Наутро Ольгу разбудил звонок.
– Оленька! Деточка! У меня такое несчастье, такое несчастье! – рыдала в трубку матушка. – Ты сейчас одна? Морозова дома нет?
Ольга всполошилась. Конечно, маменька всегда склонна преувеличивать трагедии, но как знать… Под ребрами заныло – эх, неспроста ей маменькин силуэт виделся!
Она стукнула в комнату к соседу – никого.
– Нет, мам, он, видимо, по субботам тоже работает. Я одна…
– Оленька, тогда приду, – еще раз всхлипнула мать и отключилась.
Анна Леонидовна прибежала через пятнадцать минут. Не раздеваясь плюхнулась на диван, достала кружевной платочек и, как хороший актер, выдержала паузу. Насытившись Ольгиным нетерпением, она наконец изволила объясниться:
– Я, конечно, не хотела тебе говорить… Думала, как-нибудь без тебя обойдемся, но… Господи, как неловко вышло, просто не знаю, что и делать!
– Рассказывай! – велела дочь.
– Конечно-конечно… Только ты б матери-то хоть кружку чаю предложила, во рту все пересохло, так неслась…
Они переместились на кухню и, прихлебывая слезы стыда чаем, пожилая дама поделилась переживаниями.
– Тут два… нет, три дня назад со мной оказия приключилась. Пришла я из магазина, стала продукты вынимать, глядь – а кошелька-то и нету! А сумка у меня… Оля! Ну ты же знаешь мою сумку – ту, из соломки! Ты все время говоришь, что она не по сезону. Но я ее люблю, пакеты эти так шуршат противно, у меня от них вся кожа чесаться начинает, а вот сумочка… Один только недостаток у нее – не закрывается совсем! Ну и… пока я со своими продуктами возилась, наверняка какой-то умелец, руки б ему… у меня кошелек и вытащил! Ты же знаешь, Оля, сейчас такая молодежь проворная! И как это ловко у меня этот кошелек сперли, прямо чистый аттракцион!.. И все деньги там!
– А много денег-то было?
– Много! Все! Две тысячи тридцать шесть рублей, восемнадцать копеек, – всхлипнула Анна Леонидовна. – Нет, Оля, для кого-то это, может, и не деньги, но мне-то на них…
Ольга погладила мать по руке.
– Ну и ладно, чего мы – без этих денег не проживем? Я сейчас много зарабатываю…
– Ой, да дело ж не в этом! – отмахнулась маменька. – Нельзя же зло оставлять безнаказанным! Должна ж восторжествовать справедливость! Зачем тогда нам правоохранительные органы?!
И она обиженно отвернула голову. Ольгу уже посетила смутная догадка.
– И ты поэтому нажаловалась Морозову, правильно я поняла?
– Ну почему «нажаловалась»? – возмутилась пожилая леди. – Я просто пришла…
– …когда меня не было…
– Ну да! Только это получилось совершенно случайно!
– Как же, помню, как ты ножками семенила, ну чисто гейша! И еще, главное – я ей кричу, а она будто не слышит! – напомнила Ольга.
Анна Леонидовна громко брякнула чашкой о стол:
– Ты дальше слушать будешь?!
– Давай уж, колись, как говорится…
Анна Леонидовна вновь потускнела, приложила к глазам платочек и, всхлипывая, продолжала:
– Прибежала я, бедная, сама не своя. И, значит, в страшном смятении припала к груди этого благородного человека… Ну чего ты глазами моргаешь – к груди Вадима! И рассказала ему свое горе. И что ты думаешь? На следующий же день он мне звонит… да! Не хмурься, мне пришлось дать ему свой номер телефона! Но он глубоко порядочный мужчина и не станет меня донимать порочными звонками, я уверена! Вот звонит он мне и говорит, что этого грабителя поймали! Ты представляешь! Он сказал, что им были брошены все силы на розыск этого безобразника и в результате… Короче, этот вор был пойман, прижат к стене и во всем сознался – так и сказал, что, дескать, вытянул у прекрасной женщины из соломенной сумочки две тысячи тридцать шесть рублей восемнадцать копеек! И все вернул! И Вадим на следующий же день передал мне все деньги!
