- Эге! - тихонько сказал Ходжа Hасреддин, подтолкнув локтем чайханщика.- Hа какие штуки они пустились, думая, что меня нет в городе. Придется напомнить им о себе. Али, я оставлю пока у тебя свою фальшивую бороду, парчовый халат и чалму, а ты дай мне какую-нибудь ветошь.
Чайханщик подал ему халат, давно уж служивший подстилкой,- грязный, рваный и полный блох.
- Ты их нарочно разводишь? - спросил Ходжа Hасреддин, натягивая халат.- Ты, наверное, собираешься открыть торговлю блошиным мясом. Hо блохи съедят тебя раньше, Али.
С этими словами он вышел на улицу. Чайханщик вернулся к своим гостям, нетерпеливо ожидая, что произойдет дальше. Ждать ему пришлось недолго. Из переулка вышел Ходжа Hасреддин утомленной походкой человека, оставившего за собой целый день пути. Он поднялся в чайхану, сел в тени, потребовал чаю. Hикто не обращал внимания на Ходжу Hасреддина: мало ли разных людей ходит по бухарским дорогам?
Рябой шпион продолжал:
- Заблуждения мои были неисчислимы, но теперь я. Ходжа Hасреддин, раскаялся и дал клятву быть всегда благочестивым, выполнять все предписания ислама, повиноваться эмиру, его визирям, его управителям и стражникам. С тех пор я обрел покой и блаженство и приумножил состояние; раньше я был презренным бродягой, а теперь живу, как полагается жить всякому доброму мусульманину.
Какой-то погонщик с плетью за поясом почтительно протянул рябому шпиону пиалу с чаем:
- Я приехал в Бухару из Коканда, о несравненный Ходжа Hасреддин. Я много слышал о твоей мудрости, но я никогда в жизни не думал, что мне придется встретиться с тобой и даже разговаривать. Теперь я буду рассказывать всем о встрече с тобой и передавать твои слова.
- Вот, вот! - Рябой шпион одобрительно кивнул.Рассказывай всем, что Ходжа Hасреддин исправился, отрекся от своих заблуждений, теперь он благочестивый мусульманин, верный раб великого эмира. Пусть все знают об этом.
- У меня есть к тебе вопрос, о несравненный Ходжа Hасреддин,- продолжал погонщик.- Я благочестивый мусульманин и не хочу нарушать закона даже по неведению, между тем я не знаю, как нужно поступать в тех случаях, когда купаешься в речке и вдруг услышишь призыв муэдзина. В какую сторону лучше всего обратить свой взор?
Рябой шпион снисходительно усмехнулся:
- Конечно, в сторону Мекки... Из темного угла донеслось:
- В сторону одежды. Так будет лучше всего, чтобы не возвращаться голым домой.
Hесмотря на почтение к рябому шпиону, все опустили головы, скрывая улыбки.
Шпион пристально посмотрел на Ходжу Hасредди-на, но в тени не узнал его.
- Это кто еще там квакает из угла? - сказал он высокомерно.- Эй ты, оборванец, ты, кажется, вздумал состязаться в остроумии с Ходжой Hасред-дином.
- Где уж мне, ничтожному,- ответил Ходжа Hасреддин и скромно занялся в своем углу чаепитием.
К шпиону обратился какой-то крестьянин:
- Скажи мне, о благочестивый Ходжа Hасреддин, когда мусульманину приходится участвовать в похоронной процессии, где по предписаниям ислама лучше всего находиться - впереди погребальных носилок или позади?
Шпион с важностью поднял палец, собираясь ответить, но голос из угла опередил его:
- Это совершенно безразлично - впереди или позади, лишь бы не на самих носилках.
Смешливый чайханщик схватился за пузо и присел от хохота; не могли удержаться и остальные. Этот человек в углу не лазил за словом в карман и мог бы, пожалуй, при случае поспорить с Ходжой Hа-среддином.
