– Вот еще колдовство! Просто бабушка Афина в людях разбирается. Она сразу поняла, что мы с дядей порядочные.
– А мы кто? Бандиты, что ли? Между прочим, Нюрка свое хочет получить. Это вы ей мешаете.
– Ты не возмущайся, а лучше скажи, кто у твоей Нюрки еще в родственниках числится?
В вопросе Катюши крылся умысел. Если в прошлом году Нюрка привозила с собой на поиски клада шумную и большую компанию, то не мог ли кто из этой компании затем продолжить поиски самостоятельно?
– У мельника же семь дочек было, так? Наверное, у каждой дочери еще дети родились?
– Родня у Нюрки большая, точно. Только из тех семи сестер никого в живых уже не осталось. Кто-то в ссылке загнулся, кто-то после уже помер. Из их детей кое-кто и по сей день жив. Но тоже далеко не все, потому как пьют шибко. Через это дело и мрут, словно мухи.
– И кто из них приезжал в Олеховщину вместе с Нюрой в прошлом году?
– Из родственников никого. Там друзья ее были. Нюрка их отдыхом на свежем воздухе соблазнила, да после того, как бабка их турнула, они все уехали.
– А почему родственники с Нюриной стороны клад не ищут? Не интересно им?
– Кто хотел, тот уже наискался еще в давние времена. А теперь родне не до того. Проклятие старого мельника на них сказывается или что другое, а только бухают у Нюрки в семье все по-черному. А через водку и проблемы. Из взрослых родичей у Нюрки, как я понял, кто по тюрьмам сидит, кто помер, кто последние мозги пропивает. Нормальная только Нюрка, да еще одна из ее теток. Им проклятие как-то удалось обойти. Ну, и дети у той тетки тоже не пьют. И Нюрка почти не пьет. А остальные все квасят просто как ненормальные. Говорю же, проклятие.
– Да что это за проклятие, о котором ты все время говоришь?
– Ты не знаешь?
– Нет.
– Так старик мельник перед смертью же дочерей своих проклял за то, что они все от него отказались.
– Тогда многие от своих родителей отрекались. Страшно людям было. А за такого родителя, как наш мельник – кулака и выжигу, могли и дочери пострадать, и их семьи. А у всех дети маленькие, вот женщины и испугались, поспешили от отца прилюдно отречься.
– Так одно дело, если прилюдно, а втайне продолжать ему помогать. Но они же и в помощи ему отказали. Он когда из лагеря вернулся, к дочерям своим приехал. А они его прочь турнули. Кажется, только младшая согласилась его принять, но сама жила в однокомнатной квартирке с двумя ребятами и мужем. Предлагала отца к себе взять, если он ей кооперативную квартиру купит. Старик к ней переезжать отказался, в Олеховщину вернулся и кое-как обустроился. А дочери к нему с тех пор и носа не казали.
– Наверное, приезжали, просто ты не в курсе.
– Не знаю. Только Нюрка говорит, что старикан дочерей проклял. И те об этом знали. И своим детям рассказали.
Катя бы хотела еще расспросить Вована про состав семьи Нюрки, но тот толком и сам ничего не знал:
– Зачем мне ее алкашей бабок и теток помнить? Говорю, они никуда дальше винно-водочного магазина от дома не отходят.
После чего Вован снова предложил Кате и ее дяде сотрудничество. А в противном случае пригрозил, что будут мешать.
– Больше вы от нас так просто не избавитесь. По пятам за вами ходить станем. Не удастся вам больше ни одной лопаты земли выкопать.
– А вы сегодня с Нюркой весь день вместе провели?
– Ты это ревнуешь, типа?
– Я это, типа, спрашиваю. Расставались вы с ней хотя бы на час-полтора?
– Ни на минуту, – гордо сообщил Вован. – Мы с ней вообще как нитка за иголкой. Куда она, туда и я. Куда я, туда и она.
