Он краем глаза наблюдал за происходящим на экране, продолжая заниматься с хромосомами. Черные игрушечные человечки решили переполовиниться и слиться с сородичами. Мейоз у них там происходит с последующей заранее и тщательно спланированной рекомбинацией.
На коммуникаторе картинка прыгает вверх и вниз, улетает куда-то в сторону. Координатор слишком активен, вот сообщение о запуске программы поддержки. В общем-то, ничего нового, подобное он уже применял на других моделях. Только физика, в психотропном воздействии нет необходимости. Куда он там полез? Скачет по каким-то камням.
Хорошо, показатели отличные. Пройдет парень с такими показателями где угодно. А всего-то сорок процентов в режиме «виртуальная кинетика». Эх, люди, люди. Не знаете вы своего счастья, не ведаете возможностей собственного организма. Все вам «пингвины» да «саранчи» подавай. Совсем разучились пользоваться телом. Мозги не пускают, за здоровье боятся. А шимпанзе – небольшая невзрачная обезьянка – спокойно волочит за собой полтонны и не пыхтит. Ей, бедняге, невдомек, что это очень тяжело, вот и тащит.
На экране коммуникатора прямо на зрителя падал огромный валун. Черт, он же раздавит Координатора! Такой был экземпляр! Жаль, второго Координатора среди этих недоразвитых нет. Не каждый может стать главным в группе, а этот мог. Куда его понесло?
Любую технологию можно усовершенствовать – заказа на Координатора никто не делал, просто Винченцо было очень интересно: могут ли несколько человек стать одним? В успехе эксперимента Профессор уверен не был, скорее даже отчаялся дождаться хоть каких-нибудь результатов. Все-таки прошло полтора года – и ничего. Но этот прыткий паренек оказался тем самым малым. Он сумел объединить группу и сейчас стремительно учился управлять ею. Только кой черт понес его на эти камни?!
Винченцо отвлекся от хромосом и, не отрываясь, следил за событиями на экране. Кинетика выросла до семидесяти семи процентов. Нет, не успеть, слишком быстрый рост, скелет не выдержит. Падающий камень быстрее.
Изображение снова заплясало, смазалось, пошло рябью. «Сбой подключения», – всплыла внизу надпись. Размазало парня. Надо отправить группу, может, еще не все потеряно, возможно, его еще удастся вылечить.
По экрану поползли ряды цифр: сетевой маршрутизатор пытался снова настроиться на потерянный сигнал. Что-то моргнуло, и изображение перешло в белый шум. Нет, все-таки восстановил сигнал. Показатели физики запредельные, но быстро приходят в норму. Изображение почти не прыгает, только качается слегка вверх-вниз. Это из-за одышки – такой прыжок не каждый день случается исполнять.
Координатор цел. Это хорошо. Только что-то здесь было не так. Не мог он успеть, никак не мог.
Винченцо запустил запись сначала. Разбил фрагмент с валуном на части, рассчитал прогноз движения всех фиксируемых объектов. Получалось, что траектория валуна и объекта пересекались в ноль шесть секунды. Слишком большое пересечение, чтобы отделаться одышкой, пусть и в количестве пятьдесят шесть вдохов в минуту. Спустя двадцать секунд – уже двадцать два, никаких повреждений.
И почему исчез сигнал? Из-за удара? Перегрузка мощностей? Не было там перегруза, конечно, если контроллер не врет. А врать ему совершенно незачем.
Он просмотрел запись еще раз. Кадр за кадром. Ничего. На какое-то мгновение ему показалось, что он увидел, как изображение прочертила темная полупрозрачная полоса, но на следующем кадре начинался «белый шум». Обычная помеха, сбой кодировки исчезающего сигнала.
– Булимар, – Винченцо вызвал ассистента через «балалайку», – организуйте непрерывный контроль над моделью «Координатор».
– Я знал, что вам это понравится, – усмехнувшись, ответил Булимар.
20. Три недели назад. Эль-Париж
За окном вдаль убегала серая полоса воды. Неспешные воды Сены продолжали свое вековое движение, несмотря на все катаклизмы. Эль-Париж, город с историей, длящейся тысячелетия, оставался по-прежнему прекрасным и по-прежнему хранил тайны центурионов, королей и шейхов.
– Так вы считаете, нам стоит в это ввязываться? – спросил Абдель Амет аль Саид.
