Вайс потряс головой, прогоняя не вовремя нахлынувшее наваждение. Ненавистный Моралес, посланник ада. Где он, сволочь?! Почему он бросил своих рабов в столь неподходящее время?!
Иоганн понял, что рассудок его немного помутился.
– Пошли, – кто-то дернул его за плечо. Гаарс.
Тупой уголовник. Он же ничего не понял, он еще надеется найти своего пахана. В этом весь Моралес – для уголовников он был паханом, для слабых духом – отцом и защитником, для нерешительных – указующим перстом, для интеллектуального меньшинства колонии – гадом, но удобным компромиссом между властью урок и хаосом.
– Куда?
– Будем искать босса. Его труп мы не нашли, значит, им удалось скрыться.
Логик, мать его. Вайс пожал плечами. Ему, собственно, теперь все равно. Пошли так пошли.
В воздухе коротко просвистело и с сухим треском стукнуло о борт катера. Тяжелый корпус шлюпки слегка вздрогнул, а прямо напротив Вайса на оранжевой поверхности борта образовалась маленькая круглая дырочка. Тело среагировало раньше, чем Иоганн успел понять, что это такое. Он больно стукнулся животом о влажный песок, крякнув от удара, и только тогда его осенило – дырка от пули.
Его отряд бросился врассыпную. Гаарс рванулся к нему, видимо, решив укрыться за катером. Но спринт уголовника окончился неудачей – тело Гаарса с лопнувшей, словно переспевший арбуз, головой, рухнуло у самого носа шлюпки.
Черт, из чего они там стреляют? Нашли разрывные пули? Не иначе.
– Вайс, отойди от катера, скотина! – послышался с пригорка визгливый голос Лимарека. Прихвостень Илюмжинова. Пришел доказать преданность новому боссу. Стало быть, в Поселении уже произошла смена власти. Или власть только делят?
Вайсу было все равно, на трон он не претендовал. Твердо Иоганн был уверен только в одном – назад, в Поселение, ему дороги нет.
– Отойди, я сказал, от катера! – Ори, ори, сволочь. Горло уже сорвал, холуй илюмжиновский.
Мозг, хоть и выбитый из колеи страхом, лихорадочно перебирал варианты. Где-то ведь должно быть спасение. Им нужен катер. Зачем? Уплыть за Хоакином? Вряд ли, Хоакина они желают встретить меньше всего. В таком случае, куда?
Что-то они там увидели. Там, в море. Что-то, чего Вайс не заметил в тусклом свете утренней зари с пригорка, а отсюда, снизу, этого не было видно. Слишком далеко? Вероятно.
Что бы там ни плавало, это интересовало илюмжиновцев. Значит, вполне могло подойти и ему, Иоганну.
Вайс подобрал под себя ноги, сделал движение назад, будто бы собирался действительно отползти от катера, и одним стремительным рывком столкнул тяжелый катер в воду. Казалось, он сдвинул по меньшей мере гору. В штанах что-то треснуло – не иначе анус таки порвался. Ничего, это для себя, а для себя не жалко.
Два фонтанчика взметнулись прямо из-под ног Иоганна. Хорошо гады стреляют. Оттуда метров двести, поди. Шаг, еще – совсем рядом просвистела третья пуля и срикошетила в воду, едва коснувшись покатого борта катера. Все, шлюпка больше не скребет килем по дну. В два движения, которые дались Вайсу из последних сил, он взобрался на крытый нос и, прокатившись, нырнул внутрь шлюпки.
С берега доносились редкие выстрелы. Почем зря не палили – у обеих сторон каждый патрон на особом учете, шквальный огонь не устроишь. Но в сторону шлюпки больше не стреляли.
Слышались крики и топот. Бабах – крики смолкли: кто-то нарвался на пулю. Все это Вайс фиксировал периферией сознания. Ему было не до идущего на берегу боя. Шлюпка, теперь его шлюпка, тоже от берега не особо далеко. Как же это, черт возьми, запустить? Где у нее включается мотор? Да где у нее вообще мотор-то?
Должен быть сзади. Блин, как неудобно – борт низкий, приходится ползать. Так и есть, сзади, вот он – мотор. И что дальше? У него должна быть батарея. И кнопка с надписью «On/Off». Вот она. Как это он ее сразу не обнаружил.
Вайс понял, что хихикает, словно в его жизни не было ничего смешнее того факта, что он сразу не заметил кнопку. Так и рехнуться недолго. Черт, как жить-то хочется!
Дрожащий палец жмет на треклятую кнопку. Пятый раз уже жмет. Никакого эффекта. Что же это?!
– Давай, заводись. Давай! – всхлипывал Вайс. По щекам катились слезы.