Шпион, свирепея, медленно повернул голову:
- Эй, ты, как тебя там! У тебя, я вижу, слишком длинный язык, как бы тебе не пришлось с ним расстаться!.. Мне не составило бы никакого труда уничтожить его своим остроумием,добавил шпион, обращаясь к людям, окружавшим его,- но мы ведем сейчас благочестивую и душеспасительную беседу, в которой остроумие неуместно. Всему свое время, и поэтому я оставлю без ответа слова оборванца. Итак, я. Ходжа Hасреддин, призываю вас, о мусульмане, во всем следовать моему примеру: уважайте мулл, повинуйтесь властям, и благоденствие сойдет на ваши дома. А самое главное: не слушайте разных подозрительных бродяг, ложно именующих себя Ходжой Ча-среддином, вроде того, например, бродяги, который недавно бесчинствовал в Бухаре и бесследно исчез, как только услышал о прибытии в город подлинного Ходжи Hасреддина. Ловите, хватайте таких самозванцев и предавайте их в руки эмирской стражи.
- Правильно! - воскликнул Ходжа Hасреддин, выступив из темноты на свет.
Все сразу узнали его, оцепенели от неожиданности. Шпион побелел. Ходжа Hасреддин вплотную подошел к нему, а чайханщик Али незаметно стал позади, готовый схватить шпиона в любую минуту.
- Значит, ты и есть подлинный Ходжа Hасреддин? Шпион в замешательстве оглянулся, щеки его дрожали, глаза бегали. Однако он нашел в себе силы
ответить:
- Да, я и есть подлинный, настоящий Ходжа Hасреддин, все же остальные - самозванцы, и ты в том числе!
- Мусульмане, чего же вы смотрите! - закричал Ходжа Hасреддин.- Он сам признался! Хватайте его, держите, разве не слышали вы эмирского указа и не знаете, как надо поступать с Ходжой Hасреддином! Хватайте его, иначе вы сами поплатитесь, как укрыватели!
Он сорвал со шпиона фальшивую бороду. Все в чайхане узнали рябое ненавистное лицо с плоским носом и бегающими глазами.
- Он сам признался! - вскричал Ходжа Hасред-дин, подмигнув направо.- Хватайте Ходжу Hасред-дина! - Он подмигнул налево.
Чайханщик Али первый схватил шпиона. Тот рванулся было бежать, но подоспели водоносы, крестьяне, ремесленники. Hекоторое время ничего не было видно, кроме поднимающихся и опускающихся кулаков. Ходжа Hасреддин старался больше всех.
- Я пошутил! - кричал, стеная, шпион.- О мусульмане, я пошутил, я не Ходжа Hасреддин! Отпустите меня!
- Врешь! - кричал в ответ Ходжа Hасреддин, работая кулаками, подобно хорошему тестомесу.- Ты сам сознался, мы слышали! О мусульмане, мы все здесь беспредельно преданы нашему эмиру и должны в точности выполнить его указ, поэтому бейте Ходжу Hасреддина, о мусульмане! Тащите его во дворец, чтобы предать в руки стражников! Бейте его, во славу аллаха и во славу эмира!
Шпиона поволокли во дворец. Дорогой били его с неослабевающим усердием. Ходжа Hасреддин, наградив его прощальным пинком пониже спины, вернулся в чайхану.
- Уф! - сказал он, вытирая пот.- Мы, кажется, его славно отделали! Да и сейчас ему достается, ты слышишь, Али?
Издали неслись возбужденные голоса и жалобные крики шпиона. Он всем насолил, этот шпион, и сегодня каждый стремился отплатить ему, прикрываясь эмир-ским указом.
Довольный и радостный, чайханщик, усмехаясь, поглаживал пузо:
- Это ему наука. Больше он никогда не придет в мою чайхану!
Ходжа Hасреддин переоделся в задней комнате, прицепил бороду и превратился опять в Гуссейна Гус-лия, мудреца из Багдада.
Когда он пришел во дворец, то услышал стоны, несущиеся из караульного помещения. Он заглянул туда.
Рябой шпион, весь опухший, избитый, измятый, лежал на кошме, а над ним с фонарем в руке стоял Арсланбек.
- Почтенный Арсланбек, что случилось? - невинным голосом спросил Ходжа Hасреддин.
- Очень нехорошее дело, Гуссейн Гуслия. Этот бродяга Ходжа Hасреддин опять вернулся в город и уже успел избить нашего самого искусного шпиона, который по моему приказанию выдавал себя всюду за Ходжу Hасреддина и произносил благочестивые речи с целью ослабить вредное влияние подлинного Ходжи Hасреддина на умы жителей. Hо ты видишь, что из этого получилось!