Шейх продолжал смотреть в высокое окно. Его глаза блуждали по слегка наклоненному силуэту Эйфелевой башни на том берегу Сены: неизменная спутница Эль-Парижа пошатнулась, но устояла. Совсем скоро ее приведут в нормальное состояние – на символах нельзя экономить. Премьер-министр размышлял, он не хотел ввязываться в авантюры, слишком неподходящее сейчас для этого время, но информация, которую принес глава внешней разведки, была очень заманчива. Если дела обстояли именно так, как описывал Халид аль Халили, Исламский Союз мог получить приличную фору в гонке за Полигон №13.
Мертвый объявил всему миру, что там, на холодном Кольском полуострове, на Станции, ждут всех желающих. Всех, без исключения. Конечно, будет контроль. Конечно, кого-то не пропустят – это неизбежные трудности, без этого никуда. И перегибы на местах будут – никто и не надеется, что врата в иные миры распахнутся на ширину горизонта. Все просто не пролезут. Да и незачем пускать в новый мир всяческий сброд – не для того Кауфман старался. Все это аль Саид прекрасно понимал. Да и остальные руководители государств, надо полагать, тоже.
Но никто так и не оставил идеи вторгнуться на территорию сказочного Полигона №13 московской корпорации «Науком», а по сути – базы Мертвого, пределы богатств на которой даже трудно себе представить. Ни для кого не было секретом, что Полигон №13 мог бы решить материальные проблемы целого государства. И тогда возникал вопрос: что лучше – мифические иные миры, в которых никто не бывал, или переполненная всем, чего душа пожелает, включая новую энергию, так необходимую миру, базу снабжения. Пока ни у кого не было реальной возможности заполучить Полигон в свои руки, выбор закономерно останавливался на первом варианте. Но вот куда бы склонилась чаша весов, получи государства шанс отобрать у Мертвого его оплот, премьер-министр не знал. Не знал, но склонялся ко второму ответу.
– Я показал вам все, что узнал сам, – ответил аль Халили. – Эксперты пришли к однозначному мнению: прятки храмовников в сравнении с этим – детская шалость. Подобная технология дала бы нам реальный шанс предъявить права на…
Начальник ведомства внешней разведки замолчал, увидев многозначительно поднятый вверх перст аль Саида. В нынешний век, собиравшийся стать Эпохой Цифры, уши могло иметь все, не только стены.
– Но каковы шансы ее получить?
– Это трудный вопрос, – немного помедлив, ответил аль Халили. – Мы знаем лишь точку на карте.
– Разработчики?
– Есть список людей, которые могли бы сделать подобное… Но мы не знаем.
– Так стоит ли?..
Премьер-министр оторвался наконец от лицезрения прелестей Эль-Парижа и обратил взор на аль Халили. Тот, едва заметно, одними глазами кивнул.
– Хорошо, – согласился Абдель Амет аль Саид. – Как мы ее добудем? Ваши машинисты готовы сотворить чудо?
– Нет. Мы прощупали сеть: подступов нет. Взломать ее мы однозначно рано или поздно сможем, но до того момента вряд ли будут хранить ценную информацию для нас. Взлом должен производиться на месте, изнутри.
– Что смогут бойцы там, на месте?
Шейх до сих пор не знал, где та самая точка на карте. И не стремился узнать – чем меньше людей владеет информацией, тем надежней ее хранение.
– Я думаю, у нас есть лучший вариант, – заговорщицким тоном сообщил разведчик.
Премьер вопросительно поднял бровь.
– Помните выгодное приобретение, которое нам удалось сделать в Цюрихе три года назад? – Глава разведки показал зажатый в правой руке небольшой черный цилиндрик. На лице премьера отразилось удивление – он узнал этот предмет.
– То самое? То, на которое вы возлагали большие надежды? – аль Саид сделал акцент на слове «вы», чтобы дать понять, что он не забыл прокол внешней разведки в том деле. Несмотря на то, что в мире многое изменилось. Слишком дорогой оказалась покупка.
Аль Халили кивнул. На лице застыла улыбка, которую вполне можно было бы назвать самодовольной.
– Но ведь вы потеряли объект, – и снова он выделил «вы».
– Не совсем. Объект может быть утерян только в случае его физического уничтожения.
– А разве?..
– Нет. Просто у нас не было доступа.
– Что-то изменилось за прошедшее время?
– Все изменяется, уважаемый Абдель. Особенно теперь.
Похоже, аль Халили настолько уверился в собственных силах, что начисто забыл о приличиях. Если его уверенность не соответствует действительности, его карьера закончится. И он это понимает.
– Дело в том, что объект застрял. И, хвала Всевышнему, застрял он совсем недалеко от точки. Проблема заключается в том, что объект самостоятельно не сможет добраться до места. Но решение существует. Особенно в свете нынешнего хаоса с доставкой больших проблем быть не должно.
– Вы уверены, что это надежный вариант?
