Мы, тем не менее, чувствовали себя довольно уверенно – после того, как нам удалось пробиться на рынок Германии, преодолев сопротивление конкурентов, мы полагали, что легко завоюем и небольшую Австрию. (В Австрии нет больших мегаполисов кроме Вены, даже известные Линц, Грац и Инсбрук – маленькие города.) Однако австрийское представительство Apple не то что не помогало, оно всячески вставляло нам палки в колеса. Представительство давно работало с McShark, им было комфортно вдвоем. Речи не могли быть о том, чтобы его директор представлял или рекомендовал нас торговым центрам. И хотя мы все равно сумели быстро найти помещения, это нас не спасло. McShark быстро открыла два уличных магазина, после чего там что-либо предпринимать стало совершенно бессмысленно – Apple планировала открыть в Австрии еще один-два магазина, а работать в стране, имея единственный магазин, бессмысленно. Наши австрийские конкуренты оказались гораздо более упорными и сосредоточенными, чем германские, за что их можно только уважать.
Как и в случае с Италией, мы не сильно переживали. Ребята из McShark, когда мы встречались с ними, честно сказали, что делают бизнес на продажу, и мы подумали – ну и ладно, потом купим!
Вот куда нам действительно хотелось попасть, так это во Францию, с ее высокой покупательской способностью, и на это мы положили немало сил. Страна удивительно не похожа на своих соседей. И в бизнес-культуре, и в законодательстве, и в отношениях местного офиса Apple с европейским. Мы быстро поняли, что для нас Франция – сплошной клубок проблем.
Франция много лет оставалась крупнейшим рынком Apple в Европе, два десятилетия европейская штаб-квартира Apple базировалась под Парижем, в одном здании с Apple France. Их реселлеры работали на рынке по 20 лет. В европейском офисе были в основном выходцы из французского, все друг друга прекрасно знали, и французскому офису позволялось многое из того, за что других отчитывали. Это сохранялось и спустя несколько лет после переезда европейского офиса Apple в Лондон. Менеджеры французского офиса без пиетета относились к начальству. Поэтому рекомендаций из Лондона им было мало, французскому директору по APR Доминику Аларте непременно нужно было самому с нами разобраться – кто мы, что мы, что умеем, знаем, можем. И начал он весьма жестко.
Первым делом Доминик решил устроить нам экзамен по недвижимости. Нашим консультантом был директор отдела коммерческой недвижимости агентства CBRE Крис Игве. Выходец из Нигерии, он был женат на англичанке и к 2008 году уже 10 лет жил во Франции. Крис знал всех на рынке, и все знали его. Благодаря Крису Саше за два дня удалось переговорить со всеми крупными операторами торговых центров во Франции.
А после Саша с Крисом явились к Доминику делать презентацию. Перед ними сидел высокомерный человек, который первым делом заявил, что намного больше них понимает в торговой недвижимости. После этого полтора часа шло обсуждение каждого торгового центра, где мы наметили «поселиться». Доминик и Крис углубились в дебри, перекидывались какими-то именами, а в конце Доминик милостиво изрек: «Хорошо, вы наняли правильного человека, пусть будет так, как он говорит».
Затем он устроил Саше пару проверок. На все его утверждения он отвечал: «Нет, я считаю, что должно быть иначе». Саше это не нравилось, он постоянно оппонировал, не видя в этом споре какого-то скрытого смысла. Но позже, за бокалом вина, Доминик сказал: «Знаешь, немногие осмеливаются мне возражать». Но мы прошли школу жестких дискуссий с Бренданом, так что совершенно не боялись спорить с менеджерами Apple.
