— Ты лжешь! Джунгир бесплоден.
— Я никогда не лгу, Танаки, и ты это знаешь. Одна из ханских жен забеременела.
— Значит, у нее был любовник! — выпалила Танаки, но сердце у нее упало. Жен и наложниц хана держат в огражденном стеной дворце, под охраной евнухов. Никакой мужчина туда не проберется. А если подобное чудо и произойдет, другие наложницы мигом донесут об этом хану.
— Выйдешь ты к нам, или нам прийти за тобой? — прокричал Цудай.
— Входите! Будьте как дома!
Цудай с усмешкой махнул рукой, и двадцать воинов захлестнули веревки за остроконечные бревна частокола. Когда надиры полезли вверх, Танаки обнажила свои мечи. Первому, кто показался над частоколом, она рассекла горло, второму пронзила легкое. Она ждала, и кровь капала с ее серебристых клинков, а воины приближались к ней справа и слева. Крутнувшись волчком, она убила одного ударом в шею, спрыгнула со стены на повозку, груженную мешками с зерном, соскочила на землю и побежала к дому. Четверо человек бросились ей наперерез. Она свернула в переулок и тут же обернулась назад. Шестеро воинов загородили проход, и она ринулась на них, прорубая себе дорогу.
Надир на стене раскрутил пращу и метнул маленький круглый камень, угодив Танаки в висок. Она покачнулась и чуть не упала. Один из шестерых бросился на нее. Она метнула правый меч ему в грудь. Воин упал, схватившись за клинок Второй камень просвистел мимо. Танаки добрела до амбара и прислонилась спиной к двери. Голова кружилась, слабость одолевала ее. Показались еще двое надиров. Танаки едва держалась на ногах, и они подступили к ней. Она взмахнула мечом, разрубив одному руку. Другой ударил ее кулаком по голове и вырвал у нее меч. Кулак ударил еще дважды, теперь по лицу, и Танаки упала на колени. Мужчины окружили ее, срывая с нее одежду. Ее втащили в амбар и швырнули нагую на усыпанный соломой пол.
— Ну вот, теперь мы не слишком похожи на принцессу, — произнес холодный, насмешливый голос Цудая. Она попыталась встать, но чья-то нога, упершись ей в лицо, отшвырнула ее назад. — Я обещал тебе пятерых в день, но эти двенадцать доблестно сражались за тебя и заслужили награду. Поручаю тебя их нежной заботе.
Посмотрев сквозь опухшие веки, она увидела, как мужчины развязывают свои сыромятные пояса, увидела их похотливые лица. Что-то сломалось в ней, и слезы потекли по щекам.
— Заставьте ее покричать немного, — сказал Цудай, — но не увечьте понапрасну. Другие тоже ждут своей очереди.
Воевода вышел на солнце и постоял немного, прислушиваясь к звериному ворчанию мужчин и стонам некогда гордой принцессы. Потом у нее вырвался долгий, пронзительный крик. Цудай позволил себе улыбнуться. Он долго ждал этого мгновения. Четыре года, с тех пор, как надменная принцесса Танаки отвергла его предложение. Через несколько месяцев он повторил его, дав ей еще один случай. Теперь она почувствует на себе всю глубину его ненависти. Крик раздался снова — скорее животный, чем человеческий. Занятно — сколько отчаяния может выразить такой звук без всяких слов.
Крики, несомые ветром, долетали до самых гор.
— Боги, да что ж они такое с ней делают? — воскликнул Киалл.
— Насилуют, как это водится у надиров, — процедил Бельцер. — А потом, полагаю, убьют.
— Позор, — вставил Гарокас. — Такая красивая женщина.
— Но надо же что-то делать! — Киалл вскочил на ноги. Чареос ухватил его за пояс и посадил обратно.
— Хорошая мысль, — отозвался Бельцер. — Почему бы нам не сесть на коней и не ринуться в бой? Пора уж тебе повзрослеть, Киалл. Ей все равно конец.
