За два шага до двери она красиво отстрелилась в стену, а яркий зеленый свет сообщил, что мне, такому нарядному, открыт доступ на все этажи.
Возле лифта встретил Гуцулова и Лелекина, шумно обсуждают доклад этого неуча, в чем оба согласны, в неучах на этот раз профессор Вересаев, только Гуцулов уверяет, что это вообще не доклад, а срань собачья, а Лелекин поправляет, что не собачья, а собачачья…
– Хватит собачиться, – сказал я, – тоже мне, светлые умы!
Они повернулись, оба вытаращили глаза.
– Блин, – сказал Гуцулов, – а кому это мы на венок собирали?.. Пойду потребую деньги взад!
– На них Геращенко себе крыс купил, – предположил Лелекин, – он переносит эксперименты на уровень выше. Говорит, крысы больше похожи на человека. В каждом из нас что-то крысиное, а то и вовсе крысячье…
В кабине лифта Гуцулов пощупал мои бицепсы, вздохнул завидующе, а Лелекин посмотрел с завистью.
– Это опухоли, – предположил он с надеждой. – Точно, опухоли! Метастазят!
– Тогда я отодвинусь, – сказал Гуцулов.
– Некуда, – возразил Лелекин и с тоской оглядел тесную кабинку лифта. – Все, мы пропали… Начинаем собирать деньги на венки себе?
– Тут все жадные, – сообщил Гуцулов, – по себе знаю.
– Добрые вы оба, – сказал я с чувством. – Как я без вас жил?
– Знаю, – согласился Гуцулов. – На венок почти сразу скинулся!.. Хоть половину и зажал, зачем тебе шикарный венок? Тебе же все равно, верно?
– Еще как верно, – согласился я. – Кстати, поздравляю с работой, что представил на конференции в Монтевидео.
Он сказал удивленно-обрадованно:
– Ты знаешь?.. Мы думали, тебя уже черти на том свете вилами в бока…
– Там тоже следят за наукой, – пояснил я. – Это в раю одни неграмотные дураки и нищие, ты даже Библию не читал? А кто ж тебя тогда в науку пустил?
Лифт остановился так резко, что едва не подбросил нас к потолку, двери распахнулись в светлое царство науки, что при сингулярности станет единственным и расширится до размеров вселенной.
Геращенко я не застал, его пригласили прочесть цикл лекций в Колумбийском университете, но вволю, хотя и недолго, наобщался с коллегами. Удивил всех и польстил тем, что пристально слежу за их работами, уважаю, значит, а потом сослался на то, что нужно срочно покормить мышек у меня дома, и отбыл.
Неужели я один понимаю весь ужас ситуации, мелькнула мысль. Даже самые консервативные эксперты предсказывают появление домашних лабораторий по модификации вирусов уже через пять лет! Дешевых лабораторий, что поместятся на любом кухонном столе. А никто как будто не догадывается, что это смерть всему человеческому роду…
По дороге к дому прозвучал сигнал вызова, на экране появилось встревоженное лицо Катеньки.
– Ты как? – выпалила она. – Мой джипег… или джипиэс показывает, что ты уже близко!.. А то вообще с ума сошел, будто на другом конце планеты!
Я пробормотал:
– Да так, Катенька, научная конференция…
Она вспикнула:
– Значит, с тобой все хорошо?.. А то я вся изволновалась!.. Чего-о только не надумала!
– Все хорошо, – повторил я.
– Ты сейчас едешь, судя по огоньку на экране, домой?
– Тебя подхватить? – предложил я.
– Нет, я на другой стороне города… Но смогу через… десять, нет, двенадцать минут после тебя!
– Буду ждать, – пообещал я.
Через двенадцать не получилось, но через пятнадцать, что невероятно точно для женщины, ворота увидели и узнали ее авто издали, приглашающе распахнулись.
