– Да, я тут. Э-э… А ты не можешь еще раз повторить? Бен, ты правда меня пригласил в студию? И я познакомлюсь с Барни, и меня покажут по телевизору? Меня, Трейси Бикер?
– Что-о?! – завизжала Жюстина Завидущая-Литтлвуд. – Трейси Бикер покажут в передаче «Давай меняться»? Так нечестно! Это же я придумала! Я первая позвонила! Меня должны показать по телевизору, а не ее!
– Тихо все! – прикрикнул Майк. – Трейси, дай-ка мне трубку, пожалуйста. Если кого-то из вас покажут по телевизору, то мне надо все как следует выяснить. А вы помолчите пока!
Майк разговаривал по телефону долго и очень серьезно. То кивал головой, то качал, а мы слушали не дыша.
– Хорошо, большое спасибо! Я вам отправлю подробности на е-мэйл, – сказал Майк и отключил мобильник.
Мы все разом загалдели. Майк поднял руки, чтобы прекратить шум.
– Так, дети! Я обо всем договорился. Шесть человек поедут в следующую субботу на теле-студию.
Мы завопили и запрыгали:
– Уррра-а-а! Уррр-а-а-а! Уррр-а-а-а!
Жюстина Все-Равно-Я-С-Ней-Не-Дружу-Лит-тлвуд принялась обнимать Луиз. Я на радостях обняла Макси и так перемазалась, что хоть из шланга отмывай. Питера тоже хотела обнять, но он попятился, прижимая к носу свой любимый платочек.
– Питер, ты что? Радуйся, мы выступим по телевизору!
– Что-то мне не очень хочется выступать по телевизору, – ответил он еле слышно из-за носового платка.
– Как это – не хочется? Да ты не бойся, тебя не заставят ничего говорить. Я сама все за тебя скажу.
– Да уж, Болтушка Трейси! – вякнула Жюстина Кто-Бы-Говорил-Литтлвуд.
– А ты, Жюстина, помалкивай! Не понимаю вообще, с чего ты тут распрыгалась как ослица. Ты-то никуда не поедешь! И ты, Луиз! Пригласили Трейси Бикер и еще пять человек. Я сама буду выбирать, кто со мной поедет, понятно?
– Трейси, не кричи! – В комнату с двумя младенцами на руках вошла Дженни. – Чего вы так расшумелись? В чем дело, Майк?
– Дети в следующую субботу поедут на передачу «Давай меняться», – улыбнулся Майк.
– Никуда они не поедут! – сказала Дженни.
– Нет, поедем! – сказала я.
Мы все говорили по очереди, как будто декламировали стишок на утреннике.
– Мне очень жаль, Трейси, но ничего не получится, – сказала Дженни. – Для детей под опекой нужно получать специальное разрешение, мы просто не успеем вовремя.
– Да ко мне, наверное, как раз сегодня мама приедет, вот мы сразу и получим разрешение, – сказала я.
– Слушай, Трейси, – сказала Дженни очень тихо. – Я понимаю, тебе хочется увидеться с мамой, но ты же сама знаешь, что она не приедет.
– Еще как приедет!
– Трейси, мы даже не знаем точно, где она сейчас живет.
– Я уже сто раз говорила: она в Голливуде! Ты что, глухая или тупая?! – закричала я.
В эту минуту я ненавидела Дженни.
– Ха-ха-ха, Трейси Бикер! Тебе ехать нельзя, а мне можно, потому что папа очень часто меня навещает! Он ужас как обрадуется, что сможет увидеть меня по телевизору! – заявила Жюстина Сил-Нет-Какая-Противная-Литтлвуд.
– Никому нельзя. Это против правил, а чтобы оформить разрешение, гору бумаг нужно составить, – сказала Дженни.
– Я сказал, что они поедут – значит, поедут, – рассердился Майк. – Любой ребенок в нашей стране может участвовать в передаче – так почему им нельзя? Пусть начальство нас накажет, плевать! Я их повезу, и точка.
Мы все повисли на Майке и совсем его затискали.