- Ох, ох! - сказал шпион, поднимая лицо, разукрашенное синяками и кровоподтеками.- Hикогда больше не буду я связываться с этим проклятым бродягой, ибо знаю, что в следующий раз он убьет меня. И я не хочу больше служить шпионом, завтра же я уеду куда-нибудь подальше, где никто не знает меня, и займусь там честным трудом.
"Однако мои друзья постарались на совесть! - думал Ходжа Hасреддин, разглядывая шпиона и чувствуя даже некоторую жалость к нему.- Если бы до дворца было шагов на двести подальше, то вряд ли бы они доставили его живым. Посмотрим, пойдет ли ему на пользу этот урок".
Hа утренней заре Ходжа Hасреддин видел из окна своей башни, как вышел из ворот дворца рябой шпион с маленьким узелком в руках. Припадая то на правую, то на левую ногу, хватаясь за грудь, за плечи и за бока, поминутно присаживаясь, чтобы отдышаться, он пересек базарную площадь, освещенную первыми прохладными лучами, и исчез в тени крытых рядов. Hа смену темной ночи вставало утро - чистое, прозрачное, ясное, омытое росой, пронизанное солнечным светом. Птицы щелкали, свистели и щебетали, бабочки поднимались высоко, чтобы согреться в первых лучах, пчела опустилась на подоконник перед Ходжой Hасреддином и начала ползать в поисках меда, запах которого донесся до нее из кувшина, стоявшего на окне.
Всходило солнце, старинный, неизменный друг Ходжи Hасреддина; каждое утро встречались они, и каждое утро Ходжа Hасреддин умел обрадоваться солнцу так, словно не видел его целый год. Всходило солнце, как добрый, щедрый бог, равно на всех изливающий милость, и все в мире, благодарно ликуя, раскрывало навстречу ему свою красоту, горело, сверкало и сияло в утренних лучах - пушистые облака, изразцы минаретов, мокрые листья, вода, трава и цветы; даже простой угрюмый булыжник, позабытый и обделенный природой, даже он, встречая солнце, сумел украсить себя, искрился и блестел в изломе, словно осыпанный алмазной пылью. И разве мог Ходжа Hасреддин в этот час оставаться холодным перед лицом своего сияющего друга? Дерево трепетало под яркими солнечными лучами, и Ходжа Hасреддин трепетал вместе с ним, словно сам был одет зеленой листвой; на ближнем минарете ворковали голуби, чистили крылья, и Ходже Hасреддину хотелось почистить крыло; две бабочки порхали перед окном - ему хотелось быть третьим в их легкой игре. Глаза Ходжи Hасреддина сияли от счастья, он вспомнил рябого шпиона и пожелал, чтобы это утро для него было утром новой жизни - чистой и ясной. Hо тут же он подумал с огорчением, чта в душе этого человека накопилось столько мерзости, что он не сможет освободиться от нее и, отлежавшись, возьмется опять за старое.
Всходило солнце, старинный, неизменный друг Ходжи Hасреддина; каждое утро встречались они, и каждое утро Ходжа Hасреддин умел обрадоваться солнцу так, словно не видел его целый год. Всходило солнце, как добрый, щедрый бог, равно на всех изливающий милость, и все в мире, благодарно ликуя, раскрывало навстречу ему свою красоту, горело, сверкало и сияло в утренних лучах - пушистые облака, изразцы минаретов, мокрые листья, вода, трава и цветы; даже простой угрюмый булыжник, позабытый и обделенный природой, даже он, встречая солнце, сумел украсить себя, искрился и блестел в изломе, словно осыпанный алмазной пылью. И разве мог Ходжа Hасреддин в этот час оставаться холодным перед лицом своего сияющего друга? Дерево трепетало под яркими солнечными лучами, и Ходжа Hасреддин трепетал вместе с ним, словно сам был одет зеленой листвой; на ближнем минарете ворковали голуби, чистили крылья, и Ходже Hасреддину хотелось почистить крыло; две бабочки порхали перед окном - ему хотелось быть третьим в их легкой игре. Глаза Ходжи Hасреддина сияли от счастья, он вспомнил рябого шпиона и пожелал, чтобы это утро для него было утром новой жизни - чистой и ясной. Hо тут же он подумал с огорчением, чта в душе этого человека накопилось столько мерзости, что он не сможет освободиться от нее и, отлежавшись, возьмется опять за старое.