Наконец все обсудили. Доминик сказал: «Поехали смотреть торговые центры и точки, которые вы выбрали». Саша удивился: «Уже вечер, Париж в пробках». «Ничего, успеем», – возразил Доминик. Оказалось, что он передвигался на небольшом мотороллере. На дворе ноябрь, температура – ноль градусов, на Саше тонкие штаны, мотороллер шнырял между грузовиками на скорости 80 км/ч, Доминик на виражах постоянно толкал Сашу в бок, чтобы он не наклонялся в обратную сторону и не мешал управлять. Так они одолели километров 40 – основные торговые центры расположены вокруг Парижа, в самом городе их раз-два и обчелся. Саша выдержал, не ныл и говорил, что все отлично. Тогда Доминик пригласил его в ресторан и сказал – вот теперь я уверен, что вы правильные ребята. С тех пор они подружились.
Но оказалось, что Apple – не самое большое препятствие на нашем пути, скорее, даже вообще не препятствие. Во Франции крайне обременительная система аренды. К самой цене аренды прилагается такая вещь, как key money – «плата за ключ», то есть за право аренды. Чем крупнее и успешнее торговый центр, тем выше эта плата (кстати, такая же система практикуется в Австрии). Нам предлагали магазин площадью 100 м в торговом центре в квартале La Defence за 15 тысяч евро в месяц, но key money составляла миллион. Некоторое время спустя я стал понимать, что скорее всего Францию мы не потянем именно из-за объема инвестиций в key money – это повышало стоимость всего проекта практически вдвое.
Произвел на нас впечатление и французский социализм. Мы всегда старались регистрировать компанию с небольшим уставным капиталом, чтобы в случае неудачи потерять поменьше денег. Выяснилось, что во Франции, если компания зарегистрирована с капиталом в 1 доллар, а прибыль у нее оказывается, скажем, миллион, то 5 процентов разницы между капиталом и прибылью автоматически распределяется между всеми работниками в равных долях! Это не говоря о профсоюзах, 36-часовом рабочем дне и прочих радостях.
Нам, приехавшим из страны победившего дикого капитализма, такие отягчения для бизнеса казались ненормальными. Тем не менее бизнес-план мы сформировали и стартовать были, в общем и целом, готовы.
В Испании все было проще. Начать с того, что испанцы никуда не торопятся и не жаждут проявлять инициативу. Работники защищены лучше российских, но не так бескомпромиссно, как во Франции.
С точки зрения организации розницы там все было очень привлекательно. За годы строительного бума в стране понастроили крупных современных торговых центров (в отличие от Франции, где крупные ТЦ старые и обшарпанные, и Германии, где они аккуратные, но маленькие). Все центры стоят на вылетных магистралях, это удачное расположение – мы знаем по опыту «Метрополиса» или «Ростокино» в Москве. Там очень низкий или вообще нулевой размер key money, аренда невысокая, поэтому открыть 25 магазинов в Испании стоило бы в три раза дешевле, чем во Франции. При этом нам пришлось бы в рамках одного ТЦ конкурировать и с немецкой Saturn, и с французской FNAC (в Германии это всегда только Saturn, а во Франции – FNAC). Зато в торговых центрах не было ни одного APR. Удобно и то, что в Испании две трети всей розницы приходилось на три города – Мадрид, Барселону и Валенсию.
К тому же рекомендации Apple Europe для молодого испанского офиса Apple были почти непререкаемы. Другими словами, там мы могли бы сорвать джекпот – быстро открыться в торговых центрах и забрать испанский рынок, который тогда, в начале осени 2008 года, превосходил российский. К такому блицкригу мы и готовились.
На рынке недвижимости мы были уже известны. Наш французский проводник Крис порекомендовал нам человека из CBRE в Испании, и тот сделал так, что представители торговых центров сами приходили к нам с презентациями, а не мы к ним. С того момента, как мы появились в испанском офисе Apple, до момента, когда мы презентовали свой проект, прошел всего месяц.
На крупнейшую в Европе конференцию по коммерческой недвижимости MAPIC в Каннах в ноябре 2008-го мы приехали в ранге «звезд» – мы были уважаемыми ритейлерами с крупным пакетом проектов. На тот момент – чуть ли не единственными, кто был готов массово открываться в Европе, причем с очень интересным брендом.
