Разумеется, легче рассказать об этом, нежели сделать. С тех пор как три тысячи лет назад на фронтоне храма Аполлона в Дельфах были высечены слова «Познай себя», люди, усвоившие их, соглашались, что любому, кто рассчитывает на достойную жизнь, для начала следует разобраться в себе самом. Однако и поныне прогресс человечества в самопознании не слишком впечатляет. Слишком часто те, кто громче всех восхваляет бескорыстие, на самом деле движимы жадностью и амбициями.
В XX веке идея самопознания наиболее тесно ассоциировалась с психоанализом по Фрейду. Взошедший на почве глобального цинизма, присущего эпохе между двумя мировыми войнами, психоанализ вобрал в себя некоторые черты времени: предлагая человеку познать себя, он ни слова не говорит о том, что нам делать с этим знанием. Кроме того, предлагаемое психоанализом глубокое понимание себя на практике оказывается весьма ограниченным: оно открывает перед нами далеко не все ловушки, в которые попадает наше эго, а лишь те из них, что связаны с проблемой внутрисемейного треугольника и подавлением сексуальности. И хотя это открытие оказалось чрезвычайно важным, оно в итоге внушило людям ложное чувство безопасности, заставив их поверить, что, проработав детские травмы, они станут жить долго и счастливо. Увы, наше эго куда хитрее и сложнее подобных представлений.
Психоанализ строится на том, что клиент вспоминает и проговаривает свой предшествующий жизненный опыт профессиональному психоаналитику. Подобная процедура под присмотром специалиста бывает весьма полезна, при этом по форме она мало чем отличается от дельфийских наказов. Сложности начались, когда из-за популярности этого вида психотерапии люди поверили, что, вглядываясь в свое прошлое и подвергая его анализу, они смогут справиться со своими текущими проблемами. Однако этого не происходит, поскольку наш взгляд на собственное прошлое, подобно плохо подобранным очкам, искажает те самые проблемы, от которых мы хотим избавиться. Таким образом, чтобы получить пользу от самопознания, необходим опытный специалист либо очень долгая работа.
Более того, привычка к самокопанию, к которому подталкивает наше нарциссическое общество, на самом деле может ухудшить положение вещей. Исследования по методу ESM показывают: когда люди думают о себе, они, как правило, пребывают в дурном настроении. Когда человек занимается самоанализом, не имея при этом необходимых профессиональных знаний, первыми в его голову приходят депрессивные мысли. В то время как в состоянии потока мы забываем о себе, в состоянии апатии, беспокойства и скуки собственная личность, напротив, находится в центре нашего внимания. Таким образом, если вы не владеете искусством самоанализа, привычка «обдумывать проблемы», как правило, не облегчает, а, напротив, усугубляет их. Большинство людей размышляет о себе лишь в случаях, когда дела идут плохо, попадая, таким образом, в порочный круг: текущее беспокойство кидает тень на прошлое, а болезненные воспоминания, в свою очередь, окрашивают реальность еще более мрачными красками. Один из способов вырваться из этого круга — выработать в себе привычку осмысливать собственную жизнь, будучи в прекрасном настроении, когда есть чему радоваться. А еще лучше тратить психическую энергию на достижение целей и отношения, которые непосредственно способствуют гармонизации вашей личности. Когда мы ощущаем поток, взаимодействуя с окружающими по разнообразным вопросам, мы получаем конкретный и объективный отклик и чувствуем себя лучше, не прикладывая к этому особых усилий.
Чтобы испытать чувство потока, необходимы ясные цели — не потому, что их достижение исключительно важно само по себе, а для того, чтобы как следует сконцентрироваться и не рассеивать внимание. Так, скалолаз ставит цель добраться до вершины не потому, что ему жизненно необходимо само это достижение, просто цель позволяет ему пережить ощущение преодоления. Если бы не вершина, восхождение превратилось бы в бессмысленную прогулку, способную вызвать лишь беспокойство и апатию.
Существует множество свидетельств, что, действуя во имя поставленных целей, человек испытывает подъем, даже если не достигает ощущения потока. К примеру, общение с друзьями обычно поднимает настроение, особенно если наша встреча происходит в тот момент, который мы сами считаем подходящим. Но если мы знаем, что в это время нам нужно работать, мы проводим время с теми же людьми с гораздо меньшим удовольствием. Точно так же даже нелюбимая работа помогает нам почувствовать себя лучше, если мы считаем ее частью процесса достижения поставленных целей.