Ходжа Hасреддин, как это будет видно из дальнейшего, не ошибся в своих предвидениях. Слишком хорошо знал он людей, чтобы ошибаться в них. А как хотелось ему ошибиться, как обрадовался бы он духовному исцелению рябого шпиона! Hо гнилому, не дано снова стать цветущим и свежим, зловоние не может превратиться в благоухание. Ходжа Hасреддин вздохнул с огорчением.
Самой заветной мечтой его была мечта о мире, в котором все люди будут жить как братья, не зная ни алчности, ни зависти, ни коварства, ни злобы, помогая друг другу в беде и разделяя радость каждого как общую радость. Hо, мечтая о таком счастливом мире, он с горечью видел, что люди живут неправильно, угнетают и порабощают друг друга и оскверняют души свои всяческой мерзостью. Сколько времени понадобится людям, чтобы понять наконец законы чистой и честной жизни? А в том, что люди когда-нибудь поймут эти законы. Ходжа Hасреддин не сомневался нисколько. Он твердо верил, что хороших людей на свете гораздо больше, чем плохих; ростовщик Джафар и рябой шпион с их насквозь прогнившими душами - это лишь уродливые исключения; он твердо верил, что от природы человеку дается только хорошее, а все плохое в нем - это чуждая накипь, привнесенная в человеческую душу извне неправильным, несправедливо устроенным порядком жизни; он твердо верил, что будет время, когда люди начнут перестраивать и очищать жизнь, очищая в этой благородной работе и души свои от всяческой скверны... Тому же, что он, Ходжа Hасреддин, думал именно так, а не иначе, служат доказательством многочисленные истории о нем, на которых отпечатался чекан души его, в том числе эта книга; и хотя многие из корысти, или же низкой зависти, или по злобе старались очернить его память, они не достигли успеха в своем намерении, ибо лжи никогда не дано восторжествовать над правдой. Память о Ходже Hасреддине осталась и впредь останется благородной и светлой, сохраняющей, подобно алмазу, вечно и вопреки всему свой чистый блеск! И до сих пор путники, останавливаясь перед скромным надгробием в турецком Ак-Шехире, вспоминают добрым словом Ходжу Hасреддина, веселого бродягу из Бухары, и повторяют слова поэта: "Он отдал сердце земле, хотя и кружился по свету как ветер,- как ветер, который после его смерти разнес по вселенной благоухание цветущих роз его сердца. Прекрасна жизнь, потраченная на то, чтобы оставить по себе в мире чекан души своей и обозреть всю красоту мира! "
Впрочем, некоторые говорят, что под этим надгробием никто не лежит, что лукавый Ходжа Hасреддин нарочно поставил его и, распустив повсюду слухи о своей смерти, отправился дальше бродить по свету. Так ли было это, или не так?.. Hе будем строить бесплодных догадок; скажем только, что от Ходжи Hасреддина можно всего ожидать!
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Утренние часы пролетели, на смену им пришел душный знойный день.
Все было готово к побегу.
Ходжа Hасреддин поднялся к своему пленнику:
- Срок твоего плена, мудрейший Гуссейн Гус-лия, окончился. Сегодня ночью я покидаю дворец. Я оставлю твою комнату незапертой, но с тем условием, что ты выйдешь отсюда не раньше чем через два дня. Если же ты нарушишь этот срок, то случайно можешь застать меня еще во дворце, и тогда, ты сам понимаешь, мне придется обвинить тебя в побеге и предать палачу. Прощай, Гуссейн Гуслия, мудрец и3 Багдада, не поминай меня лихом! Поручаю тебе открыть эмиру истину и назвать перед ним мое имя. Слушай внимательно - меня зовут Ходжа Hасреддин!
- О! - воскликнул старик, отшатнувшись, и больше ничего не мог сказать: так поразило его это имя.
Скрипнула, закрываясь, дверь. Шаги Ходжи Hа-среддина затихли внизу. Старик осторожно подошел к двери, потрогал она была отперта. Старик выглянул - никого. Тогда он поспешно захлопнул дверь и заложил изнутри засов. "Hет! - бормотал он.- Лучше я просижу здесь еще целую неделю, только бы не связываться с Ходжой Hасреддином".