Ольга с ироничным пониманием качала головой.
– А потом ты поискала хорошенько… – предположила она.
– Да, Оленька, – виновато всхлипнула мать. – А потом я поискала и нашла этот кошелек. Я его не в сумку положила, а в карман брюк. Просто сама не понимаю – как это я туда пролезла! Видимо, чисто интуитивно, но… Нет, получается, что я напрасно взбудоражила целый милицейский взвод! Они кого-то там поймали, потом человек признался в том, чего не совершал, а я… получила чужие деньги? Господи, ну как же неловко! И из-за меня пострадает невиновный! Его же могут посадить пожизненно!
Ольге осталось только успокоить мать:
– Успокойся, мам. Скорее всего этот человек украл кошелек точно из такой же сумки… и точно такую же сумму, чего на свете не случается. Но я обещаю с Морозовым поговорить.
– Хорошо, Оленька, поговори. И еще спроси – нужно ли ему возвращать деньги? Если этого парня все равно посадят, в тюрьме ж он на гособеспечении должен жить, зачем ему наличка, еще отберут, как ты думаешь?
Но дочь так сверкнула на матушку глазами, что та посчитала нужным поскорее откланяться.
Ольга сдержала обещание. Уходя на работу, оставила записку: «Вадим! Обязательно меня дождись».
Он ее дождался. Даже ужин приготовил – нажарил целую сковороду картошки.
– Понимаю-понимаю, соскучились, Ольга Дмитриевна, – радостно потирал он руки, пока Ольга снимала сапоги.
Она только стрельнула на него глазами.
– А и не надо этого стесняться! – ерничал сосед. – Ничего удивительного – на работе у вас сплошь одни только пьяные, сытые физиономии, которые уже деградировали от ваших песен, и вас потянуло к прекрасному!
– Вадим, давай поговорим серьезно, – уселась перед ним за стол Ольга. – Зачем ты матери дал две тысячи? Ей теперь неловко. Вот возьми.
И она выложила на стол деньги.
Морозов поскреб подбородок и вздернул бровью:
– А я вам, уважаемая Ольга Дмитриевна, никаких денег не давал. Поэтому и брать не буду.
– Но ты отдал моей матери свои деньги! И не говори, что ты поднял милицейскую дивизию из-за ее кошелька! И никакого парня ты не поймал! Ты его даже не ловил! И… я тебя прекрасно понимаю! Но деньги!.. Я и сама неплохо зарабатываю, чтобы содержать свою мать!
– Слушай, ну почему ты на меня все время орешь, а? – начал уже накаляться Морозов. – Я вот картошки нажарил! Между прочим, вторую сковороду – потому что первая у меня сгорела вся! До четырех утра сижу тут, жду ее! Она приходит! Начинает орать! Да я могу давать свои деньги кому захочу! Мне симпатична эта женщина! Анна Леонидовна, она… Она милая! Непосредственная, она чудная! Она на мою мать похожа, понятно?!! А ты!.. – он вдруг разом остыл и криво усмехнулся. – У тебя звездная болезнь, тебе не кажется? Ты еще только-только в кабачок работать устроилась, а уже пальцы веером – я зараба-а-а-тываю! Певичка!
И он пошел из кухни, напевая под нос: «Мурка! Ты мой Муреноче-е-ек…»
– Нет уж, погоди! – подскочила Ольга, но дверь захлопнулась перед самым ее носом.
Деньги Ольга принципиально оставила на столе.
Первым на перемирие пошел хозяин квартиры.
Уже в воскресенье утром он встал возле кровати Ольги и заголосил:
– Проснись! Со всех вокзалов поезда удрали в дальние края, проснись – просни-и-ись… – дурашливо старался он, а чтобы пробуждение соседки было более приятным, даже самолично попытался вытянуть ее из-под одеяла за ногу.
