Состояние Капитана оставалось без изменений. Дышала она так, что трудно было сказать, дышит ли она вообще, жива она или мертва. Однако она механически проглатывала дневную порцию сока. Ропот, поднявшийся среди арбайтов по поводу того, что эта часть сока тратится понапрасну, в конце концов заставил Джайлса отставить в сторону расчеты.
– Но почему? – причитала Ди. – Капитан ведь не человек. И это именно она поставила нас в такое сложное положение. Она ведь, скорее всего, мертва…
– Она жива! – рявкнул Джайлс. От жажды он плохо владел собой. – Если мы откажем ей в заботе, жители Альбенарета откажутся помочь нам в случае необходимости. Не говоря уже о том, что именно им принадлежит идея выращивания лозы с консервацией сока, с обеспечением корабля всем необходимым для жизни. Мы просто обязаны обращаться с этой инопланетянкой так, как хотели бы, чтобы обращались с нами жители Альбенарета, случись нечто подобное с кем-то из нас.
– К черту все это! – пробурчал кто-то из мужчин.
Джайлс быстро вскинул глаза и встретился с хмурыми взглядами Фрэнко, Гроса и Эстивена. Только Хэм смотрел на него открыто и безмятежно.
– Мы не пошлем к черту ни ответственность за Капитана, ни что-либо другое, – медленно проговорил Джайлс, по очереди оглядывая каждого, – по крайней мере до тех пор, пока я здесь. Это вам ясно?
Все молчали. Они еще не были готовы к открытому неповиновению, однако с этого момента Джайлс взял себе за правило: он должен присутствовать в тот момент, когда кто-либо из арбайтов приподнимал безжизненную голову инопланетянки и вливал в ее безвольно приоткрытые губы драгоценную влагу. Дважды он ловил арбайтов на том, что чашка оказывалась пустой. После этого он дал себе дополнительное задание: сам приносил Капитану сок и поил ее.
А между тем их с Гросом расчеты шли неважно. Страдая от изматывающей душу и тело жажды, Джайлс винил себя в том, что был недостаточно внимателен, – они получили первые и явно неверные результаты. Он тщательнейшим образом все пересчитал заново и, с помощью Гроса, обнаружил ошибку.
Однако когда он ввел новые данные в компьютер, их опять постигла неудача. Сорвавшись, он заорал на Гроса. Тот, впрочем, ответил тем же.
– Как это я могу ошибаться? Я никогда ни одной ошибки не сделал. Никогда! Это ваши цифры неправильные… ваша честь, сэр!
«Ваша честь» и «сэр» прозвучали с явным, если не с намеренным, опозданием. Грос продолжал возмущаться и раздраженно повторял, что ошибки с его стороны и со стороны компьютера невозможны.
– Ладно, я тебе верю, – согласился в конце концов Джайлс. – Давай оставим эту тему и все пересчитаем снова.
И опять они получили ту же неверную цифру.
– Не могли мы так далеко продвинуться за время последнего пребывания в подпространстве, – бормотал себе под нос Джайлс. – Такое отклонение приведет в итоге к ошибке, большей, чем весь путь, который мы успели проделать… Грос, дай-ка мне поглядеть твой компьютер!
Грос неохотно уступил ему свое место. Джайлс тщательно обследовал машину, но не нашел ничего необычного. Самый обыкновенный герметически запаянный корпус с несколькими рядами клавиш, на которые нанесены различные символы или цифры. Были ли какие-то неполадки в его механизме, ни Джайлс, ни сам Грос сказать не могли.
– Ну ладно, – сказал Джайлс, возвращаясь на свое место. – Мы проведем все расчеты еще раз, с самого начала, очень медленно и дважды перепроверяя каждую операцию.
