— Тебе чего? — нахмурилась полуголая Лена.
— Ничего… — заикаясь, сказала Броня и вышла.
«Да что же эта белобрысая идиотка никак не оставит его в покое?! Как сделать так, чтобы Павел понял, что Лена совсем не подходит ему и его счастье составит другая женщина?»
Всю следующую неделю Броня ходила как сомнамбула, обдумывая стратегию дальнейших действий.
Ближе к выходным, коротая обеденный перерыв, она увидела в библиотеке, где работала, книгу, название которой заинтриговало ее. Древнеяпонский трактат «Большое зеркало Иродо» — кодекс куртизанок, служительниц «Любовного пути».
Броня начала читать, и чтение настолько увлекло ее, что вечером она захватила книжку домой. В «Иродо» перечислялись пять степеней синдзю, под каковыми в Японии в семнадцатом веке понимались доказательства любви. Жрица любви должна была прибегнуть к ним, чтобы продемонстрировать, до какой степени ее сердцу дорог возлюбленный.
Первым доказательством любви должна была стать татуировка с именем возлюбленного. Вторым — обрезание жрицей своих волос. Третьим — написание ею любовной клятвы. Затем ей следовало обрезать ногти, и пятым доказательством ее чувства являлось отрезание мизинца.
Мысль о том, что она должна доказать Павлу свою любовь, запала Броне в душу. Три дня она раздумывала над этой идеей, а потом пошла и сделала татуировку — букву П на правой руке.
— Ты чего такая? — спросил Лавров.
— Какая? — хмыкнула Броня, разливая чай.
— Печальная. И почему-то в платке.
Броня решилась на экстравагантный поступок. Взяла и молниеносно стянула платок с головы. Без всякой жалости к Никите.
Тот застыл, изумленно глядя на соседку, даже забыл про чай и пряники:
— Что с твоей головой? Ты же… вообще лысая?!
— Да. Лысая! — гордо подтвердила Броня. — Остригла волосы!
— Зачем? — не понял Никита.
— Так надо было. Скажи лучше, что мне делать в моей сложной жизненной ситуации?!
— Парик купить, — мрачно сказал Никита.
— Я серьезно, Ник! Что мне делать с моей любовью?
Броня уронила лысую голову на руки и зарыдала.
Между тем Лавров приметил татуировку на ее руке и несказанно удивился:
— А это еще что за «П»?
Броня перестала рыдать и гордо поводила рукой у Никиты перед носом:
— Красиво? Это в честь Павла!
— Ты совсем того?
— В японском трактате «Кодекс Иродо», который я недавно прочла, — важно сказала Броня, — говорится о том, что в средневековой Японии жрица любви должна была доказать свою любовь, выполнив пять условий.
— Броня, ты, верно, начитанная девушка! Только где мы и где средневековая Япония? — хмыкнул Никита.
— Истина вне национального и временного, — отрезала Броня.
— Понятно. Ну и на какие жертвы приходилось идти несчастным жрицам любви?
— Для начала она должна была сделать татуировку! Справиться с этим условием оказалось легче всего! Я просто пошла в салон тату. С выполнением следующего условия — написанием любовной клятвы — тоже проблем не возникло. Я написала Павлу второе письмо, в котором пообещала, что никогда не оставлю его и буду любить вечно. «Так как вечна печаль у дуба». А для усиления эффекта письмо я написала кровью, предварительно распоров руку. Завтра засуну письмо ему под дверь. Сложнее всего пришлось с третьим пунктом — обрезанием волос, — она вздохнула. — Тем более что мне было жаль расставаться со своей косой. Я долго думала, а потом решилась! Пошла в парикмахерскую и обкорналась под ноль! Конечно, непривычно увидеть себя лысой, но так подумать — люди ради любви погибали, а тут всего лишь волосы! С четвертым условием я тоже справилась. Надо было обрезать ногти. И я обрезала!
Никита взглянул на ее руки. Ну да, так и есть — ногти обстрижены под самый корень.
— Мне осталось выполнить последнее, пятое условие, — неожиданно печально сказала Броня, — надо только набраться смелости…
Лавров не на шутку испугался:
— Что еще требовали бессердечные японцы от бедной любящей женщины?
— Ради возлюбленного, в знак любви, женщина должна была отрезать мизинец! Надо как-нибудь собраться с духом и наконец сделать это! — сказала Броня, задумчиво посмотрев на пальцы. — Подумаешь, какой-то мизинец! Что мне — для любимого человека мизинца жалко? Да и вообще, как палец, мизинец совершенно нефункционален!
Лавров едва не застонал:
— Господи! Зачем палец-то отрезать?!
