Практически весь путь из Окружной тюрьмы до Петровска Рауль проделал в бессознательном состоянии. Максимов объяснил введение в вену какого-то вещества тем, что это необходимо для подготовки организма Рауля к будущим «испытаниям». Однако сам доброволец считал, что таким образом институт сэкономил на охране. Оставлять преступника, несколько дней умело скрывавшегося от поимки, наедине с доктором и водителем флаера было бы неразумно.
Таким образом, по прибытии в институт, когда Рауля растолкали и принудили идти своим ходом, ноги отказывались нести его онемевшее тело, и пришлось задействовать санитаров.
В районе Петровска было заметно теплее, чем на самом севере страны, и арестантская одежда не ощущалась как что-то чуждое местному климату. В рассветном воздухе, подернутом сырым туманом, просматривались двух– и трехэтажные корпуса научного городка, смахивавшие на коттеджи нуворишей – вот только архитектурных излишеств вроде башенок, эстакад и панно на них не было. На табличке, висевшей при входе в один из корпусов, Рауль успел разглядеть: «Петровский филиал Ботанического института Фонда исследований Эккарта». Значит, его не надули.
Новое жилище Рауля, к его огорчению, отличалось еще большим аскетизмом, чем камера в Окружной тюрьме. В нем не имелось ни терминала, ни персонального санузла. Кровать же походила на стол в операционной, так много различных шлангов, датчиков и щупов вилось вокруг нее. А одну из стен в комнате занимала галерея экранов, каждый из которых норовил показать какой-нибудь физиологический параметр тела, стоило только прилечь отдохнуть. Когда Рауль пожаловался Максимову на бедность комнаты, тот лишь пообещал, что курс реабилитации пройдет в более комфортных условиях.
Сама лаборатория, как выяснил Рауль в первый же день пребывания в институте, изучала проблемы «эволюционной модификации генетической структуры органических тканей первобытных жителей Эккарта под воздействием химического состава почвы Петровского природного заповедника в результате нетрадиционного вертикального погребения тела». Рауль даже не пытался запомнить такое нагромождение терминов, просто отметил для себя, что его лично каким-то образом собираются подвергать химическому «воздействию». Против незначительной модификации своих клеток он не особенно возражал, тем более избежать ее было невозможно.
Несколько раз в коридоре здания, покидать которое ему запрещалось, Раулю попадались странные типы с отсутствующими взглядами. Казалось, что их лицевые мышцы утратили связь с эмоциональными центрами мозга, а мимика отмерла за ненадобностью. На Рауля они не обращали никакого внимания, хотя санитаров явно слышали и точно выполняли их инструкции. В общем, они напоминали пациентов психиатрической лечебницы. Рауль на второй день высказал тревогу по этому поводу, но доктор заявил:
– Это временное явление, и большая часть пациентов уже вполне здорова. К тому же все они провели в… условиях опыта по несколько месяцев. А вы подписались только на один.
Медикаментозная подготовка тем временем продолжалась, и уже на второй день после прибытия в институт Рауль заметил за собой, что его непрерывно тянет лечь и уснуть – неважно, где. Работала с ним усталая женщина средних лет, отдаленно похожая на Сусанну, и Рауль невольно доверял ей.
– Как вы себя чувствуете, господин Хастич? – ежечасно спрашивала она, хотя знала все параметры функционирования его организма по показаниям аппаратуры.
12 марта доброволец еще сопротивлялся, тупо глядя в телевизор, но на третий день пребывания в лаборатории не смог открыть глаза, когда услышал шум открываемой двери. Рауль не ощущал собственного тела, как будто оно лежало, словно бесчувственный кусок мяса, а сам он висел над ним в воздухе.
– Мадам Южина, пациент готов? – расслышал Рауль далекий, заинтересованный голос Максимова. Какое-то время слышалась приглушенная возня с проводами, ощущались тычки в бок и оттягивание века – мир остался невидим – затем она ответила:
– Все параметры близки к расчетным, доктор. Осталось ввести тизерцин, и можете работать.
– Остальные препараты вводились согласно графику?
– Разумеется, доктор.
– Какие-либо отклонения от стандартной реакции организма?
– Идеальный отклик, сэр. Вы нашли лучшего в Эккарте добровольца.