Они начали проверку. Джайлс следил за каждым движением Гроса, производившего вычисления с какой-то параноической одержимостью. Большая часть его манипуляций была для Джайлса совершенно бессмысленной, но, когда дело дошло до введения в компьютер показаний, которые назвал ему Джайлс…
– Грос! – проревел вдруг Джайлс, и пальцы арбайта замерли на клавишах, словно парализованные. – Грос! – Теперь Джайлс говорил чуть тише, однако все равно очень сердито. – Грос, я только что назвал тебе цифру «девять». А ты нажал цифру «пять».
Грос поднял глаза от клавиатуры и посмотрел на Джайлса: рот арбайта приоткрылся, готовый произнести слова протеста, но… По выражению Гроса Джайлс понял, что на его собственной физиономии, должно быть, написано желание убить арбайта.
– Значит, – проговорил Джайлс с нескрываемой злобой, – ты никогда не ошибаешься, как и твой драгоценный компьютер? Ты никогда не ошибаешься…
Он ничего не мог с собой поделать: он опять орал. Бешенство, порожденное жаждой и безумной усталостью, билось в глотке. Он уже привстал со своего места… но вдруг сквозь пелену окутавшей его ярости услышал хриплый крик Хэма.
– Нет, это неправильно! – кричал Хэм. – Отпустите ее… отойдите! Ваша честь, сэр… скорее! Скорее сюда!
Джайлс выдрался из кресла и ураганом пронесся мимо Гроса. Огромными прыжками он миновал два соседних отсека и обнаружил, что все собрались вокруг койки, на которой лежало длинное темное тело инопланетянки. Одной громадной ручищей Хэм удерживал Бисет за плечо, а другой, сжатой в кулак, грозил всем остальным, не рискующим подойти к нему слишком близко.
– Ваша честь, – заявил он, и лицо его просветлело при виде Джайлса, – я же знал, что вы бы не позволили им этого. Я так им и сказал. Но она все равно начала…
Он указал на Бисет своим чудовищным кулаком. Та метнула на Джайлса яростный и бесстрашный взгляд.
– Это, – Бисет мотнула головой в сторону Капитана, – представляет угрозу всем нашим жизням. Я намеревалась избавить ее от столь унизительного положения.
Рот и нос Капитана были накрыты оторванным от рабочего костюма арбайтов рукавом.
– Я вовсе не уверен, что Капитан находится в столь уж унизительном положении, – резко сказал Джайлс. – Так или иначе, не вам – я имею в виду всех вас – что-либо предпринимать на сей счет.
Он оглядел всех по очереди. Никто не отвел глаз. Даже лицо Мары было спокойным и решительным.
– И ты тоже? – спросил он у нее.
– И я тоже, – ясным голосом ответила Мара. – Я бы никогда не сделала этого сама, но я не могу мешать людям, которые хотят выжить. Здесь не Земля, Эдель. Мы на спасательном корабле, который с горсткой людей на борту затерялся в просторах космоса, и эти люди имеют право на жизнь.
Ее спокойный взгляд, казалось, обвинял его в том, что он подложил бомбу на борт корабля, из-за которой они невольно стали беспомощными скитальцами в пространстве. Какое-то мгновение он мрачно решал, что бы они сказали, узнай про его слово Капитану – слово, которое он сдержит, даже если Капитан не выживет, – обещание отдать собственную жизнь в качестве выкупа за благополучное приземление корабля на планете 20 В-40. Но, разумеется, сейчас это не имело абсолютно никакого значения. Он не мог рассказать им ничего, как не мог и нарушить данное Капитану слово. Он был наглухо заперт, изолирован внутри представлений, воспитанных в нем с детства.
– Имеете вы такое право или нет, – проговорил он, – но никто, ни человек, ни инопланетянин, не будет убит на борту этого спасательного корабля, пока я в силах остановить вас. Хэм, перенеси Капитана на мою постель в носовой части корабля и с этого момента не оставляй ее ни на минуту. Если тебе нужно будет отойти, позови меня. Что же касается всех остальных… если я обнаружу, что кто-то ранил или убил Капитана, виновный будет навсегда лишен своей порции сока.
Если я не смогу обнаружить, кто именно это сделал, то, клянусь словом Эделей, я буду выливать ее порцию сока на пол!