Я видел, как она влетела в своей красивой юркой машинке, похожей на раскрашенный снаряд, водит не по-женски умело, выскочила, не закрыв дверцу, и бросилась к дому.
Пришлось выйти на крыльцо, она с разбегу прыгнула и повисла, как ликующая обезьянка, обхватив руками и ногами, прижимаясь всем телом и зацеловывая мое лицо.
– Как же я по тебе соскучилась!.. Как же тебя не было так невыносимо долго!
– Теперь я здесь, – произнес я ничего не значащие слова, люди редко когда говорят что-то действительно осмысленное, и понес ее тельце в дом. – А как я рад…
– Правда? – прошептала она в ухо. – Как это здорово, когда ты рядом…
В гостиной я усадил ее на диван, укрыл ноги пледом и подложил под спину и бока подушечки. Никогда не пользуюсь этими странными штуками, но женщины их почему-то обожают.
Она из этого гнездышка следила за мной счастливыми глазами, а я молча жестикулировал, отдавая приказы в ту часть помещения, что называется кухней. Хотя на самом деле распоряжаюсь мысленно, но не стоит это показывать даже Катеньке, сейчас не обратит внимания, слишком занята, а потом вдруг вспомнит…
На кухне все пришло в движение, жарится, парится, разогревается, учитывая вкусы Катеньки, женщине всегда хочется подсунуть самое лакомое и с умильной улыбкой наблюдать, как она лопает, это всегда такое восхитительное зрелище…
– Как вкусно, – сказала она уже через пять минут и облизнула кончиком розового язычка кончики пальцев. – Если закроют ваш институт, тебе можно идти в шеф-повары лучшего из ресторанов!
– Учту, – сказал я, хотя, конечно, перед глазами тут же на долю секунды мелькнула картинка, как на месте всех этих чванливых поваров работают роботы, что не выпендриваются, не ошибаются и всегда точно делают то, что от них требуется. А потом и они исчезнут. – Промочи горло вот этим соком. Говорят, полезное, только веснушки могут поблекнуть…
Она жадно цапнула стакан.
– Давай! Достали эти веснушки. В школе дразнили конопатой.
– Значит, любили, – сказал я знающе. – В том возрасте любовь проявляется именно так… И вот это пирожное. В нем почти нет калорий.
Она задержала пирожное у рта, спросила опасливо:
– А как… твоя нейродистрофия?
– Запомнила, – похвалил я. – Слово-то какое трудное, верно?.. Пока ничего нового. Вообще-то вроде бы совсем мало времени прошло, но я о ней почти не вспоминал.
– Что говорят врачи?
– Болезнь в стадии маятника, – сообщил я. – Сейчас улучшение, потом пойдет в другую сторону. Но может и остановиться.
Она вздохнула.
– Ой, скорее бы наука нашла способ.
– Может быть, – сказал я, – успеют. Сейчас медицина развивается такими скачками, будто горный козел с горы мчится… Сами врачи не успевают понять, что на них сыплется. Народ возжелал наконец-то быть здоровым и жить вечно! Потому все деньги идут на развитие новых методов лечения. Все засуетились. Как миллиардеры, так и жулики.
– Ой, – сказала она, – и жулики?
– Конечно, – сказал я бодро. – Если нет жуликов, то дело, считай, мертвое! Жулики чуют, что пойдет в рост и даст прибыль!
После ужина я сделал вид, что собираюсь идти проведывать мышек, но она тут же устроилась у меня на коленях.
– Кыш, – сказал я.
– Не кышну, – ответила она дерзко. – У нас свобода личности! И вообще все свободы!
– Тогда брысь.
– И не брысну, – отрезала она. – Ты чего такой злой?.. С женщинами надо быть ласковым.
– А как же равноправие?
Она посмотрела победоносно.
– Устаревший тренд. Специалисты раскопали в архивных данных, что это мужчины в своем бесконечном коварстве придумали суфражизм и феминизм. Как вообще все придумываете, чтобы нас обижать и мучить. Потому начинаем борьбу за неравноправие!