Он понял, почему в него не стреляли. Боялись повредить лодку. Сам Вайс им на фиг не нужен.
Не получите, твари!
– Вайс, скотина, ты бросил нас! – это Хашимото. Свой. Нет уж, милый Хашимото, своих тут ныне не осталось. Ты уж прости, родной, но не свой ты мне. И ждать тебя я не буду.
За бортом отчетливо раздавался ритмичный плеск – кто-то шел к шлюпке. Успеет? Если этот треклятый двигатель не заведется, разумеется, успеет. Чего тут успевать, он же никуда не плывет?
Иоганн еще несколько раз безрезультатно ткнул в кнопку. Ничего. Нужно что-то другое, надо придумать что-нибудь. От кнопки толку не будет.
Вот эта выемка. Для чего она? В форме изгибов стенок полости, смотревшейся инородно на гладкой поверхности корпуса мотора, было что-то очень знакомое. Что-то из прошлой жизни. Он видел такое раньше. Точно видел. Это…
Да! Это же гнездо для батареи Ллейтона!
Чего радуешься? Это – гнездо. Батареи нет, мотор не заведется!
Плеск совсем близко, в нескольких метрах от шлюпки.
– Ты мне за все заплатишь, душегуб проклятый, – чуть не над ухом Вайса раздался шипящий голос Хашимото.
– Обойдешься! – громко крикнул в ответ Иоганн.
Он наконец вспомнил про «дыродел», который торчал у него за поясом. Встать, чтобы прицелиться в Хошимото, Вайс побоялся. Он вытянул руку с пистолетом из-за борта, повернул ствол в ту сторону, откуда доносился голос, и трижды нажал на курок. Эх, много пуль израсходовал, их всего было пять!
После первого же выстрела раздался сдавленный стон Хашимото, и звук приближающихся по воде шагов стих. Японец продолжал стонать – видимо, его задело не столь уж серьезно, – но преследование прекратил. Хотя бы на время.
Вайс стремительными, конвульсивными движениями разгребал набросанный на полу шлюпки хлам. Здесь явно оставили то, что не было нужно. Это еще раз доказывало, что шлюпок было две, и все, что могло пригодиться, увезли. Надо думать, батареи Ллейтона с этого катера тоже забрали.
Нет, не все! Есть одна, вот она, родная.
Иоганн поднял батарею, аккуратно держа ее в дрожащих руках, словно священный Грааль, зачем-то поцеловал и воткнул в положенное ей место. Мотор слабо пискнул.
Ну, давай, заводись!
Кнопка «On/Off» тихо клацнула, и в этот раз мотор ответил ровным гудением. Это было лучше любой музыки мира! Он, Иоганн Вайс, спасен. Спасен!
Он быстро пополз вперед, к штурвалу. Маленький круглый руль находился в носовой надстройке, над небольшим кубриком. Место рулевого закрывал прозрачный плексиглас, поэтому мостик отлично простреливался. Делать нечего – Вайс плюхнулся в кресло, сразу дернув рычаг на «полный назад». Стрелки не заставили себя ждать: плексиглас тут же покрылся сетью трещин, а справа разверзся рваной раной. Трещины это хорошо, через них не видно, где мишень.
Мотор взвыл, катер ринулся кормой вперед. Надо развернуть его, у кормы слишком большое сопротивление – не разгонишься.
Куда он плывет, Вайс в тот момент не думал. Он уплыл с этого треклятого острова! Он спасся. Он был свободен, черт побери!
19. Недалеко от подножия горы Кения
Маленькие темные черточки, похожие на игрушечных человечков – две ручки, две ножки. А голову им забыли приделать. Хромосомы. Хранилище интереснейшей информации, трафарет, по которому ферменты соткут из синтезированных белков… Да, что захочешь, то и соткут. Не велика премудрость, можно состряпать любого монстра, главное, чтоб хватило фантазии. Другая проблема, а что с этим монстром делать потом.
И как его, чучело хромосомное, заставить жить. «It’s alive», – как любил говаривать в порыве творческого экстаза первый в истории, пусть и фантастический, гетрансплантолог, носящий очень звучное и широко известное имя Франкенштейн. Чем там он оживлял своих чудовищ? Кажется, атмосферным электричеством. И, ясен пень, человеческой любовью.
Да уж, с любовью последнее время стало как-то затруднительно. В дефиците у человеков ныне любовь.
Пальцы, не привыкшие к простою, теребили маленькую пластиковую карточку. Визитка. «Винченцо Бальдуччи», – написано серебром по темной глянцевой поверхности. Именно так его звали, когда он последний раз был жив.