— Киалл прав, — тихо заметил Окас.
— Ты думаешь, мы и вправду должны вступить с ними в бой? — разинул рот Бельцер.
— Нет, мой друг. Но без нее нам нельзя продолжать свой путь. Я знаю это. Я чувствую.
— Но ведь мы должны спасти другую, — недоумевал Бельцер.
— Теперь все оборачивается иначе.
— Как так? — вмешался Чареос. Окас потер усталые глаза.
— Все нити сходятся вместе, друзья мои. Я начинаю их различать. Равенну продали Джунгир-хану. Он спал с ней, и теперь она носит его ребенка. Он сделал ее ханшей, царицей Волков. Мы собираемся похитить надирскую царицу.
— Еще того лучше, — засмеялся Бельцер. — В таком случае нам непременно надо вступить в бой. Надо же набить руку перед сражением со всей надирской армией!
— Та женщина в крепости — дочь Тенаки-хана, сестра Джунгира. Она знает устройство ханского дворца и сможет оказать нам большую помощь.
— Помощь? — повторил Чареос. — Уж не думаешь ли ты продолжать эту затею? Самая мысль об этом безумна.
— Цель вашего пути не ограничивается этим, Чареос, Мастер Меча, — сказал Окас. — Она гораздо обширнее. Разве ты сам этого не видишь? Сон о Бел-Азаре, призрак Тенаки-хана — все это части единого целого.
— О чем ты говоришь? — спросил Финн, становясь на колени рядом с ним.
— О ребенке. Он родится раньше срока, ровно через двенадцать недель. Звезды говорят, что он станет великим царем — возможно, самым великим на свете. Он ведет свой род от Ульрика и Тенаки-хана и от Регнака, Бронзового Князя. Он будет воином и правителем. Став надирским ханом, он завоюет весь мир.
— Ты хочешь сказать, что мы должны убить этого младенца? — спросил Бельцер.
— Я хочу сказать, что вы должны продолжать свой путь, куда бы он ни привел вас.
— Он приведет нас всех к смерти, — сказал Чареос. — Речь идет уже не о том, чтобы выкупить или выкрасть крестьянскую девушку. Речь идет о царице надиров!
— Дайте мне сказать, — тихо попросил Киалл. — Ты прав, Чареос, эта задача... ошеломляет. Поэтому я предлагаю двигаться к цели постепенно. Давайте подумаем для начала, как спасти Танаки. А там уж решим, что делать дальше.
Чареос со вздохом покачал головой:
— Нас здесь шестеро, и вокруг чужая земля. А ты хочешь, чтобы мы придумали, как выкрасть пленницу у трехсот самых свирепых воинов во всей надирской орде? Впрочем, почему бы и нет. Умираешь, в конце концов, только раз.
— Как сказать, — ввернул Гарокас. — Надиры убивают пленников в течение многих дней, и каждый день страшнее предыдущего.
— Утешил, нечего сказать, — проворчал Бельцер.
— Солнце садится, — заметил Финн. — Если мы собираемся отбить девушку, лучше всего это сделать этой ночью. Особенно если они станут лагерем за стенами крепости. Тогда нам остается только спуститься туда, пробраться мимо них, влезть на стену, убить тех, что внутри, и вынести девушку.
— Всего-то? — фыркнул Бельцер. — И я уже знаю, кто понесет эту сучку. Я, не так ли?
— Верно, — подтвердил Финн.
— Я пойду с вами, — сказал Гарокас. — Мне нравится эта женщина. Ты не против, если я буду держаться поближе к тебе, Чареос?
— Нет, Гарокас, не против — только держись впереди, а не сзади.
Чареос, стоя на коленях на склоне холма, смотрел на крепость. Смеркалось. Надиры выволокли женщину наружу и швырнули нагую в пыль на площади. Тело ее было безжизненным, как у куклы. Двое втащили ее на помост для продажи рабов и привязали там. Чареос отвел взгляд и стал смотреть на воинов за стенами города. Они разводили костры. Воевода с четырьмя своими людьми ушел в большой дом. С ними в городе оставалось семнадцать человек.
