– Ищут, – подтвердил я. – Надеюсь, вы не планировали везти заряды в Израиль на этом вертолете?
Она ответила с заминкой:
– В условленном месте ждет человек с автомобилем.
Я сказал быстро:
– Надо уходить. Чемодан с зарядом грузите в багажник вон того авто, что у подъезда слева. А сами налегке попытайтесь удрать, заметая следы. Погоня уйдет за вами.
– А заряд? – спросила Эсфирь. – К тебе… или к нам?
– Я человек чести, – ответил я гордо, – хоть и гребаный демократ, но в душе рыцарь и феодал!
– Ой…
– К твоему человеку, – пояснил я. – Быстрее, народ, быстрее! Шнель, бекицер, швидше!
Двое по взмаху руки Якова остались заметать следы, а для этого пока не придумано ничего лучше простого пожара, остальные гуськом и привычно пригибаясь побежали к лестнице.
Глава 6
Эсфирь торопливо, пока я не опередил, села за руль, быстро проверила насчет бензина, про остальное доложил сам автомобиль, она торопливо вырулила на дорогу и погнала, быстро наращивая скорость.
– Вон там сверни, – сказал я и указал пальцем, так лучше понимают даже интеллектуально развитые, а с женщинами это вообще обязательное условие. – Через пару километров увидишь параллельную.
Она запротестовала:
– Но туда нет дороги!
– Зато есть направление, – сказал я значительно.
Она кривилась.
– Ах да, Черчилль сказал, что у вас вообще дорог нет, а только направления…
Машина будто сама перетрусила переть через пески, стонала и сопротивлялась, но кое-как перевалилась через придорожную канаву и тяжело пошла, виляя между барханами, в указанном направлении.
– А там на дороге засада? – спросила она тревожно.
– Нет, – ответил я.
– Тогда почему…
– Километров через десять, – сказал я, – блокпост. Обычно он пустовал, но сейчас почему-то там охраны как муравьев…
Она вздохнула.
– Не знаю… Не лучше ли было везти бомбу Якову и его команде?
– Не лучше, – ответил я.
– Но власти еще ничего не знают?
– Здесь власть принадлежит олигархам, – напомнил я. – Мало ли кто ею считается официально, но все рычаги в их руках… А, вон и дорога!
Она сказала с надеждой:
– Светает.
– Чем ночь темней, – сказал я, – тем ярче трансгуманизм, светлое будущее человечества.
– Человечества? – уточнила она с сомнением.
– Уже не человечества, – согласился я, – но пусть человечества. Нам, людям будущего, все равно, как называть эту весьма короткую переходную ступень от питекантропов к сингулярности.
Она замолчала, но я видел по ее напряженному лицу, что постоянно думает о нашем грузе, кое-как припрятанном в багажнике под кучей картонок из магазинов и ворохом цветных тряпок.
Не выдержав, вытащила мобильник, на этот раз осведомилась, как там насчет поставок зерна в Эр-Рияд, а я смотрел на дорогу, одновременно просматривая новости хай-тека, биологии, политики и даже экономики.
Между ними вклинилось сообщение, что глава наркокартеля Хосе Мартинес владеет через подставных лиц крупнейшей киностудией в Голливуде и спонсирует создание фильмов, в которых размывается грань между добром и злом, а все успешные люди объявляются правыми, будь это гангстер или наемный убийца.
Как раз подтверждение того, что я втолковывал Эсфири в отношении Хиггинса. Успешный человек всегда прав уже потому, что успешный. Это из той же оперы, что историю пишет победитель, всегда белый и благородный, вбивший в землю по ноздри противника, что настоящий мешок гнусностей…
– Улыбайся, – сказал я, – впереди, блин, откуда же они берутся…
– Что там?
– Блокпост, – ответил я.
– Хиггинс?
– Если бы… Увы, правительственные войска. Непонятно, маневры у них или что…
– Успеем вернуться? – спросила она.
