Время перевалило за полночь. Мы ехали на очередной вызов. Вадик со Славиком о чем-то трепались в кабине, время от времени до нас доносился их громовой хохот. Степаныч сосредоточенно смотрел на дорогу. Инночка сохраняла молчание, высокомерно вздернув носик, при каждом взрыве хохота братцев-санитаров ее сложенные бантиком губки сжимались чуть плотнее.
Мне подумалось, что все мы, по сути, на что-то запрограммированы. Инночка – на карьеру любыми средствами, Славик с Вадиком выполняют программу-минимум – закончить обучение, при этом тоже в выборе средств не особо разборчивы. Я… Ну, я – случай тяжелый, не программа, а так, обрывки, эпизоды: внешний раздражитель – привычная реакция. Как в боксе: удар – блок, удар – нырок, контрудар. Все – по привычному шаблону, финты – и те когда-то осваивал, нарабатывал. В народе даже поговорка такая есть: «Бегает как заведенный». Кто ее придумал? Вероятно, тот, кто осознавал, что люди в большинстве своем живут, как механические игрушки, роботы с автоподзаводом. Действия по шаблону и полное отсутствие фантазии.
Возможно, бывший контрактник Попов тоже сейчас по какой-то программе живет. По программе, кем-то в него умело заложенной. Услышал пароль – включил один блок программы, услышал другой – перешел к следующему блоку. А из психушки он убегал, возможно, для того, чтобы выполнить нереализованную часть предыдущей программы и услышать новый пароль.
Мне вспомнился рассказ Чехова о стремлении военных создать «совершенного воина». Вот он, Попов – готовый солдат без страха и сомнения. Ставь задачу и жди результатов. Погиб солдат – не беда, новому мозги промоем и заново запрограммируем. А если засветился случайно, как Попов, – тоже невелика беда. Проболтаться все равно не сможет, даже если очень захочет. Да и не захочет он ничего, у него же все желания там, на другом уровне остались. Программы же можно слоями друг на друга накладывать, как коржи для торта, а между ними – прослойка, режим ожидания, на которую Крутиков и наткнулся. А потом приезжает «тетка из деревни» и забирает солдатика домой, а по пути завозит к профессору, для того чтобы из режима ожидания перевести клиента на другой уровень, запустить, например, нейтральную программу «бизнесмен Попов, бывший контрактник»…
Ни хрена себе, выводы! Я резко выпрямился, чувствительно задев при этом сидящую рядом Инну. Она немедленно сморщилась, передернула плечиками.
«Никакой фантазии», – подумал я, а вслух произнес:
– Пардон! В спину что-то вступило.
Инночка одарила меня презрительным, без капли сочувствия, взглядом, язвительно проронила:
– Возраст…
Да, она и вправду робот, красивая механическая игрушка, запрограммированная быть стервой. Я скривился и очень натурально застонал.
– Что, так худо? – участливо спросил Степаныч.
– Достала уже, зараза…
Степаныч понимающе ухмыльнулся, Инночка подозрительно прищурилась.
– Спина, говорю, зараза, достала, – пояснил я.
Степаныч потер переносицу, пряча в ладони широкую ухмылку. Инночка равнодушно уставилась в окно.
Итак, к чему меня привели размышления по методу свободных ассоциаций? Жизнь по шаблону – Попов – психопрограммирование – профессор-консультант – тетка из деревни… А тетка откуда взялась? Я покопался в памяти. Конечно же Крутиков упоминал о третьем пациенте с подобными симптомами, которого прибрал к рукам Тарасов и которого впоследствии родственники забрали в деревню. Может, тетка Попова и ненастоящая вовсе? Подсадная тетка. Я ухмыльнулся. Такая буйная фантазия черт знает куда может завести… Вот Тарасов – другое дело, очень даже настоящий и как-то его слишком уж много. Куда ни повернись – всюду Тарасов. Хотя Крутиков тоже не невидимка, обязательно где-то рядом выскакивает, как ванька-встанька. А то, что он взялся по личному почину раскручивать подозрительного Тарасова, вполне может оказаться лажей, неправдой то есть.
Тьфу ты! Так ведь и параноиком недолго стать. Все Чехов со своей подозрительностью – кругом враги…
– Подъезжаем, Владимир Сергеевич, – информировал Степаныч.
– Ага, спасибо, – я взял укладку, сверился с адресом, сухо добавил: – Инна, вы можете остаться, вызов не сложный.
Личико Инны стало совсем кислым, но возражать она не стала.
Я пошел вдоль длинного многоподъездного дома, прикидывая, в каком подъезде находится нужная мне квартира. По дорожке неторопливо прогуливался здоровенный статный дог. Хозяин дога покорно следовал за ним, крепко держась за поводок. Кто кого выгуливает в столь поздний час, было понятно с первого взгляда. Я обошел невозмутимого дога и приблизился к хозяину.