Слишком много...
Киалл, принесший Чареосу вяленого мяса и фруктов, молча сел рядом.
«Что я здесь делаю? — думал Чареос. — Обезумел я, что ли? Эта женщина для меня ничто, и все это путешествие мне ни к чему. Что за дело будет миру через тысячу лет, если новый надирский хан не родится?» Он смотрел на неподвижную белую фигуру на помосте и стоящих вокруг мужчин.
— Ты уже придумал что-нибудь? — прошептал Киалл. Чареос взглянул на его бледное лицо:
— Кто я, по-твоему, — бог войны? Пробраться туда незамеченными мы еще, пожалуй, сумеем. Но нас будет семеро против семнадцати — шестеро, если не считать Окаса, он ведь не воин. Ну, предположим, что мы перебьем всех семнадцать — сможем ли мы сделать это без шума? Нет. Стало быть, мы взбудоражим тех, что снаружи. Сможем мы победить триста человек? Даже ты способен дать на это ответ.
— Что же ты предлагаешь?
— Не знаю, мальчик! — рявкнул Чареос. — Уйди и дай мне подумать!
Стемнело, и на небе взошла луна. Разные замыслы приходили в голову Чареосу, и он отбрасывал их один за другим. В конце концов он позвал к себе Финна и изложил свой план. Лучник выслушал его с непроницаемым лицом.
— Это единственный способ? — спросил наконец Финн.
— Если ты можешь придумать получше — милости просим.
— Будь по-твоему, Мастер, — пожал плечами стрелок.
— По мне, нам лучше всего отправиться домой и забыть обо всей этой чепухе, — с вымученной улыбкой ответил Чареос.
— Полностью согласен с тобой. За чем же дело стало? Чареос молча указал на освещенный луной город, где виднелось на помосте нагое тело Танаки.
— Мы ее знать не знаем, — проворчал Финн.
— Верно, не знаем, — но мы видели, как она страдает. Я кажусь тебе таким же наивным романтиком, как Киалл?
— Да — но ничего плохого в этом нет. Я разделяю твои взгляды. Зло не будет побеждено, пока хорошие люди бездействуют.
— Значит, мы с тобой два дурака, — с искренней на этот раз улыбкой ответил Чареос.
Финн протянул руку, и он пожал ее.
— Победим мы или проиграем, мир нас все равно не поймет, — сказал Финн.
— Ну и пес с ним, с миром.
— Хорошо сказано.
Близилась полночь, когда Финн и Маггриг выехали верхом из лагеря. Чареос, Гарокас, Киалл и Бельцер медленно спустились к городу. Окас остался сидеть на месте, скрестив ноги и закрыв глаза. Он завел медленную песнь, и из травы стал подниматься туман, скрывая четырех воинов.
11
Туман клубился, как призрачное покрывало, мерцая при луне. Чареос отыскал в задней стене крепости железную решетку.
— Что теперь? — шепотом спросил его Бельцер.
— Сможем мы ее поднять?
Решетка была четырех футов шириной и семи высотой. Бельцер отдал топор Киаллу и взялся за нижнюю перекладину. Мускулы на его шее и плечах вздулись; решетка заскрипела и приподнялась на дюйм. Гарокас и Чареос пришли на подмогу, и они подняли решетку на фут.
— Хватит, — шепнул Киалл, лег на спину и прополз под ней.
— Удержишь? — спросил Чареос Бельцера.
Великан заворчал в ответ. Чареос лег и прополз за ворота. Они с Киаллом поднялись по ступенькам на стену, где не было часовых, и повернули ворот, освободив Бельцера от груза, а после опять спустились вниз. Бельцер и Гарокас протиснулись к ним.
— Теперь подождем, — прошептал Чареос.
За стеной послышался топот скачущих лошадей.