— Чтобы Павел понял, как сильно я люблю его, и знал, что ради него я готова на любые жертвы! Чтобы он задумался, а способна ли на такое его жена?! Самое обидное, что он пока не оценил моих жертв! Когда он увидел меня без волос, долго молчал, а когда я сказала, что все это ради него, повернулся и убежал. Он никак не может понять, что мы должны быть вместе! Но придет время, и он поймет! А пока я буду ждать! Верная нашей любви!
— Жди, — мрачно сказал Никита, — а я больше не могу смотреть на то, как ты сходишь с ума!
Броня не придала значения его словам, и напрасно — на следующий день выяснилось, что Лавров пошел к Павлу и вызвал его на «мужской разговор».
К Броне прибежала балерина Варя и испуганно закричала, что в коридоре Лавров с Павлом «выясняют отношения». Броня ринулась в коридор и действительно застала мужчин за бурной ссорой.
— Нечего морочить девчонке голову! — кричал Лавров.
— Я и не морочил, — оправдывался Павел. — С чего ты взял?
Никита схватил его за грудки и начал трясти.
— Отцепись от меня! — закричал Павел, пытаясь стряхнуть с себя руки Лаврова.
Наконец ему это удалось.
— Короче, я все сказал! — отрезал Лавров, помахав кулаком. — В следующий раз убью!
— А ты ей кто? — усмехнулся Павел.
— Я ей отец! — с вызовом ответил Никита. — И не позволю всяким недоноскам морочить ей голову! Оставь ее в покое!
— Да пусть она меня оставит в покое! — возмутился Павел. — Я уже не знаю, где от нее прятаться, она всюду достанет!
— Мое дело — предупредить! — бросил Лавров и ушел.
Броня подошла к Павлу. Увидев ее, он побледнел от ярости:
— А, это ты! Мало тебе моих мучений! Зачем ты подослала ко мне своего психованного папашу?
Броня растерялась:
— Никого я не подсылала, очень надо! Да и нет у меня отца. И никогда не было.
— Угу. Наверное, это был добрый Бэтман, защитник всех сирот, — хмыкнул Павел.
— Успокойся, — отрезала Броня, — я вообще никого к тебе не подсылала.
— Короче, оставь меня в покое! Пожалуйста! — теряя терпение, раздраженно сказал Павел.
Броня вернулась к себе и разревелась.
«Я — уродка! Конечно, разве Павел может полюбить эти маленькие глаза, губы тоненькими ниточками, тощую плоскую фигуру?! Разве вообще кто-то может полюбить такую девушку? Меня никто никогда не полюбит! Ну почему, почему я такая неудачливая?! Да! Мне никогда не везет. Я давно перестала покупать лотерейные билеты, потому что это бессмысленно. И так ясно, что мне не повезет. В школе на меня никто не обращал внимания. И на работе на меня тоже никто не обращает внимания. Я — девушка „дайте вон ту книжку!“».
Броне стало так плохо, что она подумала, что заболела. Казалось, даже температура поднялась.
«Наверное, простуда, — подумала Броня. — Впрочем, все равно».
За окнами уже стемнело, но она не включала свет в комнате.
Она вдруг ясно и отчетливо поняла, что если сейчас, в этот вечер, в ее жизни что-то не изменится — она пропала. Она легла на диван и стала чего-то ждать.
Телефон зазвонил минут через тридцать.
* * *— Здравствуйте, — раздался в трубке девичий голос. — Вы Бронислава? Я вас нашла случайно… Меня зовут Стефания, я журналист.
Броня молчала.
— Вы можете ответить на пару вопросов? — уточнила телефонная девушка.
— Ну, — вяло отозвалась Броня. — Здрасте.
— Дело в том, что я пишу статью о каучсерфинге. Сегодня интервьюировала одного человека и попросила его дать координаты людей из тех, кто недавно пользовался услугами гостевой сети, чтобы побеседовать с ними, задать пару вопросов. Среди прочих номеров мне дали ваш, Бронислава… Вы недавно побывали в Лондоне, пользуясь услугой «гостевой сети»?
— Ну, допустим. Что-то не так? — пробубнила Броня.
— Что вы сразу пугаетесь? — усмехнулась Стефания. — Все так, я просто интересуюсь.
— А-а… Тогда ладно. В Лондоне мне понравилось. У меня там, правда, была специфическая задача — убежать от себя, но можно сказать, мне это удалось.
— Понимаю, — неожиданно прочувствованно ответила журналистка, — иногда и впрямь хочется убежать куда-нибудь далеко…
— Да, — кивнула Броня. — Проблема в том, что всегда приходится возвращаться.
— Как там у вас в Петербурге? — спросила Стефания.
— Хорошо. Везде новогодние елки, идет снег. А у вас? Кстати, вы откуда?
