Роза повернулась спиной к патрулю, повыше задрала куцый подол платья с неописуемым высоким разрезом и вкрадчиво спросила:
- Что, просвечиваюсь? Или не очень? А, парни?
Старший патрульный расцвел, кошачьей походкой подошел к Розе и ласково похлопал по подстаканнику. Было хорошо заметно, что Азор глотает слюнки и вообще разгребает когтями и копытами землю. Роза сочла нужным прекратить спектакль. Она залилась притворным сиреневым румянцем и тающим как мороженое голосом прошептала:
- Хватит, шалунишка. А найдешь прозрачных - привет им. От меня.
Патрульные не спеша пошли дальше. Азор, мысленно беснуясь при воспоминании о круглом упругом подстаканнике, увлекал за собой Розу все быстрей и быстрей. А она наслаждалась сознанием, как прочно сидит на крючке Азор, раз ему, спокойному модному парню, так сильно невтерпеж.
Квартира встретила парочку четырехстенным безмолвием и полупоходной кроватью. Азор без лишних слов приготовил все необходимое и уже через несколько минут лежал рядом с Розой, впитывая наркотик расслабленным телом.
- Слушай, а как ты "села на иглу"? - неожиданно спросил он.
- Так, смех один, - пробормотала Роза стынущими губами. - Есть у меня подру... га... Да, подруга, Лилия, то есть про... сто... просто Лиля. Она мне и сказала: "Да... вай... "сядем на иголку"... на соломинках мы уж... же... сидим". Я пл-лох-хо соображал... ла... тогда. То ли напил-л-лась... Н-н-нет, кажется не был-л-ло такого...
А у меня есть под-р-руга... Звать ее просто... Лилей. Не знаю... не пом-мню... сколько и чего...
- Ты заговариваешься, Роза, - поправил ее Азор. - Как ты "села на иголку"?
- См-мех один, - повторила Роза. - У меня подруг-га бегает, печалит... то есть... есть под-друга!
Роза бездумно уставилась на свои лиловые ногти, оформленные дешевой маникюршей. В голове все путалось. Золотой Бог и кафешка, прическа и Азор...
Стену прочертили дорожки из блесток.
- Вам что интереснее: кто сменит Президента или кто заменит вам Дукса Несравненного?
Блестки собрались в буквы:
ВПЧ
- Что?! Бандальмахар умер? - встрепенулась Роза. Наркотического тумана как не бывало.
- Вы настроены на "ВПЧ - В Последний Час", - продолжала стена. Рискнем повторить для тех, кто внимательно не слушал нас раньше. Сегодня Бандальмахар Дукс нашел легкую, но безвременную кончину вместе со своей любовницей номер тринадцать - Глицинией Конниганой. Первоначально стали подозревать именно Глицинию, однако ее тело нашли в соседней с Бандальмахаром комнате.
-Уж-жас, уж-жас, - прошептала Роза, мелко стуча зубами и затравленно озираясь. Без Дукса ее мир неудержимо рушился, Розовая Мечта как бы умирала вторично.
- А сейчас фрагменты последней, так и не отснятой полностью серии серпантина "Бешеное пламя", посвященная памяти нашего всеобщего любимца!
Стена шумно продемонстрировала толпу монстров, в центре которой театрально застыл задумчивый Князь Тьмы (он же Бандальмахар Дукс во всей красе пластического грима). Роза просто не была способна воспринимать эти уникальные кадры. Страшное известие никак не укладывалось в голове. Оно с тупым упрямством бульдозера опрокидывало все жизненные планы Розы.
- Не стать мне его четырнадцатой любовницей, -пробормотала Роза и тотчас без всякого перехода рассказала: - Наши с Лилией стаканчики тогда впервые треснули и заплатили за это наркотиками. Вот так и "села на иголку"... заодно с соломинкой.
- А теперь давай-ка стаканчик мне, - лениво заявил Азор.
- У меня какое-то черное Чувство в горле, - обессилено пожаловалась Роза. - Дукс умер. Мечту пронзил Нож Судьбы. Рыжий в толпе повстречался. Все это обжигает. Я не хочу.