– Вряд ли, – ответил я тревожно. – Улыбайся и будь готова.
– Придется прорываться?
– Возможно, – сказал я. – Если твоя улыбка их не убьет на месте.
Блокпост сооружен из двух десятков мешков с песком, здесь его достаточно, в стороне палатка, высокий худой парень в военной форме вышел на дорогу и жестом велел остановиться.
Я кивнул Эсфири, она послушно прижала автомобиль к обочине, хотя на всей длинной дороге мы одни-одинехоньки, дорожному движению не мешаем.
Парень подошел, автомат в руках на изготовку, посмотрел на Эсфирь, потом на меня.
– Кто такие? Что везете?
Эсфирь очаровательно улыбнулась, но промолчала, мы не в Европе, женщины говорят, когда спрашивают именно их, а я спросил обеспокоенно:
– Что-то стряслось?
Парень буркнул:
– Кого-то ищут… или что-то. Но официально простая проверка. Нас попросили помочь местным властям. Выйдите из машины…
– Хорошо-хорошо, – сказал я поспешно. – Я так не люблю неприятности…
Он опустил нацеленный в меня ствол автомата, когда я вышел и даже без всякой команды отступил от автомобиля. Эсфирь осталась на сиденье, женщина, чего от нее требовать, все они дуры набитые, да и я выгляжу перепуганным интеллигентиком.
Он кивнул мне:
– Откройте багажник.
Я вздохнул, обошел автомобиль и медленно поднял крышку. Он только наклонился поворошить цветные коробки со шляпками и прочими покупками, как сбоку в его висок уперся ствол пистолета Эсфири.
– У нас стандартный набор сувениров, – сказал я, – запомнил?
Он нервно сглотнул слюну, а я уже собрал о нем всю информацию по сети и его переговорам по мобильной связи, добавил негромко:
– Всего лишь сувениры… А вот подтверждение…
Он скосил глаза на полдюжины стодолларовых бумажек в моей руке. Эсфирь шепнула:
– Если ты умный, то сделаешь верный выбор.
– Он умный, – ответил я. – Учится у Лондоне, а здесь на каникулах у родителей.
Она промолчала, а парень взял деньги и, сунув их в карман, повернулся в сторону палатки.
– Туристы! В багажнике сувениры!
Оттуда донесся недовольный рык усталого крупного зверя, я почти наяву увидел за стенкой из тонкого шелка, словно там эмир, а не старший солдат, разлегшегося с флягой запрещенного здесь вина немолодого вояку, которому уже осточертела эта воинская служба:
– Пропусти.
Мы с Эсфирью вернулись в автомобиль, а когда отъехали, она спросила нервно:
– Не расскажет?
– Чтобы потерять лицо? – спросил я. – Он будет стоять на том, что видел только всякую сувенирную хрень.
Она помолчала, глаза чуть погрустнели.
– Пронесло…
– А чего грустная?
– Он поступил правильно, – сказала она, – иначе бы погиб первым. Но почему-то остальные сумасшедшие, что идут на смерть, невзирая…
Она запнулась, я подсказал:
– Их уважаешь больше?
– Вроде того.
Я кивнул, сам ощутил, что говорю с сочувствием:
– К сожалению, доблесть останется в прошлом. А такие вот выживут и войдут и в сингулярность.
– А пустите?
– Будем отбирать по уму, – пояснил я, – а не по честности.
– А честность?
– Честными и так все будут, – ответил я. – Поневоле. Сколько еще до твоих?
– Минут двадцать. Если ничего не случится.
Ее тревога каким-то образом передалась мне, вот уж не думал, что я вообще хоть в какой-то мере впечатлительный.
– Будем бдеть, – пробормотал я. – Во все глаза… и прочие органы чуйств. У тебя их больше, так что бди тоже.