И хотя Катя понимала, Вован это специально говорит, чтобы поддразнить ее, слышать ей о такой тесной дружбе Вована с другой дивчиной все равно было неприятно.
Она стала прощаться, но не удержалась и задала Вовану напоследок еще один вопрос:
– А где наш старик-мельник похоронен, твоя Нюрка знает?
– Не слышал я от нее ничего такого, – равнодушно отозвался Вован. – Да зачем ей это знать? Сама рассуди, Нюрка в первую очередь теми местами интересуется, где ее прадед жил и возле которых свой клад мог запрятать. А мертвый мельник у себя в могиле уже ничего спрятать бы не сумел. Где его зарыли, там пусть и лежит.
А вот дядя Паша придерживался другого мнения на этот счет.
– Сегодня поеду в город, – объявил он во время завтрака на следующий день. – И прежде чем его успели спросить, прибавил: – Попробую справки навести насчет дедовой могилки.
Ответом ему были заинтересованные взгляды Кати и Андрея, которым дядя и объяснил:
– Коли никакого клада мы с Катюшей в Олеховщине не нашли, это еще не повод, чтобы и дедову могилку не искать. Где он там похоронен, как похоронен, мы даже и не знаем.
– Так надо найти.
– Правильно. Вот я и решил, хотя бы одно дело из тех двух, что мне отцом завещаны, я сделаю. Золото не нашел – деда найду. Съезжу, посмотрю, что там да как. Могилу поправлю, может, памятник какой-никакой на ней поставлю. Все-таки дед родной, да и отец велел так сделать, и самому охота сердце успокоить.
И дядя Паша как-то подозрительно шмыгнул носом.
– Простыл слегка, – буркнул он в ответ на тревожный взгляд племянницы. – Нет, ты со мной пока что не езди, не надо. Я и без тебя справлюсь. А то ты вон какая бледная, еще заболеешь у меня. Отдохни лучше чуток.
После отъезда дяди вдруг оказалось, что у Кати нет никаких дел. А вскоре выяснилось, что и Андрей сегодня никуда не спешит. И как-то само собой плавно они сошлись на том, что проведут этот день вместе.
– Хочешь, покажу тебе хозяйство?
Сказано это было таким тоном, словно Кате уже завтра предстояло принимать на себя бразды правления в качестве хозяйки всего того, что ее сейчас окружало. Во всяком случае, Кате так показалось. Но затем Катя напомнила самой себе, сколько раз ей уже так казалось, и в случае с Вованом, когда тот повез ее знакомиться с мамой, и в других случаях, а ничего в итоге из этих знакомств не вышло. И девушка запретила строить какие-то далеко идущие планы. Она посмотрит, как у Андрея все устроено в его хозяйстве, что тут такого? Для расширения кругозора даже полезно.
– Поедем, – согласилась она.
И когда Андрей явно обрадовался ее согласию, поняла, что была права в своих ожиданиях. И от этого ощущения как же сладко сжалось у нее сердце. И глаза заблестели ярче обычного. Катюша сама чувствовала, как краснеет и с каждой минутой хорошеет под влюбленным взглядом Андрея.
– Поедем, – произнес он и взял Катюшу за руку.
Земли у Андрея было и в аренде, и в собственности много. Имелись и пахотные земли, и пастбища, и даже несколько рощ и лесок, в котором заготовлялись как дрова, так и строительная древесина. Но что удивило и особенно порадовало Катю, так это то, что здесь не просто рубили лес. Возле лесопилки имелся питомник, в котором подрастали маленькие сосенки, клены, дубы и ели. Этим деревцам предстояло быть пересаженными на место своих срубленных старших братьев.
– Лес – это возобновляемый ресурс. Только пользоваться им надо с умом. Люди об этом чаще всего забывают, а природа за такую забывчивость мстит.
Но больше всего Кате понравилось, что сейчас еще осенью на всех будущих полях и огородах устанавливались кормушки для птиц.
