Я невольно подумал о разуме и тут же решил, что его вообще не существует. Это тот же животный инстинкт, только на высшей стадии развития. Потому проектировать искусственный разум вообще без инстинкта и опасаться, что он поработит человечество или уничтожит его, – полная хрень.
Но вот попытки перенести человеческий мозг на искусственный носитель, как упорно добивается Ицков, в самом деле опасно. Потому что получится тот же человек с теми возможностями, что недоступны человеку.
Посмотрев еще несколько минут, я набрал номер Мещерского. Несколько секунд шли проверки, наконец экран вспыхнул, а я сказал сразу без преамбулы:
– Аркадий Валентинович, в одном неприятном месте идет разговор насчет возможности поставить новейшую атомную мину у штатовских берегов, а потом все свалить на Россию. Не знаю еще, рванут или нет, но решение насчет установки почти принято.
Он охнул.
– Сволочи!.. Это же может столкнуть наши страны!
– Может, – согласился я. – Ловите координаты, высылаю файл с записью переговоров. Сами решайте, говорить штатовцам или самим что-то делать, а если говорить… то в какой мере. Там у них может быть двойной агент, раз так быстро стало известно про ту найденную мину. До свиданья, Аркадий Валентинович!
Я вырубил связь, хотя и видел, как он начал открывать рот, но догадываюсь, что начнет уговаривать вернуться и участвовать во всех их мероприятиях.
Нет уж, как сказал великий вождь пролетариата, мы пойдем другим путем.
По моим расчетам, семьдесят процентов за то, что генералы все-таки что-то да поймут, но, с другой стороны, мало ли что понимаем умом, поступаем часто вообще вопреки, потому что вплоть до порога сингулярности нас будут вести ложные ценности, честолюбие, обида, комплексы, нежелание признать ошибки…
Это нежелание признать ошибки в конце концов победило, я сцепил челюсти, признавая поражение, и лишь продолжал снабжать информацией Мещерского, но сам больше не покидал здания Центра Мацанюка.
Однако еще через несколько дней, когда я работал в лаборатории, с проходной сообщили, что им пришлось пропустить высшего офицера из Генерального штаба, он назвал меня и выразил настоятельное желание увидеться со мной.
Я ответил:
– Раз уж пропустили, ах-ах, генерал, подумать только! В лабораторию не пускать. У нас не казарма.
Коллеги поглядывали на меня с интересом, но, будучи существами деликатными, вопросов не задавали, делали вид, что ничего не случилось, а из Генерального штаба к нам ходят постоянно, мы же в одном городе, хоть и на разных концах, почему к нам не ходить и генералам, вон же разносчики пиццы приходят…
Выдержав этого высшего чина в коридоре больше часа, я наконец выглянул, отыскал его взглядом.
– А-а, это вы делали тогда доклад? Заходите.
Он вошел, уже синий от злости, но держится пока, смиряет гнев, только смотрит почти ненавидяще, вот бы я ему в подчиненные, эх и оторвался бы всласть…
Я указал на кресло:
– Садитесь, генерал. Я слушаю.
Он сказал ровным голосом:
– Там возникли проблемы. А ваш отдел, как говорят, специализируется по проблемам…
– Мы не снимаем кошечек с дерева, – сообщил я. – Мы рассматриваем несколько иные проблемы. Генерал…
Это был намек, что разговор пора заканчивать, я человек занятой, не генерал какой-нибудь, у нас в стране их слишком много, это ученых мало.
Он понял, потому сказал быстро:
– Погибли четверо наших специалистов! Но задание выполнить не удалось. Я прибыл сюда по распоряжению Дубарского.
– Дубарский, – сказал я, – Дубарский… это который Дурарский?.. Не припоминаю такого доктора наук… Или он всего лишь кандидат?.. Нет-нет, ниже кандидата никого не принимаю.
Он сказал строго и напыщенно:
– Я говорю о генерале Дубарском!
Я наморщил лоб.
– Это что за… ах да, это мужик в звании командующего Военно-воздушными силами?
– Военно-космическими силами, – поправил он. – Он лично послал меня за вами.
– Ах, – сказал я с иронией, – даже послал?.. Можете передать, что я его тоже послал. Хорошо послал!
Он поднялся, развел руками.
– Это мой непосредственный начальник…
– Но не мой, – напомнил я. – Я у вас не работаю, не знали?.. Говоря вашим языком, вы не входите в понятие «мы». Что нужно вам – ваше дело. Вы свободны.
Он проговорил с огромной неохотой:
– Но Дубарский… он очень настаивал… Он сказал…
Я повысил голос:
– Я вам сказал: «Спасибо, до свиданья!..» Повторить?
Он тяжело вздохнул, повернулся и вышел, почти волоча ноги.