Не думаю, что тогда было много компаний, способных подготовить такой масштабный выход на европейский рынок. Многие базовые навыки для такой работы мы освоили еще в России. С 1999 года мы ежегодно проходили международный аудит, с 1997-го вели учет в американском стандарте GAAP. Мы постоянно отчитывались перед поставщиками и банками, держали свою управленческую отчетность в таком состоянии, что она была понятна иностранным компаниям. И делали это не на коленке, а так, как это делают серьезные корпорации. Мы вообще прошли хорошую школу под неусыпным присмотром Apple. Так что с самого начала разговаривали с европейцами на привычном для них деловом, финансовом и юридическом языке. В 2007–2008 годах в Европе было не много таких русских компаний, как наша. Думаю, вообще ни одной. Спасибо Apple и Брендану Шерри.
После проработки Германии, Франции и Испании мы были готовы взяться за любую страну. Мы научились быстро и хорошо понимать бизнес-среду, просчитывать ее эффект на балансе прибылей и убытков. После четырехчасовых консультаций с юристами у нас не оставалось вопросов, после четырех часов бесед с финансовым консультантом тоже все было ясно. И команда у нас складывалась неплохая.
Итак, в ноябре 2008 года у нас все было готово к экспансии. В каждой из стран было по директору – country manager, предварительные договоренности в торговых центрах – всего примерно восемьдесят точек. Мы имели отличную репутацию у Apple и операторов торговой недвижимости. То есть за четырнадцать месяцев, которые прошли с тех пор, как Саша съездил на совет по APR, мы получили полностью выстроенный стартап.
Это был феноменальный результат. Особенно если принять во внимание, что речь идет лишь об одном из проектов компании. Параллельно мы вели переговоры с другими брендами – Sony, Nokia, Lego о создании для них фирменной розницы – сначала в России, а потом и в Европе.
С Доманицким мы договорились, что он прекращает работу в России и целиком сосредоточивается на европейском проекте. Это был единственный выход, он работал на износ. А мне снова предстоял поиск директора на Россию…
Я ломал голову – нашему «европейскому» проекту остро недоставало финансирования, денег хватало только на текущие операции. Зато не было недостатка в скепсисе со стороны других акционеров, которые, погрузившись с головой в проблемы своих бизнесов, не спешили восторгаться нашими амбициозными европейскими планами. Сказывалось и то, что ритейл – очень специфический бизнес, его надо понимать, чувствовать, без этого он кажется черным ящиком, набитым рисками, и вызывает лишь тревогу. Впрочем, у меня было достаточно оптимизма. По Европе шла волна под названием «Айфон», суля новые перспективы бизнесу Apple, и я полагал, что деньги найдутся.
21
В августе 2008 года произошло два события. Во-первых, обанкротился банк Lehman Brothers, ознаменовав начало экономического кризиса. А во-вторых, стало известно, что в России вот-вот начнут продавать айфоны. Кризис никак не проявлялся в нашем бизнесе до декабря, а вот с айфонами произошла динамичная и местами авантюрная история.