Правда, заниматься оформлением разных бумаг пришлось все-таки Дженни. Я как-то проходила мимо ее кабинета и видела, как она одновременно отправляет что-то по е-мейл, разговаривает по телефону и качает на коленке хнычущую малышку. А мелкая норовит грохнуться на пол вниз головой, Дженни назло.
– Эта малявка думает, что она лемминг, – сказала я. – Давай подержу.
Я взяла малышку на ручки. Она заморгала от удивления, а потом потянулась к золотому сердечку у меня на шее.
– Нельзя! Ты мне его все изгрызешь. А мне его надо обменять в субботу.
Дженни фыркнула и пробурчала очень нехорошее слово по адресу передачи «Давай ме-няться».
– Ага, если бы я такое сказала, меня бы так ругали! Дженни, мне же можно поехать на телестудию, правда? Мне обязательно надо, это же такой шанс! Может, я им понравлюсь и мне предложат вести собственную детскую передачу. Актерская игра у меня в крови! Ведь у меня мама знаменитая киноактриса.
– Ох, Трейси! – сказала Дженни.
– Правда! Скоро она за мной приедет, и ты сама увидишь.
Дженни устало кивнула.
Я немножко покачала малышку.
– Дженни…
– Да, Трейси?
– Ты сказала – неизвестно, где мама сейчас живет.
– Угу. – Дженни погладила меня по руке. – Мы пробовали ее найти по последнему известному адресу, но она куда-то оттуда уехала.
– Ну да, в Голливуд. Ясно же.
Мы долго смотрели друг на друга.
– Ладно, – вздохнула Дженни.
– Эй, малявка, я же сказала: не грызть!
Малышка у меня на руках уже успела обслюнявить сердечко.
– Трейси, насчет медальона…
– Он теперь мой!
– Да-да. Но, по-моему, ты не совсем понимаешь, что Питеру будет очень обидно, если ты вот так сразу обменяешь его подарок.
– Так он же не из настоящего золота! Дженни, он ничего не стоит, честное слово!
– А ценность чувств?
– Я же Трейси Бикер! Меня не интересуют чувства.
И все-таки я решила еще раз поговорить с Питером. Отловила его ночью на лестнице – как раз нам обоим понадобилось взять чистые простыни в бельевом шкафу.
– Питер, ты точно не против, чтобы я поменяла медальон?
– Да, Трейси, я не против, – ответил Питер, хлюпая носом в бабушкин платок.
– Караоке – это же так здорово, правда? Мы с тобой споем дуэтом. Вот весело будет, скажи?
– Да, Трейси, – прошептал Питер.
Я осторожненько отвела в сторону платочек и пальцами приподняла Питеру уголки рта.
– Тогда улыбайся!
Он послушно улыбнулся. Значит, все в порядке?
Утром в субботу Питер больше не улыбался. Он плакал.
Я его слегка встряхнула:
– Господи, Пит, что с тобой? Сегодня у нас такой важный день!
– Я платочек потерял! – всхлипнул Питер.
– Что? Да ну тебя! Возьми в ванной бумажные платки.
– Нет, это бабушкин платочек! Он застрял в простыне, а простыни в корзине с грязным бельем все перекрутились, и я не могу его найти! – заныл Питер.
– А я бы и искать не стала в вонючих простынях! Питер, не грусти! Дженни обязательно найдет твой платок. А если не найдет, другой купит.
– Не хочу другой! Хочу бабушкин! – рыдал Питер.
– Слушай, сегодня такой необыкновенный день! Я познакомлюсь с Барни и получу караоке! Пожалуйста, не порти мне праздник, а?
Питер шмыгнул носом:
– Прости, Трейси!
Он попытался улыбнуться, хотя слезы так и лились по щекам.
– Ой, Питер, ты прямо как маленький! – сказала Жюстина Никакого-Сочувствия-Литтлвуд. – Лу, скажи, мне этот топик нормально или лучше переодеться?
– Ой, тебе так идет! А я как выгляжу? Не знаю, может, не стоило надевать розовое? Цвет не слишком девчачий?
– Да какая разница? – сказала я. – Как будто на вас кто-нибудь станет смотреть! Меняться буду я, а вы будете так, на заднем плане.