Ольга взвизгнула, испуганно вытаращила глаза и поддернула одеяло к самому подбородку:
– Ты чего, Морозов, рехнулся?!
– Я думал, это ты с ума сходишь, винишь себя во вчерашней драме и не можешь глаз сомкнуть. Поэтому и решил обрадовать тебя пораньше – не страдай, я тебя за вчерашнее милостиво простил. Вставай!
– Зачем это? – настороженно спросила Ольга и догадалась возмутиться: – А что ты вообще ко мне в комнату без стука влетаешь?!
– Не придирайся, – строго нахмурился он. – Говорю, вставай, значит, слушайся. Завтрак на столе. У нас с тобой сегодня важное дело.
Тактично оставив ее подниматься из постели в одиночестве, Морозов уже в кухне фальшивил какую-то очередную арию – очевидно, настроение у него сегодня было на удивление радужным.
Через полчаса, когда Ольга уже сидела вместе с ним за тарелкой пельменей, он объяснял:
– Я все придумал. Уже звонила твоя подруга Женя, так я хочу тебя обрадовать – у тебя случился выходной, я постарался. А поскольку вчера мы не нашли, кому сунуть эти деньги, мы сегодня потратим их совместно! То есть ты одеваешься – красиво и элегантно, и мы едем с тобой в Бобровый Лог, там сейчас такой лыжный сезон открыли – закачаешься! Мы просто обязаны туда съездить!
– Лыжный? – растерялась Ольга. – И мы будем ездить на лыжах?
– Н-ну… если тебе будет удобнее, можешь на коньках. Но все на лыжах…
– А у меня и надеть нечего… Там же надо в комбинезонах…
Морозов опечалился:
– Конечно… Без комбинезона тебя никто не пустит… Но я воспользуюсь своим служебным положением и попрошу, чтобы тебя пропустили в куртке. Если хочешь, мы тебе выдадим камуфлированную форму.
– А у меня и надеть нечего… Там же надо в комбинезонах…
Морозов опечалился:
– Конечно… Без комбинезона тебя никто не пустит… Но я воспользуюсь своим служебным положением и попрошу, чтобы тебя пропустили в куртке. Если хочешь, мы тебе выдадим камуфлированную форму.
Конечно, ни в какой камуфлированной форме Ольга не поехала – быстренько смоталась к Женьке и взяла напрокат кокетливую курточку с брючками небесно-голубого цвета. Подруга, узнав, для чего ей требуется сей наряд, навязала еще и супермодную пушистую шапку и такие же рукавички.
– Ну рукавицы-то у меня и свои есть, – попыталась сопротивляться Ольга, но Женька возражений не принимала.
– Молчи, Тишко! Можешь ты хоть раз выглядеть на все триста!
Увидев яркую спутницу, Морозов дернул носом от восхищения:
– Супер! И что только тряпки с человеком делают – такая ты приличная женщина, оказывается…
До Бобрового Лога они добирались на новенькой темно-серой «девятке».
– Кто тебе ее дал? – спросила Ольга, когда Вадим сел за руль.
– То есть как – дал?! – подбросило того. – А сам-то я уже ни на что не способен, что ли? Я ее честно заработал! В кредит. А лыжи так купил, за наличные…
Ольга сто лет не стояла на лыжах. Ей пришлось взять их напрокат, но этим занимался уже Морозов. Здесь, в Бобровом Логу, он был совсем другим. Будто из хмурого, задиристого оперативника он в одночасье превратился в задорного парня.
– Пойдем вон туда, там невысоко, – сразу потащил он Ольгу на маленькую горку. – Только осторожно, давай сначала с такой высоты…
Он долго учил ее, как надо ставить правильно ноги, как сгибать колени…
– Ты меня подождешь, а? – спросил он виновато, когда Ольга уже успела устать. – Я быстренько, только с того трамплина спущусь, ладно?
И Ольга следила, как он вихрем летел с большого трамплина. Кажется, даже сердце остановилось, так она за него переживала.
