Дэниэл не был в Зимбабве, когда белый режим Яна Смита окончательно капитулировал. Родезийская разведка вычислила его. Предупрежденный другими членами группы о предстоящем аресте, Дэниэл бежал из страны. Если бы его схватили, он был бы расстрелян. Вернуться он решился, только когда страна сменила название на Зимбабве и к власти пришло новее правительство Роберта Мугабе.
При первом знакомстве отношения Дэниэла и Харгрива были холодными и профессиональными, но постепенно взаимное уважение и доверие переросли в крепкую дружбу, которая прошла испытание временем.
Майкл налил ему виски; они шутили и обменивались воспоминаниями, пока Венди не позвала к столу. Домашняя еда – редкое лаком ство для Дэниэла, и Венди радостно и одобрительно смотрела, как он орудует ножом и вилкой.
За бренди Майкл спросил:
– Так что за одолжение?
– На самом деле два одолжения.
– Инфляция растет. Говори, друг мой.
– Можешь отправить кассеты с моими записями в Лондон дипломатической почтой? Для меня они важнее жизни. Ни за что не доверю их почте Замбии.
– Ну, это легко, – кивнул Майкл. – Уложу в завтрашний мешок. А второе одолжение?
– Мне нужны сведения о человеке по имени Нинь Чэнгун.
– Мы можем его знать? – спросил Майкл.
– Должны. Он посол Тайваня в Хараре.
– В таком случае у нас несомненно должно быть его досье. Он друг или враг, Дэнни?
– Пока сам еще не знаю.
– В таком случае не говори.
Майкл вздохнул и придвинул к Дэниэлу графинчик с виски.
– Завтра к полудню приготовлю компьютерную распечатку. Послать ее в «Риджуэй»?
– Да благословит тебя бог, старина. Я у тебя в долгу.– Не забывай об этом, приятель.
Огромным облегчением стало избавление от материала, снятого Джоком. Эти записи воплощали год напряженной работы и почти все материальные ценности Дэниэла на бренной земле. Он так верил в свой новый проект, что вопреки обычной практике не стал обращаться к посторонним источникам финансирования и рискнул всем своим состоянием – почти полумиллионом долларов, которые скопил за десять лет с тех пор, как стал независимым телепродюсером.
На следующее утро кассеты ушли с дипломатическим курьером на рейсе «Британских авиалиний» и через двенадцать часов должны были оказаться в Лондоне. Дэниэл адресовал их на студию «Касл», где они будут храниться в безопасности, пока у него не появится возможность начать монтаж, чтобы превратить их в один из своих фильмов. Дэниэл уже почти выбрал название для всей серии – «Умирает ли Африка?».
Не доверяя посыльному, Майкл Харгрив лично доставил компьютерную распечатку материалов о Нине Чэнгуне Дэниэлу в отель.
– Ничего себе парня ты выбрал, – заметил он. – Я прочел еще не все, но достаточно, чтобы понять, что с семьей Нинь не стоит шутить. Осторожнее, Дэнни, это серьезные ребята. – Он протянул запечатанный конверт. – Только одно условие. Я хочу, чтобы ты прочитал все это и сжег. Даешь слово?
Дэниэл кивнул, и Майкл продолжил:
– Я привел с собой аскари [12] из посольства, он посторожит твой «лендкрузер». На улицах Лусаки нельзя оставлять машины без присмотра.
Дэниэл унес конверт в номер и заказал чайник чая. Когда принесли чай, он закрылся, разделся и лег в кровать.
Распечатка на одиннадцати страницах, и все захватывающе интересны.
Джонни Нзу лишь намекнул на богатство и влияние семейства Нинь.
Глава семьи – Нинь Чэнсу. Его предприятия столь разнообразны и так вросли в международные компании и оффшорные холдинги Люксембурга, Женевы и Джерси, что автор документа в конце раздела лаконично замечал: «Список собственности, вероятно, неполон». Внимательно изучая данные, Дэниэл заметил легкое изменение в направлении инвестиций, наметившееся со времени назначения Ниня Чэнгуна послом Тайваня в Африке. Хотя владения семьи Нинь по-прежнему сосредоточивались вдоль побережья Тихого океана, вложения в Африку и ориентированные на Африку компании стали занимать все большую часть инвестиционного портфеля.
Перевернув страницу, Дэниэл обнаружил, что компьютер проанализировал эту тенденцию и установил, что на протяжении последних лет вложения в Африку дошли почти с нуля до двенадцати процентов общей суммы. Приобретались большие доли в южноафриканских шахтерских конгломератах, в африканских продовольственных компаниях и просто участки африканской земли. По всей Африке скупались лесные участки, лесопилки, скотоводческие ранчо, и все это южнее Сахары. Не нужно было быть ясновидящим, чтобы понять, что на это семью нацелил Нинь Чэнгун.