Эти данные говорят о том, что простой способ улучшить качество жизни — взять под контроль собственное поведение. Значительную часть наших действий (примерно две трети) мы совершаем из чувства долга либо потому, что в данный момент нам больше нечем заняться. Огромное число людей всю жизнь ощущают себя марионетками, двигаясь лишь по велению поддерживающих их нитей. Оказавшись в подобной ситуации, мы, разумеется, чувствуем, что наша психическая энергия растрачивается впустую. И вот вопрос: почему же мы не хотим делать больше? Ведь искреннее желание действовать само по себе помогает сфокусировать внимание, расставить приоритеты в сознании — и в результате ощутить внутреннюю гармонию.
В жизни существует много вещей, которыми мы не хотим, но все же вынуждены заниматься. Это может быть участие в совещаниях, уборка мусора, ведение счетов. Некоторые из этих дел абсолютно неизбежны: вы можете сколько угодно изобретать способы избавиться от них, и все же вам придется их выполнять. Выбор прост: действовать из-под палки, жалуясь на непомерные тяготы, или работать с удовольствием. Все равно делать придется, только во втором случае мы получим более позитивные ощущения. Можно ставить цели даже для самых нелюбимых дел, к примеру постричь газон как можно быстрее и эффективнее. Сам процесс постановки целей делает рутинную работу менее неприятной.
Подобное отношение к процессу выбора хорошо отражено в формуле amor fati — «любви к судьбе», центральном понятии ницшеанской философии. К примеру, рассуждая о том, что значит жить полной жизнью, Ницше пишет: «Моя формула величия человека сводится к amor fati — любви к судьбе: не хотеть ничего иного, ни впереди, ни позади, ни во веки веков… Не просто мириться с неизбежным, но полюбить его». И далее: «Я хочу бесконечно учиться видеть прекрасное в необходимом — лишь тогда я стану одним из тех, кто делает окружающее прекрасным».
Абрахам Маслоу в ходе своих научных изысканий пришел к тем же заключениям. На основе клинических исследований и интервью с людьми, которых сам Маслоу считал самореализованными личностями, включая художников и ученых, он заключил, что процесс роста приводит к достижению так называемых пиковых переживаний. Он описывает их как слаженное взаимодействие человека и внешней среды, гармонию между «внешними побудительными мотивами» и «внутренними», между «я хочу» и «я должен». Когда подобное происходит, «человек свободно, радостно, всем сердцем воспринимает реальность. Человек выбирает и с радостью принимает свою судьбу».
Психолог Карл Роджерс приходит к очень похожим выводам. Вот что он пишет о человеке, которого называет «полноценно функционирующим»: «Такой человек по собственному желанию и выбору следует наиболее экономичным курсом по отношению ко всем внешним и внутренним стимулам, поскольку именно такое поведение в итоге приносит наибольшее удовлетворение». В результате, продолжает он, «полноценно функционирующий человек… не только испытывает, но и использует в своих целях наиболее полную свободу, когда по собственной воле, свободно и добровольно, охотно выбирает то, что уже предопределено». Таким образом, так же как у Ницше и Маслоу, любовь к судьбе предполагает стремление принять на себя ответственность за свои действия — как добровольные, так и вызванные необходимостью. Именно это принятие ведет к личностному росту и дарит чувство безмятежной радости, изгоняющее бремя энтропии из повседневной жизни.
Качество нашей жизни улучшится, если мы научимся любить то, что должны делать, — в этом Ницше и остальные были совершенно правы. Однако, оглядываясь назад, мы замечаем ограниченность гуманистической психологии, выдающимися лидерами которой были Маслоу и Роджерс. В золотые дни середины XX столетия, когда всеобщее благосостояние росло и повсюду чудился мир и покой, предположение, что самореализация любой личности имеет лишь позитивные стороны, представлялось вполне логичным. В то время не было нужды делать пессимистические сравнения в части самоактуализации, задаваясь вопросом, может ли один набор целей быть лучше другого: важно было само наличие целей. В дымке оптимизма сглаживались границы, и мы разрешили себе поверить, что все зло идет от невозможности для человека реализовать свой потенциал.
