даже для такой исполинской державы…
Его люди расступились, я быстро набрал на кодовом замке все двенадцать цифр. За толстой дверкой щелкнуло, чуть подалась вперед.
Яков жадно потянул на себя, открылась просторная камера защищенного сейфа с кучей папок с бумагами, а всю нижнюю полку занимает чемодан из блестящего металла.
Он торопливо вытащил, но открыть не смог, оглянулся на меня.
– Там совсем прострой шифр, – сказал я успокаивающе. – Всего восемь цифр. Правда, еще и семь букв…
Эсфирь сказала быстро:
– Поторопись, генетик!
Яков вскинул брови, услышав такое новое ругательство, даже дыхание задержал, когда я в быстром темпе, не делая ни одного лишнего движения, потыкал пальцем, и крышка отщелкнулась.
Он приподнял, все увидели сверкающие полусферы, цилиндры и крепежные захваты ядерного устройства.
Эсфирь первой нарушила благоговейное молчание:
– Вроде бы все… Последняя угроза для Израиля фактически исчезла.
– Да эту вряд ли рванули бы в Израиле, – ответил я мирно. – Хотя, конечно…
– Что?
Остальные смотрели то на части бомбы, то на меня, я пояснил:
– Хотя из-за потери тех двух эту могли бы… все-таки Израиль для фундаменталистов омерзительнее далеких Штатов.
Яков и его команда молчали, Эсфирь, похоже, в самом деле старше по званию даже Якова, а она поинтересовалась:
– Что теперь? Повезешь в Россию?.. Помощь нужна или у тебя свои каналы?
– Гм, – сказал я, – я чего-то расчувствовался так… А если подарю тебе лично?
Все замерли, а она даже отшатнулась.
– Что-о?
– Неужели откажешься? – спросил я в изумлении. – Понимаю, это не цветы и шампанское, но представляю, сколько тебе наприносили цветов! А надаренное шампанское у тебя рядами на кухне в шести шкафах, а еще и в кладовке!..
Ее глаза стали совсем круглыми.
– А ты, – проговорила она тихо, словно не веря себе, – уполномочен делать такие щедрые подарки? Мало того что те отдал тоже так щедро, словно пару конфет…
– Ха, – ответил я лихо. – Еще бы!.. Я же знаю, вселенная существует только для меня, такого умного и нарядного. В общем, дарю от своих щедрот. От себя и вселенной. Но о таком подарке лучше помалкивать в интересах широкой общественности. Как о кольце с брюликом, что президент компании дарит секретарше тайком от жены.
Яков бросал на нее умоляющие взгляды, вдруг эта дура откажется, женщины все дуры, но Эсфирь сказала быстро:
– Принимаю. Даже не благодарю… любая благодарность как-то мало, мелко и смешно. Но ты не представляешь, в каком мы все долгу перед тобой!
Я промолчал, не говорить же, что этих ядерных зарядов как бы не существует и возвращать их в Россию будет огромной морокой. При этой гребаной демократии обязательно станет известно, а это международный скандал, зато в Израиле, как в черной дыре, все исчезает бесследно. До сих пор неизвестно, какие у нее ракетно-ядерные силы, какие подлодки, крылатые ракеты и есть ли они вообще, так что и про эти заряды никто никогда не проронит ни слова.
Яков закрыл чемодан и ввел в замок свой код, закрывая локтем даже от команды, а Эсфирь торопливо отдавала распоряжения по мобильнику насчет погрузок зерна в Эр-Рияд, это на случай перехвата связи, но, думаю, на другом конце прекрасно понимают, о чем речь.
Яков приблизился ко мне чуть ли не строевым шагом, отдал честь и сказал взволнованно:
– Не представляю, как вы все проделали вдвоем, но… мы у вас в вечном и неоплатном долгу!
Я отмахнулся:
– Да пустяки. Всего лишь атомная бомба.
Он сказал жарко:
– Эсфирь и вот мой заместитель, Валерий, так не считают. Да и наше правительство, хотя ничего и не знает, но будет благодарно.
К нам подбежал один из дежуривших в коридоре, взмокший, потный, с прилипшими ко лбу светлыми волосами.
– Сообщили, вертолет готов!..
– Исправен? – спросил Яков.
– Почти! Если не слишком набирать высоту и не гнать…
Я вытащил смартфон и поводил по экрану пальцем.
– Повышенная активность пеленгующих служб… Или они у вас называются как-то иначе? Все радары обшаривают небо.
Эсфирь сказала тревожно:
– Нас ищут?
– Ищут, – подтвердил я. – Надеюсь, вы не планировали везти заряды в Израиль на этом вертолете?
Она ответила с заминкой:
– В условленном месте ждет человек с автомобилем.
Я сказал быстро:
– Надо уходить. Чемодан с зарядом грузите в багажник вон того авто, что у подъезда слева. А сами налегке попытайтесь удрать, заметая следы. Погоня уйдет за вами.