Я оказалась полностью окутана плащом своего охранника, так что наружу торчала только голова. Руки мужчины крепко обняли меня поверх плеч, не давая шелохнуться. По полу от Одержимого к вару скользнула плотная и удивительно контрастная тень, в таком виде напоминающая большую кляксу. Ещё мгновение, и конвоир судорожно дёрнулся, агонически вытянулся всем телом, после чего осел на пол. Судя по положению тела и странно натянувшемуся капюшону плаща, свою угрозу Одержимый выполнил в точности.
— Я был предупреждать.
В повисшей плотной и неподвижной тишине низкий хриплый голос Ветрова, промодулированный переводчиком, прозвучал особенно отчётливо и даже как-то зловеще.
Чтобы не выругаться, пришлось раздражённо закусить губу. Не время сейчас было скандалить между собой; вот если выживем, тогда и выскажу Одержимому собственное недовольство. Ох уж мне эти мужчины с их благородной прямолинейностью! Нет, я была благодарна ротмистру за защиту, но… можно было обойтись без трупа?! Почему, если отрывать, то сразу — голову? И зачем вообще что-то отрывать? В конце концов, убивать меня этот страж явно не собирался, можно было обойтись симметричным ответом!
Спорщики на арене замерли. Вообще все вокруг замерли, весь мир на несколько секунд остановился, будто привыкая к какому-то резкому и неожиданному изменению. А потом присутствующие взбурлили оживлённым шушуканьем, волнами подаваясь от нас в стороны. В шелесте голосов чудился испуг, растерянность и недоверие.
Старший из до сих пор не шелохнувшихся танцоров принял странную и даже почти забавную позу: согнув колесом спину, раскинул руки в стороны параллельно полу, став похожим на грифа-стервятника. Но на окружающих эта поза произвела отрезвляющее воздействие. Перешёптывания стихли, младший танцор достал откуда-то свой плащ и удивительно поспешно слился, смешавшись с толпой.
Старший же, вытянув руки вдоль тела, скользящим шагом подошёл к нам. Замер на расстоянии метра, с бесстрастным выражением лица разглядывая обоих. Я чувствовала, как напрягся под этим взглядом Ветров, кажется, готовый в любой момент повторить удар, но вар не спешил нападать.
— Ты причинить смерть. Почему? — проговорил инородец. Кажется, выражать эмоции в устной речи они не умели совершенно, и использовать для этого мимику не привыкли. Но мне показалось, что на внезапную смерть сородича мужчина отреагировал почти безразличием. Ему было любопытно. А вот чего в нём, совершенно определённо, не было, так это обиды или гнева.
— А как же не тема для разговор? — со смешком уточнил Ветров, вызвав у меня желание его стукнуть.
— Ты уметь…? — спокойно уточнил вар, опять использовав то странное слово, определявшее их разговор жестами.
— Ветров! — одёрнула я явно готового вступить в полемику Одержимого. То на мгновение запнулся, явно борясь с раздражением и сдерживаясь от ругательств, после чего всё-таки ответил на первый вопрос.
— Он был пытаться бить. Я был предупреждать. Он был не слушать.
— Был пытаться бить ты? — уточнил танцор.
— Нет. Он, — ротмистр дёрнул локтями, видимо, указывая на меня. Было непонятно, почему он до сих пор не выпустил меня из охапки, хотя основная опасность явно уже миновала, но я предпочла промолчать. В конце концов, ничего столь уж предосудительного Ветров не делал, обнимал меня исключительно прилично, а мешать ему выполнять свою работу так, как он сам считал нужным, я не хотела. Во всяком случае, пока он не мешает мне. Да и, если уж совсем честно, мне самой так было спокойней: я теперь окончательно убедилась в способности Одержимого защитить меня от палачей, и расстаться с этой защитой пока была не готова.
Вар некоторое время продолжал стоять неподвижно, мы напротив него — тоже. Потом мой капюшон как будто дёрнуло порывом ветра, срывая с головы. На мгновение стало очень страшно. Руки Ветрова сжали меня чуть крепче, а вокруг нас ощутимо потемнело, как будто мы смотрели на мир сквозь плотную вуаль.
Но больше ничего не случилось. Присутствующие не двинулись со своих мест в стремлении немедленно меня убить, а наш собеседник только пристально впился взглядом в моё лицо. И мне ничего не оставалось, как разглядывать его в ответ. Я, наверное, была первым человеком за всю историю контактов двух видов глядящим в глаза живого вара. От этой мысли было тревожно и захватывало дух, как будто я стояла над пропастью и намеревалась в неё прыгнуть.