Последние, еще остававшиеся ниточки, привязывавшие сознание Рауля к действительности, стали одна за другой рваться, позволяя его духу соединиться с тем особым эфирным ветром, что пропитывал атмосферу Петровского заповедника – тем ветром, ощутить который никакой, даже самый чувствительный человек, оставаясь замкнутым в границах своего тела, не мог. Сейчас Рауль особенно ясно «понимал» это. И в то же время его организм, физическое хранилище души, метался на невидимых волнах, истекавших из почвы, не в силах преодолеть разделявшее их пространство. Так, словно жаждущий, наклоняясь к воде, никак не может дотянуться до нее губами – неразрывные путы держат его за шею, стесняя дыхание.
«Спасите!» – хотелось крикнуть ему, но сделать это было нечем – ни языка, ни даже рта у него не было.
Но вдруг внешняя, могучая сила, способная повелевать физическими телами в пространстве, будто услышав немой призыв, стала двигать его по волнам эфира. Они бились о его дух, взбаламучивая слежавшийся в самых глухих уголках сознания песок убеждений и взвихривая тину понятий, ломая каркасы поведенческих схем и подтачивая сваи этики.
Все ближе и ближе несло его к сладкому омуту эфирной энергии, разверзшей свой теплый зев ему навстречу, текла его тяжкая, обременительная для сознания оболочка, и настал момент, когда цель путешествия была достигнута. Подобно поплавку, под действием тянущей рыбьей силы окунающемуся в водную стихию, он, влекомый притяжением древней мощи земли, нырнул в ее толщу, пустил корни-зонды, питаясь ее соками. И замер в покое, растворяя в них собственную, никчемную и грязную корку человеческих мыслей и чувств.
Часть 2
Надвинув на глаза темные очки, Милан Хастич вышел из длинного здания космопорта – как раз напротив оживленной стоянки флаеров и каботажных дилижансов, что торопливо заполнялись пассажирами нордстремского челнока. Многие желали сэкономить хотя бы на перелете в столицу. Утреннее солнце пекло незащищенную кожу лица и рук. Середина июня – самое жаркое время года в столице, с экватора задувают раскаленные северные ветры, напрочь подавляющие вялый бриз с океана.
И расположение порта только усугубляет обстановку: чтобы уберечь постройки от штормов и торнадо, частенько бороздящих южный океан Эккарта, место было выбрано так, что дыхание воды не ощущалось вовсе. Над искусственным холмом, вытянувшимся с запада на восток, сновали вперед и назад частные машины, почти касаясь днищами верхушек деревьев. «Братья меньшие», – тепло подумал о растениях Милан и шагнул со ступеней вниз, к стоянке.
Оставалось решить, в какую сторону направиться, налево или направо. Чтобы добраться до Форт-Нуэво, достаточно было пролететь двести километров на запад, вдоль берега. Если же поставить целью Гагарин, придется миновать Валхаллу, причем не поперек, по кратчайшему пути, а по окружной дороге над океаном. И еще неизвестно, где получится быстрее, поскольку летом над акваторией валхалльского порта не протолкнуться в гуще туристических дилижансов, частных флаеров, рекламных цеппелинов и грузовиков, перетаскивающих товары с одного берега на другой, минуя и без того оживленные районы города.
В аэрокосме у Милана было достаточно времени, чтобы внимательно посмотреть фильм о столице и ее окрестностях.
– Куда желаете, сэр? – накинулся на него молодой парнишка, выглядывая из окна четырехместного флаера. Таксисту удалось пристроить свою далеко не престижную машину у самого ограждения.
– Кондиционер есть?
– Обижаете! – Парень схватил потертый рычаг, и задняя дверца приглашающе поднялась, пару раз дернувшись и скрипнув.
– Когда у меня была собственная «Магма» 36 года выпуска, я следил за ней намного лучше, – проговорил Милан, протискиваясь на заднее сиденье и бросая сумку рядом с собой, чтобы не лазить в багажник.
– О! – восхитился водитель. – Моя поновее будет, да все некогда причесать ее да подлатать. – Он ловко вывернулся из затора, образованного сразу несколькими садящимися машинами, и вырулил на короткий отрезок воздушной дороги между двумя светофорами. Тот впадал в трассу Валхалла – Уиннер сразу за холмом. – Да и денег, признаться, много надо. Один только двигатель сколько стоит! У вас какой был?
– «Красный ЯР».
– Зверь! А я все еще на родном летаю, того и гляди течь откроется. Мне приятель посоветовал счетчик Гейгера поставить, как нейтроны полетят, он и защелкает. Верно? Вам куда, сэр?
– Давай в Валхаллу, поближе к воде. «Солнечный Берег», думаю, будет в самый раз.
– Давай в Валхаллу, поближе к воде. «Солнечный Берег», думаю, будет в самый раз.