Глава 12
На другой день, когда я возился с мышками, мигнул огонек вызова, дежурный с внешней охраны посмотрел с экрана с некоторым испугом.
– Товарищ Лавронов, – проговорил он почтительно, – прибыл с охраной сам Дубарский…
– Это кто? – спросил я с неприязнью, выказывая нормальную реакцию, дескать, мир должен знать только ученых, а всяких командующих войсками не стоит даже упоминать в разговоре приличных людей в приличном месте.
– У него в подчинении все Военно-воздушные силы, – выпалил дежурный с таким почтением, что я сразу увидел на нем форму десантника с сержантскими лычками, – а теперь еще и космические!
– Но не наука, – отрезал я. – Здесь он никто. На уровне разносчика пиццы. Так что не прогибайтесь…
– Но…
Я махнул рукой:
– Пропустите. Но не прогибайтесь, сержант, не прогибайтесь!
Изображение исчезло, я ощутил, как мое питекантропье наследие просыпается и вздыбливает шерсть по всему телу. Хорошо хоть когти не выдвигаются, а звериный оскал мы, люди, давно научились маскировать улыбками.
Дубарского препроводили прямо в лабораторию, я нарочито не стал заходить в кабинет, хотя дверь рядом, пусть видит, что это я его изволю принимать на рабочем месте, потому что в самом деле один из тех, кто создает цивилизацию вообще, начиная от первобытно-общинного строя, и так пребудет вовеки, когда о генералах давно забудут, как о трилобитах или хламидомонадах.
Он перешагнул порог, я встретил его холодным взглядом.
– Здравствуйте, – сказал он без дружелюбия. – Должен признать, в прошлый раз мы были очень заняты…
Я отмахнулся:
– Генерал, давайте без предисловий. Я человек в самом деле занятой. И дело мое, что для вас наверняка непонятно, в самом деле важное.
– Да-да, – сказал он. – Если для вас это важно, я прибыл с извинениями.
– Генерал, – ответил я сухо, – мне насрать на ваши извинения. Я и тогда хотел принять участие в обсуждении вовсе не для того, чтобы покрасоваться перед девочками. А вы лоханулись, отстранив настоящего эксперта! И что теперь?
Его челюсти сжались, под скулами красиво и грозно вздулись желваки, а глаза недобро сверкнули.
– Мы хотим, – произнес он с усилием, – чтобы вы вернулись и приняли участие в работе.
– Всего-то? – спросил я саркастически. – Генерал, вы не видите, что своим визитом подтвердили мой возросший статус? А хотите, чтобы все так же у вас на побегушках? И вы, когда хотите, привлекаете меня, а когда не изволите, даете пинок под зад?
Он посмотрел мне в глаза.
– Я понимаю вас. Однако у нас есть правила, инструкции, устав… мы не можем допускать посторонних, когда тем возжелается!
– Генерал, – сказал я, – доброго вам пути. Дверь вон там.
– Но…
Я повысил голос:
– Генерал, вы что-то не поняли. Я доктор наук, профессор, а не ваш сержант. Это ваши подчиненные страшатся, что уволите, им тогда только в таксисты или в укладчики асфальта, а у меня есть работа и повыше, и почетнее!
Он буркнул с заметным сомнением в голосе:
– Ладно, не стану спорить.
– И второе, – сказал я, – допустим, вы и здесь сумеете чинить мне какие-то препятствия. Я имею в виду этот центр науки. Хотя здесь это трудно, но допустим, вы нашли какие-то рычаги. И знаете, что я сделаю?
Он смотрел исподлобья.
– Ну?
– Я могу показать вам прямо сейчас, – сказал я ласково, – приглашения от ряда научных центров Америки, Германии, Швейцарии, Франции, Канады… Все предлагают работать у них! Обещают и возможности, которых у меня здесь нет, и высокие оклады, и все-все, что мне только понадобится!
Он посмотрел волком.
– И что же вас держит?
– Вот и я думаю, – ответил я, – что меня держит?.. Наверное, стоит принять приглашение, а при отъезде сообщить, что последней каплей было грубое вмешательство тупоголового генерала, вздумавшего с калашным рылом в ряды ученых, где восхотел порулить тем процессом, в котором ни уха, ни рыла…
Он поморщился.
– Вы же видите, я пришел искать компромисса, а не спорить, у кого прав больше.
Я покачал головой.
– Генерал, я же сказал, идите к черту. Или у вас, военных, сразу посылают в анус?.. Анус – это жопа, если вы вдруг все еще не поняли. В общем, я вас послал. А дверь, уже повторяю, вон там. Компромиссов не будет!
Он приподнял плечи во вздохе и тут же опустил.
– Жаль. Я надеялся, поймете наши ограничения, что не просто высосаны из пальца. Могу только пообещать, к вам будут относиться с куда большим уважением… и у вас будет доступ везде, куда можно открыть для привлекаемых консультантов.