В США айфоны начали продаваться в июне 2007 года. Постепенно продажи стартовали и в других странах, география ширилась, но Россия все не попадала в круг этих стран. Зато к нам потек сначала мелкий ручеек нелегальных, так называемых «серых» айфонов, превратившийся затем в бурный поток. Летом 2008 года вышло второе поколение аппаратов – iРhone 3G, одновременно начались разговоры о долгожданном появлении их в России. В июле с нами вступили в переговоры два оператора – «Мегафон» и МТС. Им нужны были наши консультации – они вели тогда сложные переговоры с Apple о контракте на айфоны и хотели понимать, как им себя вести. Собственно, от каждого оператора Аpple хотела получить очень амбициозный план, и все полагали, что назначат кого-то одного. Соответственно, план каждого из них был суммарным планом продаж по всей стране. И каждый был завышен раза в два. Но то, что Apple сделала, вызвало шок. Она подписала всех трех наших операторов, сделав тем самым их суммарный план раз в шесть больше того, что реально можно было достичь. Переговоры вел американский офис Apple. Европейский же даже не имел права голоса. На момент подписания контрактов ни у кого из операторов не было ни полноценных каналов сбыта телефонов (поскольку львиную долю своих контрактов они всегда реализовывали через независимый сотовый ритейл), ни сотрудников для этого. Но самое главное, они не могли дотировать телефоны, как это делали операторы в Америке и Европе. В России работала совсем другая модель – телефоны продавались за полную цену отдельно, а контракты с операторами – отдельно. Соответственно, цена на айфоны была выставлена в районе 1000 долларов, что сразу выводило этот аппарат за пределы массового рынка. И еще операторы подписались на огромные затратные рекламные кампании, которые еще можно было бы как-то оправдать, если бы подписали одного оператора, но были напрасной тратой денег при трехкратном дублировании. Что было в головах менеджеров Apple, которые все это сотворили в России? В моем понимании – высокомерие и некомпетентность. В любом случае, никто и никогда не объяснил, зачем Apple своими руками сотворила неудачу айфонов в России, на одном из крупнейших мировых рынков сбыта телефонов. Винить им, кроме себя, совершенно некого. Кстати, сам я несколько раз спрашивал Apple, нельзя ли нам поучаствовать в продаже айфонов. Я считал, что лучше нас с этим не справится никто. Мне резко отвечали, что нет, этим будут заниматься операторы, и чтобы мы не лезли. Что же, мы самостоятельно решили эту задачу. МТС, осознав возможности «Дихауса», предложила стать их дистрибутором. Это означало, что поставки айфонов от МТС во все розничные сети (кроме «Евросети») должны были идти через нас. Плюс к этому МТС подписала прямой договор с re: Store о поставках айфонов.
Что было у «Дихауса»? Десятки брендовых зон Apple в «М-Видео», MediaMarkt, «Белом ветре», опытный, обученный нами персоналом. Плюс налаженные отношения с сетями поменьше. Айфоны мы поставляли вместе с другой техникой Apple, продажи которой резко возросли в этих обстоятельствах. В дополнение ко всему все айфоны были нам поставлены в кредит, расплачиваться нужно было с января.
В результате не менее 40 процентов всех продаж айфонов той осени прошли через нас. Брендан узнал о нашем контракте с МТС уже после его заключения, и то только потому, что все точки продаж айфонов подлежали специальной авторизации. Он был сражен и сказал (в вольном переводе): «Евгений, снимаю шляпу. Ты все же сделал это».
Продажи начались в начале октября, в полночь. У четырех наших круглосуточных магазинов – в «Европейском», «Атриуме», на Тверской-Ямской в Москве и на Невском в Петербурге скопились очереди в сотню человек. Ажиотаж был вполне настоящий, хотя, конечно, и не такой, как в Нью-Йорке или Токио, где люди становились в очередь за три дня до старта продаж, с термосами и спальными мешками. Впрочем, возможно ли в современной России представить себе очередь на три дня за чем бы то ни было?
Эпопея с айфонами на старте кризиса так же решила наши проблемы, как летом 1998 года контракт с башкирской налоговой инспекцией. Нам просто повезло, и мы встретили самый тяжелый этап кризиса в хорошем состоянии.