Она огрызнулась:
– А я что делаю? Уже вся как на иголках. Как ты сумел уговорить меня везти бомбу в багажнике?
– Да как-то само получилось, – признался я. – Наверное, я просто умный, как думаешь?.. И все, что ни предложу, прямо в яблочко. Вот сейчас думаю, что бы тебе такое предложить…
– И не доживешь до вечера, – сообщила она. – Ох, скорее бы избавиться от такого груза…
– Тогда не гони, – сказал я. – А то взорвется на ухабах.
Она дернулась.
– Правда?
– Женщина, – сказал я с сожалением. – Ядерная бомба, даже сброшенная с самолета, не взорвется, если не введен код! А у нас она даже не собрана.
– Свинья, – сказала она сердито. – Видишь, как я тебе верю?
– Зачем? – спросил я. – Мы же вас всегда дурим… в порядке самозащиты.
Она спросила вдруг:
– Что у вас насчет автоматизации производства?
– Осторожничаем, – ответил я. – Пока по-старому: для населения приходится создавать новые рабочие места, часто вообще липовые, но лишь бы работали, а не бунтовали. Правда, иногда случаются и удачные находки, как, к примеру, когда придумали и запустили производство БАДов. Предприятие оказалось масштабным настолько, что занять удалось десятки миллионов человек! А поверили в эту чушь вообще миллиарды и начали покупать, покупать и покупать, что от них и требовалось.
Она спросила недовольно:
– Разве БАДы не приносят пользу?
– Тогда, – ответил я, – когда человек верит, что помогают. Тогда в самом деле начинает чувствовать себя лучше.
– Самовнушение?
– И оно тоже, – согласился я. – Когда человечки верят, что их здоровье улучшается, а впереди долголетие и даже вечная молодость, тут уж не до бунтов, мятежей и революций. Что и требуется на данном сложном этапе. Так что пока обходимся вот такой полуправдой. Чтобы успокоить чернь, наработано много способов… Как там ребята на вертолете? Что слышно?
Она покачала головой, лицо помрачнело.
– Режим радиомолчания. Они и так в опасности, уводят погоню.
– У них на хвосте только люди Хайдара и Хиггинса, – сказал я утешающе. – Правительственных войск нет, иначе совсем бы хреново…
Она замолчала, начала всматриваться в дорогу, но я раньше ее обратил внимание на три крупных камня, сложенные пирамидкой. В сотне метров впереди навстречу двигается автомобиль, небесно-голубой «Порше» с открытым верхом, но, увидев нас, там сразу свернули к обочине и остановились.
Эсфирь прижала наш авто бок к боку, из «Порше» выскочили двое, открыли багажники и мигом переложили из нашего в свой, после чего Эсфирь поспешно погнала дальше, словно удирая от погони, даже не оглянулась, дескать, эти ребята знают свою часть задачи.
– Быстро, – заметил я. – И слаженно. Даже не поздоровались! Вы что, в день по десять зарядов вот так перевозите?.. Так у вас весь ядерный арсенал Израиля краденый?
Она вздохнула, лицо расслабилось.
– Гора с плеч…
– Да, – согласился я. – Ты теперь к себе?
– А ты?
– Нужно проститься с Хиггинсом, – сообщил я. – И мои дела в Эмиратах закончены.
Она посмотрела на меня искоса.
– У тебя такое задание?
– Я сам себе даю задания, – ответил я с присущей мне скромностью. – Вот такая я цаца.
– Я с тобой, – сказала она просто.
– А тебе можно?
– Если тебе можно, то и меня не расстреляют за помощь тебе. Еще и упрекнут, что мало помогла.
– Постараюсь запрячь тебя по полной, – пообещал я. – Чтоб еще и орден дали в военно-полевом.
Она, изредка поглядывая по сторонам, сказала вдруг:
– Все-таки как-то нелогично. И не состыкуется. Хиггинс не дурак, он же понимает, против нас у него практически нет шансов. И все-таки… почему?