В челноке он уделил знакомству с гостиничным сервисом столицы минут десять, тогда же и остановил свой выбор на этом средней руки отеле. Он располагался в достаточно тихом и непрестижном с точки зрения рядового туриста районе. Но Милана интересовали прежде всего не достопримечательности, а скрытая от гостей столицы жизнь города. Около старых доков, как заброшенных, так и превращенных в музеи, склады и офисы компаний, он насчитал самое большее количество любопытных названий, когда изучал электронную карту юридических адресов. Многие из фирм занимались ремонтом и обслуживанием разнообразной техники, здесь же имелось и мелкое отделение «Антипова», куда он собирался обратиться с предложением своих услуг.
Когда-то, еще до того, как аэрокосмические корпорации освоили здесь производство челноков и грузовых флаеров, первые переселенцы и товар перевозились по Эккарту на судах, наскоро сляпанных на государственной верфи. И поныне сохранились некоторые из построенных тогда морских монстров, но сейчас они в основном неспешно курсировали по Насе, снабжая комплектующими буровиков и прочих первопроходцев Восточного округа.
Еще примерно полчаса, находясь в челноке, Милан изучал два листка с доступной информацией о своей новой семье. Мать у него оказалась эфиопкой, а отец – выходцем из клана сербов, бежавших от мусульманского засилья в Европе. У них, кроме Милана, уже было двое детей – парень с физиономией мулата и совсем черная девчонка, копия мамаши. Оба учились в колледже, но на разных факультетах. В общем, третий ребенок с белой кожей не мог помешать счастью этой дружной семьи и наверняка порадовал бы старого серба, доведись ему познакомиться с Миланом. «Отец» недавно вышел на пенсию, а до того служил проводником у редких туристов. Он таскал их на охоту в сельву и заодно, по лицензии местной мэрии, присматривал за микроэкологией пары гектаров окрестного леса. Затвердив имена далеких родственников, Милан свернул бумагу и спрятал на самое дно саквояжа, в малоприметный кармашек.
Кроме того, он успел отправить Максимову на его личный электронный адрес краткий отчет о своем состоянии, снятый со специальных часов с датчиком на тыльной стороне корпуса, а также сбросить на банковский сервер копию кредитки. На всякий случай он решил делать это как можно чаще, хотя бы раз в неделю. Милан Хастич не должен был исчезнуть раньше срока, если карточка вдруг потеряется – а доверить Департаменту народонаселения поиск в архивах и ее восстановление было бы слишком рискованно.
– Вы заказали в «Солнечном Береге» номер? – полюбопытствовал водитель, не забывая вертеть головой: при таком интенсивном движении целиком полагаться только на бортовые экраны и автоматику не стоило. Парень попросту снял оптическую защиту с окон, и теперь кондиционер тарахтел и надрывался, компенсируя жар светила. Не помогали даже распахнутые вентиляционные отверстия. Вместе с ветром в салон проникали малоприятные запахи старого бетона и горячего пластика, морской соли и тухлых водорослей, налипших на сваи набережной и стены доков. – Это весьма популярное у коммерсантов место.
– А я думал, они ломятся в «Новый Йорк», – пробормотал Милан.
– Если бы! Трясутся над каждой кроной. А разодеты как нефтяные бароны! По вам-то не скажешь, мистер, что вы шибко богатый, – добавил он, покосившись в зеркало на пассажира. – А мне и эта гостиница не по карману. – Парень счел нужным закончить свой пассаж самоуничижительной репликой, сглаживая невинную бестактность. – Снимаю комнатушку в развилке дельты.
– Там самое дешевое жилье в городе? – уточнил Милан.
Он опять представил, как выглядит со стороны – неизменно жесткое, будто одеревеневшее лицо со зловещими зеркалами черных очков и грубые очертания голого, подернутого короткой щетиной черепа.
– Пожалуй, – с готовностью поддакнул водитель.
Воздушное движение стало полегче – от перекрестка вело сразу несколько дорог, устремлявшихся к различным районам Валхаллы. Открывшись в гуще высотных зданий, ослепительно засверкали на солнце отдельные рукава дельты, которую образовала Наса при впадении в океан. Им даже удавалось поспорить силой блеска с куполами могучего Собора Исайи Эккартского, воздвигнутого на искусственном острове к десятилетию колонизации страны. Сейчас именно эти купола, да еще куски растрепанной зеркальной обшивки зданий, кое-где сохранившиеся от модного в 30-е годы архитектурного стиля «космач», подавляли рекламу. Как ни тужились сонмы компаний привлечь внимание, пуская в небо транспаранты, панно и цеппелины, глаз словно сам собой стремился к храму и воде.
