Ольга отмахнулась:
– Я не грызусь, ты же знаешь, у меня золотой характер. А вот он отчего-то все время на меня накидывается… Я думаю, у него с нервами что-то.
Женька глубокомысленно уставилась в окно:
– Не-е-ет, это тебе к нему надо особый подход найти. Индивидуальный.
– Да я уже искала… к нему ничего не подходит…
– Ну да? И на пианино играла?
Ольга помотала головой:
– Нет… вот на пианино не играла, не догадалась…
– А на кой черт ты тогда тащила этот ящик на четвертый этаж? – накинулась на нее подруга. – Завтра же садись и начинай! Пусть он понимает, с кем живет!
Прежде чем зайти домой, Ольга еще пробежалась по магазинам, купила продуктов. Морозова она решила брать сразу всем – и его желудком, и своим интеллектом.
Уже в прихожей она поняла – Вадим Владимирович дома, и он не один.
Так оно и было – за столом на кухне восседал хозяин, напротив него сидел Зиновий Баринов, а между ними, как факел дружбы, торчала полупустая бутылка водки. И судя по сосредоточенным лицам – уже не первая. Тут же стояла закуска – тарелочка с порезанной сосиской.
– Зиновий? Вот уж не ожидала… – встретила Зюзю Ольга. – И по какому вопросу сидим?
Мужчины пьяненько мотнули головами, уставились на даму и рыкнули:
– Не мешай!
– Ольга… я пью… за твоего… Вадим, а ты кем ей прис… ходисся? Братиком? – вдруг заинтересовался Зюзя.
Вадим затуманился. Объяснять всю историю в подробностях ему было лень. Да и в голове как-то не наблюдалось ясности…
– Он мне соседом приходится. Баринов, что случилось? – встревожилась Ольга.
Баринов скукожил личико, даже попытался выдавить слезу:
– Случилось… У меня деньги… украли! Все! Все сто рублей, вот! – сообщил он скорбную новость. – И я… у тебя же твой… Слушай, а кем ты ей прихо… дисся?
Вадим снова задумался, потом вспомнил:
– Братиком…
– Во! – поднял палец Баринов. – Значит – россвенннник! Россвенник!!! Гони рупь! Мне Афоня рупь должен был!
Пьяную мужскую компанию Ольга поддерживать не стала – Зюзя и Морозов все равно ей не давали даже слова вставить, поэтому она выгрузила продукты, кое-что порезала им на закуску и отправилась смотреть телевизор в комнату к Морозову, пока тот наслаждался дружеским общением.
На экране шла любимая комедия Ольги – «Иван Васильевич меняет профессию», и она так увлеклась, что не заметила, как друзья разошлись. Уже после того, как фильм кончился, Ольга вошла в кухню и никого не увидела. Одежды Баринова тоже не было, вероятно, Зюзя ушел не попрощавшись. Зато Морозов никуда не уходил. Дабы не мешать Ольге смотреть кино, он благородно раскинулся на ее кровати. Теперь Ольге и лечь было некуда. Она, правда, попыталась растрясти хмельного опера, но тот спал стойко, и на всякие женские уговоры проснуться не поддавался.
Пришлось ночевать на диване Морозова, под его же одеялом. Однако спать на диванах Ольга не любила, оттого и проснулась рано, часов в восемь.
Она привела себя в порядок и тут же вспомнила, что ей вчера в «Снегурочке» говорила Женька. Действительно, пора уже показать этому Морозову свои самые яркие способности!
Пианино стояло в спальне, его Ольга специально туда поставила, чтобы заниматься в любое время. Там же сейчас храпел и Морозов. Было очень удобно – он сможет наслаждаться музыкой, не поднимаясь с постели.
Обстоятельно расправив платье, Ольга уселась за инструмент и открыла крышку. Она споет Морозову самый любимый свой романс. Ольга минутку посидела перед пианино, полуприкрыв веки – настраивалась, потом опустила руки на клавиши и решила показать сразу всю силу своего прекрасного голоса:
– Он говорил мне! Будь ты моею!!!