– В голодное время мы птиц подкармливаем, зато летом они нас отблагодарят за эту заботу. Всех жучков и прочих насекомых с листьев у нас соберут.
– Разве птицы способны на такие сложные чувства?
– Я так считаю. Хотя ученые-то считают, что у птиц просто вырабатывается своего рода привычка прилетать на то место, где они получали корм. Зимой они находят на грядках оставленные людьми зерна и семечки, а летом в том же месте видят насекомых на грядках. Но факт остается фактом, никаких ядохимикатов нам в пору урожая не придется применять. И экономия, и для здоровья полезно.
И помолчав, Андрей добавил:
– Когда с теми, кто вокруг тебя живет, с открытым сердцем, так и они к тебе в ответ с добром.
– Значит, ты просишь птиц и они собирают с твоих капустных грядок гусениц? А ягоды ты тоже выращиваешь? Ягоды птицы не трогают?
– Бывает, что и поклюют малость, – усмехнулся Андрей. – Ну, так что с того? Пусть клюют, им ведь тоже вкусненького хочется. Больше, чем съесть могут, все равно ведь в клювах не унесут. Птицы не люди, им жадность человеческая не ведома.
– А если птиц на таких вольных хлебах слишком много разведется, тогда как?
– На них своя управа есть. Куницы да хорьки. Ну, и лисы тоже не упустят случай, чтобы яичком или птенчиком зазевавшимся полакомиться.
– А если хорьков слишком много будет? Они ведь домашнюю птицу примутся портить?
– Тут уж силки приходится ставить. Ничего не попишешь. Хищный зверь, когда ему живот от голода подведет, моего вразумления слушать не станет.
Домой они вернулись лишь к обеду, очень довольные друг другом. Но вместо накрытого стола их дома поджидали трое молодых людей. Двое были давешние полицейские, при виде которых сердце у Катюши так и подпрыгнуло, а третьего она не знала, но он явно был старшим над первыми двумя. И это могло означать для Андрея лишь самое плохое. Власти заинтересовались его персоной, а потому для разговора прибыли не только оперативники, но и сам следователь.
Домой они вернулись лишь к обеду, очень довольные друг другом. Но вместо накрытого стола их дома поджидали трое молодых людей. Двое были давешние полицейские, при виде которых сердце у Катюши так и подпрыгнуло, а третьего она не знала, но он явно был старшим над первыми двумя. И это могло означать для Андрея лишь самое плохое. Власти заинтересовались его персоной, а потому для разговора прибыли не только оперативники, но и сам следователь.
То да се, как дела, да как урожай, и полицейские перешли к сути дела.
– Наверное, вы уже слышали, что вчера в Олеховщине было совершено убийство.
– Да. Я в курсе. Понятия не имею, кому могло понадобиться убивать Германа. Денег у него не водилось, они с женой кормились с огорода, а на бутылку частенько зарабатывали попрошайничеством.
– Вы можете сказать, что делали вчера в промежутке между полуднем и двумя часами дня?
Андрей задумался. Но затем лицо его просветлело.
– Я у ветеринара как раз был. Проблемы у меня с овцами возникли, болеть они стали. Я ветеринару позвонил, он сказал, что витаминов им не хватает. И велел приехать. Вот я и поехал, чтобы лично узнать, как и сколько витаминов нужно животным давать.
– Помощника своего не могли к ветеринару послать?
– Если бы какое знакомое лекарство, то послал бы и помощника. Но ветеринар сказал, что лекарство новое, применять надо с осторожностью. Вот я и решил: сам съезжу, посмотрю, что за витамины такие опасные. Так что алиби у меня имеется.
У Кати отлегло от сердца. Но следователь не унимался.
– Хм, – подозрительно кашлянул он. – Вы уж извините, но это не тот ли самый ветеринар, который и в прошлый раз помог вам с алиби?
– Ветеринар у нас на всю округу один – Захар Семенович.
– И знакомы вы с ним, наверное, сто лет?
– Как занялся фермерством, так и познакомились. Не сто, а лет пять.
