Ничуть не смущенный всеобщим ступором, герцог встал и направился к двери.
— Желаю приятного дня.
Он исчез прежде, чем кто-нибудь успел пошевелиться.
— Так. — Мистер Гроноу глубоко вздохнул раз, потом другой. — Так!
— Мне очень жаль, — произнес Чарли сдавленным голосом. — Никогда не думал, что…
— Ты ни в чем не виноват, — отозвалась Мария деревянным голосом.
— Конечно, не виноват. — Мистер Гроноу рассеянно похлопал по плечу. — Что ж, нам пора.
Чарли проводил гостей в холл.
— Не отчаивайся, дорогая, — шепнул он Марии, пока лакей подавал накидки и шали. — Это еще не конец.
Она посмотрела на него со слабой надеждой.
— Разве? Он же наотрез отказался дать согласие на брак и не собирается менять решение.
— Плевать я хотел на его согласие, — прорычал Чарли и бережно прикоснулся к краю восхитительного ротика, мечтая вновь увидеть улыбку. — Не собираюсь обращать внимание на его запреты!
Мария покачала головой. Свет надежды в глазах померк.
— Но как же иначе? Разве удастся его переубедить?
Чарли и сам знал, что не удастся, но в данный момент это было не важно.
— Сможешь завтра отлучиться из дому? — Ее родители уже оделись и ждали; оставалось лишь мгновение. — Встретимся утром, на мосту. Пожалуйста. — Мария нерешительно взглянула на отца. — Хотя бы на несколько минут.
— Не могу…
— Послезавтра, — не сдавался Чарли. — Через два, три дня. Когда угодно. Умоляю, милая.
Она прикусила губу, но кивнула.
— В пятницу, в десять.
Четыре дня. Целая вечность, и все же он был глубоко благодарен за согласие.
— До встречи. — Ничуть не стесняясь посторонних взглядов, он прижал к губам дрожащие пальчики.
— До свидания, — прошептала Мария и с низко опущенной головой вышла на улицу вслед за матерью. Чарли не отрываясь смотрел вслед, но она ни разу не обернулась.
Грудь пронзила нестерпимая боль. Как посмел отец поступить столь несправедливо? Даже если он не одобрял выбор сына и наследника, разве допустимо публично его унижать? Чарли бросился к герцогу, чтобы выплеснуть гнев и отчаяние, однако ничего не добился. Дарем безучастно выслушал огненную тираду и не произнес ни слова в ответ — в то время как сын ожидал встретить взрыв негодования. Да, Чарли хотел причинить отцу такие же душевные муки, какие ощущал сам. Мария ему не верила. Мистер Гроноу мог изменить решение и отказать в согласии. Но отец не захотел даже задуматься, а просто повторил, что Чарли еще слишком молод, чтобы отвечать за свои действия, а потому должен беспрекословно подчиняться.
Три дня подряд Грэшем избегал встреч с герцогом и мучительно пытался найти выход из тупика. А в то утро, когда должно было состояться свидание, решение пришло само собой. Он еще раз попытается убедить отца, а в случае поражения убежит и женится тайно. Да, ему откажут в содержании, но что значит потеря денег в сравнении с утратой любви всей жизни? Лишить сына наследства Дарем не в состоянии: рано или поздно герцогский титул со всеми вытекающими последствиями все равно достанется тому, кому должен достаться, причем скорее рано, чем поздно. Что ни говори, а отец приближался к порогу семидесятилетия, хотя пока возраст и не давал себя знать.
С такими мыслями граф Грэшем явился к завтраку.
— Сэр, — с поклоном обратился он к герцогу. — В последний раз прошу вас изменить принятое решение.
Дарем не стал уточнять, о чем речь, а лишь медленно покачал головой:
— Нет.
Чего и следовало ожидать. Чарли снова поклонился.
— В таком случае до свидания.
Когда он подъехал к мосту в роще, голубой плащ Марии уже светился среди зелени. Как всегда, сердце гулко забилось. Прежде чем девушка успела повернуться, Чарли спрыгнул с коня и бросился навстречу. Однако выражение ее лица заставило остановиться.
Голубые глаза потемнели и смотрели печально. Фарфоровое личико пугающе побледнело, а губы дрожали. В душе снова вспыхнул гнев: что отец сделал с ней… с ними? Чарли сжал любимую в объятиях, и она приникла с такой доверчивостью, словно вручала ему свою жизнь и судьбу.
— Давай убежим, — прошептал он. — Не могу тебя потерять. Поженимся тайно.
Мария подняла осунувшееся личико.
— Нет, нельзя. Твой отец…
— К черту отца, — процедил Чарли сквозь стиснутые зубы. — Я люблю тебя.
— Нас ждет нищета! — с горечью воскликнула Мария. — Отступи. Подчинись.
