Ифрим Таффари улыбнулся и покачал головой.
– Я занятой человек. Едва ли смогу выделить на это время.
Но Бонни видела, что искушение велико. Он был в достаточной мере политиком, чтобы понять важность благоприятного впечатления, какое его выступление произвело бы в мире.
– Это было бы очень полезно, – уговаривала Бонни. – И для Убомо, и для вашего имиджа. Люди в большом мире слышали о вас немного. Если бы они вас увидели, это в корне изменило бы их представления. Уверяю вас, с профессиональной точки зрения вы будете выглядеть на экране прекрасно. Вы высоки, красивы, у вас выразительный голос. Клянусь, я сделаю вас кинозвездой!
Ему понравилась эта мысль. Он любил лесть.
– Что ж, возможно…
Оба понимали, что он хочет, чтобы его еще немного поуговаривали.– Вы можете прилететь в Сенги-Сенги на вертолете, – заметила Бонни. – Съемка займет не больше половины дня. – Она помолчала, соблазнительно надула губы и взяла его за руку. – Конечно, если вы не решите остаться на день-два. Я была бы рада.
Дэниэл и Бонни, как всегда, в сопровождении капитана Каджо, выехали из Кахали. Хотя проехать нужно было чуть больше двухсот миль, у них это заняло два дня, и большую часть времени они провели не в пути, а снимая меняющуюся местность и сельские племена на традиционных маньяттах, расположенных вдоль маршрута.
Капитан Каджо облегчал продвижение и договаривался со старейшинами племен. За несколько шиллингов Убомо они получали возможность снимать в любых деревнях хита.
Они снимали девушек у водоемов; девушки в одних только набедренных повязках купались и заплетали друг другу волосы. Незамужние добавляли в прически смесь коровьего навоза и красной глины, создавая на головах сложные скульптуры; эти прически на несколько дюймов увеличивали их и без того внушительный рост.
Снимали замужних женщин в красных тогах, длинными вереницами возвращающихся с источников и грациозно покачивающихся под тяжестью кувшинов с водой.
Снимали на фоне акаций с плоскими кронами и золотого простора саванн стада пятнистых, пестрых коров с широкими рогами и горбатыми спинами.
Снимали мальчишек-пастухов, пускающих кровь большому черному быку; они затягивали на шее у быка ременную петлю, чтобы вены выступили под кожей, протыкали кожу острием стрелы и собирали кровь в тыкву, похожую на бутылку. Когда тыква заполнялась наполовину, отверстие на шее черного быка залепляли глиной, а в тыкву добавляли молока прямо из вымени. Затем добавляли немного коровьей мочи, чтобы смесь свернулась и превратилась в подобие мягкого творога.
– Низкое содержание холестерола, – заметил Дэниэл, когда Бонни выразительно дала понять, что ее вот-вот вырвет. – Ты только посмотри, какие фигуры у этих хита.
– Я смотрю, – заверила Бонни. – Ого-го как смотрю…
Мужчины были одеты только в красные одеяла, переброшенные через плечо и перехваченные поясом на талии. Полы одеяла свободно распахивались на ветру, особенно когда Бонни оказывалась поблизости. Ей позволяли снимать все, чем они располагали, с мужским высокомерием глядя в объектив; вытянутые мочки ушей украшали серьги из кости, простой и слоновой.
По главной дороге навстречу «лендроверу» все время попадались идущие в противоположную сторону грузовики и груженные лесом тягачи. Эти гигантские машины своим весом, даже распределенным по десятку осей и множеству массивных шин, проминали в дороге глубокие ямы и поднимали облака красной пыли, которые на милю в обе стороны от дороги покрывали деревья толстым слоем темно-красного мельчайшего порошка. Бонни восхищалась тем, как солнце просвечивает сквозь эти облака и как огромные грузовики в этом тумане кажутся доисторическими чудовищами.
На второй день пути они достигли реки, переправились через нее на пароме и оказались на краю большого леса, и даже Бонни поразили высота и толщина его деревьев.
– Они как колонны, на которых держится небо, – выдохнула она, направляя на них камеру.
Когда они оставили за собой сухие саванны и вступили во влажный, буйный лесной мир, качество воздуха и освещения изменилось.
Вначале они двигались по главной дороге с широкими, в милю, открытыми полосами по сторонам. Через пятьдесят миль свернули на одну из новых дорог, только что прорубленную в девственном лесу.
Чем дольше они углублялись в лес, тем ближе к дороге подступали стволы; наконец высоко над головой ветви встретились и люди оказались в туннеле, освещенном пятнами зеленоватого света.