— Как там у вас в Петербурге? — спросила Стефания.
— Хорошо. Везде новогодние елки, идет снег. А у вас? Кстати, вы откуда?
— Из Москвы. Тоже нормально — елки и снег. Переходим на «ты»?
— Хорошо!
— Сто лет не была в Петербурге, — вздохнула Стефания.
— А я в Москве!
И вдруг, может быть даже неожиданно для самой себя, Броня выпалила:
— А хочешь сама попробовать?
— Что?
— Ну, каучсерфинг в действии.
— Не знаю, никогда об этом не думала.
— Я к тебе в Москву, а ты ко мне в Питер?!
— На Новый год? — уточнила Стефания. — Нет, спасибо, у меня другие планы.
— Ясно, — вздохнула Броня.
— Спасибо за ответы, всего хорошего. С наступающим!
Броня отругала себя — какого черта обратилась к незнакомому человеку с таким нелепым предложением?!
Она снова легла на диван. Внутренний жар не ослабевал. Ее лихорадило. Она забылась сном, но вскоре проснулась от телефонного звонка.
— Алло, это Стефания, — раздался знакомый голос. — Я тут подумала над твоим предложением. Короче, я согласна.
— У тебя же планы? — напомнила растерянная Броня.
— А ну их, эти планы! Давай все обсудим!
— Давай, — пролепетала Броня, еще не поняв, радоваться ей или нет. — А почему ты вдруг согласилась?
— Понимаешь, мне тоже хочется убежать от себя, а куда — не знаю. Хочется чего-то совершенно нового, уехать туда, где ни с кем не знакома. В чужой город, чужую жизнь. Тем более прежде у меня не было опыта «отпуска по обмену». Почему не попробовать? Итак, мы заключаем договор — я еду на Новый год в Петербург и живу в твоей квартире, а ты едешь в Москву и живешь у меня? Я правильно поняла?
— Да.
— Занятный эксперимент. Может, усилим его? Постараемся пожить жизнью друг друга.
— Это как?
— Ну так… Вот я тебя ни разу в жизни не видела, но постараюсь догадаться о твоих привычках, образе жизни, я как бы постараюсь взглянуть на жизнь твоими глазами…
— Лучше не надо, — хихикнула Броня, — у меня на жизнь такие взгляды… специфические…
— Ну ладно, на месте разберемся. А ты где в Питере живешь?
— На Фонтанке.
— О, нормально, — обрадовалась Стефания, — это вроде самый центр.
— Да, — застенчиво сказала Броня и не стала уточнять, что Фонтанка длинная и состоит не только из парадной туристической части, где кони и всадники и где ездят катера с развеселыми туристами. Есть еще и другая часть, там даже интереснее — город как-то честнее, видишь правду жизни, а не прилизанные туристические картинки!
— Только у меня квартира коммунальная! — призналась Броня.
— Это как? — опешила Стефания. — Неужели такое бывает? Ну ладно, даже интересно! А у меня отдельная, двухкомнатная, в центре Москвы, все удобства.
— Ага, у меня тоже с удобствами, — смутилась Броня. — А еще у меня кошки.
— Кошки? Много, что ли?
— Три.
— Значит, ты их мне оставишь?
— Ну, я не смогу взять их с собой…
Фаня задумалась — с животными ей дела иметь не приходилось. С другой стороны, что там кошки, подумаешь — кошки! Она вон с народными артистами справлялась.
— Ладно, разберемся с твоими кошками. Корм только оставь. Ну и когда ты готова приехать в Москву?
Броня едва не выпалила — да хоть утром, но сдержалась:
— Послезавтра.
— Отлично. Тогда так — завтра созвонимся и обговорим все детали… Идет?
— Да!
Глава 5
Это, конечно, была абсолютная авантюра — поехать на Новый год в чужой город, да еще поселиться в квартире абсолютно незнакомой девушки, и уж точно предел безумия — вручить ключи от своей квартиры этой самой незнакомой девушке. Если бы Петя узнал — пришел бы в ужас.
Сказал бы: «Как ты можешь поступать столь неосмотрительно! Да мало ли что!..»
«Ну а что? — ответила бы ему Фаня. — Незнакомая девушка будет пользоваться моими вещами? Да ради бога… Ну обворует квартиру, ну затопит соседей — и фиг с ним!» В этот жизненный период Фане было так плохо, что урон, который могла нанести ее имуществу незнакомка из Питера, ее в принципе не страшил.
Фаню не пугала даже полная неизвестность, которая ее ждала в Петербурге, — может, в этой квартире на Фонтанке совершенно ужасные бытовые условия, а в приятелях у питерской девушки проходимцы или маньяки — не проблема! Если уж все будет совсем плохо, она сбежит в какой-нибудь отель, купит бутылку водки и будет встречать Новый год в полном одиночестве. В любом случае хуже, чем сейчас, не будет, потому что хуже не бывает в принципе.