Тогда он являлся подданным Европейского Исламского Союза и даже некоторое время как правоверный европеец совершал положенный намаз. Пять раз на день. Потом надоело – тратить столько времени на бестолковые упражнения на молельном коврике он не мог себе позволить. И в общем-то всем окружающим было глубоко наплевать на то, сколько раз в день Винченцо Бальдуччи расстилает этот самый коврик. Ну, кроме разве что соседей, до которых нет дела никому во всем мире.
Спокойно жить не давало другое. Его мозг. Точнее – то, что он знал, то, что он мог узнать. Ему было неинтересно просто смотреть на восход солнца, просто ходить на работу – на хорошую высокооплачиваемую работу в очень уважаемой конторе. Деньги не были нужны, в средствах он давно не нуждался. Ему было скучно наблюдать за вещами, разум требовал вещи создавать. Разумеется, предварительно разузнав, как там внутри они устроены.
Он снова заглянул в окуляр микроскопа. Хромосомы делились, как им и было предписано природой. Ею и еще, совсем немного, хозяином визитки с именем Винченцо Бальдуччи.
Работа близилась к завершению. Три опытных образца спокойно посапывали на минус первом уровне в саркофагах. Отчего их всегда трое? У людей вообще какая-то сверхъестественная тяга к числу три. Дети трехмерного мира. Всем наплевать, что измерений намного больше. Несть им числа, так сказать.
Винченцо прекрасно знал, что случилось с миром. Даже знал – почему. Хотя об этом не рассказывали в новостях и не писали в сети. Как видно, колдуны из древней Традиции достигли своей цели. Но Винченцо, в сущности, было все равно – его мало интересовали дела Верхнего и Нижнего миров. Ему вполне уютно в Срединном, оборудованном длиннющим списком законов существования пространства и времени. Кому нужны эти Традиции? Познание устройства своего родного мира – вот настоящее занятие для людей. А боги… Их дела, пожалуй, его совсем не касались. Он намеревался стать богом здесь. И почти добился этого.
Винченцо регулярно просматривал все важные новости. Несмотря на катаклизмы, здесь, в лаборатории, сеть работала исправно. Очень уж хорошо все было налажено. Он точно знал, что над головой каждые восемь часов пролетает небольшой спутник. Он транслирует пару сотен каналов, для самых разных нужд. И один из них посылает сигнал только для лаборатории. Точное расписание работы сети хранилось в «балалайке» Винченцо.
Вторжения можно не опасаться – на многоуровневом сервере стоял отличный шлюз: информация могла поступать только внутрь и ничего наружу. Отчеты он отправлял через незарегистрированный коммуникатор, который соединялся с миром по второй линии.
Все отчеты отправлены. Сегодня он запаковал в архив и отослал последний. Что дальше?
Нет, он далек от мысли, что те, кто получает информацию, развернут архив у себя (вот совершенно неинтересно, где они), почитают и станут налаживать производство. Будь он тем наивным пареньком, который не мог спать ночами из-за обилия мыслей, посещавших буйную голову, наверное, такой сценарий показался бы совершенно логичным. Но тот паренек давно умер. Очень давно, даже и не вспомнишь точно, сколько лет прошло. И звали его совсем не по-европейски – Григорий Андреевич Воронцов. И умер он в весьма раннем возрасте, погиб в автомобильной катастрофе. Сгорели три мобиля, четыре обугленных трупа, практически – испепеленных. В одном анализ ДНК и опознал почившего, стало быть, Григория. А какие надежды подавал парень – профессором стал в двадцать восемь лет!
Эх, ДНК – невероятное изобретение природы. Дары из Верхнего мира. Винченцо не любил упоминания о Традициях, но слишком уж хорошо был знаком с ними, чтобы тупо отвергать вмешательство высших сил.
На экране перед престарелым Винченцо светились столбцы цифр и букв. Заклинание, способное изменить мир. По сути – тоже некоторая Традиция. Ведь многие в это верили. Верили истово и беззаветно. А что еще нужно богам? Что еще нужно, чтобы боги могли рождаться?
На самом деле именно мешанина знаков на экране была последним посланием, которое он должен отправить заказчику. Ключ. Без него проект работать не будет. Этого никто не знает, понять можно, лишь завершив полный цикл. Но ведь все равно поймут.
Винченцо не питал никаких иллюзий. Ключ был пропуском для него. Очередным пропуском в очередную жизнь. Черт, сколько у него их еще будет? Словно у кошки – у нее, говорят, девять жизней. Хотя ни в одной из тридцати восьми кошачьих хромосом он такого не замечал.
Он прекрасно осознавал, что делиться технологией нельзя. Никогда раньше он не отдавал технологию, только образцы. Прежде удавалось договориться. Сейчас заказчик требовал полную информацию. Профессор не отказывал, но и делиться тайным знанием не собирался. Стоило ли упоминать, что никакой заказчик не потерпит несоблюдения условий контракта, когда в проект вложено столько средств?