– Это как?
– Отдаем наши завоеванные права в обмен на вашу защиту и заботу. И мы добьемся победы!
Я покрутил головой:
– Не сдадимся. С нами демократические свободы… отвоеванные у женщин! Не дадим ввергнуть Европу во мрак, как говорят наши идеологи ислама.
Она вскрикнула возмущенно:
– Какой мрак, какой мрак?
– А разве работать и за вас не мрак? Не-е-ет, мы уже привыкли, что пашете за себя и за мужа…
– А еще и за детей, – сказала она печально.
Я посмотрел с сочувствием, политика на снижение ненужного населения уже работает почти в полную мощь. Женщины все чаще отказываются от обременяющих их детей… а то и от мужа. Население Европы и США уменьшается со скоростью тающего в мае снега, прирост пока что за счет стран Африки, Азии и немного Южной Америки, но вижу по некоторым тревожащим данным, что разрабатываются средства, как и там в лучшем случае переполовинить, а то и вовсе очистить землю от существ, ничего кроме трудностей не производящих…
– Добро пожаловать в новый мир, – сказал я. – Страшный, но прекрасный.
Глава 11
Женщины изначально ищут в мужчине защитника, это запрограммировано в природе, потому самец всегда крупнее и сильнее, Катенька – самое то существо, в котором природа показывает себя особенно чисто и наглядно.
Во сне не просто подгребается ко мне, а буквально забирается сверху, то есть распластывает на спине, а она сперва ложится рядышком на боку, опустив голову на мое плечо, согнутую в колене ногу забрасывает на живот, еще и рукой обхватит туловище, чтобы никуда не делся, а потом, чувствуя себя в безопасности, когда уже никакой зверь ночью не ухватит ее, когда под такой защитой, спит блаженно, сползает с меня, откатывается, поворачивается в другую сторону…
Но утром, обнаружив, что я все-таки рядом, снова забирается, как ящерица на прогретую солнцем плиту, и сладко досыпает остальное, даже если была уверена, что выспалась совсем-совсем.
В такие редкие мгновения я со щемом понимаю, что от этого счастья в сингулярности придется отказаться. Конечно, придут другие радости, их будет и больше, и будут ярче, но и это вот терять безумно жаль.
Утром после клинча помчались каждый на свою работу, только труд сделал обезьяну человеком, а теперь вот-вот превратит нас в сингуляров.
Мещерский связался со мной еще в дороге, голос таинственный, сказал почти заговорщицки:
– Владимир Алексеевич, сейчас в нашем офисе собирается весь генералитет… По вашим наработкам намерены принять экстренные решения.
– Слава богу, – сказал я с облегчением. – Давно пора.
– Должны успеть, – заверил он. – По каналам спецслужб усиливаем взаимодействие с ЦРУ и другими разведками. Военные наконец-то готовы принять участие десантными группами и даже поддержкой с воздуха.
– Хорошо бы еще и крылатыми ракетами, – сказал я мечтательно. – Наш москитный флот показал себя во всем блеске операциями в Сирии, Ираке и Йемене!
– Все будет, – заверил он бодро. – Как приедете, вас сразу проведут в зал совещаний.
Похоже, мой автомобиль не мчался по загородному шоссе, а летел, я засек, как системы видеонаблюдения трижды занесли меня в графу злостных нарушителей, пришлось аккуратно стереть эти фото, хотя вроде бы и нечестно пользоваться возможностями для себя, но по мелочи вполне этично, совесть у меня гибкая, всегда найду оправдание, что разок можно, я же не за счет других создаю себе блага и преимущества…
Едва припарковал авто, как на крыльцо вышел скромно, но с достоинством одетый мужчина, я все понял и пошел за ним. На третьем этаже просторный зал, передо мной почтительно распахнули дверь.