— Только до его смерти. — Конечно, подобные слова звучали бессердечно, но зато вполне соответствовали поступку герцога. — Мария, любовь моя, как-нибудь продержимся.
— Как-нибудь? Но как именно? — Она освободилась и отошла. — Тебе известно, что Дарем приезжал к моему отцу?
— Нет, — ошеломленно прошептал Чарли.
— Сказал, что если мы нарушим запрет и обвенчаемся против его воли, то не получим ни фартинга. Папа встал на твою защиту — как можно отказаться от старшего сына? — но его светлость не пожелал ничего слушать. Заявил, что прежний герцог Дарем дожил до девяноста пяти лет и он намерен сделать то же самое. Неужели не понимаешь? Мы не можем убежать!
— Я о тебе позабочусь, — безрассудно пообещал Чарли. — Что-нибудь обязательно придумаю.
По бледной щеке скатилась прозрачная слеза.
— Нет, не могу решиться на открытое сопротивление. Рада бы, но не могу. Сегодня утром родители строго-настрого запретили с тобой встречаться, потому что его светлость приказал нас разлучить. Мама хочет отправить меня в Бат, к кузине. Говорит, перемена обстановки пойдет на пользу. Сердце разрывается. Я люблю тебя… всегда буду любить, но ослушаться и тайно выйти замуж не имею права.
Мария привстала на цыпочки и поцеловала его. Задыхаясь в вихре чувств, Чарли прижал ее к груди и попытался убедить если не словами, то жаркими поцелуями. Она доверчиво обвила шею руками и прильнула, однако вскоре отстранилась.
— Прощай, любовь моя, — проговорила Мария дрожащим голосом. — Прощай. — Повернулась и поспешила прочь, оставив его в безысходном одиночестве.
Мария не преувеличивала. Вскоре по округе разнеслась весть, что мисс Гроноу уехала в Бат в сопровождении родителей. Но если Чарли полагал, что это самый жестокий удар судьбы, то он глубоко заблуждался: не прошло и пары недель, как прилетела новость о том, что за его возлюбленной ухаживает солидный, опытный, независимый джентльмен. А когда заговорили о том, что мисс Гроноу поймала в сети графа — настоящего графа, владеющего обширными поместьями и огромным состоянием, — сердце Чарли уже окаменело и не почувствовало боли.
В тот вечер отец нашел его в саду неподвижно смотрящим в сторону того моста, где они расстались навсегда. Несколько минут герцог молча сидел на холодной каменной скамье рядом с сыном.
— Она тебя обманывала, — наконец произнес он. — Больно это сознавать, но лучше пережить измену сейчас, чем потом, когда окажешься неразрывно с ней связанным.
— Она любит меня. — Голос прозвучал глухо, безжизненно. — А я люблю ее.
— Она всего лишь хотела стать герцогиней, — спокойно возразил Дарем, — и родители нашли способ исполнить желание. Тебе никогда не казалось странным, что мать позволяла шестнадцатилетней дочери так свободно общаться с молодым человеком, которому исполнилось двадцать два?
Честно говоря, иногда казалось, однако Мария объяснила, что матушка часто страдала от головной боли и проводила дни в постели, предоставив ее самой себе. Чарли хотел поверить и поверил. Неужели она его обманывала? Он покачал головой: сейчас это уже не имело значения.
— Гроноу не пытался скрыть это обстоятельство. Напротив, намекнул, что ты скомпрометировал порядочную девушку. Очевидно, пытался на меня надавить. — Дарем посмотрел в упор. — Но я хорошо знаю своего сына. Для такого поступка ты слишком благороден.
Чарли сидел с застывшим лицом и вспоминал каждую небольшую вольность, которую Мария ему позволила, и каждую просьбу, на которую получил отказ. Да, он действительно вел себя чересчур благородно. Если бы воспользовался ее невинностью, овладел, подарил ребенка, у отца не было бы иного выхода, кроме как дать согласие на брак.
— Но я не дурак и не позволил себя шантажировать, — продолжал герцог. — Гроноу родился в семье виконта, однако вырос лжецом и негодяем, ради выгоды способным на любую подлость. Когда я сказал, что ты на его дочери не женишься, этот человек имел наглость заявить, что мое мнение о браке ничего не решает. Лишить тебя наследства мне все равно не удастся. Спросил, готов ли я позволить своим внукам расти в нищете.
— Я бы женился на его дочери, — упрямо вставил Чарли.
— Я ответил, что не собираюсь поддаваться на провокацию и содержать его семейство, — безжалостно продолжал герцог. — Ему нужны деньги. Как только я отверг наглый блеф об утраченной девственности, он тут же потребовал компенсацию за разбитое сердце… сначала десять тысяч фунтов, потом пять и, наконец, тысячу. Он по уши погряз в долгах. Единственная надежда на спасение — смазливая дочка.