22
К осени 2008 года у нас был полностью проработанный и просчитанный план открытия почти восьмидесяти магазинов в Германии, Франции и Испании. Семь магазинов в Германии уже работали. В двух других странах старт операций был намечен на февраль, «Веня может все, но не может все сразу». Мы ударно закончили декабрь, я улетел в отпуск. И, как говорят в книжках, «вернулся в другую страну». Галопирующее снижение курса рубля, резкое падение спроса, продаж. Кризис, бушевавший по миру с августа, наконец дошел и до нас. Основная дискуссия в бизнес-прессе шла о том, будет ли V– или W-образным. Многие рассчитывали, что к осени все вернется на круги своя. Я придерживался второй версии, про W– или WV-образный кризис. И видел, что до осени 2009 года нам будет очень тяжело: немного наверстаем в высокий сезон, а потом снова провалимся весной-летом и лишь осенью 2010-го восстановим объем бизнеса. Так и произошло. Но всю первую половину 2009 года перед нами снова во весь рост замаячила угроза потери бизнеса, та же зловещая тень, что мы уже не однажды отгоняли прежде.
Напряжение в отношениях с Apple начало расти с 2007 года. У нас был очень сильный 2006 год, когда бизнес вырос втрое, в 2007-м мы собирались снова удвоиться. Эти два года были вообще самыми благополучными в истории компании. Однако в 2007-м открытие офиса Apple в России стало реальностью. Я видел, что шла подготовка, но никто и не начинал с нами обсуждать, как мы будем работать, когда офис откроется. До сих пор мы как Apple IMC отвечали за все – продажи, закупки, авторизацию партнеров, локализацию операционной системы, маркетинг. А что будет дальше?
Кроме того, я чувствовал, что Apple начинает тяготиться нашим ростом. Когда Паскаль Кани впервые сказал мне о плане в 50 миллионов долларов, мы были совсем небольшой компанией. Если бы Apple тогда и открыла офис, она могла получить почти все. Но за три года мы выросли почти в двенадцать раз, создали розницу re: Store, построили отношения со всей розницей в стране, раскрутили продажи в образование, разогнались в СНГ и Балтии и думали уже о планах в 200, 300 миллионов. Рядом с нами небольшой офис Apple выглядел бы совсем слабым. Нас надо было остановить или серьезно притормозить. И Брендан добросовестно и целеустремленно, как и все, за что он брался, начал воплощать этот план в жизнь.
Началось с Балтии и СНГ.
В 2006–2007 годах наш бизнес Apple в бывшем СССР рос уже быстрее российского и составлял 20 процентов от него. У нас было большое хозяйство и большие планы. Но у Apple планы были покруче. Как-то я беседовал с Бренданом про наш бизнес за пределами России и с увлечением говорил – мы вот это построим, это организуем… А он мне бросил отрывисто: «Вы, русские, все время строите империю. Вряд ли Apple хочет того же». Ну, сказал и сказал. Брендан и не такое говорил, когда был не в духе, а не в духе он был почти всегда. Но затем мы узнали, что за нашей спиной менеджеры Apple, не говоря нам ни слова, провели переговоры с нашими же партнерами в Прибалтике и сообщили им, что ищут нового дистрибутора – местного. Тогда я спросил у Брендана – что же так некрасиво, за спиной, почему вы не можете играть с нами в открытую? И в чем причины такого решения? Извиняться передо мной Брендан не стал (он вообще никогда не извинялся), но сказал, что страны, входящие в Евросоюз, должны работать с дистрибутором оттуда же, и это его глубокое убеждение. Нас попросили подарить новому дистрибутору (нашему бывшему реселлеру, которого мы научили всем аспектам бизнеса Apple) все оставшееся у нас имущество, включая конструкции для шоп-ин-шопов, установленные в латвийских и литовских магазинах электроники. Я любезно ответил, что если нам не заплатят за них полную цену, мы их просто уничтожим, но дарить ничего никому не станем. Что я мог еще сделать! В итоге Apple вынуждена была стать посредником в переговорах между нами и литовцами, у нас выкупили все, даже офисную мебель, и наняли наших консультантов и промоутеров. Когда мы предложили новому дистрибутору открыть в Балтии APR, Брендан настоятельно попросил их с нами об этом не договариваться, и нам отказали.