- Пытаешься улизнуть? - промолвил Азор с угрожающей подозрительностью. - Не выйдет, - и окунул соломинку в стакан...
Золотая дужка стала мягкой и тонкой, Ромбик скользнул от мочки уха вниз, съехал по кровати и очутился на полу. Он начал расти. Медленно, неудержимо. Наконец Золотой Бог, достигший размеров десятилетнего ребенка, с трудом оторвал от ромба пригвожденные руки и ноги, встал, прошелся перед кроватью, где в изнеможении спали Роза и Азор, и слегка раздвинул свою грудь. Из образовавшейся щели выпорхнул рой полупрозрачных теней. Тот, кто летел впереди других, бросился к забывшейся в истоме Розе и принялся тормошить ее.
- Что ты делаешь? - запротестовал Золотой Бог, однако его слова не возымели никакого действия.
- А... Где я? - Роза бессмысленно обшаривала сиреневыми глазами насмерть перепуганные Стены.
- Очнись, пора! Скажи, Хотела ль быть четырнадцатой ты, Чтоб остальных затмить навек? - пропела явно привыкшая к обожанию тень.
- Дукс! Бандальмахар Дукс, какое счастье! - обрадовалась Роза, но тут же удивилась: - А почему ты такой... прозрачный?
Дукс молча улыбался. Роза отстранилась и вскрикнула:
- Дукс, ты же умер! Я слышала!
Потрясенное сознание готово было выдавиться из тела сквозь выпученные глаза и огромный орущий рот. Не находя выхода, оно заставляло судорожно биться голое сиреневое тело, в которое уже вцепилась дюжина прозрачных фигур. Азор очнулся от ее воплей и от ржаво-невыносимого визга незваных гостей, но также был схвачен.
- О да, я умер. "Бедный Дукс!" - друзья сказали и враги. Иррорги выпили меня, - актер театрально воздел руки к трясущемуся от страха Потолку.
- И меня, - добавила Глициния Коннигана, показывая на развеселившихся прозрачных существ. Роза забилась в их цепких руках.
- Помогите! Пустите! Азор, Азор!
- Зря ты ее разбудил, - с укором заметил золотой карлик.
- Не дуйся, в этом нет опасности ни грамма, - возразил Дукс. Мечтала стать ЧЕТЫРНАЦ'ТОЙ она И только этим и была полна. И как же я могу ей отказать?..
- Мерзавец! Оставь ее!
Азор напряг свои великолепные мускулы, пытаясь высвободиться, однако Золотой Бог ударил его ребром ладони в грудь. Тело треснуло. Рыча и отталкивая друг друга прозрачные фигуры приникли к трепещущему сердцу Азора и принялись пить его. Роза отвернулась, закусив губу. Вообще-то она любила смотреть на потасовки, могла и сама наподдать ногой как следует. Но доводить дело до ТАКОГО конца... Чтоб кровь стыла в жилах... Чтоб сознавать, что сама окажешься в том же положении через пять минут или пять секунд...
И в то же время внутри ширилось и разрасталось какое-то ласковое и благодарное чувство к Бандальмахару Дуксу за то, что его спутники избавляли ее, а заодно и весь мир от презренного существа, модного парня Азора. Он-то уже успел до зевотной скуки в скулах надоесть Розе. Заодно это чувство растекалось и на Золотого Бога, который, кажется, и привел всех этих прозрачных. Розе живо вспомнился пьяный бред... Или не бред вовсе?! И тут же те смутные обещания величия сломили страх.
- Вот. И ничего страшного, - между тем успокаивал ее Дукс, переходя на прозу. - Я тоже боялся. И Глициния. И он, и он, и она, и каждый из нас. Но поверь мне, девочка, без души ты станешь КАК ВСЕ. Душа словно камень на пятках, без души порхается так сладко... Вот Азор. Ему уже лучше, а скоро он присоединится к нам, - Дукс застыл в позе самодовольного фокусника.
Полупрозрачный Азор с трудом сел, выставив верхнюю часть туловища над отслужившим свое изуродованным (а недавно таким ловким и красивым! ) телом. Он изумленно оглядывал это тело, голую Розу и брошенную в беспорядке одежду. Роза же готова была захлопать в ладоши (жаль, что ее держали).