— Но Мария не такая, как ее отец.
— Возможно. И все-таки, насколько могу судить, бежать с тобой отказалась. А спустя три недели после заверений в вечной любви собралась замуж за другого.
Чарли вздрогнул.
— Получила то, что хотела. А хотела вовсе не тебя, а титул и богатство. — Голос герцога слегка смягчился. — Теперь-то ты наконец это понял?
— А разве после унизительного отказа у нее был выбор? Гордость есть не только у тебя, отец, хотя не все проявляют ее так жестоко.
Дарем долго молчал, глядя в сторону.
— Когда-нибудь поймешь, — наконец с трудом произнес он. — И скажешь спасибо.
Чарли медленно, скованно повернулся и посмотрел на отца. Можно было стерпеть то несправедливое обстоятельство, что герцог откровенно отдавал предпочтение младшим сыновьям, постоянно критикуя и недооценивая старшего. В глубине души Чарли всегда чувствовал, что не получит согласия на брак с Марией, но не мог предположить, что старик сделает все возможное, чтобы навсегда сделать ее недоступной, и после этого преспокойно, без тени сочувствия или сожаления, заявит, что достоин благодарности — за то, что разрушил саму надежду на счастье…
— Нет, сэр. — Чарли физически ощущал, как между ним и отцом выросла невидимая, но непреодолимая стена. — Никогда не смогу сказать вам спасибо. Не смогу даже взглянуть в глаза.
Герцог сжал губы.
— Я спас тебя от участи куда более тяжкой, чем ты в состоянии представить.
Гнев охватил Чарли с беспощадной силой. Он вскочил.
— И что же это за участь? Женитьба на любимой женщине? — Он порывисто раскинул руки. — Что же в этом ужасного?
Отец хотел что-то возразить, однако передумал и промолчал.
— Я уезжаю, — заявил Чарли, дрожа от ярости. — Возвращаться не намерен. Поскольку постоянно вас разочаровывал, то уверен, что вы будете так же рады разлуке, как и я. Прощайте, ваша светлость. — Он насмешливо поклонился и повернулся, чтобы уйти.
— Чарли, — произнес герцог.
Грэшем на миг остановился, но отец не сказал больше ни слова и он зашагал прочь. Ночью сложил вещи, а на заре уехал. Отца он больше не видел, и никто его не удерживал. Напротив, рано утром в конюшне уже ждала оседланная лошадь. Чарли сел верхом и отправился на север, в сторону Лондона, понятия не имея, что намерен делать, но твердо зная, что не позволит собой манипулировать как марионеткой.
Отец считал его безрассудным и безалаберным. Что ж, пусть будет так. Отец полагал, что он думает лишь о наслаждениях и не несет никакой ответственности. Отлично. Что бы он ни делал, отец ни разу в жизни не похвалил, не сказал доброго слова. Так зачем стараться? Может быть, герцог заслужил доказательство своей безоговорочной правоты? Какой смысл стремиться к совершенству, если все попытки достичь успеха заканчиваются полным и безоговорочным провалом? Пусть он и не станет великим человеком, зато наверняка сможет прослыть величайшим распутником Англии.
В Лондоне ничего не стоило забыться в бесконечных удовольствиях и утонуть в круговороте соблазнов и пороков. Граф Грэшем безоглядно сорил деньгами, пил без меры, бесконечно предавался азарту и без разбору посвящал себя любовным утехам. Не прошло и нескольких лет, как его объявили самым скандальным повесой, самым необузданным покорителем сердец, самым неисправимым негодяем.
Отец сурово осуждал поведение сына, однако в его негодующих письмах ни разу не прозвучало ни тени раскаяния, ни нотки сожаления.
А Чарли выполнил обещание никогда не возвращаться домой.
Глава 1
1810 год
Тесса Невилл никогда не встречалась с графом Грэшемом, но все равно его ненавидела.
Вообще-то ненависть не была ей свойственна. Это чувство она считала пустой тратой времени и следствием высокомерия. Видит Бог, в ее семье и без того хватало и одного и другого. Если бы знакомство состоялось при иных обстоятельствах, то скорее всего она не обратила бы на джентльмена пристального внимания, а возможно, и вообще его не заметила. Как правило, графы, особенно столь известные и высокопоставленные, попадались на жизненном пути не часто, и такое положение вполне ее устраивало.
Присутствие лорда Грэшема, однако, было навязано силой, причем не лучшим образом. Очевидно, существовали на свете и благоприятные поводы для вынужденного знакомства, но обычно эти поводы оказывались весьма раздражающими. Так случилось и сейчас: знакомство с блестящим аристократом оставило ощущение нетерпеливого недовольства, если не сказать отвращения, по отношению и к нему, и к самой себе.