На четвертой странице распечатки Дэниэл прочел, что Нинь Чэнгун женат на девушке из другой богатой тайваньской семьи. Брак был устроен соответствующими семействами. У четы двое детей, сын 1982 года рождения и дочь 1983-го.
Среди интересов Чэнгуна значились восточная музыка и театр, а также коллекционирование предметов восточного искусства, особенно из нефрита и слоновой кости.
Он признанный знаток нэцкэ из слоновой кости. Играет в гольф и теннис и ходит под парусом. Мастер боевых искусств, обладатель четвертого дана. Курит умеренно, спиртное употребляет только во время приемов. Не употребляет никаких наркотиков; единственная слабость (которую, указывали в отчете, можно против него использовать) – в Тайпее Нинь Чэнгун регулярно посещает элитные бордели. Его особые вкусы подразумевают игры – изощренные сексуальные фантазии откровенно садистского толка. В 1987 году во время такой забавы одна из девушек борделя умерла. Очевидно, семья смогла погасить скандал, потому что против Чэнгуна не выдвинули никаких обвинений.
«Майк прав, – согласился Дэниэл, откладывая прочитанный отчет. – Рыбка крупная и хорошо защищена. Лучше поспешать не торопясь. Вначале Четти Синг. Если бы удалось установить, что их связывает, это могло бы послужить ключом».
Одеваясь к обеду, он перелистывал страницы лежавшего на туалетном столике отчета, желая убедиться, что не пропустил ничего о связях с Малави или Четти Сингом.
Ничего не обнаружив, он расстроенный отправился обедать. Роль, которую он для себя избрал, – роль мстителя за Джонни Нзу – начинала его пугать.
В пятистраничном меню были копченый шотландский лосось и жареное филе молочного теленка шаролезской породы. Однако когда он заказал то и другое, официант с сожалением покачал головой.
– Простите, нет.
Вскоре заказ превратился в угадайку. «Простите, нет». Официант выглядел искренне огорченным, а Дэниэл безуспешно проделывал путь от начала меню к концу, пока вдруг не заметил, что все в зале едят жареных цыплят с рисом.
– Да, цыплята с рисом есть. – Официант одобрительно улыбался. – Что желаете на десерт?
Но Дэниэл уже усвоил правила. Он посмотрел на соседние столики.
– Как насчет бананового крема?
Официант покачал головой.
– Нет.
Но по выражению его лица Дэниэл видел, что почти угадал.
Он встал и подошел к столику нигерийского бизнесмена.
– Прошу прощения, сэр, что это вы едите?
Вернулся к своему столику.
– Я буду «банановую радость», – сказал он, и официант кивнул.
– Да, сегодня у нас «банановая радость».
Эта маленькая комедия вернула Дэниэлу хорошее настроение и способность замечать нелепости.
– АСП, – заверил Дэниэл официанта. – Африка снова побеждает.Официант обрадовался этой явной похвале.
На следующее утро Дэниэл поехал на восток к Чипуте и границе с Малави. Не стоило ожидать достойного завтрака в отеле, к тому же он выехал задолго до того, как открылась кухня. Он проехал почти сто миль, прежде чем взошло солнце, и ехал весь день, останавливаясь только, чтобы поесть в придорожном кафе.
На следующее утро он добрался до границы и в хорошем настроении проехал в Малави. Эта крошечная страна не только была великолепнее той, которую он покидает, но и люди здесь казались довольными и беззаботными.
Из-за высоких гор и высокогорных плато, из-за многочисленных озер и рек Малави называют африканской Швейцарией. Ее жители славятся на всем южном континенте своим умом и умением приспосабливаться. Их охотно берут на работу – и домашними слугами, и шахтерами, и заводскими рабочими. В Малави нет полезных ископаемых, поэтому ее самое ценное достояние и предмет экспорта – люди.
Под великодушным деспотическим правлением восьмидесятилетнего пожизненного президента Малави жителей страны побуждали развивать и воспитывать особые таланты и способности. Миграция населения в города была приостановлена. Вождь государства призывал каждую семью строить собственный дом и обеспечивать себя продовольствием.
На продажу выращивали хлопок и арахис. В обширных горных поместьях производили превосходный листовой чай.Дэниэл ехал к столице, Лилонгве, и контраст со страной, которую он покинул, становился все разительнее. Он проезжал чистые, упорядоченные и процветающие деревни. Люди на обочинах вдоль дороги были сытые, хорошо одетые, улыбчивые. Женщины почти все красивы, они предпочитают длинные юбки цвета национального флага или с портретом Камузу Хастингса Банды, президента. Короткие юбки – и длинные волосы у мужчин – в Малави запрещены президентским указом.