- Мы тоже живые и пока что такие, как видишь. Но мы не люди, а иррорги.
- Иррорги, - восторженно прошептала Роза.
- И ты тоже будешь очень скоро КАК ВСЕ. Но... есть кое-что еще, Дукс выдержал эффектную паузу. - Меня выпили совсем недавно, даже только что. Возможно, ПЛОХО выпили. Я еще СПОСОБЕН заметить, что у тебя кривые ноги и плоская грудь. Поэтому, Роза, я хочу доставить тебе маленькое удовольствие и все же сделать своей любовницей номер четырнадцать. При жизни я бы не заметил тебя среди тысяч поклонниц. Но не то сейчас, в свой смертный час... - он мастерски схватился за голову.
- Комедиант, - процедила Глициния. - Ловелас.
- Да, конечно, - спохватился Дукс и обратился к Розе уже совершенно серьезно: - Ты счастлива, не правда ли?
- Ага, - согласилась Роза, принимая в объятия ледяную тень Дукса и окутывая ее васильковым туманом волос. - Можешь даже первым выпить меня. А я буду знаменитой?
- Со мной, конечно, будешь, - заверил Дукс.
- Он хотел сказать: СО МНОЙ, - поправил актера Золотой Бог, клыкасто ухмыляясь. - Что ни говори, Роза, а я сразу почувствовал к тебе доверие. И подослал негра.
Роза с благодарностью взглянула на Золотого Бога. Ей показалось, что тот наслаждается ее полным подчинением и нетерпеливым ожиданием предстоящего. Золотой Бог кивнул, Дукс склонился к шее Розы.
- Нет уж, я ревную! - прорычала прозрачная Глициния и немедленно окунула губы в трепетную теплоту живой еще души.
- Прочь! Я тоже хочу!
Азор-иррорг отшвырнул Глицинию как щепочку. Роза попыталась увильнуть. Этот парень так надоел ей... в этой уходящей жизни... Но тело уже не слушалось покидающего его сознания... Потом другие оттащили Азора. А Бандальмахар Дукс все еще сжимал каменеющую сизую Розу. Сжимал и сценически хохотал, глядя в гаснущие сиреневые глаза.
ГЛАВА ЗЕЛЕНАЯ. Мастер и Маргаритка
- Смейтесь! Смейтесь все! По Городу объявлен День Траурного Смеха! - вопили в один голос Стены. Люди послушно хихикали, смеялись, хохотали, надрывали животики.
А Маргаритка как всегда затерялась в каком-то глухом районе и задумчиво бродила в зеркальной тени неведомых ей улочек и переулков. Бледно-салатовый бутон ее ротика не морщила ни единая складочка фальшивой улыбки.
"Странно все же, - размышляла Маргаритка. - Вот умер новый Президент, а все смеются. Конечно, так предписывают Стены, но мне почему-то совсем не хочется этого делать. Президент был... был хорошим, добрым, умным, мужественным человеком, а все смеются".
Маргаритка старательно обошла матовую лужицу дождевой воды и продолжала размышлять:
"Могу ли я смеяться? И ДОЛЖНА ли смеяться? Ведь У МЕНЯ не только Президент умер, но и Роза. Она была отвратительной девчонкой. Она занималась недостойным делом, когда умерла. Но ведь она была моей подругой, пусть не лучшей, но все же ПОДРУГОЙ. Во всяком случае из-за ее смерти я не могу, просто не могу смеяться!"
Маргаритка остановилась перед рыже-розовой надписью на асфальте, преграждавшей путь. Там было лишь одно слово:
РАНЬШЕ
"Да, раньше. Наверное, когда-то над смертью человека не смеялись. Учебник по начальной этике утверждает совсем другое, но я чувствую, что так быть просто не может. Кто-то перешагнул через это. Вот так перешагнул!"
Маргаритка переступила через рыже-розовое слово, которое тут же исчезло с асфальта, и продолжала свой путь.