При первых же аккордах Морозова с кровати снесло, как взрывной волной. Он вскочил, тупо уставился на Ольгу и минуты две ошалело хлопал глазами.
– Бедному сердцу! Так говорил он! Бедному сердцу так говори-и-и-ил он… – с чувством тянула исполнительница и в тоске кидалась на клавиши.
– Молча-а-ать!! Это ты что – новые пытки придумала?!! Издеваешься надо мной, да?!! – взревел взбешенный Морозов.
– Но не любил он!!! Нет, не любил он…
Все же не зря она говорила вчера Женьке, что у него потрепанные нервы – гневный хозяин не справился с собой, подскочил к пианино и с силой захлопнул крышку.
– Ты! Ты мне чуть пальцы не обрубил! Мясник!!! – завопила Ольга, которая только каким-то чудом успела все-таки пальцы с клавиш убрать. – Я не смогу завтра петь!!!
– А ты что – для глухонемых поешь?!! Пальцами?! – орал на нее Морозов. – И как только ума хватило в такую рань выть?!!
– Выть?!. Да этот…
– …стон у вас песней зовется! Я понимаю! Только я сегодня выспаться хотел! Потому что мне к двенадцати! А ты…
– А я репетирую! Потому что у меня концерт! У меня каждый вечер концерт! Идиот! – чуть не ревела она. – А не нравится – можешь уходить к своей этой… к жене!!
Морозов громко и длинно простонал:
– Господи! Как же с тобой муж-то жил? Это ведь какую отвагу иметь надо! Какую выносливость!
– Он со мной хорошо жил! – запальчиво выкрикивала Ольга. – Он меня любил!
Морозов посерьезнел.
– А потом что – умер, что ли?
– А потом ко мне его любовницы пришли и я… Ушла… А он меня еще и до сих пор любит! Все звонит и любит! И забыть не может!
– Нет, ну забыть-то такую…
– И молчи, если не знаешь! Он меня даже… рисовал, вот! Сам! Как будто я Джоконда!
– О господи… могу себе представить… – снова выдохнул Морозов и утопал к себе в комнату, с силой захлопнув дверь.
Может он себе представить… И ничего он не может! Коля ее так нарисовал, что она с ним потом месяц не разговаривала… И Женька тоже еще: покажи да покажи талант! Вот тебе и показала свой талант, называется…
Когда Морозов ушел на работу, Ольга все же позвонила Женьке.
– Ольга, ну и как у вас? – с интересом защебетала в трубку подруга. – Ты ему сыграла? Спела что-нибудь? Мне очень нравится, знаешь что – «В лу-у-у-нном сиянье сне-е-е-ег…»
– Какое там сиянье… – безнадежно пробормотала Ольга. – Женька, он несчастный человек, он просто соткан из одних недостатков. Сегодня я поняла, что он совсем не понимает музыку, совершенно… Наверное, медведь на ухо наступил…
Даже подруга не смогла ее утешить.
И все же работа снова вытеснила все неприятные воспоминания. В среду Ольга пришла домой в половине шестого утра – отмечали чью-то серебряную свадьбу, поэтому работали до хрипоты. Правда, и заработок получился приличный, теперь можно было раскошелиться на дорогую косметику. И не просто на одну баночку крема, а на целую систему!
Ольга пришла домой, естественно, Морозов спал, поэтому даже не вышел поздороваться.
«Это и к лучшему… – решила Ольга. – А то у меня такой вид, будто я вагон везла собственноручно… – Она снова вспомнила про косметику. – Завтра высплюсь и куплю…»
С этими приятными мыслями она и заснула.
Утром проснулась, когда будильник показывал одиннадцать. Морозов был на работе, и она могла вести себя совершенно свободно. Ольга ничем не занималась весь день – просто валялась, смотрела телевизор в комнате, а ближе к вечеру подалась в магазин.