– Абсолютно. У меня есть рекомендации предыдущих владельцев. Это действительно впечатляет. Если хотите ознакомиться…
– Нет, – отрезал премьер-министр. – Это ваша прерогатива. Я лишь хочу быть уверен, что Исламский Союз не ударит в грязь лицом.
Аль Халили покорно склонил голову.
– Во всем есть свои недостатки. К сожалению, уважаемый Абдель, я не могу ничего гарантировать. О зоне предполагаемой операции почти ничего не известно, мир изменился. На все воля Аллаха, но я питаю очень большие надежды на наше швейцарское приобретение. Поверьте, в этом мы не прогадали.
Премьер-министр улыбнулся, хотя темные, почти черные глаза оставались все так же бесстрастны. Он снова обратил взор к виду, открывающемуся за окном. Эль-Париж хорош в любое время года, но сейчас – поздней весной – его красота особенно неотразима. Должно быть, пейзаж, на который смотрел аль Саид, не менялся несколько столетий кряду. Почти не менялся, мелкие отличия найти можно – например, в начале двадцатого века башня, построенная Эйфелем, стояла прямо и ее верхушку не венчала антенна сетевого ретранслятора, выполненная в форме звезды и полумесяца; люди были одеты иначе, и их затылки украшали разве что шляпы – «балалайки» не носил никто. Но в остальном это был все тот же Эль-Париж: те же мостовые, те же мосты, те же виды. Все та же возня в попытках поделить неделимый мир.
Абдель вздохнул – другого выхода у него не было. Миллионы лет эволюции, протекавшие по воле Всевышнего, не оставляли людям иного выхода. Только в миры, открытые Чудовищем, но в верности этого пути сомневались многие.
– Может быть, отправить туда «Магавир»? – премьер хотел простого решения. Он был убежден, что сложные задумки порождают сложные проблемы. «Все просто» – так учил Мухаммед. Но люди любили усложнять, в сложностях часто терялась истина.
– Не в этот раз, – возразил глава внешней разведки. – Спецназ будет слишком заметен.
– Собирается ли кто-то еще отправиться за интересующей нас информацией?
Улыбка, все еще витающая в уголках губ Халида аль Халили, исчезла, оставив место мрачноватому недоумению. Он мог и промолчать, и так было ясно, но все же аль Халили ответил:
– Мы, к сожалению, пока не располагаем подобной информацией. Но исключать такую возможность нельзя.
Премьер-министр резко повернулся. Глава внешней разведки едва заметно вздрогнул, видимо, ожидая гневного взгляда главы Исламского Союза, но аль Саид лишь развел руками.
– В таком случае нам нужно спешить, – сказал он. – Мы не можем допустить, чтобы подобные технологии оказались в руках наших друзей. Они и так достаточно сильно нас ненавидят.
– Мы могли бы начать операцию через три-четыре дня – наша эскадра постоянно базируется в нескольких сотнях миль от предполагаемой зоны высадки.
– Так начинайте же.
– Прошу меня простить, уважаемый Абдель, но мне кажется, что лучше немного повременить. Это как раз тот случай, когда стоит спешить не спеша. Лишние движения нашей эскадры могут спровоцировать усиление интереса к данному региону со стороны наших друзей. У меня есть план, который на первый взгляд может показаться слишком сложным. Но на самом деле он безупречно подойдет для реализации наших задумок. Денежные риски присутствуют, но люди, необходимые для выполнения операции, уже есть.
– Они достаточно надежны?
– Поверьте, – аль Халили улыбнулся, – достаточно надежности ведомства, которым я руковожу.
– Ну что ж, – премьер-министр сел в большое кожаное кресло, жестом предложив собеседнику сделать то же самое, – если выгода от приобретения технологии превосходит имеющиеся риски, давайте перейдем к обсуждению деталей.
Разведчик, устроившись во втором кресле, достал из стоящего рядом портфеля раллер, открыл его и, повернув экраном к премьеру, сказал:
– По самым приблизительным оценкам, выгода покроет практически любые потери. А теперь – детали…
21. Саванна. Там, где раньше была Кения
Опять жара. Вот, что доконает его в этой треклятой Африке. Уж лучше был бы мангр с его влажной духотой и грязью. Там хотя бы не пекло солнце.
Гамми провел рукой по белым волосам. Свалявшиеся от грязи, жесткие, словно пакля. Седина немного спасала от палящего зноя, что лился потоками с неба, но все равно припекало изрядно.
Рюкзак, который тянул к земле, надоел страшно. Кроме того, что тяжело, было просто обидно – здесь, в Африке, Гамми оказывался рабом при любой власти. Но выбирать не приходилось.