– Мы будем у тебя за спиной рожи корчить! – сказала Жюстина Коварная-Злодейка-Литтлвуд.
– Я тоже умею корчить страшные рожи! Вот, смотрите!
Макси потянул себе уголки глаз книзу, а нос, наоборот, вверх, скалясь как кикимора.
– Да ты у нас всегда жутко страшный, – сказал Майк и сделал вид, будто пятится от Макси. – Так, ребятки, все собрались? Раз, два, три, четыре, пять… А где Адель? Адель, мы выходим!
– Я за ней сбегаю, – сказала я и бросилась к лестнице.
Я боялась – вдруг Адель передумала. Она сначала говорила, что не собирается участвовать в дурацкой передаче для маленьких, но потом все-таки согласилась, когда увидела по телевизору Мелвина, напарника Барни.
– Он вроде симпатичный, – сказала Адель. – Мне нравится его стрижка. Ладно уж, Трейси, раз это для тебя так важно, я поеду. Если захочу.
– Адель, Адель, ну пожалуйста, захоти! Ты же моя лучшая подруга – значит, должна меня поддерживать! – сказала я, вбегая к ней в комнату.
– Ой, не мешай, я крашусь! – ответила Адель.
Выглядела она потрясающе: подведенные глаза, перламутровый блеск на губах, румяна с блестками – прямо фотомодель.
– Ух ты, здорово как! А можно я тоже немножко накрашусь? Пожалуйста-пожалуйста, разреши! – канючила я, хоть и слышала, как Майк внизу орет, что пора отправляться.
– Тебе нельзя краситься, маленькая еще, – сказала Адель.
– Хоть чуточку блеска на губы!
– Лучше давай красным нос покрашу, как у клоуна! Будет в цвет ленточки на шее.
И она мазнула красной помадой мне по носу. Я взвизгнула – но Адель сразу все начисто стерла салфеткой.
– Пошли уже, Трейси. Ты и так хорошо выглядишь, честно. – Адель растрепала мне кудряшки и вдруг внимательно посмотрела на мой медальон. – Почему эта ленточка мне кажется знакомой?
– Лучше давай красным нос покрашу, как у клоуна! Будет в цвет ленточки на шее.
И она мазнула красной помадой мне по носу. Я взвизгнула – но Адель сразу все начисто стерла салфеткой.
– Пошли уже, Трейси. Ты и так хорошо выглядишь, честно. – Адель растрепала мне кудряшки и вдруг внимательно посмотрела на мой медальон. – Почему эта ленточка мне кажется знакомой?
Я пожала плечами и скорее потащила ее вниз. Дженни с малышами помахали нам на прощание и пожелали удачи. Мы загрузились в микроавтобус и поехали.
Минут пять выясняли, кто где будет сидеть. Всем хотелось подальше от Макси, хоть Дженни и обтерла его перед выходом – целый пакет влажных салфеток извела. Майк, чтобы нас отвлечь, затянул песню, и мы хором подхватили. Надо же потренироваться для моего караоке! Питер пел не очень громко. Пищал точно мышка.
Когда мы подъехали к телестудии, у меня от волнения живот подвело. Сердце стучало: тум-тум, тум-тум. Сейчас я увижу Барни и буду выступать по телевизору: ой, как интересно, только стра-ашно! Вдруг Барни на меня не обратит внимания? Вдруг я не смогу придумать что сказать? Я зашептала Майку на ухо о своих страхах.
– Трейси, тебя нельзя не заметить. И я еще не помню случая, чтобы тебе не хватило слов.
Тут мы приехали. Майк сказал швейцару у дверей, что мы – Трейси Бикер с сопровождающими.
Мне очень понравилось.
– Я Трейси Бикер, а вы сопровождающие! – пропела я.
– Ты Трейси Бикер, тупая вонючка, – высказалась Жюстина Вульгарная-Грубиянка-Литтлвуд.
Нас всех – то есть меня с сопровождающими – записали в специальную книгу, а потом отвели в гримуборную! Вот бы еще на двери было написано «Трейси Бикер, суперзвезда»… Но нет, там были просто цифры. Ну все равно, комната была шикарная, с большим зеркалом и двумя стильными диванами.