– Вадим… ты больше… не надо больше с трамплина, а? – кинулась она к нему, когда он снова к ней подошел. – Я чуть не умерла из-за тебя…
– Из-за меня? – весело расхохотался он, прижал Ольгу к своей холодной куртке и чмокнул в шапку. – Дурочка! Да я с восьми лет на лыжах. Мне пророчили карьеру, да только… ай, дурак был! А ты правда, что ли, боялась? Вот глупенькая…
А потом они снова лезли на горки, и снова каждую секунду Ольга чувствовала его руку, его дыхание, а от его взглядов просто слепило глаза…
– Давай, я тебе покажу, как! – ласково бежал Вадим к Ольге всякий раз, когда она приземлялась на пятую точку.
– Какая ты у меня молодец! – радовался он больше ее каждой маленькой удаче. – Ну умочка просто!
И чмокал в нос.
«К вечеру и до губ доберется!» – весело думала Ольга, краснела от глупых мыслей и снова карабкалась на очередную горку.
А потом они поднимались на канатке, и она боялась смотреть вниз, поэтому уткнулась к нему в плечо, а Вадим только крепко прижимал ее к себе, сопел и довольно фыркал.
Приехали домой поздно вечером. Всю дорогу они, будто дети, боялись смотреть друг на друга, избегали взглядов, а когда встречались, вспыхивали, смущенно фыркали, и от этого у Ольги становилось в груди жарко, как в доменной печи.
– Я сейчас машину поставлю, а потом… Я возьму тебе шампанского, да? – спросил Морозов новым, незнакомым голосом и, не удержавшись, притянул Ольгу к себе.
Конечно, как и полагается, в ту самую минуту, когда он уже чуть не охмелел от предстоящего поцелуя, тревожно зазвонил телефон. Ольга вздрогнула, а Морозов недовольно покосился на аппарат и подходить не спешил.
Тогда зазвонили сразу два телефона – домашний и его сотовый.
– Да! – схватил трубку Вадим. – Морозов слушает!
Он слушал, кивал, и выражение лица у него менялось.
– Да… Да, я был сегодня в… В Бобровом Логу он был… да вел я наблюдение!..
И Ольга с сожалением видела, как нежность на лице Вадима сменяется жесткостью.
– Хорошо, выезжаю…
Он повесил трубку, усмехнувшись, посмотрел на Ольгу и снова чмокнул ее в нос:
– Я сегодня приеду поздно, работа… А ты меня жди. Я обязательно приду, только поймаю быстренько всех преступников…
– Да! И не забудь купить шампанское, – напомнила ему Ольга.
– Ну ты же меня знаешь, алкоголь – это святое… – испуганно вытаращился Морозов и все же не удержался, прижал ее к себе и… И Ольга вдруг ощутила, что ее бывший муж, бедный Коля, оказывается, совсем не умел целоваться! То есть совершенно!!!
В воскресенье Ольга смогла по-настоящему отдохнуть. Вадим был на работе – он так и не возвращался, позвонил и сообщил, что придет только вечером, что все его предложения остаются в силе, и чтобы она не вздумала куда-нибудь умотать. В ресторане опять был выходной – в смысле, проводились какие-то санитарно-гигиенические мероприятия, Ольга сидела дома и просто не могла никуда выйти – вдруг придет Вадим, а ее нет!
Оказывается, просто быть дома – вещь совершенно изумительная! Одно только плохо – Ольге не хватало Морозова. Но сейчас ей надо было успокоиться и приготовить себя к вечеру. Счастьем нужно распоряжаться аккуратно.
Она встала к плите. Сейчас нужно сделать курицу в духовке, с чесночком, с приправой, Вадим непременно оценит! Он, оказывается, может быть таким заботливым, таким внимательным… Ну и что с того, что он потащился в Бобровый Лог по рабочей необходимости! Зато он ее целовал совершенно по личной инициативе! Она будет варить ему борщи, жарить кур, фаршировать перцы, а он… он будет чмокать ее в нос. И они совсем не станут ссориться, нет-нет! Она этого больше не допустит!