– Извините, квартира сто семьдесят вторая в каком подъезде?
Мужчина уставился на белый халат, обеспокоенно нахмурился.
– Следующий подъезд, пятый этаж. Сто семьдесят вторая – мои соседи. А что случилось?
– Пока не знаю, – увильнул я от ответа. – Большое спасибо.
– Я вас провожу, – мужчина слегка тряхнул поводок. – Пойдем домой, Лордик?
Дог проворчал в ответ что-то недовольное, взялся за поводок зубами и без видимых усилий повел строптивого хозяина в противоположную от подъезда сторону.
Я рассмеялся.
– Ничего, не заблужусь.
– Извините, – виновато улыбнулся мужчина. – Осторожно, там ступени.
Подъезд встретил меня полумраком. Единственная лампочка тускло освещала пространство вокруг себя, оставляя в полной темноте многочисленные углы и закоулки. Ступени я обнаружил сразу же, больно споткнувшись о нижнюю.
– Вот черт!
Подъезд в ответ на мой возглас немедленно ожил, отозвался шорохом, скрипом, чьими-то легкими шагами. Я замер, прислушиваясь. Шаги звучали где-то совсем рядом. Надо бы в следующий раз фонарик с собой брать.
Из ниши, скрытой в темноте, вынырнули два неясных высоких силуэта.
Развернуться и убежать мне не позволяла гордость. Да что там гордость, я прекрасно понимал, что если эти парни торчат здесь в ожидании развлечений, попытка побега их только раззадорит. Силуэты не двигались, выжидая, как я себя поведу. Я сделал маленький шажок вперед.
Один из них хмыкнул, обошел вдоль стеночки и оказался между мной и выходом из подъезда. Приятным баритоном сказал:
– Со свиданьицем, – снял бесполезные в темноте очки, аккуратно засунул их в нагрудный карман пиджака.
Второй вышел под тусклый свет, вразвалочку приблизился с другой стороны.
– А! Старые знакомые!
Я сжал покрепче укладку, прикинул расстояние до интеллигента. Сделать ложный выпад, короткий удар в корпус, головой – в подбородок. Но сначала – сократить расстояние. Я развернулся вполоборота, одновременно сдвинувшись чуть ближе к противнику.
– Смотри-ка, – удивился интеллигент. – Доктор храбрый, доктор не испугался.
«Вышибала» загоготал, басом попросил:
– Дядь, дай двадцать копеек.
– Почему двадцать? – поинтересовался я. – Как-то ты низко ползаешь. С детства, что ли, мелочовку тырить привык?
«Вышибала» зарычал, шагнул ближе. Со стороны двери послышалось ответное рычание, а за ним голос:
– Тише, Лорд, тише. Спокойно, мальчик.
Интеллигент шарахнулся в сторону. «Мальчик» рысцой подбежал ко мне, волоча на поводке запыхавшегося хозяина, доброжелательно посмотрел на меня и вопросительно – на «вышибалу». Кажется, я невзначай вошел для Лорда в число своих. Чего нельзя было сказать о «вышибале», тем более что он имел наглость стоять у дога на пути. Не обходить же его, в самом деле.
– Привет, Лордик, – сказал я.
Дог дружелюбно-снисходительно махнул тем, что когда-то было хвостом.
– Лорд хорошего человека за версту чует, – гордо произнес хозяин. – Все-таки заблудились, доктор? Темновато тут у нас. Лифт вон там, пойдемте.
По пути к лифту мне очень хотелось невзначай двинуть «вышибалу» плечом, но он уже посторонился, пропуская дога, прущего напролом вперед.
– А что хотели эти парни? – запоздало поинтересовался хозяин дога, нажимая кнопку пятого этажа.
Я равнодушно пожал плечами.
– Да так, двадцать копеек. На бутылку, наверное, не хватает.
– Надо же, а вроде приличные с виду, – удивился хозяин. – Сто семьдесят вторая здесь.
Он нажал кнопку звонка нужной мне квартиры, открыл ключом дверь соседней, прошептал:
– Всего доброго, доктор.
Я непринужденно улыбнулся в ответ и с тоской подумал, что лучше бы он со своим Лордиком проводил хорошего человека Ладыгина до машины «Скорой помощи». Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что мои «приятели» появились здесь совсем не случайно и сейчас никуда не денутся, а будут спокойно дожидаться моего возвращения. Да и вызов наверняка окажется липовым. Сейчас выйдет заспанная дамочка, обложит службу «Скорой помощи» и меня в частности как ее непосредственного представителя отборной руганью, примет таблетку димедрола и завалится обратно в теплую супружескую постель…
Дамочка действительно вышла, но отнюдь не заспанная. Хотя мой вид произвел на нее должное впечатление. Несколько мгновений она молча созерцала мой белоснежный халат, потом воскликнула:
Дамочка действительно вышла, но отнюдь не заспанная. Хотя мой вид произвел на нее должное впечатление. Несколько мгновений она молча созерцала мой белоснежный халат, потом воскликнула:
– С ума сойти можно! Вот это, я понимаю, уровень! Только о них подумаешь, а они уже тут как тут!