Можно сказать, что она почти не раздумывала и собралась в Петербург на удивление быстро: сообщила в редакции, что появится теперь только после новогодних праздников; заказала билет на самолет, кинула в чемодан шмотки, взяла ноутбук, пару дисков с любимыми фильмами — ну, к приключениям готова!
Однако ей предстояло еще кое-что — объяснение с Петей. Надо как-то сообщить ему про свой отъезд.
Фаня набрала его номер. Ничего не подозревающий Петя предложил вечером пройтись по магазинам:
— Малыш, пора покупать подарки! Через несколько дней Новый год! Кстати, что бы ты хотела получить в подарок?
Фаня застыла: «Вот я сволочь! Как же найти правильные слова, чтобы он смог понять меня…»
— Петя, я не могу сегодня, извини.
— Хорошо, можно завтра. Только не затягивай, а то до Нового года не успеем. Завязывай с работой, все нормальные люди уже готовятся к праздникам.
— Петя, мы не будем встречать Новый год вместе!
Фаня замолчала, чувствуя себя палачом и предателем.
— Не понял. Это еще почему? Ты решила ехать на праздники в Вологду?
— Нет… Дело не в этом. Я действительно уезжаю, но не в Вологду.
— Могу я поинтересоваться, куда именно? — сухо спросил Петя.
Она давно заметила: когда он расстраивается или волнуется, у него становится такой особенный — сухой, отрывистый — голос.
— Я уезжаю в Петербург.
— Зачем?
— Сама не знаю. Одна незнакомая девушка из Петербурга предложила поменяться квартирами на Новый год. Я сначала отказалась, а потом подумала — почему бы и нет, что я теряю?
— Ну да… В самом деле, что ты теряешь, — с горечью сказал Петя. — Меня ты, конечно, потерять не боишься!
— Не преувеличивай, милый… Я вернусь через неделю, все будет хорошо. Понимаешь, мне надо побыть одной. Такая усталость вдруг навалилась.
— Я предлагал тебе поехать куда-то отдохнуть!
— Нет, я хочу чего-то необычного. Поехать туда, где меня никто не знает.
— Ты это серьезно все? Просто невозможно поверить в этот бред!
— Совершенно серьезно.
— Значит, ты будешь «приходить в себя» неизвестно где, а я? Что прикажешь делать мне?
— Ну я не знаю… Отдыхай, встречай Новый год…
— Ах, вот как! Да катись ты в свой Петербург! — рявкнул Петя и прервал разговор.
Все правильно. Так и должно быть. И если Петр бросит ее, он, разумеется, будет прав. Ей было стыдно — словно она ни за что ударила человека.
Фаня взглянула на часы — пора в аэропорт, встречать Брониславу из Петербурга. Фаня села в свою иномарку и поехала за Броней.
В толпе прибывших с питерского рейса Фаня высматривала девушку, которая могла бы походить на библиотекаршу. Возможно, у нее были неверные представления о библиотекарях, и образ девушки в длинной юбке с толстой косой до попы архаичен, но в любом случае Фаня никак не ожидала увидеть то, что увидела.
— Вы Стефания?
Фаня оглянулась и не сразу созналась в том, что она действительно Стефания. Просто потому, что застыла в изумлении.
Перед ней стояла весьма необычная девушка. Юбка на ней и впрямь была длинной, до пола, как и предполагалось у библиотекарши, но ее дополняли военная куртка и грубые армейские башмаки. А главная изюминка заключалась в том, что девушка была абсолютно лысой. И без шапки.
Когда барышня грузила в багажник сумку, такую дурацкую, допотопную, из семидесятых годов, Фаня обратила внимание на ее руку с татуировкой в виде буквы «П».
Ну, дела! Фаня давно подозревала, что петербуржцы в массе своей странные люди, но чтобы до такой степени…
Бронислава взглянула на Фаню оценивающе, словно прикидывая, можно ли ей доверять, и, видимо, решив, что можно, уточнила:
— Для своих я — Броня!
Сели в машину, поехали…
Броня глядела в окно и крутила по сторонам лысой головой. Фаня спросила, не холодно ли ей, все-таки декабрь на излете.
— Нет, — ответила барышня. — Не холодно. Постепенно начинаю привыкать! Я остригла волосы неделю назад.
— А чего так радикально? Имидж?
Броня посмотрела неожиданно строго и сказала:
— При чем здесь имидж? На такую чушь мне вообще наплевать!
Фаня озадачилась — если не имидж, тогда что? Вши замучили? Однако уточнять было неудобно.