Даже рев едущих мимо грузовиков казался здесь приглушенным, как будто деревья отгораживали и поглощали этот чуждый оскорбительный звук. Поверхность дороги была выложена бревнами, плотно пригнанными и посыпанными сверху гравием, чтобы большие колеса машин не пробуксовывали.
– Грузовики, освободившись от руды, на обратном пути везут гравий из каменоломен на берегу озера, – объяснил капитан Каджо. – Здесь каждый день идет дождь. Если не подсыпать гравий, дорога быстро превратится в бездонное грязное болото.
Через каждую милю на дороге работали отряды в сто и больше мужчин и женщин: посыпали ее гравием и укладывали новые бревна.
– Кто они? – спросил Дэниэл.
– Осужденные, – отмахнулся Каджо. – Вместо того чтобы держать их взаперти и тратить деньги на их содержание, мы позволяем им отработать долг перед обществом.
– Очень много осужденных для такой маленькой страны, – заметил Дэниэл. – Должно быть, у вас в Убомо высокий уровень преступности.– Все ухали – мошенники, воры и смутьяны, – объяснил Каджо и вздрогнул, посмотрев за ряды работающих на непроницаемый лес.
Шестифутовый Каджо стоял перед Дэниэлом, загораживая его. Но вот он отодвинулся, и Дэниэл с управляющим посмотрели друг на друга.
– Мистер Четти Синг, – негромко сказал Дэниэл, – не думал, что увижу вас снова. Очень, очень рад.
Бородатый сикх застыл, словно наткнулся на стеклянную стену.
– Вы знакомы? – спросил капитан Каджо. – Удачное совпадение.
– Мы старые друзья, – ответил Дэниэл. – У нас общий интерес к диким животным, особенно слонам и леопардам. – Улыбнувшись, он подал руку: – Как дела, мистер Синг? В нашу прошлую встречу с вами произошел небольшой несчастный случай, верно?
Четти Синг под смуглой кожей смертельно побледнел, но взял себя в руки – с явным усилием. Глаза его сверкнули, и Дэниэл подумал, что индус кинется на него. Но Четти Синг тоже попытался изобразить дружелюбие и улыбнулся, но его улыбка походила на звериный оскал.
Он протянул руку, чтобы ответить на рукопожатие, но левую. Правый рукав был пуст, подвернут и заколот булавкой. Сквозь полосатую ткань виднелись очертания культи. Дэниэл увидел, что руку отняли у локтя. Типичная ампутация при ранах, нанесенных зверем. Леопард разрывает плоть до кости, и никакому хирургу ее не сшить. Хотя никаких иных ран или увечий видно не было, жир и излишки плоти с тела Четти Синга исчезли до последней унции. Он был худ, как больной СПИДом, и белки его глаз отливали нездоровой желтизной. Было ясно, что он пережил трудное время и еще не вполне оправился.
Борода, густая и лоснящаяся, под подбородком приподнята, и концы ее аккуратно заправлены под белоснежный тюрбан.
– Поистине большое удовольствие снова встретиться с вами, доктор. – Его взгляд противоречил сказанному. – Благодарю за сочувствие, но, к счастью, я полностью поправился, если не считать небольшого убытка. – Он пошевелил остатком руки. – Конечно, неприятно, но тем не менее я ожидаю полной компенсации от того, кто это сделал.
Кожа его была холодной, как у ящерицы. Он сразу убрал руку и повернулся к Бонни и Каджо. Его улыбка стала более естественной, и он сердечно с ними поздоровался. Снова повернувшись к Дэниэлу, он перестал улыбаться.
– Итак, доктор, вы приехали, чтобы прославить всех нас в своем телевизионном шоу. Мы станем кинозвездами…
Он смотрел на Дэниэла с необычной алчностью, как питон смотрит на птицу.
Для Дэниэла потрясение, вызванное встречей, было почти таким же сильным, как, очевидно, для сикха. Конечно, Майк Харгрив рассказал ему, что Четти Синг выжил после нападения леопарда, но это было много месяцев назад, и он никак не ожидал увидеть Четти Синга здесь, в Убомо, в тысячах миль от того места, где они в последний раз встретились. Но потом, подумав, Дэниэл решил, что был готов к этому.
Между Нинем Чэнгуном и сикхом существует прочная связь. Если Ниню поручают руководство в Убомо, ему, естественно, понадобится помощник, человек, который прекрасно знает местные условия и имеет собственную сеть безопасности.Если оглянуться назад, становилось ясно, что Четти Синг – самый естественный выбор для Ниня. Организация Синга проникла во все страны Центральной Африки. У него есть полевые агенты. Он знает, кого подкупить, а кого запугать. Но, главное, он совершенно беспринципен и связан с Нинем Чэнгуном страхом и алчностью.