В первом из нанесенных оскорблений сам он виноват не был. По злой воле судьбы Тесса приехала в отель «Йорк» — лучший в Бате — всего за несколько минут до появления графа. И если говорить откровенно, пребывала далеко не в безмятежном расположении духа. Дело в том, что Эжени Бейтс, пожилая компаньонка, так разнервничалась из-за предстоящего путешествия, что пришлось немного задержаться с отъездом, а менять планы Тесса очень не любила.
День выдался теплым, и оттого путешествие доставило еще больше неудобств, чем обычно: жара и безжалостно яркое солнце плавили все на свете, кроме твердого намерения Эжени жаловаться вслух. В итоге в Бат приехали ближе к вечеру. Тесса устала и проголодалась, а главное, страшно пожалела, что не переубедила сестру и не оставила Эжени дома. Теперь можно было надеяться лишь на то, что в отеле сразу станет легче: ничто не помешает снять шерстяной дорожный костюм, принять ванну, выпить чаю и наконец-то вытянуть ноги. Едва наемная карета остановилась возле подъезда, Тесса тут же спрыгнула и поспешила внутрь, чтобы побыстрее получить ключи от номера, устроить Эжени и устроиться самой.
Однако не успела она войти в холл и назвать свое имя, как на улице раздался стук колес. Подъехал и остановился еще один экипаж, и в отеле мгновенно началась паника. Хозяин, который только что вышел в холл, чтобы встретить гостью, суетливо извинился и бросился на крыльцо, а вскоре до слуха Тессы донесся восторженный и в то же время испуганный шепот: «Граф Грэшем!»
Эжени, которая едва поспевала за молодой госпожой, тоже услышала известное имя и потрясенно воскликнула:
— Ах Боже мой! Я и не знала, что здесь принимают таких элегантных постояльцев!
— Это отель, Эжени, — ответила Тесса, наблюдая, как служащие, забыв обо всем на свете, бегут навстречу новому гостю. — А в отеле рады каждому, кто хорошо платит.
— Леди Вудволл страшно расстроится, что пропустила это замечательное зрелище! — Усталость компаньонки исчезла без следа. Не скрывая восторга, она смотрела, как слуги мечутся, торопясь отнести багаж наверх.
— Уверена, что ваше письмо с подробным рассказом о событии порадует ее ничуть не меньше, — заметила Тесса. Сестра в подобных обстоятельствах наверняка нашла бы повод задержаться в холле в надежде на приятное знакомство. Луиза страстно мечтала жить в Лондоне, а встреча с графом привела бы ее в неописуемый восторг. Хорошо хоть, что Эжени стеснялась вести себя подобным образом.
— Ах, дорогая, давай немного подождем и посмотрим на джентльмена! — Эжени заметила скептическую усмешку Тессы и густо покраснела. Миссис Бейтс вообще представляла собой бело-розовое существо, и Тесса вгоняла ее в краску уже в десять лет, когда бедная, но милая дальняя родственница матери овдовела и перебралась жить к ним. Сейчас для смущения хватало одного-единственного взгляда, поскольку Эжени отлично понимала и безошибочно читала любое выражение лица миссис Невилл. — Просто для того, чтобы я смогла рассказать о нем леди Вудволл, — попыталась оправдаться компаньонка, — а вовсе не из нескромного любопытства.
— Разумеется, — согласилась Тесса. — Нет ничего неприличного в том, что мы будем стоять и смотреть на графа, — точно так же как стояли до его приезда. Выбора все равно нет: придется ждать, пока сотрудники отеля вспомнят о нашем существовании.
— О! Уверена, что они и так не забыли! Мистер Лукас наверняка вернется с минуты на минуту. Ты устала, милочка? Может быть, присядем вон там? — Эжени не могла скрыть разочарования, однако покорно показала в дальний конец холла.
Тесса и вправду очень устала, но сейчас уверенно похлопала компаньонку по руке.
— Не волнуйтесь за меня. А вот, кстати, и граф собственной персоной. — Появление его сиятельства следовало считать большой удачей. Эжени наконец сможет удовлетворить свой познавательный интерес, а персонал отеля в полной мере выразит восторг по поводу приезда важного гостя. Чем быстрее это произойдет, тем скорее Тесса попадет в уютную прохладную комнату. Она учтиво отступила в сторону, чтобы не мешать компаньонке созерцать явление блестящего светского льва.
— Ах Господи, граф! — благоговейно прошептала Эжени и подалась вперед. — Однажды мне довелось встретиться с маркизом, совершенно случайно. Боюсь, он принял меня за женщину легкого поведения, потому что вел себя чрезвычайно настойчиво! Что же касается меня, то я до такой степени удивилась, что утратила дар речи. Ну и конечно, я была знакома с твоим дорогим папочкой, а теперь еще и с твоим братом, но других важных особ не встречала.