За бортом – штормит
Мы продолжаем следить за приключениями известного исследователя Эккарта Петра Пастухова. Как некоторые знают, сейчас он со своей яхтой «Третий бульк» находится на широте 50 градусов севернее экватора, в 4 тысячах километрах к востоку от Нордстрема, и продолжает удаляться от освоенных территорий Северного округа. 12 июня Петр предпринял попытку самостоятельно подняться на мачту, чтобы устранить досадную неисправность.
Путешественнику удалось достичь высоты 11 метров над палубой – именно там находится первая краспица. Он закрепил блок и завел страховочный фал. Но подниматься в этот же день до уровня третьей краспицы, то есть на высоту 30 метров, где вышел из строя такелаж (заклинило основной парус), Пастухов не решился: приближалась гроза, и волны выросли до 7 метров. Это обычное дело для того района океана, в котором плывет Петр, из-за наличия мощного холодного течения, направленного по дуге от полюса к юго-востоку. Свирепо раскачивающаяся мачта угрожала сбросить капитана в море, но он, конечно, удержался и уже сейчас готовится к новому штурму.
«Первопоселенец Эккарта»Водитель кинул флаер в малозаметный отросток дороги и погрузился в мешанину высотных зданий, ловко отыскивая дорогу. В открытые окна ворвалась какофония слоганов и целых песен, прославляющих товары – отечественные и импортные, завезенные с Земли. Последние, впрочем, всегда облекались в местные, колоритные одежки: по традиции эккартяне любят все свое, доморощенное.
Сбоку мелькнула мощная, покрытая трещинами стена древнего дока, в котором Милан зорко подметил потертую баржу со скромной вывеской «Полпинты на полубаке». Флаер скользнул влево и тотчас с шипением выпустил из маневровых сопел остатки пара, опускаясь на открытую трехуровневую стоянку. Тут незаметно притулилась десятиэтажная гостиница «Солнечный Берег». Примыкая к тыльному боку «Корпоративного Центра Эккарта», она стояла между складом и доком, отгороженная от вонючего моря старой портовой зоной.
После слов водителя Милан догадывался, что возле гостиницы будут роиться толпы мелких и солидных коммерсантов, зачем-либо прибывших в Валхаллу. И все же их количество поразило его. Оставалось лишь рассчитывать на то, что большая часть из них еще плетется в каботажном дилижансе, который вряд ли завернет именно в эту точку города.
– Не получится поселиться здесь – поглядите плакаты на стене, – посоветовал водитель. – Может, один целый найдется, который ночью приклеили.
Сверху уже сигналили, и таксист поспешно, так и не выпустив колеса, вылетел обратно в бело-синее небо, а кредитка Милана опустела на тридцать крон. По забранной матовым пластиком эстакаде он прошел к гостинице и наткнулся на такую же точно арку, как в нордстремском космопорте. Запнувшись, Милан остановился.
– Что же вы? – вежливо спросил охранник. – Что-то необычное в саквояже?
«Я сам необычный», – подумал Милан. Еще в Нордстреме он добрую минуту проторчал на контроле, пока его не просветили с ног до головы, пытаясь отыскать источник сильного магнитного поля. Только благодаря справке доктора Максимова, которую тот скинул на карточку Милана, его все-таки пропустили на челнок.
«Пора придумать что-нибудь компенсирующее», – так размышлял Милан, когда через несколько минут спускался на первый этаж. На лестнице он успел пару раз отделаться от предупредительных носильщиков – ведь в сумке у него лежал только запасной комплект белья, ноутбук, «Лама», бритва и вчерашний выпуск «Новой Скандинавии», купленный им перед отлетом из Нордстрема.
– Мне нужен номер на одного человека, – сказал он, останавливаясь у стойки свободного в этот момент администратора.
– Карточку, пожалуйста. – Спустя несколько секунд он поднял на гостя бесстрастный взгляд. – Сожалею, но на вас не оформлен заказ, сударь. – Вновь склонившись к терминалу, он пролистал списки постояльцев и развел руками. – Ближайшая дата, когда вы сможете поселиться у нас – 17 июня.
– Через неделю? – уточнил Милан.
– Именно. Извините.
Подхватив сумку, Милан покинул прохладный холл через непрерывно крутящуюся дверь и в раздумье остановился поодаль, хмуро рассматривая счастливцев, догадавшихся забронировать номер заранее. На ближайшей бетонной стене он увидел множество обрывков, когда-то бывших рекламными плакатами, и направился к ним.