– И дружите, наверное?
– Друг к другу в гости специально не ездим, но конфликтов у нас с ним не случалось. Он человек пожилой, опытный, очень многими советами мне помог, особенно на первых порах.
Какое-то время в комнате царила тишина. А потом следователь произнес:
– Можете показать ваш топор для колки дров? Вы же дрова сами колете?
– Сам.
– Вот и покажите.
– Извольте.
И все пошли в дровник. Катя следом. Ей было страшновато. Она-то знала, что топора в дровяном сарае нет. Он исчез! Но Андрей держался уверенно. И когда они пришли в сарай, Кате стала ясна причина такой его уверенности. Топор был на месте. Это был не совсем тот топор, который был тут раньше, но все-таки это был топор, и он был воткнут в колоду, словно ожидая, когда его возьмут и примутся им работать.
– Не возражаете, если мы его изымем?
– Берите, коли нужно.
После этого полицейские ушли. Но по дороге один из них заскочил в дом и вернулся оттуда с двумя поленьями, приготовленными Андреем заранее для топки камина. Катя заметила, как помрачнело при этом лицо Андрея. Он больше не шутил с полицейскими, а когда они уехали, и вовсе сник.
– Мне конец! – устало произнес он, когда полицейские исчезли вдали. – На этот раз мне точно конец!
– Андрей, ты должен мне все рассказать.
– Что рассказывать, Катюша? Помнишь, я тебе говорил, что Олеховщина – это проклятое место?
– Да.
– Вот так и есть. Сначала брата моего с женой беспутной оно погубило. А теперь за меня взялось!
– О чем ты говоришь?
– Меня ведь могли еще тогда задержать по подозрению в убийстве брата и жены-изменницы. Все знали нашу историю. У полиции тогда даже сомнений не возникло, к кому идти. И кабы Пеструха моя той ночью не задумала телиться, сидеть бы мне сейчас за решеткой! Я ведь и правда, накануне у брата был. После моего отъезда убийство случилось.
– А зачем ездил?
– Тяжело мне было в ссоре с ними жить. Думал, думал: ладно, если они первый шаг не делают, сам сделаю. И матушка Анна тоже уговаривала простить брата. Говорила, что он ждет от меня первого шага. Ну, я и поехал.
– И как все прошло?
– Хуже, чем я ожидал. Встретили они меня прохладно, проводили еще холодней. Кажется, ни он, ни она не поверили в мои добрые намерения. Выставили и просили больше к ним без приглашения не приезжать. Злой я назад приехал, всех по домам отправил, один спать завалился. Ночью проснулся, работник из коровника зовет. Пеструха рожает. Я скорей ветеринару звонить. Так до утра мы с ним возле моей Пеструхи хороводы и водили. Родила она под утро уже нам двух бычков, один другого краше. Я такой счастливый был, сразу спать завалился. А на другой день полиция пожаловала, от них и узнал, что брата с женой той же ночью кто-то топором зарубил. А баню, где это случилось, поджег. Наверное, надеялся, что в пожаре все следы преступления сгорят. Но не тут-то было. Экспертиза все равно дозналась, что сгоревших перед смертью топором зарубили.
– А теперь еще и Германа.
Андрей вздохнул.
– Да. И если тогда мне удалось выкрутиться, то теперь, я чувствую, они за меня основательно возьмутся. И алиби мое может не помочь. Действительно, подозрительно выглядит, что каждый раз мне алиби один и тот же человек составляет. В сговоре могут заподозрить. Еще Захар Семенович пострадает. Надо оно ему?
– Не переживай, все обойдется.
– Вряд ли. Топор ведь, похоже, мой, тот, которым Германа порешили. Иначе куда бы моему из сарая деваться?
– Так ты исчезновение топора еще вчера обнаружил?