– Конечно, по сравнению с маминой гримеркой эта средненькая, – сказала я. – У мамы белый бархатный диван. Ей каждую неделю ставят новый, чистенький. И хрустальная люстра, и белый ковер, такой пушистый, что ноги в него по щиколотку уходят.
Никто меня не слушал, даже Питер. Он стоял, низко опустив голову и засунув в рот большой палец.
– Пит, прекрати! Если ты с таким кислым видом явишься в студию, все телекамеры перегорят!
Я его пихнула локтем. Думала, он меня пихнет в ответ, а он только еще ниже согнулся.
– Веселей, дружок! – сказал Майк и обнял Питера. – Не горюй, Дженни найдет твой платочек. В крайнем случае купим тебе другой красивый платок.
– Другого такого нет. Он был бабушкин, – промямлил Питер, не вынимая пальца изо рта. – Больше у меня ничего на память о ней не осталось.
Майк посмотрел на меня поверх головы – Питера:
– Слышала, Трейси?
Я не хотела слышать. Сердце у меня все так же колотилось: тум-тум, тум-тум. Вдруг в дверь постучали, и вошел Барни!
Я ахнула:
– Барни, это правда ты?!
– Нет, это моя картонная копия, – засмеялся он. – Привет! Ты, наверное, Трейси?
Он меня сразу узнал!
– Как ты догадался, что Трейси – это я?
– А я точно такой тебя и представлял. Ну, и еще медальончик на шее – хорошая подсказка. Слушай, Трейси, какой красивый медальон! Даже не знаю, можем ли мы позволить тебе обменивать такую ценную вещь.
– Да нет, Барни, это только позолота. На самом деле он не так уж дорого стоит. Правда, Питер?
Питер только головой помотал, все еще держа палец во рту точно пробку.
– А нам так хочется караоке… Да, Питер?
На этот раз он молча кивнул.
– Ну, попробуем устроить для вас этот обмен, – сказал Барни. – Я думаю, пора в студию. Идем, познакомитесь с Мелвином и Бэзилом.
Мы все гуськом пошли за ним. Я вприпрыжку догнала Барни, улыбаясь ему изо всех сил.
– Ты рада, что выступишь по телевизору? – спросил Барни.
– Еще бы! – ответила я и похлопала ресницами.
– Тебе что-то в глаз попало? – спросил Барни. – Поморгай сильнее.
Какое там «поморгай», я от него глаз не могла отвести. Все любовалась его растрепанными волосами, большими карими глазами и пушком над верхней губой. Заныло сердце, пробитое – стрелой.
Мы переступили через кабели, змеящиеся по полу, и очутились в студии среди разноцветных декораций. Там было полно народу – артисты, одетые львами, тиграми и медведями, большущий снеговик и целая толпа детей, а посреди студии стоял громадный аквариум с какой-то зеленой жижей.
– Бассейн! – радостно завопил Макси и бросился к аквариуму.
Он чуть туда не нырнул – Майк в последнюю секунду перехватил.
– Молодец, спортивный парень! – засмеялся Барни. – А ты, малыш, что нос повесил? – Он наклонился к Питеру. – Что такой скучный? Разве ты не хочешь выступить по телевизору?
– Трейси хочет, – прошептал Питер.
– А ты всегда ее слушаешься? – спросил Барни. – Разве Трейси твой начальник?
– Мне она не начальник! – заявила Жюстина Обязательно-Надо-Выпендриться-Литтлвуд.
– Трейси иногда немножко командует, – сказал Питер. – Но это ничего. У нас любовь.
– А-а! – сказал Барни.
– Это у него ко мне любовь, а у меня к нему нет, – шепнула я на ухо Барни.
Он кивнул, хотя, по-моему, не очень понял. Некогда было объяснять – нас уже рассаживали по местам. Меня посадили на особый стул рядом с Барни, и тут около нас появился лисенок Бэзил.
– Ой! Собачка! – завопил Макси.