На продажу выращивали хлопок и арахис. В обширных горных поместьях производили превосходный листовой чай.Дэниэл ехал к столице, Лилонгве, и контраст со страной, которую он покинул, становился все разительнее. Он проезжал чистые, упорядоченные и процветающие деревни. Люди на обочинах вдоль дороги были сытые, хорошо одетые, улыбчивые. Женщины почти все красивы, они предпочитают длинные юбки цвета национального флага или с портретом Камузу Хастингса Банды, президента. Короткие юбки – и длинные волосы у мужчин – в Малави запрещены президентским указом.
Вдоль дороги продают еду и резные деревянные сувениры.
Странно видеть в африканской стране избыток пищи.
Дэниэл остановился, чтобы купить яиц, апельсинов, мандаринов, сочных красных помидоров и жареных земляных орехов, а заодно дружелюбно поболтать с продавцами.
Встреча с этими оживленными людьми, особенно после несчастий и голода, которые он видел в предыдущей стране, подбодрила Дэниэла.
В обстоятельствах, позволяющих зарабатывать на жизнь, мало где на земле можно встретить таких дружелюбных и обаятельных людей, как в Африке. Уважение у Дэниэла к ним укрепилось заново. «Если тебе не нравятся чернокожие, нельзя жить в Африке», – однажды сказал ему отец. Все эти годы Дэниэл помнил его слова, и их истинность становилась ему все ясней.
На подъезде к Лилонгве Дэниэла еще сильнее поразил контраст с другими столицами стран континента. Столица новая, спланирована и построена по советам и с помощью Южной Африки. Здесь нет зловония трущоб. Город красивый, современный, функциональный.
Приятно вернуться сюда.
Отель «Кэпитал», окруженный парками и лужайками, удобно расположен в центре города. Оставшись в своем номере, Дэниэл сразу просмотрел телефонный справочник в ящике столика у кровати.
Четти Синг – влиятельный человек в городе, и ему явно нравится звучание собственного имени. На это имя записано много номеров. Казалось, Четти Синг поспел везде: «Рыбная фабрика Четти Синга», «Супермаркеты Четти Синга», «Красильня Четти Синга», «Лесопилки и древоотделочные фабрики Четти Синга», «Гаражи и представительство «Тойота» Четти Синга».
«Найти такую птицу нетрудно, – сказал себе Дэниэл. – Теперь посмотрим, можно ли подманить ее на расстояние удачного выстрела». Пока он брился и принимал душ, внимательные слуги унесли, вычистили и выгладили его одежду и вернули. Хороший предлог.
«Нужно обновить походные запасы провизии», – сказал себе Дэниэл, спускаясь в вестибюль. У администратора он спросил, где ближайший супермаркет Четти Синга.
– За парком, – показал тот.
С намеренной небрежностью Дэниэл прошелся по парку.
Ему пришло в голову, что он, с его сшитой в Лондоне курткой для буша, шелковым шарфом и покрытым дорожной пылью, побитым «лендкрузером» с нарисованной рукой, – самый заметный человек в городе. «Будем надеяться, что в ту ночь Четти Синг не очень хорошо меня разглядел».
Супермаркет Четти Синга располагался в четырехэтажном новом здании современной конструкции, с чистыми плиточными полами и кафельными стенами. На полках изобилие товаров по разумным ценам, и магазин заполняют покупатели. Для Африки это тоже необычно.
Присоединившись к процессии домохозяек, катящих тележки между стеллажами с товаром, Дэниэл изучал магазин и его сотрудников.
В центре перед выходом из магазина за кассами сидели четыре азиатские девушки. Работали они быстро и успешно. Под их изящными коричневыми пальцами кассы звенели музыкой Мамоны. Дочери Четти Синга, решил Дэниэл, заметив семейное сходство. В своих ярких многоцветных сари они красивы, как колибри.
В центре на возвышении, откуда взгляду ее птичьих глаз открывались все уголки зала, сидела восточная дама средних лет.
Волосы заплетены, а платье, хоть и не столь яркое, обшито золотыми нитями. На пальцах бриллианты, самые мелкие размером с горошину, самые крупные – с яйцо ласточки. Мамаша Синг, решил Дэниэл. Азиатские бизнесмены предпочитают держать наличность в семье, и, вероятно, в этом одна из причин их неизменного успеха. Дэниэл, не торопясь, выбирал покупки, надеясь засечь свою добычу, но сикха в тюрбане так и не увидел.
Наконец мамаша Синг встала с кресла на своем помосте и тяжелой, но полной достоинства походкой прошла по магазину; потом, в развевающемся платье, поднялась по лестнице, так укромно расположенной в углу, что Дэниэл вначале ее не заметил.