Косметику в этот раз так и не купила – надо было посоветоваться с Женькой. Зато взяла мяса и решила сделать отбивные. Если Морозов не оценил ее пение, пусть посмотрит, какая из нее повариха!
К тому времени, когда заворочался ключ в двери, Ольга принарядилась – неброско, но со вкусом, подкрасила глазки и даже уложила феном волосы. Она направлялась на кухню, когда позади нее раздался резкий окрик:
– Это ограбление!!! Всем на пол!!! Руки за голову! На пол, я сказал!!!
Ольга плашмя рухнула на пол и только успела подумать: «Как хорошо, что я сегодня помыла полы! Сейчас приму смерть на чистом!» Она даже глаза зажмурила от страха. Ну?! Скорее!
– И чего? – раздался ласковый голос совсем над ухом.
Ольга открыла глаза – перед ней на корточках сидел Морозов и криво дергал губами:
– Оль, ну как тебе МОИ рабочие репетиции?
Сначала она даже не поняла. А когда сообразила, стала медленно подниматься.
– Так это ты что? – щурила она глаза от гнева. – Пошутил так, да? Это у тебя такие тупые шутки, да? Я тебе – тренажер для твоих идиотских розыгрышей, да?
Она накинулась на Морозова с кулаками и долбила везде, куда только могла дотянуться, – по груди, по плечам, по голове… по голове не доставала, а хотелось. Морозов ловил ее руки, закидывал голову и хохотал во всю челюсть. Он хохотал, а она все больше злилась, но ничего с ним не могла поделать.
– Урод! Гад! Фашист проклятый!!! Чуть меня не застрелил!
– Да чем застрелил-то?.. Это же… это был учебный захват… – ухохатывался шутник Морозов. – Но ты справилась! Платьице не слишком помяла? Нет? А чего фыркаешь? Ах, так ты оби-и-и-делась! Нет, а как ты думала! Меня, значит, своей какофонией будить можно, долбить по этим клавишам над самым ухом – можно, и когда?!! Когда я начальству наврал с три короба специально, чтобы после серьезного задания отоспаться! Что посеешь, дорогая моя…
– И никакая не дорогая! – не могла успокоиться Ольга. Она снова и снова представляла, как рухнула прямо в прихожей, еще красивое платье надела, накрасилась, хотела мяском его побаловать, дура! – Я больше с тобой… Еще мяса ему! Хлеб жуй!
И она удалилась к себе в комнату, хлопнув, как полагается, дверью.
Глава 3 Собака на сцене
Они не разговаривали уже довольно долго, как-то не получалось – Ольга приходила с работы, когда Морозов уже спал, он уходил, когда она спала. Но в этом была своя прелесть – у них совсем не оставалось времени для ссор. Уже к среде Ольга забыла обиду, и в холодильнике Морозова ожидали то грибной суп, то тефтели собственного приготовления, а то и фаршированные перцы – и это в конце-то ноября! Мужчина тоже изо всех сил старался казаться благодарным – всякий раз, когда Ольга возвращалась домой под утро, в доме ее ждал образцовый порядок, мусор был исправно вынесен, чайник стоял горячим, а в один из дней на кухонном столе Ольга увидела скромную кучку денег и записку: «Это мой вклад в процветание Вашей кулинарной деятельности».
Когда на следующий день Ольга рассказала об этом Женьке, та пришла в неописуемый восторг.
– С ума сойти! – взвизгнула она. – У вас теперь совместное хозяйство! Скоро вы вместе будете ходить по магазинам и выбирать ему очки!
– Женька, вот ты всякую чушь несешь! – обижалась за Морозова Ольга. – Какие очки! У него стопроцентное зрение!
– Не обращай внимания, это я от зависти, – фыркнула подруга. – У меня, представь, сколько не было мужей, а почему-то ни один не догадывался поделиться зарплатой. Очень факт неприятный, а твой Морозов… Денег-то много оставил?
Ольга только осуждающе покачала головой.