Глаза у инородца были странные — несколько больше человеческих, с очень широкой серебристой радужкой с отчётливо блестящими в глубине искорками; похоже на ту ткань, из которой они делали свои плащи. Узкое лицо с выраженными скулами и надбровными дугами, тонкие губы, острый подбородок, совершенно человеческие морщинки в уголках глаз и губ. Если бы он был человеком, я бы при ближайшем рассмотрении дала ему лет шестьдесят, но таких… хороших, уверенных, которые дай Бог каждому.
Немая сцена длилась несколько долгих секунд, и самым громким звуком в окружающей тишине мне казалось собственное дыхание и встревоженно-торопливый стук сердца. Полностью сосредоточившись на том, чтобы не шевелиться и держать лицо неподвижным как восковая маска, я мысленно молилась, чтобы удача не изменила нам и дальше.
В конце концов незнакомец, кажется, насмотрелся и сделал какой-то вывод.
— Да, — тихо проговорил он, скользнув безразличным холодным взглядом по мёртвому телу сородича. — Долг и право, — пояснил он явно для нас и сделал какой-то сложный жест ладонями для своих. Мой капюшон был вежливо и аккуратно возвращён на место, и я позволила себе немного расслабиться. — Отдыхать, — скомандовал вар, опять одновременно отдавая жестами какую-то команду. Без споров и возражений окружающие начали дисциплинированно расходиться, тихонько шушукаясь между собой и, кажется, с любопытством поглядывая на нас.
Революцию отменили указом свыше?
— Я хотеть задавать вопросы, — сообщила я, немного осмелев в связи с неожиданной общительностью незнакомца.
— Не время разговор, — спокойно возразил он. Это было уже что-то новенькое, отличное от «тема не разговор», и внушило оптимизм. — Время думать и «общаться жестами». Вы — отдыхать, — повторил вар. — Он проводить, — добавил он, когда рядом с нами остановилась фигура в плаще. И я не стала упорствовать. Во-первых, мне понравился его ответ, дававший надежду на продолжение разговора, а, во-вторых, я порадовалась предоставленной возможности немного обдумать происходящее. Я привыкла к размеренной жизни, когда всё идёт ровно и без особенных потрясений, — у меня даже работа обычно протекала без подобных экстремальных поворотов и трупов! — и очень не любила, когда события начинали сыпаться на голову как из рога изобилия. А последнее время, с момента знакомства с Одержимым, это случалось удручающе часто. У меня даже появилось ощущение, что это именно он притянул себе на голову последние происшествия, а я просто удачно оказалась рядом.
Но интуиция цесаревича, определённо, была достойна восхищения.
По сложившейся традиции до временного дома мы добирались в молчании. Сопровождающий не пытался нарушить тишину и что-то у нас узнать, а мы думали каждый о своём. Впрочем, внятных результатов эти размышления иметь не могли: мысли заполошно скакали с одного вопроса на другой, и никак не хотели укладываться в ровные цепочки. Я то строила предположение, свидетелем какого скандала мы стали и почему он так быстро и скомкано завершился, то гадала о личности главного нашего собеседника, то пыталась придумать, почему тот столь спокойно отреагировал на смерть сородича. Двух, если считать моего предыдущего собеседника. Да и слишком агрессивное поведение Одержимого не давало покоя. И странная реакция плаща на его слова. И ещё тысяча мелких и крупных вопросов, толкающихся и наползающих друг на друга.
— Игорь Владимирович, почему вы убили того вара? — спросила я, когда мы оказались вдвоём.
— Так я и знал, что не промолчишь, — хмыкнул Ветров, насмешливо разглядывая меня. — Какое тебе до него дело?
— Мне непонятно, зачем лишать жизни разумное существо, когда прекрасно можно обойтись без этого, — я пожала плечами, продолжая испытующе разглядывать его.
— Это моя работа. Если убил, значит, так было надо, — недовольно поморщился он.
— Постарайтесь, пожалуйста, по возможности обходиться более гуманными средствами, — вздохнула я и поспешила перевести тему, чтобы не превращать разговор в очередной обмен шпильками. — Господин Аристов говорил, что вы можете осуществлять мгновенную связь с Землёй. Каковы её возможности? Неплохо бы передать сообщение домой; нам повезло узнать очень много нового, не хотелось бы, чтобы эти сведения в случае чего пропали.
— Не слишком-то ты веришь в мои силы, — ухмыльнулся мужчина.
— Не слишком-то ты веришь в мои силы, — ухмыльнулся мужчина.