Мамаша Синг вошла в дверь на втором этаже, и теперь Дэниэл увидел рядом с этой дверью зеркальное окно. Очевидно, односторонне прозрачное. Наблюдатель за дверью мог видеть весь зал. Дэниэл не сомневался, что там – кабинет Синга.
Он сразу отвернулся от этого окна, понимая, что его уже с полчаса могут разглядывать и что это запоздалая предосторожность. Потом прошел к кассе и, пока девушка подсчитывала стоимость его покупок, старательно отворачивался от зеркального окна в стене.
Когда жена вошла в кабинет, Четти Синг стоял у окна наблюдения. Она сразу заметила, что он обеспокоен. Синг задумчиво пощипывал бороду и щурился.
– Этот белый. – Он кивком указал на зал за окном. – Заметила?
– Да. – Она подошла к мужу. – Заметила сразу, как он вошел. Я думала, он военный или полицейский.
– Почему? – спросил Синг.
Она сделала красноречивый жест изящными руками, так не вязавшимися с ее габаритами. Руки юной девушки, на которой он женился почти тридцать лет назад, ладони выкрашены хной.
– У него прямая осанка, и ходит он с достоинством, – объяснила она. – Как военный.
– Думаю, я его знаю, – сказал Четти Синг. – Видел совсем недавно, но это было ночью, и я не поручусь.
Он взял со стола телефонную трубку и набрал две цифры.
Глядя в окно, он видел, как дочь взяла трубку рядом с кассой.
– Милая, – сказал он на хинди. – Мужчина у твоей кассы. Он заплатил кредитной карточкой?
– Да, отец.
Она самая умная из его дочерей и дорога ему почти как сын.
– Узнай его имя и спроси, задержится ли он в городе.
Четти Синг повесил трубку и смотрел, как белый мужчина платит за покупки и с тяжелым грузом выходит из магазина. Как только он вышел, Четти Синг снова позвонил.
– Его зовут Армстронг, – сказала дочь. – Д. А. Армстронг. Он сказал, что остановился в отеле «Кэпитал».
– Хорошо. Передай-ка побыстрей трубку Чейву.
Внизу дочь повернулась в кресле и позвала одного из охранников в форме, стоявшего у двери. Она протянула ему трубку; он поднес ее к уху.
Четти Синг спросил:
– Чейв, ты узнал малунгу, который только что вышел? Высокий, с густыми кудрявыми волосами.
Четти говорил на языке ангони.
– Я его видел, – ответил охранник на том же языке. – Но не помню, где.
– Четыре ночи назад, – подсказал Четти Синг. – На дороге близ Чирунду, сразу после того, как мы загрузили машину. Он остановился и заговорил с нами.
Чейв молча обдумывал вопрос. Четти Синг видел, как он ковыряет указательным пальцем в носу, – знак неуверенности и замешательства.
– Может быть, – сказал наконец Чейв. – Но точно не скажу.
Он извлек толстый указательный палец из носа и внимательно рассмотрел. Чейв из племени ангони, дальний родственник зулусского королевского рода. Его племя переселилось с севера двести лет назад, еще до времен короля Чаки. Он воин, но размышлять не привык.
– Иди за ним, – приказал Четти Синг. – Но не давай ему заметить тебя. Понял?
– Понял, нкози.
Чейву приказ действовать принес явное облегчение; пружинистой походкой охранник вышел из магазина.
Вернулся он полчаса спустя, унылый и расстроенный. Увидев, как он входит в магазин, Четти Синг позвонил дочери:
– Немедленно пошли Чейва в мой кабинет!
Чейв остановился в дверях на верху лестницы, большой, как горилла. Четти Синг спросил:
– Ты пошел за ним, как я приказал?
– Нкози, это тот самый человек.
Чейв переминался с ноги на ногу.
Огромный, могучий Чейв тем не менее до ужаса боялся Четти Синга. Он видел, что бывает с теми, кто не угодил хозяину. На самом деле именно Чейв обеспечивал дисциплину, которой требовал хозяин. Не глядя Сингу в глаза, он продолжил:
– Это тот самый человек, который говорил с нами той ночью.
Четти Синг нахмурился.
– Почему ты сейчас так говоришь? Ведь ты не был уверен.
– Машина, – объяснил Чейв. – Он пошел к своей машине и погрузил в нее покупки. Это та самая машина, и на ней нарисована рука, мамбо.
– Хорошо, – одобрительно кивнул Четти Синг. – Ты хорошо поработал. А где этот человек сейчас?
– Уехал в машине, – виновато ответил Чейв. – Я не мог поспеть за ним. Прости, нкози какулу.