В четверг, торопясь на работу, Ольга забыла ключи. Она пошарила в сумке – нет, определенно забыла! И когда это она успела их выложить? Ругая себя нещадно, она повернула обратно к дому. И уже почти дошла, но тут рука случайно нащупала существенную дыру в кармане. Ключи преспокойно провалились за подкладку и теперь оставалось их просто оттуда выудить. Ольга пыталась двумя пальцами – а больше в дыру не пролезало – вытягивать ключи из самого дальнего уголка. И почти уже удалось их зацепить, но тут ей показалось, что к ее подъезду, быстро семеня и постоянно оглядываясь, направляется… ее собственная родительница.
– Мама! Мам! – крикнула Ольга.
Дамочка, которая издали была похожа на мать, вздрогнула, однако не оглянулась, а заработала ножками еще быстрее.
– Мама! Я здесь! – еще раз крикнула Ольга, но дама никак не отреагировала. – Фу ты… ошиблась…
Ольга растерянно проводила глазами фигуру женщины, потом вспомнила, что уже безнадежно опоздала, и почти бегом припустилась к остановке.
Потом хотела матери позвонить, да как-то закрутилась, и, когда спохватилась, Анна Леонидовна уже давно разглядывала сны.
«Ну ничего, спрошу у Морозова, приходила моя мама или нет!» – решила Ольга, и этот момент выскочил из ее головы.
В пятницу Вадим Владимирович блеснул перед соседкой новой гранью – талантом художника.
Утром на кухонном столе Ольга наткнулась на шедевр начинающего гения. Отдельно лежала записка: «Это пока только эскиз. Напиши, если тебе понравилось». И в скобочках: «Я застрелюсь, если твой муж сделал это лучше!» Шедевр представлял собой аккуратно оборванный кусок ватмана, на котором карандашом была нарисована вытянутая буква Н, то бишь кровать, а на ней… в общем, свалка из кружочков, палочек и сосисок – вероятно, сама Ольга. Из кружочка в разные стороны торчали палки – волосы, а полукружья в центре круга говорили о том, что Ольга скорее всего спит. Об этом говорила и надпись под картиной: «Дама, спящая собачкой», потом первое название было зачеркнуто и уже ниже следующее: «Собака на сцене», потом снова зачеркнуто и простенько: «Ольга Дмитриевна Тишко».
Ольга фыркнула, поискала ручку и на записке подписала: «Эскиз одобрен. Сходство исключительное! Изобразить в цвете».
И весь день у нее было какое-то игривое настроение. Правда, вечером его чуть не испортили неожиданные гости в «Наваге».
Сегодня в ресторанчик заявились подруги Ольги по музыкальной школе. Вообще-то у них был дружный коллектив и никто никого сознательно обидеть не старался, наоборот – всегда проявлялась такая забота, что сегодня эта самая забота чуть все не испортила.
Выйдя к микрофону, Ольга сразу заметила за дальним столиком знакомую троицу – пришла Натка, молодая учительница, педагог по классу баяна, Ираида Федоровна – вела сольфеджио, – без которой и вовсе никуда, и милая приятная Галочка – тоже, как и Ольга, пианистка. Ольга даже сама не ожидала, как соскучилась по этим людям. Конечно, у нее теперь началась новая, интересная жизнь, но оказывается, и в старой было все не так плохо!
Наплевав на жесткое правило – с посетителями за один стол ни-ни! – Ольга уселась к ним, как только выпала возможность.
– Девчонки!!! Ну как же здорово, что вы пришли! Сто лет вас не видела! – захлебывалась от радости Ольга.
– Да мы раньше хотели, а все думаем – неудобно как-то… – смущенно говорила Галочка.