— Я предпочитаю учитывать все варианты, — мягко возразила я. Он пару секунд буравил меня взглядом, но потом всё-таки нехотя пояснил.
— Во-первых, связь не мгновенна, а, во-вторых, она работает не слишком-то удобно, позволяет передавать только звуковую информацию. То, что можно наговорить словами, так что отправить запись с нейрочипа не получится, — пожал плечами он.
— Ну, хоть что-то, — не стала возмущаться я. Учитывая, что без специального громоздкого и сложного оборудования, которое мы и хотели установить на территории варов, связи с домом не было вообще никакой, это был не самый худший вариант. — Текст должны проговаривать вы? Тогда я, с вашего позволения, составлю послание, — проговорила я, когда Ветров кивнул в ответ на вопрос.
Я прошла к себе в комнату, чтобы положить плащ, Одержимый невозмутимо прошествовал следом и без приглашения уселся на край кровати. Впрочем, я не удивилась такому поведению; чего-то подобного ожидала. И вместо негодования спокойно присела на приличном расстоянии от мужчины, сосредоточившись на работе с нейрочипом. Не хватало не только письменного стола, но и письменных принадлежностей; не люблю сочинять речи и письма в голове, с бумагой выходит гораздо лучше.
Но в итоге передача сообщения прошла спокойно. Правда, что именно в итоге отправил Ветров я не знала, вслух он это не проговаривал, и у меня остался смутный осадок подозрения, что с мужчины сталось бы добавить отсебятины или всё переврать. Утешало только, что это всё будет на совести Одержимого.
— Спасибо. Думаю, до завтра можно немного расслабиться и отдохнуть, — проговорила я.
— Можно. Отдыхай, — со смешком сообщил мужчина, не двигаясь с места. Более того, насмешливо покосился на меня и откинулся на спину, заложив руки за голову и прикрыв глаза. Я пару секунд помолчала, пытаясь сообразить, что происходит. Но так и не поняла и сообщила прямо:
— Вам следует пройти в свою комнату.
— Нет, спасибо, — не открывая глаз, сообщил он всё с тем же безмятежно-ехидным выражением лица, даже не повернув в мою сторону голову.
— Что ж, в таком случае в другую комнату следует уйти мне, — кивнула я, решительно поднимаясь с места. Правда, уйти далеко не успела. Ветров рывком сел, и его пальцы сомкнулись на моём предплечье.
— И ты останешься здесь, — мрачно проговорил он, снизу вверх буравя меня тяжёлым недобрым взглядом.
— Игорь Владимирович, это неприлично, — вздохнула я.
— Ты дура, или тебе просто жить надоело? — насмешливо вскинув брови, уточнил мужчина. — Вынужден тебя разочаровать, я намерен выполнить свою работу.
— Я не понимаю, что вы… — начала я, совершенно растерявшись.
— Ты уверена, что они не явятся отомстить? На смерть своих им, похоже, плевать, а вот за то, что мы стали свидетелями их самой большой и страшной тайны могут и убить.
— Но они же не вторгаются на личную территорию, — возразила я исключительно для порядка. Как бы мне ни хотелось оспорить заявление мужчины и избавиться от его общества, спорить было глупо. Грош цена сейчас была всем нашим сведениям о поведении варов. Они никогда не убивали своих, никогда не допускали посторонних в свои синие башни, не было ни одного свидетеля этих их разговоров… И не было никаких гарантий, что, начав нарушать традиции и эти свои «никогда», они не нарушат ещё одно.
— И ты готова поставить на это утверждение свою жизнь? — губы Ветрова растянулись в знакомой мерзкой ехидной ухмылке, и мне в очередной раз захотелось его стукнуть. Просто так, чтобы больше не строил подобных гримас.
В очередной раз сдержавшись, я коротко кивнула, вздохнув.
— Вы правы, это разумно, — кажется, своей покладистостью мне удалось его удивить. — А как теперь быть с душем? — осознала я ещё одну немаловажную проблему.
— Если тебя это утешит, я отвернусь, — насмешливо фыркнул он, выпуская мою руку и возвращаясь в прежнее положение.
— В уборную вы тоже будете меня сопровождать? — с обречённой иронией уточнила я.
— Воздержусь. Но не советую задерживаться там надолго, — не глядя в мою сторону, усмехнулся мужчина.
Представив себе последствия подобной задержки, я искренне содрогнулась от ужаса.
Может, было бы лучше, если бы нас попытались убить, Одержимый героически нас спас, унося в сторону дома, и не пришлось бы переходить на подобный режим существования?