Дэниэлу следовало ожидать, что Четти Синг обязательно обнаружится где-нибудь рядом с Нинем и попробует отомстить. Не требовалось заглядывать в глаза Четти Сину, чтобы понять, что Дэниэлу грозит смертельная опасность.
Единственный путь из Сенги-Сенги – через лес, по дороге, каждая миля которой под присмотром охранников компании и многочисленных блокпостов.
Четти Синг попробует его убить. В этом нет ни малейших сомнений. А у него ни оружия, ни других средств самозащиты.
Четти Синг распоряжается здесь и может выбрать время и место, чтобы осуществить свой замысел.
Тем временем Четти Синг повернулся к нему спиной и заговорил с капитаном Каджо и Бонни:
– Сейчас уже поздно для того, чтобы я вам тут все показал. Очень скоро стемнеет. Вы, наверно, хотите попасть в свои комнаты, которые мы для вас приготовили. – Он помолчал и гостеприимно улыбнулся. – К тому же у меня есть для вас прекрасная новость. Я только что получил факс из Дома правительства в Кахали. Президент Таффари лично прилетит в Сенги-Сенги на вертолете. Он прилетит завтра утром и согласен дать интервью о нашем строительстве здесь. Это большая честь, заверяю вас. Президент Таффари не из тех, к кому можно относиться легкомысленно, и его будет сопровождать не кто иной, как сам главный управляющий «Корпорации развития Убомо» господин Нинь Чэнгун. Он также чрезвычайно важное лицо. Возможно, он согласится принять участие в вашей съемке.
Когда секретарь Четти Синга показала гостям отведенные для них помещения, снова пошел дождь. Он дробно стучал по крыше здания, и от уже напитанной водой земли поднимался пар, голубой, словно дым под пологом леса.
Между зданиями были проложены деревянные тротуары. Секретарь снабдила гостей пестрыми пластиковыми зонтиками с лозунгом «КРУ означает для вас лучшую жизнь».
Гостевые помещения представляли собой несколько комнатушек в длинном полуцилиндрическом сооружении из гофрированного железа. В каждой комнате были кровать, стул, стенной шкаф и стол. Ванная и туалет общие, в центре длинного сооружения.
Дэниэл старательно обыскал свою комнату. Дверной замок такой непрочный, что дверь уступит любому решительному нажиму, да к тому же у Четти Синга, конечно, есть дубликат ключей. Окно затянуто сеткой от москитов; противомоскитная сетка нависает над кроватью; ни то ни другое нисколько не защищает.
Ночлег предстоит приятный.
«Ладно, друзья, посмотрим, кто кого, – улыбнулся он про себя. – Интересно, когда Четти Синг нанесет первый удар. Первый приз – недельный отпуск в Сенги-Сенги. Второй приз – две недели отпуска в Сенги-Сенги».
Ужин подали в столовой для технических специалистов. Это был еще один длинный дом из гофрированного железа, оборудованный как бар и магазин. Когда Дэниэл и Бонни зашли, множество тайваньских и английских инженеров и техников наполняли столовую сигаретным дымом и веселым шумом.
Никто не обращал на них особого внимания, но Бонни, как обычно, произвела впечатление, особенно на англичан, игравших в дартс и пивших пиво в баре.
Тайваньцы как будто держались обособленно, и Дэниэл ощутил напряжение между двумя группами. Это впечатление подтвердилось, когда один из английских инженеров рассказал Дэниэлу, что, став управляющим, Нинь Чэнгун постепенно избавляется от английских инженеров и менеджеров и заменяет их соотечественниками.
Британская часть мгновенно приняла Бонни, и после ужина Дэниэл оставил ее за игрой в дартс с английскими горными инженерами.
Она перехватила Дэниэла, когда тот направлялся к выходу, злорадно улыбнулась и прошептала:
– Наслаждайся одиночеством в постели, любовничек.
Он ответил ледяной улыбкой:
– Никогда не любил толпы.
Он шел в темноте по скользкому деревянному тротуару, и у него чесалось между лопатками, там, куда кто-нибудь мог вонзить нож. Дэниэл пошел быстрее.
Добравшись до своей комнаты в полукруглом доме, он распахнул дверь, но вошел не сразу. В темной комнате его кто-нибудь мог ждать. Он выждал несколько секунд, лишь затем просунул руку внутрь и включил верхний свет. Только тогда Дэниэл осторожно вошел. Закрыл непрочную дверь, задернул занавеску и сел на кровать, чтобы разуться.
У Четти Синга слишком много возможностей убить его. Дэниэл знал, что уберечься от всех не может. В этот миг он почувствовал, как под простыней, на которой он сидел, что-то двинулось. Медленное, вкрадчивое движение под тонкой простыней. Что-то коснулось его бедра. Холодок страха пробежал по спине, все мышцы напряглись.