"Перешагнул один раз один человек, потом два раза два человека. Дальше - больше. А теперь... Неужели я осталась одна? Не может..."
- А ну стоять!
Дорогу загораживали трое здоровенных парней с оскаленными в ухмылке пастями.
"Надзорный патруль. Я попалась", - ужас сковал девушку надежнее наручников. Она не заметила, как вышла из яркого переулка на широкую площадь. Теперь наказание неизбежно.
- Пошли с нами, девка! - весело хохотнул средний патрульный и сделал своей лапищей приглашающий жест.
- Она попалась!
- Попалась, попалась!
- Попалась та, что не смеялась!
Изредка проверяя хорошеньких (и не очень хорошеньких, но все же подходящих) девушек на прозрачность согласно какому-то старому глупому приказу и причмокивая потом языками патрульные пробивали в стене злорадствующих рож неверный коридорчик, который тут же смыкался у них за спинами. Всем была охота посмотреть на схваченную. Конечно, на их месте Маргаритка ни в коем случае не вела бы себя так. Она бы убежала и забилась подальше в какой-нибудь отдаленный тупичок, лишь бы не видеть страданий несчастного пленника. Ведь никто не знал заранее, какой приговор вынесет Суд. Говорят, сейчас всю процедуру как-то автоматизировали, и осужденных ссылают на долгий срок неведомо куда. Поэтому Маргаритка, покусывая от волнения салатовые губы, на всякий случай прощалась с этим взбалмошным, изменчивым, но таким близким и горько-родным миром, с ультрамариновым солнцем и рыжим небом... Жаль, птиц не было. Они исчезли неизвестно куда несколько недель назад.
Тут шум толпы перекрыли пронзительные вопли: "Покайтесь, грешники! Покайтесь, приспешники диавола!"
Шумная толпа швырнула к ногам патрульных Белого Кардинала.
- Покайтесь, грешники, - тупо пробормотал он, растекаясь по пыльному асфальту. Девушку поразила крайняя степень отчаяния, написанная на лице старика.
- Он тоже не смеется! - галдела тола.
- Он не сеется!
- Нарушает!
- Тоже нарушает!
- Ведите с собой и его!
Маргаритка шагнула к кардиналу и склонившись проговорила:
- Вставайте. Я помогу вам.
- Прочь, диаволово семя! Изыди, изыди! - взвыл Белый Кардинал, отпрянув от протянутой руки Маргаритки с завидной для его сухой стариковской внешности прытью.
- Но почему вы не хотите, чтобы я вам помогла? - изумилась девушка.
Белый Кардинал принялся шептать, лихорадочно шевеля пальцами и вращая красными воспаленными глазами:
- Четыре коня Апокалипсиса, четыре коня скачут по земле, несутся по проклятому городу и вытаптывают все на своем пути. И счастлив будет тот, кто попадет к ним под копыта, ибо смерть его будет легкой и быстрой. А символ этого проклятого Города - блудница, восседающая на звере багряном с семью головами и десятью рогами. И разрушит Господь Город, и сразит блудницу, и разрубит семь кос ее на семь частей! И испепелит багряницу и порфиру ее, и золотую чашу в руке ее.
И БЛУДНИЦА ЭТА - ТЫ!!!
Костлявый палец Белого Кардинала трясся у колен Маргаритки.
- Не приму я от тебя помощи, потому что проклята ты и проклято все, что коснется тебя!
Толпа топила в кривляющемся хохоте треугольник патруля. Казалось, Маргаритка притягивала не только кардинальский палец, но и жалящие пальцы всей толпы.
- Но я... но я не... - слова не шли Маргаритке в горло, как куски жирного мяса в жару. Ее малахитовые глаза, обычно напоминающие два сердцевидных листочка, совсем округлились. Маргаритка чувствовала унижение и оскорбление столь остро, как никогда прежде. И... неужели он ЗНАЕТ?..
- Солнце еще не скроется за горизонтом, как окунешься ты в блуд и непотребство и будешь проклята, - прошипел Белый Кардинал. - Ибо блуждал я по Городу и искал Деву Белотраурную или Деву Чернорадостную, а ты зеленая. А что есть в Городе зеленого? Лягуха в сточной канаве! Плесень на объедках! Зеленые помыслы и желания зеленых юнцов! Мерзость, мерзость, мерзость! И быть тебе лягухой!