Он поморщился.
– Вы же видите, я пришел искать компромисса, а не спорить, у кого прав больше.
Я покачал головой.
– Генерал, я же сказал, идите к черту. Или у вас, военных, сразу посылают в анус?.. Анус – это жопа, если вы вдруг все еще не поняли. В общем, я вас послал. А дверь, уже повторяю, вон там. Компромиссов не будет!
Он приподнял плечи во вздохе и тут же опустил.
– Жаль. Я надеялся, поймете наши ограничения, что не просто высосаны из пальца. Могу только пообещать, к вам будут относиться с куда большим уважением… и у вас будет доступ везде, куда можно открыть для привлекаемых консультантов.
Я поднялся, он сделал движение к двери, но, что-то уловив, остановился, повернулся в мою сторону.
– Нет-нет, – сказал я. – Понимаю важность правил, но это они должны подстраиваться под быстро меняющийся мир, а не мир под правила. Всего доброго, генерал.
До вечера находился под неприятным впечатлением от визита генерала. Не люблю быть грубым, но с грубыми людьми, увы, приходится, другого языка не понимают, а вежливость расценивают как слабость, однако неприятный осадок остается, словно нечто липкое и тревожащее.
Вечером впервые за несколько суток взял со стоянки авто. Предыдущие ночи предпочитал оставаться в лаборатории, здесь достаточно уютно, ничего особого не требую, но сейчас ввалился на сиденье заждавшейся машины.
Автомобиль пискнул, помигал огоньками, проверяя системы, скотина, не мог раньше сделать, ну и что, если не знал, когда выйду, все равно от безделья в тетрис играет сам с собой…
Мозг сразу же вывалил ворох информации, накопал сразу по двум приоритетным линиям: глобальные риски и работы ведущих специалистов в области нейрофизиологии, кто что замыслил, кто чего достиг, какие опыты и где ставятся.
Когда выехал за кольцо МКАД, мигнул огонек вызова. Я кивнул, вспыхнул экран на лобовом стекле, на меня в упор взглянуло строгое лицо Ингрид.
– О, ты в седле… Домой едешь?.. У меня к тебе разговор.
– Говори, – предложил я.
Она покачала головой:
– Не могу.
– Но адрес не забыла?
Она кивнула и вырубила связь. Дома я распорядился насчет ужина на двоих, успел принять душ, наконец от ворот пришел сигнал, что приближается автомобиль, за рулем Ингрид, доступ у нее первой группы, потому будет пропущена без вопросов, если у меня нет особых распоряжений на этот случай.
– Нет, – ответил я вслух и пояснил, – особых распоряжений нет, пропустить.
Ингрид вошла в дом через десять минут, собранная, четкая, не женщина, а бризантная мина, спросила сдержанно:
– Как здесь?
– Все глушится, – заверил я.
– Хорошо, – сказала она. – Я примчалась, чтобы сообщить кое-что неприятное.
– Ну-ну, обрадуй.
Она бросила по сторонам быстрые взгляды.
– Под тебя сейчас старательно копают. Те чины, с которыми ты ухитрился поссориться в первые же минуты знакомства, велели раздобыть о тебе все, чем можно скомпрометировать.
– Что-то уже нашли?
Она двинула плечами.
– Откуда мне знать?.. Просто я сама, используя все возможности, постаралась узнать про все твои болевые точки, чтобы успеть предупредить…
Я спросил с интересом:
– И что?.. Я слово «митохондрия» написал как «митохрендия»?.. Проходи на кухню, я не могу отвлекаться от печки. Она у меня полуавтоматическая.
– Это не шуточки, – сказала она сердито. – Я проверила и перепроверила все тщательнейшим образом, но, может быть, потому, что все проделала сама и к помощи аналитического отдела не прибегала, потому и не нашла… но это темное пятно осталось.
– Ну-ну?
На кухне она сказала со злостью:
– Знаю же, что сжульничал!.. Откуда у тебя вдруг такие деньги? У тебя не дом, а дворец!
Я посмотрел с интересом.
– Сядь, успокойся. Дыши глубже, а то вон как глаза сверкают… Хотя это красиво, признаю. И не поверю, что не доискалась источника.
Она сказала зло:
– С огромным трудом, но узнать удалось. Хотя пришлось задействовать такие службы, о которых тебе знать не положено, так как они не существуют.
– Ну-ну?
– Выяснилось, – сказала она с еще большей злостью, – что на твой счет в СДМ-банке поступила сумма в размере семисот двадцати миллионов долларов. Пришлось еще покопаться, но в результате выяснилось, что ты выиграл эти деньги во всеамериканской викторине!
Я сказал с восхищением:
– Длинные руки у ваших спецслужб!.. Извини, отвлекусь, что-то духовка странно пикает… Ух ты, как быстро научилась готовить! Апгрейдится, умница…
Она поморщилась.