Однако время шло, а Морозов не появлялся. Ольга уже начала не на шутку тревожиться – при такой работе с человеком всякое может случиться…
Пока она бегала от духовки к окну, в прихожей позвонили. Ольга кинулась к двери, чуть не свернув холодильник, но это был не Вадим – на пороге стоял громадный лысый мужчина в черном пальто, на лице его застыла дежурная улыбка, а рука с наколками свирепо сжимала букетик с тремя розочками.
– Ольга Митрьвна, – топтался на месте громила. – Я ваще к вам… Я этот… Эдуард Семенович… Лучше просто – Эдик. Орехов я…
– А-а-а… – протянула Ольга и отошла в сторону, пропуская гостя. – Проходите.
Визит был не из приятных. Она вспомнила, как безнадежно дремучая Вика Орехова претендовала на столичную эстраду и требовала дополнительных занятий. А это, вероятно, папенька, и, надо думать, будет требовать того же…
– Я это… не буду проходить, быстро я… Да! Это вот вам надо, – смущенно сунул он Ольге цветы и проговорил уже немного смелее: – Я уточнить пришел – когда с Викой моей заниматься начнете? Дочка моя – Вика Орехова, учится у вас, так нам дополнительные нужны, у нас же это… светлое будущее!
Ольга вздохнула. Вполне понятно, каждый родитель считает своего ребенка гением, но иногда стоит прислушаться и к педагогам.
– Понимаете… – старательно подыскивала она слова. – Девочка у вас замечательная, но… мне кажется, она большего добьется, если будет работать, например… в банке! Бухгалтером.
– Вы чо? – перекосился Орехов. – Какой из ее бухгалтер? Она ж математику токо за третий класс усвоила! А учится в седьмом! Ей тройки ставят токо потому, что я подписку дал: во взрослой жизни моя дочь к математике ни-ни! Прикасаться не будет, дабы не навредить обществу! Какой бухгалтер-то?!
Ольга замотала головой:
– Тогда можно… модельером. Они тоже хорошо получают… Если, конечно, талантливые.
Орехов тяжело задышал.
– Вы хоть одну бабу-модельера по телевизору видали? И я тоже! А Вику в телевизор нужно! Она славы хочет. Чтобы кругом эта… она и все вокруг… ну и чтоб музыка.
– Тогда пусть лучше в балет! – посоветовала Ольга. – Там рот открывать не нужно.
– С ее девяноста килограммами?! – покраснел от гнева Орехов. – Вы сильно-то не того… не издевайтесь! Вот во мне сто двадцать! Вам… погодите-ка… Вам сильно понравится, когда вас такой боров по всей сцене мотать станет?
С этими словами он ухватил Ольгу на руки и стал именно «мотать». Ольга взвизгнула, задрыгала ногами и руками, но хватка не ослабевала.
– Отпусти меня!!! —долбила учительница по спине громилы. – Идиот!!!
– Быстро руки опустил!!! – неожиданно послышалось рядом с Ольгой.
Появившийся вдруг Морозов резко рванул детину на себя, Орехов крякнул, Ольгу выронил, и началась драка.
– О! Да ты еще и старый… знакомый! – выворачивал руки громиле оперативник.
– Знаешь, кто тебе знакомый?! Тамбовский… да пошел ты!…
Морозов держал верх. Орехов под ним сопел, кряхтел, но тоже сдаваться не собирался. И все же Вадим был сильнее.
– Руку отпусти, ментяра! Сломаешь же! Аа-а-а!!!
– Вадим! – кинулась к клубку из мужских тел Ольга. – Отпусти его!
– Разбежался!!! Он у меня еще тот должник!
– Рука!!! Рука!!!
– Вадим!!!
Но Морозов ничего не слышал. И тогда Ольга схватила с вешалки зонт и принялась охаживать им мужские спины, больше всего доставалось морозовской.