Он подождал, ожидая реакции на свои слова, но все молчали.
– Ладно, – сказал он. – Я ведь понимаю, каково вам сейчас. Но мы должны работать вместе, а не воевать друг с другом. И знайте, если все мы, включая Капитана, живыми доберемся до 20 В-40, я выкуплю контракты каждого из вас, перепишу их на ваши имена и преподнесу вам в подарок. Все вы будете вольны строить свою судьбу, как заблагорассудится, сможете заплатить за образование ваших детей или потратить эти деньги еще каким-либо образом. Это не подкуп и не взятка. Я дал вам слово.
Он повернулся и пошел к пульту управления, где по-прежнему сидел Грос. Удивительно, Грос не пошел посмотреть, из-за чего возник шум. Джайлс понял, что Грос просто боялся пошевелиться, опасаясь, как бы этот Эдель не уничтожил его, Гроса, как муху.
– Займемся делом, – кратко сказал Джайлс, усаживаясь на свободное сиденье у пульта.
Прошли одни сутки, потом вторые… Грос, когда не был нужен Джайлсу, умудрялся задремать, Джайлс упорно бодрствовал. Он не мог бы с уверенностью сказать, жив он или нет, и вряд ли способен был отличить состояние сна от бодрствования. Что-то заставляло его действовать. Медленнее и медленнее, но действовать…
И все же однажды на экране компьютера засветилась последняя цифра.
– Неужели?.. – спросил Грос. – Та самая необходимая поправка?
– Кто знает, возможно, благодаря ей мы попадем прямо в ад. – Джайлс слышал свой собственный хриплый голос, звучавший издалека, как если бы говорил не он, а кто-то другой, стоявший на дальнем конце темного длинного туннеля. Он протянул руку – пальцы тряслись, как у алкоголика, – и медленно, осторожно ввел поправку в курс корабля, формула которого уже была набрана на контрольном пульте. – Ну а теперь… – проговорил он и нажал кнопку. Они вышли в подпространство. Не возникло ни малейшего ощущения перемены скорости или направления, однако это свершилось. Джайлс неуклюже поднялся и побрел мимо Гроса, прочь от пульта управления кораблем.
И все же однажды на экране компьютера засветилась последняя цифра.
– Неужели?.. – спросил Грос. – Та самая необходимая поправка?
– Кто знает, возможно, благодаря ей мы попадем прямо в ад. – Джайлс слышал свой собственный хриплый голос, звучавший издалека, как если бы говорил не он, а кто-то другой, стоявший на дальнем конце темного длинного туннеля. Он протянул руку – пальцы тряслись, как у алкоголика, – и медленно, осторожно ввел поправку в курс корабля, формула которого уже была набрана на контрольном пульте. – Ну а теперь… – проговорил он и нажал кнопку. Они вышли в подпространство. Не возникло ни малейшего ощущения перемены скорости или направления, однако это свершилось. Джайлс неуклюже поднялся и побрел мимо Гроса, прочь от пульта управления кораблем.
– Теперь вам нужно поспать, – проговорила Мара, подойдя к нему сзади. Она коснулась его плеча, поддержав, когда он споткнулся, и он накрыл ее пальцы своей ладонью. Кожа у нее была нежная, странно прохладная.
– Да… – сказал он словно издалека, – наверное, надо поспать.
– Простите, – голос Мары прошелестел ему в самое ухо, – что я… намекнула, что знаю… то, что знаете вы, когда Бисет пыталась убить Капитана.
– Это ничего, – сказал он. – Это не имеет значения.
– А должно бы иметь, – сказала она. Она вела Джайлса к его собственной койке. Длинное неподвижное тело инопланетянки лежало на койке Хэма. Теперь он заметил и Хэма, который стоял возле Капитана и наблюдал за Джайлсом. Джайлс тяжело рухнул на койку и откинулся на спину.