Дэниэл всегда боялся змей. Одно из его самых ранних воспоминаний – кобра в детской. Это случилось через несколько месяцев после его четвертого дня рождения, но он до сих пор отчетливо помнил гротескную тень раздутого капюшона на стене детской в рассеянном свете лампы, которую оставила мать. Помнил взрывное шипение, которым змея ответила на его крики, прежде чем в детскую в пижаме вбежал отец.
Теперь он был абсолютно уверен, что под простыней змея. Знал, что ее поместил туда Четти Синг или один из его приспешников. Это наверняка была одна из самых смертоносных змей, какая-нибудь мамба, скользкая и блестящая, с тонкими улыбающимися губами, или лесная кобра, черная, как смерть, или отвратительная габонская гадюка.
Дэниэл вскочил с кровати и повернулся к ней лицом. С дико бьющимся сердцем он огляделся в поисках оружия. Схватил непрочный стул и – силы его от страха удвоились – оторвал ножку.
От ощущения оружия в руках к нему вернулось самообладание. Он по-прежнему дышал быстро и испытывал острый стыд. Когда он был лесничим в парке, на него, случалось, нападали бык, и слон, и крупные кошки-убийцы. Солдатом он прыгал с парашютом на вражескую территорию и сражался врукопашную, а теперь воображение заставило его тяжело дышать и трястись.
Он собрался с духом, решившись подойти к кровати. Взялся за край простыни, замахнулся ножкой стула и сдернул полотнище.
Посреди белой простыни сидела полосатая лесная мышь с длинными белыми усами и блестящими глазами-пуговками, быстро мигавшими в неожиданном свете.
Дэниэл едва сдержал удар, который уже готов был нанести; они со зверьком удивленно уставились друг на друга. Потом плечи Дэниэла обвисли, он затрясся от нервного смеха. Мышь запищала и спрыгнула с кровати. Метнулась по полу и исчезла в дыре в обшивке у пола, а Дэниэл упал на кровать и согнулся от смеха.
– Боже мой, Четти Синг, – выдохнул он. – Ты ведь ни перед чем не остановишься, верно? Какие еще пакости ты припас?
Вертолет подлетел с востока. Гул его моторов стал слышен задолго до того, как машина показалась высоко вверху в просвете между древесными кронами. Она опускалась на поляну с изяществом полной дамы, садящейся на унитаз.
Это была «Пума» французского производства и определенно прослужившая много лет, вероятно, в военно-воздушных силах нескольких государств, прежде чем добраться до Убомо.
Пилот выключил двигатели, винты замедлили вращение и остановились.
Из главного люка выпрыгнул президент Таффари. В полевом комбинезоне и десантных ботинках он выглядел гибким и необыкновенно красивым. Бонни нацелила камеру, и он широко улыбнулся, заблестели зубы – улыбка была такой же широкой, как множество металлических колодок на груди, а блеск зубов почти таким же ярким, – и двинулся к встречающим, которых возглавлял Четти Синг.
Нинь Чэнгун, выходивший из вертолета за президентом, воспользовался лесенкой. Он был одет в кремовый легкий костюм, кожа была почти такой же кремовой, отчего на лице резко выделялись глаза, темные и яркие, как полированный оникс.
Он быстро огляделся, отыскивая кого-то, и увидел Дэниэла, отступившего, чтобы не попасть в кадр.
Взгляд Ниня Чэнгуна лишь на мгновение, как черный язык гадюки, коснулся лица Дэниэла, и Чэнгун сразу отвел взгляд. Выражение его лица не изменилось. Он ничем не выдал, что узнал Дэниэла, но тот был уверен, что Четти Синг каким-то образом сумел предупредить хозяина о присутствии Дэниэла в Убомо. Дэниэла удивила собственная реакция. Он знал, что Чэнгун будет в вертолете. Он сознательно готовился к этой встрече, и все равно испытал физическое потрясение, словно его ударили под дых. Потребовались огромные усилия, чтобы ответить на рукопожатие и приветствие президента Таффари.
– Как видите, доктор, Магомет пришел к горе. Я отложил на сегодня все дела, чтобы участвовать в ваших съемках. Что я должен делать? Я в вашем распоряжении.
– Я очень признателен вам, господин президент. Я подготовил график съемок. В целом мне понадобится около пяти часов вашего времени, включая грим и репетиции.
Дэниэл не поддавался искушению смотреть на Чэнгуна, пока не вмешался Четти Синг:
– Доктор Армстронг, позвольте познакомить вас с управляющим КРУ мистером Нинем.