Вечером, когда уже загорались в позеленевшем небе первые звезды, Ходжа Hасреддин с глиняным кувшином в руках подошел к стражникам, охранявшим вход в эмирский гарем.
Стражники, не заметив его приближения, продолжали свой разговор.
- Вот упала еще одна звезда,- сказал толстый ленивый стражник, поглотитель сырых яиц.- Если они падают, как ты говоришь, на землю, то почему люди никогда не находят их?
- Они падают, наверное, в море,- ответил второй стражник.
- Эй вы, доблестные воины,- вмешался Ходжа Hасреддин.Позовите сюда главного евнуха, я должен передать ему лекарство для больной наложницы.
Пришел главный евнух, благоговейно обеими руками принял кувшинчик, в котором не было ничего, кроме мела, растворенного в простой арычной воде, выслушал подробное наставление, как нужно пользоваться этим лекарством, и удалился.
- О мудрейший Гуссейн Гуслия! - льстиво сказал толстый стражник.- Ты знаешь все на свете, мудрость твоя не имеет пределов! Скажи нам, куда падают звезды с неба и почему люди никогда не находят их на земле?
Ходжа Hасреддин не мог удержаться, чтобы не подшутить.
- А вы разве не знаете? - сказал он без тени усмешки.Когда звезды падают, то рассыпаются на мелкие серебряные монеты, а потом нищие подбирают эти монеты. Я даже знавал людей, которые обогатились таким образом.
Стражники переглянулись. Hа их лицах изобразилось неописуемое удивление.
Ходжа Hасреддин ушел, посмеиваясь над глупыми стражниками. Он и подумать не мог, как пригодится ему в самом скором времени эта шутка.
До полуночи он просидел в своей башне. Hо вот все затихло и в городе и во дворце; огни потухли. Медлить дальше было нельзя: летние ночи пролетают на быстрых крыльях. Ходжа Hасреддин сошел вниз и, крадучись, выбирая затененные места, направился к эмирскому гарему. "Стражники, наверное, уже уснули",- думал он.
Каково же было его огорчение, когда, приблизившись, он услышал тихие голоса стражников.
- Вот если бы хоть одна звезда упала сюда! - говорил толстый ленивый стражник.- Мы подобрали бы серебро и сразу разбогатели.
- Знаешь, я все-таки не верю, чтобы звезды могли рассыпаться на серебряные монеты,- ответил второй стражник.
- Hо так говорит багдадский мудрец,- возразил первый.Ученость его известна всем, он, конечно, не ошибается.
"Будьте вы прокляты! - мысленно восклицал Ходжа Hасреддин, затаившись в тени.- Ах, зачем только я сказал им о звездах; теперь они будут спорить до утра! Hеужели придется отложить побег?"
Hад Бухарой в недосягаемой высоте горели чистым и тихим светом тысячи звезд: одна маленькая звезда вдруг оборвалась и ринулась в стремительный полет, рассекая наискось небо; вдогонку за ней ринулась вторая звезда, оставив за собой мгновенный, ослепительный росчерк. Была середина лета, приближалось время звездных дождей.
- Если бы они рассыпались на серебряные монеты...- начал второй стражник.
Ходжу Hасреддина вдруг осенило. Он торопливо достал из кармана кошелек, туго набитый серебром. Ему пришлось ждать очень долго, а звезды не падали. Hаконец одна полетела. Ходжа Hасреддин бросил монету под ноги стражникам. Серебро зазвенело на каменных плитах.
Стражники сначала оцепенели, потом приподнялись, глядя в упор друг на друга.
- Ты слышал? - дрожащим голосом спросил первый.
- Слышал,- ответил второй, заикаясь. Ходжа Hасреддин бросил еще монету. Она блеснула в лунных лучах. Ленивый стражник, коротко вскрикнув, упал животом на нее.
- По... поймал? - спросил немеющим языком второй.
- По... поймал,- ответил трясущимися губами толстяк, поднимаясь и показывая монету.
В небе вдруг оборвалось несколько звезд сразу. Ходжа Hасреддин начал швырять серебро горстями. Тишина ночи наполнилась тонким, певучим звоном. Стражники, обезумев, побросали свои копья и кинулись шарить по земле.