– Немножко посплю… – пробормотал он. – Да. Совсем немножко…
И провалился в тот же темный туннель, откуда прежде доносился до него его собственный голос; и корабль, и арбайты, и Капитан корабля с планеты Альбенарет – все осталось далеко позади.
Глава 13
Тридцать четвертый день11 часов 45 минутЛоза дала последний плод.
Они все вместе смотрели, как Джайлс срывал его и некоторое время бережно держал в ладонях. Плод был крупный, мягкий, полный сока; он оставался на лозе до самого последнего момента. Контейнер с соком был полон примерно на три четверти, что составляло шесть дней жизни при половинном рационе. Они проделали такой долгий путь, пока не наступил этот день, – и вот сорван последний плод, отжата последняя капля, а дальше…
Хэм осторожно поднял ручку пресса, чтобы Джайлс смог положить плод в отверстие. Затем надавил на ручку, потом еще и еще, пока весь сок, до последней капельки, не стек в контейнер. Сока оказалось ужасающе мало. Джайлс извлек отжатую мякоть плода и тщательно разделил на восемь равных частей.
– Съешьте это прямо сейчас, – сказал он. – В мякоти еще осталось немного сока, так что сегодня можно пропустить одну раздачу. А с завтрашнего дня мы станем получать по половине обычного рациона, пока не кончится весь сок, имеющийся у нас в запасе. Это единственный способ выжить. Мы должны растянуть запас на все то время, пока жива надежда.
Возражений не последовало. Они проглотили мякоть плода, тщательно высосав каждую капельку содержащегося в ней сока, насухо вылизав миски. Джайлс отправился к пульту управления – проверить дневной курс. Теперь он гораздо быстрее справлялся с этим. Как только поправка вводилась в систему управления, ему, по сути, нечего было делать в течение шести часов. Звезды на обзорном экране казались совершенно неизменными, похоже, они никогда не изменятся, подумал он и с трудом поборол чувство черного отчаяния, готовое вот-вот окутать его душу. К нему подошла Мара, она теперь, как и все, ходила очень медленно; одежда болталась на ее исхудалом теле. Мара указала на экран.
– А это что за звезда? – спросила она. – Нет, я имею в виду не планету 20 В-40. Я знаю, что ее мы увидеть не можем. Я имею в виду солнце ее системы.
Он ткнул пальцем в пятнышко света, ничем не отличающееся по виду от множества остальных.
– Разве ему уже не пора становиться больше или ярче?
– Нет. До тех пор, пока мы в последний раз не выйдем из подпространства. Этот экран служит лишь для космической навигации. В любом случае та или иная звезда не выглядит ни больше, ни ярче до тех пор, пока до нее не останется один-два дня полета.
– Но мы действительно идем теперь верным курсом? – Голос Мары звучал так, словно ей очень нужно было, чтобы ее еще раз в этом убедили.
– Я полагаю, что да, – сказал он.
– Если курс правильный, сколько еще продлится наш полет?
– По словам Капитана, мы должны достигнуть цели примерно через десять суток. Но это в том случае, если бы курс прокладывала она сама, то есть при идеальных условиях навигации. Не думаю, что от меня можно ожидать столь же блестящих результатов, даже если мы теперь и идем верным курсом. Все-таки, наверное, больше десяти дней.
– Что-то вы не слишком бодро об этом сообщаете. – Мара сделала слабую попытку улыбнуться.
– Извини… – Он продолжал следить за экраном и не мог придумать, что бы сказать еще.
Разговор увял, едва начавшись. Впрочем, в последнее время все разговоры не клеились. Джайлс задремал, сидя в кресле, а когда проснулся, Мары уже не было. Звезды на экране смотрели холодными глазами, очень холодными.
Сорок первый день. 12 часов 00 минут.
Последняя капля сока с легким шлепком упала из раструба в чашку. Самая последняя. Говорить было не о чем, и они молча выпили свои порции. Последние порции сока.