Я ответил невесело:
– Хиггинс жил здесь слишком долго. Понимаешь? Как и вы, евреи, что живут в России, частенько становятся больше русскими, чем сами русские. А он незаметно даже для себя пропитался духом исламизма. Нет, ты не то подумала, вижу, я лишь о духе свободолюбия и непокорности давлению. В Европе это заметнее всего было в средневековье, а потом власть постепенно отбирала личные свободы, а взамен все громче и громче говорила о демократии и свободах личности.
Она буркнула:
– Знаю, здесь еще средневековье. Нравы очень уж… При скоростном интернете, какого нет даже в Европе, при дорогих авто у каждого араба…
– Как ни назови, – ответил я, – но Хиггинс незаметно для бизнесмена, для которого главное прибыль, обрел чувство достоинства.
Она в сомнении покачала головой:
– Так ли…
– Нормальный бизнесмен, – сказал я, – всего за тысячу долларов поцелует любого в жопу, а вот Хиггинс и за миллиард не станет. Более того, оскорбится и постарается смыть кровью врага такое оскорбительное предложение.
– Что совсем не в духе делового человека, – сказала она задумчиво. – Ах-ах, честь у него.
Я бросил на нее острый взгляд.
– Что, жаль, когда достойные люди оказываются на той стороне? А практичные, что и за сто долларов поцелуют в жопу, в одном строю с нами?
– А тебе не жаль? – отрезала она.
– Не знаю, – ответил я откровенно. – Умом я с демократами, это вообще-то дрянной народ, но не воюет и развивает технологии, что спасут человечество, а вот сердцем я с людьми достоинства, что затевали дуэли по любому дурацкому поводу.
Она посмотрела с сочувствием.
– А тебе вообще-то нелегко… Хотя вроде бы всем нелегко, но это здесь, на поверхности. А там, глубже, тоже?
– Еще как, – ответил я искренне. – Еще как.
– Значит, он подлежит?
– Ликвидации? – уточнил я. – Да. Именно потому, что в какой-то мере человек чести. С мерзавцем дело иметь проще.
Она вздохнула.
– Ну у тебя и проблемы. Мне проще, просто выполняю приказы. Моя свобода от и до, решения принимают другие, вот у них голова пусть и болит за судьбы мира.
Глава 7
Я разом отключил видеонаблюдение за периметром вокруг загородного дворца Хиггинса, Эсфирь выскочила из автомобиля и пробежала за мной, сжимая в руках автоматическую винтовку.
В сотне метров от ворот стоянка легковых автомобилей, все до единого роскошные, даже не отличишь, которые из них принадлежат самому Хиггинсу, а какие – его прислуге и охране.
Главное же, жрут бензин так, что за ушами трещит, Эсфирь насторожилась, когда я выдернул чеку из гранаты, быстро огляделась.
– Кого-то видишь?
– Бегом к парадной двери, – велел я.
Автоматические ворота распахнулись, чему она даже не удивилась, знает мои трюки, ринулась со всех ног, а я бросил не по навесной, а то вдруг кто из охраны сумеет выстрелить и попасть на лету, а с силой пустил накатом между колес.
Граната миновала три автомобиля и рванула точно там, судя по грохоту и жаркой волне оранжевого пламени, где я и рассчитывал.
Бензобаки один за другим начали взрываться, от стоянки отрезало уже не облако, а огненная стена, что и требовалось, Эсфирь на ходу выстрелила в выскочивших из караульной будочки сонных охранников, я догнал ее у самого крыльца, но навстречу выбежал мужчина с автоматом в руках, закричал страшным голосом:
– Не двигаться!
И сразу же автомат с его руках затрясло от длинной очереди. Если бы я на полсекунды раньше не пригнулся, верхнюю часть черепа снесло бы с такой дистанции. Проскользнув рядом, я оказался, как суслик из норки, за его спиной, вырубил локтем в затылок и, выхватив из рук автомат, метнулся во все еще открытую дверь.