– Ну, конечно. Долго репу чесал, куда он девался. У матушки Анны спросил, не видала ли она топора. Она лишь посмеялась, зачем бабе топор. Ну, я другой топор нашел, им дров наколол. Только те полешки, что дома оставались, они еще прежним топором колоты. Экспертиза мигом это выяснит. Да и вообще, если Германа моим топором убили, то на нем мои отпечатки пальцев должны сохраниться. Так что арест свой я лишь на время отсрочил.
– Как странно получается, будто кто-то нарочно стремится жителей Олеховщины одного за другим извести. Их и так-то мало было, а теперь из постоянных и вовсе лишь бабушка Афина с пьянчужкой Катериной остались.
– Я и говорю. Проклятое место. Вот увидишь, следующую жертву нам недолго осталось ждать.
– Ой, не говори так! – испугалась Катя.
Она выглянула в окно, увидела, как там темно, и ей стало совсем нехорошо. Со всеми этими разговорами и волнениями они с Андреем и не заметили, как сперва сгустились сумерки, а затем на округу легла темная ночь.
– А дяди все нет!
– Так позвони ему.
Катя так и сделала. Но дядин телефон был то ли выключен, то ли находился вне зоны доступа. Дозвониться ей не удалось, хотя она набирала номер не меньше десяти раз.
– Стол к ужину накроем, он и приедет, – пытался приободрить ее Андрей.
Ужин был накрыт, но дядя не появлялся. Катя попыталась ему снова позвонить, но и на этот раз дядя не взял трубку.
– Что такое?
– Наверное, он уже совсем близко. А трубка разрядилась. Сейчас приедет.
Но прошло пять минут, десять, а дядя все не появлялся. Теперь не только Катя переживала, лицо Андрея также приняло озабоченное выражение.
– Мне это уже перестает нравиться, – мрачно произнес он. – Давай-ка поедем ему навстречу.
– Может, Митю позвать или еще кого-нибудь из рабочих? Опасно в такую темень одним из дома выходить.
– Это ты дело говоришь.
Поехать с хозяином вызвались двое мужиков, которые трудились у Андрея на скотном дворе. Глядя на их открытые лица и улыбки, Катя вновь почувствовала уверенность в том, что все испытания рано или поздно проходят, а жизнь так или иначе все равно продолжается.
– Сейчас с делами закончим и поедем.
– Поскорее бы уж.
– Управимся в мгновение ока, – заверили ее мужики.
И Кате ничего не оставалось, как снова ждать.
Глава 11
Между тем дядя Паша, за судьбу которого тревожилась его племянница и ее друзья, провел день как нельзя более плодотворно. Он посетил несколько архивов, где его просьбе сперва все очень долго удивлялись. Сотрудницы даже сделали дяде замечание:
– Вы бы еще лет через сто пришли, гражданин! Это надо же! Люсь, ты слышала, чего этот товарищ хочет? Нет, вот народ у нас! Подай ему справку, где его дед лежит. А сам даже толком даты смерти покойного не знает. Говорит, в пятидесятых годах умер дедушка. От удара топором!
Дядю Пашу как эстафетную палочку передавали из одних рук в другие, у него уже язык онемел рассказывать свою историю. Но все-таки это сработало. Трогательная история впечатлила архивных кумушек, которые в конце концов прониклись к дяде Паше симпатией и пообещали помочь чем смогут. И слово свое сдержали. Постарались. Помогли.
Потому что добрые у нас в стране люди, особенно женщины.
После долгих ожиданий дяде всем архивом торжественно вручили справку о захоронении Мельникова Степана Андреевича на одном из городских кладбищ.
– Только это все зазря, – добавила одна из женщин. – У меня самой на этом кладбище тетушка лежит. Так я вам прямо скажу, бардак у них там страшный. Никаких записей они не ведут. Точного местоположения каждого усопшего не фиксируют. Никаких отметок, кто и где лежит, никогда не делают. У меня племянница из другого города приезжала, так не нашла тетю, как ни искала. И на кладбище ей никто не помог. Пришлось мне после работы туда ехать, ей показывать.