Бутонов на лозе больше не появлялось, хотя они упорно высматривали их. Бутонов не было, как не было и плодов. Лоза выглядела достаточно здоровой, с блестящими плоскими листьями. Они попытались жевать листья, но это оказалось бессмысленной затеей, ибо листья были безнадежно сухими и горькими, и, чтобы разжевать их, требовалось больше слюны, чем то количество сока, которое они могли дать.
Сорок второй день.
Сорок третий день.
Сорок четвертый день.
Сорок пятый день.
Сорок шестой день.
– Вы по-прежнему следите за курсом? – спросила его Мара шепотом. Голос ее звучал горько. – Вы все еще надеетесь?
– Да. Я должен… – прошептал Джайлс в ответ. Состояние его было не лучше, чем у остальных. Жажда и приходящая с ней тупость мышления не имеют уважения к представителям высших классов, думал он.
– Я поняла, что все мы скоро умрем. Ди, похоже, уже впадает в состояние комы, глаз давно не открывает, и, думаю, первой умрет она. Я не хочу так умирать, просто сдавшись. Вы сможете застрелить меня?
– Нет. – Он поднял голову. – Пока жив хоть кто-то, мы все будем живы.
– Вы просто не хотите помочь мне. Вы хотите заставить меня страдать. – Впервые в голосе ее звучала обида, злость; она бы, наверное, расплакалась, если бы в пересохших глазах были слезы.
Он сидел в командном кресле. Остальные лежали – кто на койке, кто прямо на полу, не имея ни сил, ни желания сдвинуться с места. Кто-то включил динамик на полную громкость, и ни у кого не поднималась рука выключить его. Какая-то девица пела песенку, причем на редкость пронзительным голосом, в котором слово «любовь» повторялось совершенно неестественное число раз. Ее пение сопровождали однообразный треск барабана и бесконечный грохот ударных. В любое другое время Джайлс сошел бы с ума от такой музыки, но сейчас едва замечал ее. Горло у него болело, глаза жгло, тело казалось высушенным, абсолютно обезвоженным; все желания и чувства исчезали. Возможно, Мара права: это не самый лучший способ умереть. Певица завизжала, ударные совсем расходились. Открылась дверца, ведущая в камеру шлюза. Он как бы попал в плен галлюцинаций, которые сначала толкнули его за дверцу, ведущую в камеру шлюза, а затем заставили в пустом пространстве космоса увидеть жителя Альбенарета на длинных тонких ногах, одетого в скафандр и в данный момент снимающего шлем.
Когда рядом с ним раздался не то вопль, не то стон, он осознал, что и остальные видят то же. А может, это не галлюцинация? Задыхаясь, он приподнялся, подперся локтями, подобрал ноги и с трудом встал, держась за край пульта. Из-под шлема появилось покрытое рубцами и морщинами темнокожее лицо жителя Альбенарета, который уставился на Джайлса.
– Вы не вышли на связь, – голос инопланетянина звучал не очень уверенно, поскольку пользовался он терралингвой.
– Воды… – прошептал Джайлс; голос, казалось, царапал горло, как наждачная бумага.
– У меня с собой нет. Вы получите ее позже. Но связь… мы вызывали вас…
– Я не знаю, где включается связь, как ею пользоваться… Воды!
– Неужели что-то случилось с лозой иб?
Джайлс упал на постель, беззвучно смеясь; он не мог удержаться от смеха, то сгибаясь пополам, придерживая диаграмму, то откидываясь назад. Воды! Что-то случилось с лозой! Воды!! Им нужно сейчас только одно – напиться воды!
Что-то тяжелое ударило в корпус корабля. Это был сорок шестой, и последний, день их пути.
Глава 14
– Невероятная история, Эдель, – прошептал директор Горнодобывающего комплекса планеты 20 В-40. Это был маленький розовощекий человечек, очевидно бывший арбайт, получивший высшее образование и благодаря своему мастерству и прочим выдающимся качествам достигший этого поста. А пост действительно довольно высок, вынужден был напомнить себе Джайлс. Амос Барси был ближайшим помощником представителя Земного правительства на этих горнодобывающих планетах. – Вы позволите налить вам еще?