Противоположную стену занимает гигантская карта, все как в старину, только теперь карта не бумажная, а на экране во всю стену, легко масштабируемая, что позволяет заменить сотни карт. Несколько человек стоят перед нею в свободных позах, отдельные участки то укрупняются, то наливаются цветом, возникают и пропадают цветные линии дорог, как автомобильных, как и железнодорожных, еще и маршруты самолетов…
Руководит показом моложавый генерал, подтянутый, молодцеватый, так и представил его в тренажерном зале, но вот два шрама чуть выше виска говорят, что не совсем уж и кабинетный стратег.
На меня почти никто не обратил внимания, а сами генералы, как вижу, хорошо знают друг друга. Из коридора постоянно подходят новые, совещание еще не началось, пока свободный обмен мнениями…
Наконец появился Мещерский, мы с ним обменялись рукопожатием, он сказал негромко и торопливо:
– Сегодня день совещаний, ненавижу такие расписания… Если понадоблюсь, я в двести первой. Там брифинг, главы ФСБ и ГРУ координируют свою работу. В очередной раз.
– Расскажу, – пообещал я, – как тут прошло.
Он кивнул подбадривающе и быстро вышел, а я повернулся к докладчику. Рассказывает хорошо и образно, похоже, не кабинетный, совсем не кабинетный. Мозг, получив разрешение, тут же пошарил всюду и выложил передо мной внушительный список как участия в боевых действиях, так и орденов.
Обсуждают, в основном, те данные, которые представил им мой отдел, ну пусть Центр, предложения в целом разумные, хотя и попахивают прошлым веком, я скромно выдвинулся в первый ряд и сказал негромко:
– Кстати, есть возможность все сделать немного проще и с меньшими затратами…
На меня посмотрели с недоумением, а один из генералов, огромный и красномордый, как большинство из собравшихся здесь, буркнул так тяжело, словно в озеро сдвинулась лавина крупных глыб:
– А вы… тоже приглашены?
Докладчик сказал почтительно:
– Это Владимир Лавронов, руководитель отдела оценки стратегических катастроф.
Генерал сказал тем же громыхающим голосом, будто проехала танковая колонна, хотя это Дубарский, человек от самолетов далекий, он командует всеми Военно-космическими силами России:
– Юноша, ваше дело, как я правильно понимаю, найти противника, верно? А устранить его уже дело наше. Кто вам разрешил присутствовать? Мещерский?.. Ему предстоит ответить на неприятные вопросы…
Я сказал с жаром:
– Но, простите, это более точный путь!.. Нам нужно…
Он прервал холодно:
– Юноша, вы не входите в понятие «нам». Что нужно вам – ваше дело. Вы свободны.
Я растерялся, проблеял:
– Но я же предложил лучшее…
Он повысил голос:
– Я вам сказал: «Спасибо, до свиданья!..» Повторить?
Все смотрели кто с сочувствием, кто с пренебрежением, а я медленно повернулся, вышел на ватных ногах и только в коридоре ощутил возмущение, что перешло в гнев, появились те едкие слова, которые надо было сказать…
А как же, подсказал ехидный голос, ты как раз особенно силен в остроумии на лестнице или, как говорят в простом народе, который задает вектор развития общества, «задним умом крепок».
Не заезжая в свой отдел, отправился в Центр биотехнологии, здесь я чувствую себя и на месте, и все люди братья, все-таки ученые даже разных стран больше чувствуют друг к другу родственность, в то время как писатели и прочие люди как бы искусства поливают друг друга грязью и обвиняют во всех мыслимых и немыслимых преступлениях.
Уже работая с мышками, получил звонок от встревоженного Мещерского, в свою очередь поинтересовался, как там у него.
– Все отлично, – заверил он, глядя на меня в упор с большого экрана. – Сейчас, когда рулят видеоконференции, встречи вживую сведены к минимуму. И длятся недолго. А что случилось у вас?