Проблема в том, что заодно люди обрели страсть к вещам, которые разрушающе действуют как на них самих, так и на окружающих. Подростки, которых арестовывают за вандализм и грабежи, часто не имеют иного мотива для преступлений, нежели то возбуждение, которое испытывают, угоняя машину или вламываясь в чужой дом. Ветераны признаются, что никогда не переживали чувство потока столь остро, как на фронте, лежа за пулеметом. Когда физик Роберт Оппенгеймер занимался разработкой атомной бомбы, он с истинно чувственной страстью писал о «сладостной проблеме», которую пытался решить. По многочисленным воспоминаниям современников, Адольф Эйхман с большим удовольствием занимался решением логистических задач, связанных с транспортировкой евреев в лагеря уничтожения. Моральный смысл перечисленных примеров, разумеется, различен, однако все они доказывают, что собственное удовольствие — не достаточная причина для того, чтобы делать что-то.
Поток — это источник психической энергии, он помогает сфокусировать внимание и мотивирует к действиям. Как и другие формы энергии, он сам по себе нейтрален — его можно использовать как для конструктивных целей, так и для разрушения. Так, огонь может быть использован, чтобы обогреться холодной ночью или чтобы спалить дом дотла. То же самое касается электричества или ядерной энергии. Сделать энергию доступной для всех — безусловно, важное достижение, однако научиться адекватно использовать ее — как минимум, не менее важно. Таким образом, на пути к достойной жизни недостаточно стремиться к интересным для вас целям — необходимо выбирать такие цели, которые уменьшают общий объем мировой энтропии.
Как же найти такие цели? Исторически определением энтропии применительно к человеческим делам занималась религия. В религиозных понятиях она традиционно именовалась «грехом», под которым понималось поведение, наносящее вред самому индивиду, его окружению и общественным ценностям. Всем обществам, которым удалось устоять, приходилось формулировать позитивные цели, дабы направить на них энергию людей. Чтобы эта система действовала эффективно, они изобретали сверхъестественных существ, которые довели до людей представления о хорошем и дурном поведении посредством видений, предсказаний и текстов, надиктованных избранным личностям — Моисею, Мухаммеду или Джозефу Смиту. Такие цели не могли быть оправданы с точки зрения жизни человека здесь и сейчас, поскольку, если бы наши действия влияли лишь на то, что мы способны наблюдать в этой жизни, здравый смысл велел бы нам стремиться к максимальному количеству удовольствий и материальных благ, даже если бы в процессе их достижения нам пришлось проявлять жестокость. Однако если бы все руководствовались исключительно себялюбием, общество было бы уничтожено. Поэтому все религии вынуждены были изобретать сценарии того, что случится в людьми, которые действуют исключительно в собственных интересах, — такие как реинкарнация в низших формах жизни, забвение или попадание в ад.
Один из главных вызовов нашего времени — найти новые основания для трансцендентных целей, которые соответствуют всему, что мы знаем сегодня о мире. Если хотите, можете назвать это новым мифом, призванным объяснять смысл нашей жизни в настоящее время и в ближайшем будущем — как прежние мифы помогали нашим предкам находить смысл существования с помощью доступных для них образов, метафор и фактов. При этом мы должны верить в заповеди новой мифологии так же, как сторонники прежних мифов верили в их правдивость.
В прошлом мифы озвучивали пророки, дававшие обществу силы верить. Рисуя понятные всем картины, они утверждали, что их устами вещает высшее существо, таким образом диктующее людям, как им следует себя вести, и как выглядит тот мир, который человек не в состоянии постичь с помощью чувств. Конечно, в будущем еще могут появиться пророки, заявляющие нечто подобное, однако им вряд ли кто-нибудь поверит. Одним из последствий зависимости от науки в решении материальных проблем и от демократии — в решении политических конфликтов, стала наша неспособность доверять видению какой-либо личности, сколь угодно вдохновенному. Разумеется, «культ личности» еще вполне актуален, однако ослаблен здоровым скептицизмом. Откровение, способное заслужить доверие, должно содержать элемент консенсуса, которого мы привыкли ожидать от научной истины и демократической системы принятия решений.