Момент отхода ко сну я оттягивала как могла. Ветров в ответ и бровью не повёл, то ли пребывая в дрёме, а то ли успешно это изображая. Он вообще за весь день выходил два раза по минуте к себе в комнату. Только у меня на протяжении его отлучек оставалось ощущение пристального взгляда в затылок, ещё более внимательного, чем у самого ротмистра. Думать, что это такое, было жутковато; сразу вспоминалась та контрастная чёрная тень, непонятным мне образом оборвавшая жизнь вара. Но уточнять я на всякий случай не стала. Скорее всего, Ветров не ответит, а если ответит — боюсь, ответ мне совсем не понравится, и я чего доброго начну опасаться самого Одержимого. Не стоит доставлять ему такое удовольствие и развлекать его подобным образом.
Я уже набросала и три раза перепроверила список основных вопросов, которые попытаюсь задать завтра, построила множество версий недавних событий, часть сама же опровергла, часть запомнила, потом сочинила ещё несколько. А потом поняла, что в своей имитации бурной деятельности выгляжу просто смешно.
— Далеко собралась? — лениво уточнил Ветров, когда я поднялась с края кровати, на котором сидела.
— Переодеться ко сну, — спокойно ответила я. Мужчина с насмешливым восхищением присвистнул, а я опять сделала вид, что ничего не заметила. Взяла с полки пижаму, и отправилась облачаться в неё. Пижама была, наверное, моей единственной маленькой радостью в этом месте.
Самое смешное, если бы не присутствие раздражающего фактора в лице ротмистра, подобные мысли, о «единственной радости», в мою голову даже не заползали бы. Я бы спокойно жила в предоставленных условиях, как это бывало прежде, и не пыталась отчаянно цепляться за привычные представления и вещи, если бы не присутствие этого человека. Рядом с ним у меня совершенно не получалось быть спокойной и невозмутимой, он постоянно раздражал своим поведением, отвлекал своим присутствием, прочно обосновавшись не только на расстоянии вытянутой руки, но и в моих мыслях.
Поэтому оставалось только радоваться, что я решила изменить привычным ночным рубашкам в пользу более удобного наряда. Честно говоря, пижама эта выглядела даже скромнее, чем комбинезон, в котором я щеголяла днём: шёлковые свободные брючки, шёлковая же свободная рубашка с коротким рукавом и неглубоким вырезом, и всё это — тёмно-серого цвета с серебристо-синими крупными цветами.
Когда я вышла из уборной, мужчина встретил меня очень неожиданным взглядом. Я ожидала насмешек, ехидства и высказываний вроде «а что, скафандра полной защиты не было?», но Одержимый смотрел удивительно серьёзно и спокойно, с лёгкой задумчивостью. Я присела на другом конце кровати, отвернувшись от соседа, и принялась аккуратно причёсывать волосы. Но спиной продолжала ощущать его взгляд, мысленно желая мужчине то ли провалиться, а то ли вовсе навсегда исчезнуть.
Чем дальше, тем сильнее меня раздражало всё вокруг, и приходилось сдерживаться, чтобы проводить щёткой по волосам аккуратно, а не драть тонкие и постоянно путающиеся прядки со всей злостью. А ещё хотелось запустить щёткой в стену. Или в Ветрова. В общем, момент для начала разговора ротмистр выбрал самый неудачный.
— Почему ты до сих пор не замужем? — спокойно поинтересовался он. И, странно, насмешки в голосе по-прежнему не было.
— Это не ваше дело, — как могла ровно ответила я, и даже руки не дрогнули.
— Согласен, но мне всё равно интересно. Ты не глупая, не стервозная, симпатичная. Странно.
— А вы почему не женились? — огрызнулась я.
— Я отвечу, но ведь тебе тогда тоже придётся отвечать, — хмыкнул он. Я обернулась через плечо, с недоумением разглядывая его невозмутимую физиономию. Странно, но Одержимый был совершенно серьёзен. — Просто в том возрасте, когда принято заводить семью, я воевал и мало чем интересовался. А потом… — мужчина запнулся, пожал плечами и махнул рукой. — Не моё это.
— Ну вот и я предпочитаю службу семье, — в том же тоне ответила я, не видя смысла слишком откровенничать. Уж отличить ответ от ухода от ответа я была способна.
— Ты же женщина? — недоверчиво хмыкнул он.
— А по вашему женщина может существовать только босая, беременная и у плиты? — недовольно поморщившись, вопросом ответила я.
— Да я как-то об этом никогда не задумывался, — с обезоруживающей честностью отозвался Ветров, вновь пожав плечами. — Просто обычно женщины стремятся к семье. Наверное, это стереотип.