Во мне затеплилась слабая надежда.
– Так вы «Скорую» вызывали?
Женщина подняла брови, спокойно осведомилась:
– А что, уже оплачено?
– Пока нет, – я рассмеялся. – Но наши услуги платные.
– Ах, вот как? Нас этим, поверьте, не испугаешь. Платные так платные. Да вы проходите. Мотя, «Скорая» приехала, – крикнула она в глубину квартиры.
Я прошел по коридору, заглянул в освещенную комнату. Да, платными услугами хозяев явно не испугаешь. Квартира была стандартная, но один диван в ней стоил, наверное, столько же, сколько вся моя мягкая и прочая мебель, вместе взятые.
– Муж в спальне, – сообщила дама, я и не слышал, как она подошла. – Спальня здесь, – она взялась за ручку закрытой двери, шепнула: – Уронил газету, наклонился поднять, а разогнуться не смог. Так я его, согнутым, до кровати и дотащила.
Мотя – впоследствии выяснилось, что это уменьшительно-ласкательное сокращение от обычного Михаил, – горестно постанывая, возлежал на широкой кровати, обложенный со всех сторон подушками.
– Золотко, ты вызвала «Скорую»? – он прикрыл веки, страдальчески поморщился. – В ногу отдает. Но не стоило так беспокоиться. Доктор, я еще потанцую, вот увидите.
– Непременно потанцуете, – подтвердил я, – в паре с вашей очаровательной супругой.
Мотя приоткрыл один глаз, подозрительно покосился на ухоженную, пышущую здоровьем супругу. Та ласково улыбнулась.
– Не волнуйся, котик. Сейчас доктор быстренько поставит тебя на ноги.
В ответ Мотя только страдальчески покряхтел.
После короткого ориентировочного обследования я деликатно сообщил Моте о характере его недуга, посоветовал прогревание и постельный режим. А для очистки совести и «учитывая драматизм положения», как любил выражаться один мой коллега, сделал страдальцу инъекцию анальгетика.
Попрощавшись с Мотей, которому полегчало настолько, что он даже сделал попытку проводить меня до двери, да вовремя одумался, а также с его очаровательной супругой, я вызвал лифт, но пользоваться им не стал. Едва дама закрыла дверь, отправился вниз пешком, стараясь ступать как можно тише и заглядывая во все углы в поисках какого-нибудь подручного ударного средства.
Таких средств в чистеньком подъезде удалось обнаружить всего два – пивную бутылку и короткий, не более пятнадцати сантиметров, но с виду прочный деревянный брусочек. Бутылку я отверг сразу. Снял халат, мерцающий белизной в полумраке подъезда, кое-как затолкал его в свой «тревожный чемоданчик», ухватил поудобнее брусок и тихо спустился на первый этаж. На этот раз я собирался в точности последовать совету Сани Малышева – сначала бить, извиняться после.
На площадке первого этажа стояла гробовая тишина.
Лифт – дошло до меня. Находился он внизу, скорее всего, здесь, на первом этаже. Я же вызвал пустую кабину на пятый этаж. Эти двое слышали, как лифт поднимается, и теперь затаились в ожидании, пока он спустится. Черт! Надо было отправить его куда-нибудь повыше.
Ждать, пока в подъезд войдет какой-нибудь запоздавший к ужину отец семейства, смысла не имело. Я прижал к себе укладку, чтобы не потерять ненароком, деревянный брусок зажал в руке наподобие кастета и спокойным, размеренным шагом направился к выходу.
Приятели не отличались оригинальностью и коротали время в том же закутке, откуда появились в первый раз. Как я и надеялся, отсутствие белого халата сбило их с толку на добрые несколько секунд. Один из них – кто именно, я не стал разбираться – вынырнул передо мной из ниши, чтобы разглядеть получше. Посторонний человек на моем месте при его неожиданном появлении шарахнулся бы в сторону. Так я и поступил. Но только для того, чтобы в следующее мгновение метнуться обратно. Такой прыти от испуганного прохожего парень не ожидал, поэтому стоял, спокойно опустив руки. Мой кулак, вооруженный импровизированным кастетом, молниеносно вылетел вперед и с противным звуком свободно, как в брикет с маслом, погрузился на несколько сантиметров в расслабленные мышцы живота. Очевидно, я попал прямехонько в солнечное сплетение, так как тип, утробно охнув, сложился пополам, засипел, тщетно пытаясь сделать вдох, и стек на пол. В неясном свете мелькнула бритая голова «вышибалы». Ага, значит, остался интеллигент, ну это легче легкого.