– У меня тоже все в порядке, – ответил я сдержанно.
– Но мне доложили…
Я ответил подчеркнуто бесстрастно:
– Так это у них не в порядке.
– Владимир Алексеевич, – сказал он очень серьезно, – я понимаю, у вас в коллективе научных работников высшего звена совсем другая атмосфера… Разумеется, доброжелательности и взаимопонимания. Увы, военные… вряд ли могут быть образцами интеллигентности, однако нам с ними приходится взаимодействовать…
– Простите, – сказал я, – что перебиваю, но вы верно указали ключевое слово. Взаимодействие! А от меня потребовали полного подчинения. Вы же понимаете, это исключено.
Он поморщился.
– Владимир Алексеевич… я буду стараться сгладить эти шероховатости.
Я буркнул:
– Премного обязан.
– Надеюсь, – поинтересовался он, – вы продолжаете руководить своим отделом, как и прежде?
– Не беспокойтесь, – заверил я. – Там, можно сказать, сейчас моя основная работа. Потому что если человечество накроется медным тазом, то все достижения нейрофизиологии накроются тоже. Кстати, у вас в третьей ручке в стаканчике справа, что с красным колпачком, кончилась паста. Пусть секретарь заменит. Или Бондаренко пошлите, он сейчас в коридоре в двух шагах от вашего кабинета хихикает с девушкой из зала машинных расчетов. Ее Вера зовут, если не ошибаюсь?
Он слегка напрягся, но тут же вымученно улыбнулся.
– Если вы говорите, что Вера, то это точно Вера. И ручку заменю, я всякий раз хватаю ее и пытаюсь расписаться… Бондаренко ко мне!
Через мгновение дверь распахнулась, на пороге появился улыбающийся и очень довольный Бондаренко.
– Аркадий Валентинович?
Мещерский вздохнул и сказал мне:
– Да, Владимир Алексеевич, у вас все под наблюдением, вижу… Спасибо, я продолжу свои усилия…
Он потянулся к кнопке выключения, мелькнула ладонь крупным планом, экран погас.
Через два дня позвонила Ингрид, поинтересовалась, почему не показываюсь. Я напомнил, что сейчас не Древний Рим, лично являться нет смысла, если вопрос можно решить по скайпу или в групповой видеоконференции, что уже привычно для трансгуманистов и примкнувших к нам существам.
– Ах-ах!
– И вообще, – закончил я, – чем ночь темней, тем ярче наши звезды.
– Ваши? А что насчет звезд тех, кто не трансгуманист?
– Погасим, – ответил я. – Нам не нужны ложные маяки.
– А они точно… ложные?
– Все, – отрезал я, – что не ведут к сингулярности, – ложные пути. Ингрид, я сейчас как раз ставлю опыт по регенерации утраченных способностей человека… Давай поставим на тебе?
Она спросила настороженно:
– Что за опыт?
– Можно хвост отрастить, – предложил я, – у наших предков они были длинные и мускулистые, можно пойти в глубь веков еще дальше и снабдить тебя жабрами…
– Да иди ты, – сказала она сердито и оборвала связь.
Мой мозг охотно и без всяких подсказок шарит по всему инету и собирает такие важные сведения для общества, как кто сколько голов забил в прошлом году и сколько забьет по всем прогнозам в этом, с кем замечена Аня Межелайтис на курорте и какого удивительного коалу родила коалиха в Берлинском зоопарке, а вот если что нужное собрать, то приходится давать мысленный приказ, тогда только мозг торопливо ищет по всем не всегда доступным для широкой публики сетям, телефонным переговорам, просматривает сотни тысяч и даже миллионы снимков с камер видеонаблюдения, чтобы быстренько отчитаться и снова погрузиться в виртуальный мир, где можно играть в онлайновые, заглядывать в чужие спальни, дураку все интересно, вот так и создается искусственный интеллект первого уровня прямо в нас самих…