– Точно-точно! А сегодня ну так в кабачок захотелось, ну так захотелось, а денег ни копейки! Ну я и предложила, – бесхитростно объясняла Натка. – Ведь ничего, если у нас не хватит, правда же?! Мы с получки донесем…
– Да успокойся ты, – махнула рукой Ольга. – Давайте, рассказывайте, как устроились-то? Школу-то всю разогнали…
Галочка легкомысленно пожала плечиками:
– Ну, как устроились… Меня пока Пашка кормит, он мне давно говорил, чтобы я эту школу бросала – ни денег, ни жены в доме. Сейчас хоть Стасик накормлен да всегда с выученными уроками…
Ираида Федоровна толкнула подругу в бок.
– Ты, Галка, на себя-то не меряй. Делишься тут своим счастьем… У человека тут горе, надо ж понимать… – И она скорбно закручинилась, топая под столом ножкой в такт веселенькой мелодии.
Ольга переполошилась:
– Горе? А что – у кого-то из наших что-то стряслось?
На нее посмотрели как на заболевшую.
– Стряслось! – проговорила наконец Ираида. – Из наших.
– Да у тебя ж и произошло! – не выдержала Натка. – Ой, Оленька, ты, главное, не держи в себе, мы ж понимаем…
Ольга насторожилась.
– А чего это у меня произошло?
– Ну как же! Тебя ж муж выгнал! – напомнила ей Натка. – Ой, нам когда директриса сказала…
Ираида Федоровна припечатала своей пухлой ладонью руку Ольги и заглянула в глаза.
– Здесь твои самые близкие подруги, не надо себя сдерживать. Порыдай, мы поймем.
Ольге совсем не хотелось рыдать, однако Ираида Федоровна ждала. Они со своим мужем в этом году отметили серебряную свадьбу, мало того, вымуштровав собственного супруга, дама теперь активно дрессировала зятя, а посему в педагогическом коллективе считалась самой опытной в семейных вопросах. И о том, как поступать в критических ситуациях, знала все. Сейчас требовалось рыдать.
Ольга послушно сникла.
– Оль, мы сначала не поверили, – объясняла Галочка. – Мы к тебе зашли, а там Коля… Он нам и сказал…
– Галка, не лезь, пусть она поплачет! – бульдогом вцепилась Ираида.
– Да бросьте вы, девочки, не хочу я плакать, – Ольге надоело устраивать спектакль. – Покручинилась и хватит. Вы лучше скажите – ребятню куда рассовали? У меня такой мальчишка был – Савельев, помните же, талантливый паренек, куда его, не знаете?
Однако коллег с намеченной темы свернуть было непросто. Они упрямо возвращались к разводу и настырно предлагали помощь.
– Оль, ты не отвлекайся! Я ведь чего по поводу Николая… Можно еще к бабке сходить, я адресок знаю! – шепотом говорила Ираида. – Она тебе травку заварит, ты этим сеном… ну травкой этой, Николая и того…
– Отрави! – подсказала Натка.
– Ну чего, прям, отрави-то?! – обиделась Ираида. – Моя знакомая, между прочим, так мужа своего вернула! Он у ней такой Казанова был – каждый день парочка баб ему звонила. А после травки – как рукой сняло! Все время дома, ремонт сделал, на даче капусту посадил, рассаду выращивать начал! Правда… немножко того… импотентом стал. Ну да это ведь ерунда!
– Ха! Ни хрена себе ерунда! – возмутилась Натка. – Нет, Ольга, лучше ты ему морду поцарапай! Он у тебя и так-то не фонтан, а с корявой физиономией…
Ольга только тяжко вздыхала. Про то, что ее совсем не волнует гулящий супруг, она решила не распространяться. Все же как-то неловко – она, музыкальный педагог, серьезная женщина, а о муже так непростительно забыла, увлеклась каким-то соседом. Чему она может детей научить? Хотя, кто это сказал, что она увлеклась?! Вот еще глупости! Он совершенно не в ее вкусе! Невоспитанный, неотесанный… еще и рисовать пытается! И губы Ольги непроизвольно расплылись.
Наутро Ольгу разбудил звонок.
– Оленька! Деточка! У меня такое несчастье, такое несчастье! – рыдала в трубку матушка. – Ты сейчас одна? Морозова дома нет?