Финн влетел во вражеский лагерь, разметав два костра. Надиры при виде его повскакали с одеял. Финн остановил коня и из своего короткого охотничьего лука послал стрелу прямо кому-то в горло.
С другого конца лагеря донесся дикий вопль, и из тумана галопом вылетел Маггриг. Надиры бросились к лошадям. Финн подстрелил еще одного надира, пустил коня вскачь и помчался на юг. Весь лагерь пришел в движение — воины хватали мечи и седлали коней. Через несколько минут надирский стан опустел.
В городе Цудай, взбежав на стену, увидел, что его воины, разделившись надвое, пустились в погоню за какими-то всадниками, и приказал своему стремянному:
— Беги туда и узнай, что стряслось! Тот вскочил в седло и умчался за ворота.
Чареос и Бельцер пролезли в заднее окошко большого дома и пробрались вперед. Четверо надирских начальников, сидя за столом, играли в кости.
Чареос метнулся к ним и рассек мечом горло тому, что поближе. Бельцер убил топором еще двоих, не успели они встать. Четвертый бросился к двери, но Гарокас встретил его на пороге и вонзил нож ему в грудь. Гарокас подхватил тело и опустил на пол.
Снаружи Киалл, держась в тени, пробирался к помосту, где без чувств лежала Танаки. На площадь выбежали трое надиров, и он спрятался между бочками с водой.
Надиры поднялись на стену, где Цудай наблюдал за погоней. Киалл, не слыша, о чем они говорят, вылез из укрытия, взобрался на помост и перерезал ножом веревку, стягивающую запястья Танаки. Когда он коснулся ее, она застонала и взмолилась:
— Не надо больше. — Ее глаза были подбиты, губы рассечены, избитое тело кровоточило.
Надиры слезли со стены, и один из них засмеялся. Спрятавшись за столбом, Киалл увидел, как он указывает на Танаки. Другой крикнул что-то, обращаясь к Цудаю.
— День все еще ваш, — ответил тот.
Надир влез на помост, расстегнул пояс и спустил штаны. Киалл вскочил и вонзил свой меч ему в пах.
— Волки, ко мне! — заорал Цудай. Из амбара выскочили девять человек с мечами в руках. — Взять его!
Воины ринулись вперед, но у помоста их встретил Бельцер с топором. Чареос и Гарокас примкнули к нему. Киалл спрыгнул вниз, сбив с ног троих. Чей-то меч порезал ему руку у плеча, но он тут же выскочил и сам ударил врага мечом. Гарокас, уклонившись от удара, заколол своего противника. Он вытащил меч как раз вовремя, чтобы отразить выпад другого. Чареос, прикончив двух Волков, поспешил на помощь Гарокасу. Бельцер дрался как одержимый, и вскоре последний из надиров пал мертвым.
Цудай пробежал вдоль стены, спрыгнул, прокатился по земле и вскочил на своего расседланного коня. Чареос бросился ему наперерез, но Цудай промчался мимо.
— Берите девушку! — крикнул Чареос.
Бельцер сунул топор Киаллу, влез на помост и перекинул Танаки через плечо.
Во главе с Чареосом они добежали до задних ворот и нырнули в туман. Нащупывая тропу ногами, они медленно двинулись вверх по склону. Вскоре они услышали стук лошадиных копыт.
— Ложись! — прошипел Чареос, и все распластались на земле.
Всадники проехали в нескольких шагах от них, и Чареос встал.
— Куда теперь? — прошептал Бельцер. Они слышали крики надиров, но все звуки в сгустившемся тумане казались глухими и искаженными. Чареос снова устремился вверх. Бельцер тяжело дышал, весь красный от натуги. — Я ведь уже не молоденький, — пожаловался он, остановившись перевести дух.
В воздухе перед Чареосом возник светящийся шар.
— Хвала Истоку! — прошептал он.
Шар переместился вправо. Воины последовали за ним и скоро оказались в спасительном лесу, выше уровня тумана. Окас, по-прежнему сидевший на траве, открыл глаза, когда они вышли на поляну.