– Я не собачка, мальчик! – Бэзил потыкал его острой мордочкой. – Вот скажи, почему говорят «кот-лета», а не «собака-зимы», а? Тяф-тяф!
– Глупая собака, – скривился Макси.
– Макси, прекрати! – прикрикнула на него Жюстина Вечно-Лезет-Не-В-Свое-Дело-Литтлвуд.
Она стояла прямо за моим стулом. Я оглянулась – вижу, она губки бантиком сложила и умильно смотрит в объектив телекамеры. Прямо противно. Луиз тоже сладенько улыбалась, а Адель приосанилась.
Питер стоял в сторонке и вытирал нос полой свитера. Ну не мог он без бабушкиного платочка. Это была последняя память о ней… Если не считать медальона.
Сердце у меня опять застучало: тум-тум, тум-тум.
– Десять секунд до эфира! – объявил Барни. – Удачи, малыши!
Мое сердце так колотилось, что я думала – оно сейчас выскочит прямо сквозь свитер. Заиграла вступительная музыка. Барни и Бэзил начали здороваться со зрителями и перечислять участников.
– Мы особено рады приветствовать Трейси и всех ее друзей…
– …и врагов, – шепнула Жюстина Не-Мо-жет-Промолчать-Литтлвуд.
– …Они живут в детском доме и очень хотят получить караоке-систему, – сказал Барни. – Трейси, что ты приготовила для обмена?
– Вот, это совершенно особенный, необыкновенный золотой медальон! – Я подняла сердечко повыше.
– А откуда он у тебя? – спросил Барни.
– Мой друг Питер подарил мне его на День святого Валентина.
Жюстина и Луиз у меня за спиной стали издавать такие звуки, как будто их тошнит. Питер отважно помахал рукой и даже попробовал улыбнуться.
– Значит, вы парочка влюбленных? – спросил Барни.
– Фу, что за телячьи нежности! – сказал лисенок Бэзил. – Тяф-тяф!
– По-моему, это очень мило, – сказал Барни. – Питер, а у тебя откуда этот чудесный медальон?
– От бабушки, – прошептал Питер.
По щекам у него поползли две слезинки.
– Ой, Питер, только не плачь! – сказала я.
– Я не плачу, Трейси. Просто у меня… у меня аллергия, – всхлипнул Питер.
Посмотрела я на него… Сердце так трепыхнулось, что пришлось схватиться за грудь. Да что со мной такое? Почему у меня у самой слезы на глазах? Я же Трейси Бикер, я круче всех! Из-за чего разволновалась? Дурацкий медальон ничего не стоит!
Да ну, себя-то не обманешь. Для Питера этот медальон дороже всего на свете – а он его мне подарил.
– Не могу! – завопила я. – Прости, Барни! Пожалуйста, не сердись! Я понимаю, я тебе всю передачу испортила, и мне так хотелось караоке… Только я не могу обменять сердечко! Это у Питера последняя память о бабушке. И не важно, что золото ненастоящее, главное – для него оно очень ценное, а он его мне подарил. А я ему отдам. Пит, держи!
Я сняла с шеи сердечко и протянула ему.
– Ой, Трейси! Мы хотим караоке! – разозлилась Жюстина Совсем-Бесчувственная-Литтлвуд.
– А давайте посмотрим – вдруг у вас получится выиграть караоке-систему? – сказал Барни. – У нас тут три команды готовятся бросить вызов ужасному Плюхизатору. Не хотите сразиться с победителями? Сейчас выберем двоих участников… Ага – Трейси и Жюстина!
– Мы не можем быть вместе в команде! – закричала я. – Мы заклятые враги!
– Я не буду играть в паре с Трейси! – заявила Жюстина. – Я хочу с Луиз!
– Нет уж, мы с Питером в команде! – возразила я.
– Только меня в команду не берите! Я в этой зеленой гадости бултыхаться не желаю! – сказала Адель.
– Я хочу, я хочу! Я люблю зеленую гадость! – завопил Макси.
– Тихо все! Ну так что, будете состязаться? – Барни улыбнулся мне, потом Жюстине. – Давайте, девчонки, забудьте свою вражду!