– Просто у тебя запросы минимальные… Так вот насчет викторины, в Штатах все прозрачно, хотя многое и засекречено. Имя получателя такой суммы по его желанию держится в секрете, но для проверяющих органов оно открыто. Но я не поверю, что ты вот взял и выиграл!
– Угадала, – согласился я.
Она встрепенулась.
– Сжульничал?
Я покачал головой.
– Воспользовался преимуществом более высокого интеллекта.
– То есть сжульничал?
– Если считать высшее образование жульничеством, – ответил я, – то да, это жульничество. Но закон так не считает. Тебе крылышко или лапку?
– Лучше жопку, – ответила она. – Или, как говорят в народе, гузно. Я в самом деле проголодалась, а гузно самое лакомое.
– Знаю, – ответил я и посмотрел на нее по-мужски.
Она вызов не приняла, ответила резковато:
– Но как ты все это проделал?
Я ответил тусклым голосом:
– А надо ли разрушать сказку? Веру в чудо?.. Вот шел и наткнулся на медный кувшин с джинном!.. Или закинул удочку и поймал золотую рыбку. Или купил лотерейный билет и выиграл семьсот миллионов…
Она придвинула к себе ближе блюдо с половинкой откормленного каплуна, нож и вилка как будто сами прыгнули ей в пальцы.
– А как было?
– Во-первых, – сказал я, – выиграл не с первой попытки. Ага, уже сказка тускнеет?
Она потрясла головой.
– Нисколько.
– Верно, – ответил я. – Но с каждым разом я узнавал все больше, щупал спектр вопросов и приближался к джекпоту все ближе и ближе. Только и всего. Более того, скажу тебе честно, что очень скоро это прекратится.
Она задержала вилку с куском парующего мяса возле ярких, полных губ.
– Почему?
Я сдвинул плечами.
– Вспомни историю с шахматами. Когда-то это была суперигра. Потом компьютер обыграл человека, и на этом шахматы кончились. Потом компьютер убил игру в го. С лотереями и викторинами будет то же самое… Сейчас я опередил других, но таких умных становится все больше. Устроители викторин увидят, что с современными технологиями им не тягаться, и прикроют это дело. Вот и все.
Она некоторое время ела молча, быстро и хищно отрезая ровные куски мяса, наконец сказала с набитым ртом:
– Да, чудо поблекло… А зачем тебе такой громадный дворец?
– А спортивный зал? – спросил я. – Ты же видишь, мне надо подкачаться, чтобы вернуть прежнюю форму. Кроме того, я их не украл у кого-то. Эти деньги почти все пойдут на развитие науки, а так какой-то дебил построил бы себе самую роскошную в мире яхту… Тебе показать, каким я был?
– Не надо, – ответила она и оглядела меня оценивающе. – Уже видела. Думаю, ты не только вернешь, но кое-что нарастишь и сверху. Мужчины, когда входят в азарт…
– Я не войду, – заверил я. – То время прошло, сейчас я качаю только мозги. Это труднее, но зато какой результат!
– Да, – согласилась она и посмотрела по сторонам. – Результат вижу. Это что за девица там на дисплее?
– Золотоискательница, – ответил я коротко.
Она положила нож и осмотрела изображение в трехмерном, поворачивая так и этак, приближая и удаляя, рассматривая не только модный в этом сезоне вырез ноздрей, но и структуру кожи, количество коллагена на квадратный сантиметр.
– Она само совершенство. Уже запал?
– Шутишь?
– А что, с такой появиться на людях, ахнут.
– Я среди таких людей не появляюсь, – обронил я.
Она снова взяла вилку, наколола кусок мяса побольше, а то я почти очистил свою тарелку, а кто хорошо ест, тот хорошо и работает, как все еще говорят, хотя на самом деле никакой корреляции не наблюдается.
– Ах да, вы же там все белая кость и голубая кровь… Уже почти сингуляры! Уйдете в будущее, а нас оставите?
Я посмотрел на нее внимательно, сильная и стойкая женщина сейчас вдруг показалась обиженной, а это так нехорошо, когда обижаешь женщину, даже если она не женщина, а член общества.
– Ни за что, – сказал я.
– Не уйдете?
– Тебя не оставим, – ответил я. – Лично я суну в мешок и унесу.
– А почему, – вдруг спросила она, – ты с генералами так резко? Не любишь военных?
Я ответил с неохотой:
– При чем тут люблю – не люблю? Сейчас не тот случай, когда ученых можно иногда привлекать для консультаций. Если во главе всех подобных операций не будет стоять именно ученый, вся эта возня с предотвращением глобальных катастроф насмарку. А я не хочу участвовать в заранее проигрышном деле… Еще какой-то компромат есть?