За спиной часто-часто стучат каблучки Эсфирь, как только они ухитряются бегать в такой обуви, я оглянулся, а она прошипела люто:
– Вперед смотри, а не на мои сиськи!
Когда я промчался через холл и уже поворачивал за дверной откос, слева прозвучали первые выстрелы. Две пули ударили совсем близко, то ли случайность, то ли в самом деле среди обычных существ затесался и прекрасный стрелок.
Хотя, мелькнула мысль, любой стрелок такое же существо, разве что опасное, потому их убивать нужно в первую очередь.
Благодаря камерам в доме хорошо видно, кто куда бежит, в одном месте пришлось отступить за выступ стены, и двое пронеслись, как жеребцы, мимо, в другом месте юркнул в пустую комнату, но не проходная, увы, пришлось выйти в коридор и бежать в сторону выхода.
Эсфирь безропотно повторяет каждый жест, даже ступать старается точно в мой след, словно продвигаемся по заминированному полю.
На этот раз, словно кто-то руководит ими умелый, выскочили со всех сторон, в руках автоматы, холод пробежал по коже, при веере пуль все равно какая-то достанет, что как-то нехорошо, достаточно одной, если в голову…
– Эй, – крикнул я, – свои!.. Там кто-то вломился…
– Стоять! – рявкнул один. – А ты не этот кто-то?
Спрашивает, значит, не уверен, мозг уже просчитал все варианты, сердце начало нагнетать кровь. Я ощутил, как вхожу в режим турбо, но ствол автомата неотрывно смотрит в мою сторону, палец на спусковой скобе, еще секунда и…
Я задержал дыхание, Эсфирь уже присела, почти как геккон прилипла к полу, а я метнулся в сторону, стреляя как можно чаще… Автоматная очередь прогремела коротко и зло, пули застучали, как град, по стенам узкого коридора, но тут же оборвалась.
– Уходим! – крикнул я.
Эсфирь с перекошенным лицом и стиснутыми челюстями так, что желваки резко и страшно проступили под тонкой кожей, стреляла, не жалея патронов, и не слышала, и лишь когда последний из охранников рухнул на пол, оглянулась.
– Что?
– За мной, – велел я.
Она бросилась за мной по лестнице, за спиной снова крики, как и на этаже снизу, а это значит, от выхода мы отрезаны, решение верное, наверняка не раз отрабатывали на учениях.
На втором этаже мы проскочили по коридору, когда за спиной резко распахнулась дверь.
Пистолет как будто сам прыгнул мне в ладонь, за спиной прогрохотали приближающиеся шаги. Я едва успел круто развернуться, из-за поворота выскочили двое с автоматами.
Я торопливо выстрелил дважды и, не оглядываясь, понесся по лестнице наверх.
Эсфирь продолжает прикрывать нас сзади, часто слышу короткий треск ее автомата. Похоже, всякий раз бьет точно в цель, все-таки серебряная медаль по стрельбе, пусть даже и уступила бурятке, но та бурятка сейчас рожает в Улан-Удэ, приходится довольствоваться той, что заняла второе место… Но не скажу, что сильно жалею.
Камеры, установленные в коридоре, дали крупную картинку двух крепких ребят, явно очень хорошие и быстрые, из охраны уже не особняка, а лично Хиггинса.
Рассредоточились, пистолеты в руках и уже направлены на угол, из-за которого мы должны появиться, у нас нет шансов, даже турборежим может не спасти…
Я остановился так резко, что Эсфирь с разбега почти боднула меня головой в спину, как резвый козленок.
– Там что?
– Тихо, – сказал я. – Крутая охрана Хиггинса, ребята прошли все местные войны…
– Выдвинемся вдвоем?
– Они только того и ждут, – ответил я. – Погоди, дай проведу некоторые расчеты…