За спиной послышался шорох. Я скользнул в сторону, но не успел, прочно застряв в мощных «дружеских» объятиях. Руки мои оказались плотно прижаты к корпусу, а воздух с шумом покинул легкие и ни за что не желал возвращаться обратно, как я ни пытался. Размеренно дыша, интеллигент постепенно выпрямлял в локтях руки. То, что я первоначально по глупости принял за интеллигентную жировую прослойку, в действительности оказалось хорошо натренированными мышцами. Теперь я на себе ощутил все прелести нехватки кислорода и проникся к «вышибале» сочувствием и пониманием. Мое счастье, что «интеллигент» – мысленно я уже поставил это слово в кавычки, какой он к черту интеллигент, этот франт с замашками вольного борца – сделал захват за корпус, а не за шею. В этом случае я бы уже лежал тут, бездыханный, наслаждаясь тишиной и покоем небытия.
Обвиснув на противнике, я изо всех сил двинул его пяткой в голень. Тот крякнул, совсем не по-интеллигентски матюкнулся, но захвата не ослабил. Точно зная, что железных костей не бывает, я повторил удар пяткой, стараясь попасть в то же место. В ответ фальшивый интеллигент еще сильнее сжал руки, заставив последние пузырьки воздуха с хрипом вырваться из моей груди. Возможно, насчет костей я все-таки ошибся. Перед глазами уже мелькала карусель из серебристых точек, кружочков и расходящихся спиралей. В ушах нарастал шум, как если бы я погружался на большую глубину.
С трудом преодолев нарастающее желание расслабиться, я наклонил корпус вперед, вынуждая противника сделать то же движение. Вены на лбу ощутимо вздулись от напряжения, а глаза, казалось, вот-вот готовы были выскочить. Сознание, очевидно, меня уже почти покинуло, потому что я живо представил себе нелепую картинку, как мои глаза выскакивают из орбит и маленькими мячиками упрыгивают куда-то вдаль. Тут же мелькнула мысль, что как же в таком случае я буду осматривать своих пациентов. Собрав в кулак жалкие остатки воли, я резко распрямился и с силой откинул назад голову. Почти с наслаждением я услышал характерный хруст дробящейся кости и почувствовал, как за шиворот течет что-то теплое.
Прямо в мое наполовину оглохшее ухо раздался сдавленный крик, руки «интеллигента» машинально взметнулись вверх. Хватая ртом воздух, я, потеряв опору, в изнеможении опустился на ослабевших ногах и повалился на спину. Ощутив под мышкой ногу противника, я, уже на автомате, обхватил ее покрепче и резко прогнулся назад. На этот раз хруста я не услышал, потому что все заглушил дикий вопль «интеллигента».
Несколько мгновений я жадно дышал, с удовлетворением ощущая, как глаза возвращаются на свое привычное место. С трудом сохраняя равновесие, поднялся, бросил ненужный уже деревянный кастет в сторону темной шевелящейся массы, несколько секунд – а может, минут, счет времени я совершенно потерял – назад бывшей грозным «вышибалой», и, раскачиваясь, как флюгер на сильном ветру, побрел к выходу.
Ночная прохлада приятно освежала лицо, а воздух казался каким-то особенно вкусным и свежим. Кое-как добравшись до последнего подъезда, я опустился на скамейку, с изумлением обнаружил, что все еще судорожно прижимаю к себе укладку. Это мне показалось крайне смешным, и я дико расхохотался смехом висельника, по счастливой случайности избежавшего казни. Смех в ночной тишине прозвучал неуместно громко. Какое-то животное – не то большая кошка, не то маленькая собака – испуганно шмыгнуло за деревья.
Я открыл укладку, тыльной стороной ладони сдвинул халат, взял горсть тампонов и тщательно вытер сначала липкие от пота руки, затем тоже липкую, но от крови «интеллигента», шею. Закинул тампоны подальше в кусты, надел халат, трясущимися от недавнего перенапряжения руками с трудом застегнул пуговицы и, стараясь унять дрожь в коленях, пошел к машине.
Степаныч с тревогой заглянул мне в лицо.
– Все нормально, Владимир Сергеевич?
Я промычал что-то успокаивающее.
– Ой! – взвизгнула Инночка. – У вас кровь на руке! И ухо тоже в крови…
– Пациент строптивый попался, – проворчал я. – Никак лекарство принимать не хотел.
Степаныч пошарил рукой под сидением, протянул мне бутылку с минеральной водой, тихо сказал:
– Попей, Володь.
Я благодарно кивнул и жадно приник к бутылке.
Глава 14
В то время как Ладыгин воевал в подъезде то ли с хулиганами, то ли с бандитами, Чехов боролся с жутким желанием закурить.