Гамми дернул за лямки, поправляя сползший назад рюкзак. В натертых плечах стало жечь сильней. Одно только радовало душу – у этого скота Моралеса рюкзак еще больше. Вон, пыхтит, морда красная. Но не жалуется. А что толку жаловаться? Некому здесь жаловаться.
И еще донимало зудение в бедре. Нанокапсула не унималась ни на секунду. Больно не было, но слишком уж навязчивое ощущение.
Когда он добрался до берега, там, на Тюремном острове, ощущение достигло своего максимума, Гамми был уверен, что нанокапсулу активировал кто-то из моряков. Только он никак не мог понять – кто: ни один из них не выказал к заключенному ни малейшего интереса. Тогда он решил, что, вероятно, еще не пришло время раскрыть карты. Тем более что так некстати вмешался Моралес. Этот как обычно – спать спокойно не сможет, если не изгадит жизнь другим людям. Но теперь Гамми начал сомневаться, что звали его именно моряки с танкера.
Сигнал нанокапсулы изменился. Он становился то сильнее, то слабее. Создавалось впечатление, что источник сигнала, который нужно было обнаружить, перемещался вокруг. Да уж, игры в горячо-холодно не получилось. И снова все карты путал Моралес. Вот же скотина! Гамми в сердцах плюнул в пыль.
Он неоднократно задавался вопросом, кто те люди, что установили в его бедре нанокапсулу, которую, как и обещали, не поймал ни один наноскоп. Скорее всего, они работали на СБА. А на кого еще они могли работать? Кто еще мог упечь его сюда, в «Африку»?
«На самом деле, – подумал Гамми, – упечь в «Африку» мог кто угодно. Состряпать дело, передать его в СБА, предварительно договорившись с офицерами, сколько нужно вломить клиенту. Никаких проблем – в СБА тоже люди работают, им тоже нужны деньги, у них тоже есть знакомые. Если клиент неинтересен СБА, то никто не станет глубоко вдаваться в подробности, кто из сотрудников постарался, чтобы очередной «особо опасный преступник», гроза Анклавов и корпораций, оказался в «Исправительном учреждении №123».
В любом случае, повод отправиться в «Африку» был – дома у Звездецкого действительно лежал синдин. И сам он никогда не использовал зелье храмовников. Несложно сложить два и два, чтобы в итоге получить торговлю наркотиками.
Или все-таки не было у него никакого синдина? Когда Гамми задумывался о своем прошлом, мысли начинали путаться. Он помнил, что работал редактором на детском интерактивном канале, вспоминал фамилии и лица сотрудников, друзей и приятелей. Но все воспоминания казались какими-то ненастоящими, пластилиновыми. Память будто подсовывала заготовленные кем-то другим ответы на вопросы, которые могли возникнуть у сознания. «Ты торговал синдином, – говорил тихий голос из темноты. И память нехотя подсовывала картинки: толстяк Леха, ампулы с прозрачным, как слеза, раствором, богемные вечеринки, деньги на счете, Ерохин. Если копать глубже, Звездецкий переставал понимать, кто все эти люди. Он не знал никакого Лехи, не бывал на богемных вечеринках, да и Ерохина с синдином… Впрочем, последние два пункта отчего-то казались настоящими. Хотя реальных воспоминаний о них не было.
За время, проведенное в «Африке», Гамми неоднократно пытался восстановить в памяти собственную жизнь. Не последние события, что привели его в раскаленные злым солнцем казематы, а всю жизнь. Детство, родителей, учебу – или что там было до того, как он стал редактором. Но ничего… Перебирая в голове события давно минувших дней, он то и дело натыкался на зияющую пустоту: память изобиловала черными дырами и белыми пятнами. Слишком глубоко Гамми никогда не копал – становилось страшно, и мозг сам собой бросал это занятие.
И вот еще один вопрос – чего хотели от него те люди? Кем бы они ни были – безы или какая частная лавочка, это не имело особого значения. Значение имела лишь информация, кто он, Сергей Звездецкий? Редактор детского интерактивного канала? Для чего тогда мог понадобиться какой-то явно силовой структуре представитель столь мирной профессии? Концы не сходились.
И Моралес: он хоть и сволочь, но мужик проницательный. Туповат, но в людях разбирается хорошо, этого у него не отнять. Ведь он всегда смотрел на Звездецкого с подозрением. Не то знал что-то, не то – подозревал. Хотя, если знал, к чему было устраивать этот цирк на катере? Гамми вдруг вспомнил, как разозлился Моралес, когда не смог ударить его. Что это с ним такое? Звездецкий, конечно, умел постоять за себя, но и суперменом, способным голыми руками положить роту солдат, тоже не являлся.