Кардинал опустился на асфальт, дико выпучил глаза и неожиданно слезливо заголосил:
- Покайся! Поцелуй крест. У меня остался настоящий, может, ПОСЛЕДНИЙ настоящий крест на земле!
Старик судорожно копался в складках одежды, но никак не мог извлечь драгоценность. Бросив наконец свое безнадежное занятие он забубнил:
- Настоящий крест. На нем распят Спаситель, а не идол с молоховой душой и маммоновыми глазами. Смотри, грешница! Вот кто пожрет тебя!
Маргаритка, пришедшая в ужас от слов Кардинала, оглянулась и затрепетала, потому что поверх моря голов вздымался ромб с распятым Золотым Богом. Едва девушка вскрикнула, как Золотой Бог вспыхнул черным пламенем и исчез.
- Ладно, хватит разговоров.
Старший патрульный вразвалочку подошел к Белому Кардиналу, деловито ткнул его носком начищенного сапога под ребра и со смехом рявкнул:
- А ну пошли, поганка бледная!
По дороге в участок Маргаритка размышляла, насколько справедливы слова Кардинала. Когда-то, один-единственный раз, трое незнакомцев дурно обошлись с ней. Безусловно, это ни в коем случае не было "блудом", так как происходило против воли Маргаритки. Однако несносная Роза донимала ершисто-колкими насмешками не только Ириску, а вообще всех "приличненьких". Поэтому как-то раз Маргаритка не выдержала и, бледно-зеленая от смущения, выложила надоедливой подружке причудливую смесь самого слезоточивого романа Орхидеи Вуминелли и какой-то уж очень древней истории о миссис Констанции Бонансьес. Роза принципиально не смотрела книг, поэтому возможность раскрытия обмана полностью исключалась. Услышав историю Маргаритки, она рассентиментальничалась и два дня выспрашивала подробности. Потом несмотря на это неделю пыталась заглянуть в малахитовую бездну глаз подруги, чтобы узнать, действительно ли у "этого мерзавца" был черный галстук бабочкой или всего лишь синий. Потом еще неделю поднимала Маргаритку на смех за то, что она не смогла "облапошить дружка". И лишь после этого утихомирилась.
Сейчас девушка пристально вглядывалась в развивающийся белый балахон Кардинала, в его густые серебристые волосы и пыталась понять, являются ли грехом вымышленные подробности ее воображаемого похождения. Два дня она безобразно, бессовестно и пошло сочиняла события, слова, прикосновения и изгибы тел, таинственные или нескромные места встреч. Два дня купала свою душу в грязи. Роза смаковала услышанное, была безмерно счастлива и столь же безмерно завидовала подруге. Но не два дня, а все это время Маргаритка спрашивала себя, хорошо ли она поступила. Конечно, она лишь воображала, как бы все происходило, останься те трое незнакомцев с ней подольше. Но хорошо ли это? Учебник по начальной эстетике говорил, что очень плохо. Учебник по основам медицины полностью соглашался и даже грозился поставить Маргаритку на учет, если ее туманные намеки были правдой хоть на треть. К счастью, девушка умела разговаривать с Учебниками.
Но теперь - Белый Кардинал!.. И тут же - Золотой Бог над толпой...
Неужели ВООБРАЖАЕМАЯ грязь стала РЕАЛЬНОЙ и замарала ее душу и тело? Неужели Кардинал увидел эту грязь? Каяться ли ей? Открыться ли перед Кардиналом? И как это сделать после того, что произошло на площади и уязвило Маргаритку до глубины души?
Девушка плелась за Белым Кардиналом и все никак не могла решиться. Обрубки Мыслей лихорадочно суетились в ее изумрудной пушистой головке. Наконец перед ней встала ясная и простая Перспектива. "Спасет тот, у кого на шее будет особая примета. Что за примета, не знаю, но - ОСОБАЯ!" - шептала Перспектива, стараясь не шевелить губами.