– Профессор, пришел очередной пакет данных с модели «Координатор», – послышался голос Булимара, одного из его ассистентов. – Есть интересные факты. Вам стоит посмотреть.
Хороший парень Булимар. Равно как и остальные ассистенты. Верные помощники. Единомышленники. Но Винченцо никогда не питал привязанности к коллегам. Его продукция, модели, как он их называл, вот его дети. «Координатор» – очередная модель. Винченцо еще не успел полюбить этого паренька. Слишком малый срок, он еще не стал близким, понятным и своим. Ему еще предстоит. Если, конечно, удастся завершить проект.
Лаборатория была построена на славу – когда мир тряхнуло, здесь, на глубине нескольких сотен метров, только немного растрескались своды, да пару образцов посыпало пылью с потревоженного потолка. Образцы, кстати, пришлось выбросить. Тот, кто проектировал эти катакомбы, учел все тонкости сейсмической активности местных пород. Профессор проверял проект лично. И виртуальный и само строительство. Разумеется, инкогнито – никто не знал имени заказчика. Правда, основную когорту разработчиков, знавших слишком много о подступах, пришлось устранить. Нормальная практика.
Строительство подземелий обошлось в круглую сумму. Почти столько же стоило сохранить ее в тайне. Но это окупит себя. Как обычно – с лихвой.
Запасов в хранилищах тоже было много. Даже теперь, по прошествии почти трех лет, их оставалось еще прилично. Хватит не на один год. Но ничто не вечно. Да и собрались они здесь для конкретной цели, а не просто пожрать. Так что пришло время решать. А решить Винченцо никак не мог. Он завершил проект, тот, что ему заказали. Осталось передать заказчику опытные образцы и вот этот цифровой ключ, и счета пополнятся, он изменит внешность, имя, биографию. И…
А что «и»? Его отпустят на все четыре стороны? Вот уж дудки. Не идиот же он, этот таинственный заказчик. И Профессор тоже не идиот. И заказчик это понимает. Все понимают, но делают вид, что честные. У всех есть свои подстраховки. Вот знать бы, что они затеют на этот раз. А если все-таки…
Заказчик, скорее всего, покупал технологию не для себя. На продажу – продукция завода, работающего по технологии Винченцо Бальдуччи, сегодня пользовалась бы особенным спросом. Спрос на подобный товар был всегда, но сейчас, после того, что произошло с миром, он возрастет в несколько раз. Даже – на несколько порядков. Так что всем есть за что бороться.
А бороться начали еще загодя – то предложение, что появилось однажды в его раллере, все еще там. Можно открыть и перечитать. Каким образом они выследили его? На этот вопрос Винченцо ответить не мог, но понимал, что при желании задача решаема. Но вот как смогли они найти доступ в его сеть? Этого ученый не понимал. Поэтому отказываться от предложения столь могущественного претендента разумный человек не стал бы.
Винченцо и не стал. Тем более что, на удивление, эти люди не требовали поделиться секретом производства изобретения профессора. Они всего лишь просили оказать небольшую услугу. Которая, впрочем, вполне могла стоить Винченцо жизни. Но и помощь взамен они тоже обещали.
Стоит ли идти до конца? Ученый не знал ответа и на этот вопрос. Никто не может знать свою судьбу, что бы там ни толковали адепты Традиций.
Новые игроки в этой странной игре означали новые опасности. Но и размер выигрыша тоже мог увеличиться – ставки росли пропорционально числу участников. И кто знает, какой фортель может выкинуть в этой игре крупье? У того, кто сдает карты, возможность передернуть всегда появляется первой.
Уголки губ Винченцо поползли вверх – ему всегда нравилось чувствовать собственное превосходство над другими. Благодаря уму, он всегда опережал противников как минимум на один, а то и на три хода. Он был убежден, что наука – это то, что заставляет мир меняться. Наука, а не Традиции. Дань прошлому, пыль тысячелетий.
Что бы они там ни сотворили на своей Станции, тоже не обошлись без науки. Только им не удастся запрячь в оглобли Традиции его, Винченцо Бальдуччи. Имя в конце можно заменить на любое другое из списка, их там уже предостаточно.
– Переведи данные на мой коммуникатор, – сказал он Булимару.
– Сделано.
Винченцо открыл присланный ассистентом файл. Грохот барабанов, все мелькает, вздрагивает. Что это они там устроили?
Он краем глаза наблюдал за происходящим на экране, продолжая заниматься с хромосомами. Черные игрушечные человечки решили переполовиниться и слиться с сородичами. Мейоз у них там происходит с последующей заранее и тщательно спланированной рекомбинацией.