Вместо того чтобы ждать пророков, мы можем искать фундамент для построения достойной жизни в знаниях, постепенно накапливаемых учеными и мыслителями. Мы уже достаточно знаем о строении Вселенной, чтобы понять, какие действия ведут к согласованности и порядку, а какие — к разрушению. Мы вновь открываем для себя, насколько все формы жизни зависят друг от друга и от окружающей среды, с какой неумолимой необходимостью любое действие порождает равную по силе реакцию, насколько трудно создать порядок и сконцентрировать полезную энергию и как легко растратить ее в хаосе. Мы учимся тому, что последствия наших действий, возможно, не заметные сразу, могут проявиться в будущем, поскольку все сущее является частью сложной системы, в которой все взаимосвязано. Большинство этих мыслей уже были выражены, в том или ином виде, в религиях равнинных индейцев, буддизме, зороастризме и многих других верованиях, основанных на внимательном наблюдении за жизнью. Современная наука добавила к этому системное изложение соответствующих фактов тем языком, который сегодня звучит наиболее убедительно.
Однако современная наука таит и другие, вероятно, более волнующие догадки. К примеру, некоторые выводы теории относительности могут открыть путь для примирения столь успешных на протяжении последних двух тысячелетий монотеистических религий с более фрагментарными, специфическими, политеистическими формами, которым они пришли на смену. Проблема политеизма заключается в том, что когда люди действительно верят в существование разрозненных духов, демиургов, демонов и божеств, каждого со своим характером и сферой влияния, это приводит к путанице и рассеиванию внимания между соперничающими сверхъестественными существами. Идея единого бога — израильского, христианского, мусульманского — перестроила сознание верующих, высвободив огромную массу психической энергии, которая отбросила в сторону прежние верования. Однако, с другой стороны, недостаток монотеизма заключается в том, что идея единого высшего существа ведет к догматизму.
Теория относительности и более поздние открытия в области фрактальной геометрии позволяют предположить, что одна и та же реальность может существовать, так сказать, в разных форматах и что в зависимости от утла зрения, от ракурса, в котором человек наблюдает реальность, временных рамок и широты взглядов он может видеть одну и ту же истину совершенно по-разному. Поэтому нет нужды клеймить как ересь взгляды и верования, отличающиеся от тех, которые мы усвоили в детстве: ведь теперь мы знаем, что это справедливые для определенного времени и места проявления единого базового процесса во всей его разветвленной сложности.
Подобные противоречия во множестве встречаются и вокруг теории эволюции. По иронии судьбы, невзирая на то что наблюдения Дарвина справедливо считались угрозой самим основам христианской религии, много времени спустя именно идея экосистем и структуры организмов, растущих от простого к более сложному, дала нескольким ученым надежду, что развитие Вселенной происходит не хаотично, а скрывает в себе некий важный смысл. Одним из первых высказавших эту мысль был иезуит и палеонтолог Пьер Тейяр де Шарден, чья книга «Феномен человека» предлагает лирическое — возможно, чересчур лирическое — изложение эволюционного процесса от атомной пыли, существовавшей миллиарды лет назад, до грядущего объединения разумов и душ в так называемой «точке Омега», которую он полагал эквивалентом традиционной концепции воссоединения душ с высшим существом на небесах.
Большинство ученых осмеивали взгляды Тейяра, однако наиболее смелые из них — такие как Конрад Хэл Уоддингтон, Джулиан Хаксли и Теодосиус Добжанский — воспринимали их вполне серьезно. Так или иначе, возрастающая сложность обеспечивает мифу достаточную силу, чтобы поддерживать веру. К примеру, Джонас Солк, создатель вакцины против полиомиелита, считавший себя не только ученым, но художником и гуманистом, провел последние годы своей жизни, пытаясь понять, кроется ли в прошлой жизни ключ к будущему. Он писал:
Я по-прежнему интересуюсь некоторыми… более фундаментальными вопросами, касающимися творчества как такового… Я считаю человечество продуктом эволюции, я бы сказал, творческой эволюции. Теперь мы, люди, сами стали процессом, или частью процесса. И с этой точки зрения я заинтересовался универсальной эволюцией, феноменом эволюции как вещи в себе, проявлением которой я считаю предбиологическую эволюцию, эволюцию физических и химических процессов, биологическую эволюцию и переходную относительно биологической эволюцию разума. И теперь я начинаю писать о том, что я называю теологической эволюцией — эволюцией, имеющей определенную цель. Можно сказать, что моя задача — целенаправленное осознание эволюции и творчества.