— Сядьте все вокруг меня, — велел он, — и положите девушку в середину.
Бельцер бережно уложил бесчувственную Танаки на траву, и они образовали круг. Окас снова закрыл глаза и запел тихо и мерно. Бельцер присмотрелся к нему. Старик сильно исхудал, лицо у него посерело, а губы стали такими же синими, как татуировка на подбородке.
Бельцер ткнул Чареоса в бок, указав на Окаса. Чареос кивнул. Ворожба, какой бы она ни была, тяжело сказывалась на старике.
На поляну выехали надиры, и Бельцер схватился за топор, но Чареос удержал его руку. Всадники, казавшиеся бесплотными, будто призраки, медленно проехали мимо них.
Киалл с дрожью посмотрел вслед этому видению. Окас открыл глаза и мешком повалился на траву Чареос и Киалл подались к нему, но старик махнул им рукой, свернулся клубком и уснул. Чареос укрыл его одеялом, а Киалл посмотрел на Танаки. При ярком свете луны он ясно видел кровоподтеки на ее лице. Левый глаз не открывался вовсе, правый сильно опух. Киалл осторожно снял с нее одеяло. Ноги и ягодицы тоже были в синяках и царапинах, на бедрах запеклась кровь.
Бельцер опустился на колени по ту сторону от нее. — Помочь тебе? — спросил он.
— Нет. Тут мы ничего не можем поделать. Но хорошо бы развести костер, чтобы согреть ее.
— Нельзя, — сказал Чареос — Я не знаю, насколько могущественно волшебство Окаса и долго ли оно продлится.
— Не понимаю, почему она не приходит в себя, — прошептал Киалл. — Она сильно избита, но все кости как будто целы
— Я уже видел такое раньше, — ответил Чареос — Страдает не столько тело, сколько душа. Скверное это дело, Киалл.
Танаки тихо застонала, и Киалл лег рядом с ней, гладя ее по лицу.
— Все хорошо теперь, — шептал он ей на ухо. — Ты у друзей. Спи, госпожа. Отдыхай
Чареос укрыл ее своим одеялом, а Бельцер свернул свой камзол и подложил ей под голову. Она повернулась на бок, выпростав руку из-под одеяла. Пальцы сжались в кулак, потом разжались и зарылись в землю Киалл нежно взял ее руку в свою. Дыхание Танаки стало ровнее, и она уснула
Трижды призрачные надирские всадники въезжали на поляну. Один спешился в трех шагах от путников и стал на колени, изучая следы. Он что-то сказал своим товарищам с озадаченным видом, но путники не слышали слов. Потом надир снова сел на коня, и всадники ускакали прочь.
Ночь тянулась медленно. Киалл уснул чутким сном рядом с Танаки, Чареос и Бельцер разговаривали шепотом. Гарокас отошел в сторону, под деревья, и улегся там
Рассвет застал Чареоса с Бельцером на холме — они всматривались вдаль, ища следы Финна и Маггрига. Надирский лагерь был покинут, город молчал.
— Они дошлые ребята, — сказал Бельцер — Ничего с ними не случится.
— Хотелось бы в это верить. Но дело слишком опасное, не надо было мне просить их об этом.
— Они люди взрослые, могли отказаться. Зато мы спасли девушку.
Чареос устал. Спину ломило, и он растянулся на траве.
— Ты бы поспал немного, — предложил Бельцер. —
Я покараулю Финна
— Ладно. За княжеским человеком тоже приглядывай. Не позволяй ему зайти тебе за спину.
— Думаешь, он убийца?
— Как бы там ни было, лучше за ним последить. — Чареос закрыл глаза и погрузился в сон.
Солнце поднималось все выше. Бельцер сидел подле Чареоса с топором на коленях и думал о своей вершине. Сейчас он снова чувствовал себя живым, почти юным. Почти что. Битва в городе и возвращение с девушкой на плече сильно его измотали. Он обхватил своей огромной пятерней топорище.