Удивительная лесная находка заставила надолго задуматься Живчика, развлекла Мальгина, в очередной раз поразившегося странности предков, установивших в кабине нечто круглое и невообразимо неудобное вместо нормальных рычагов управления, а также породила в голове пытливой Светланы новую партию вопросов, неизменно заканчивавшихся припевом «Поэтому, Костя, ты все нам должен честно рассказать».
Ко всеобщему разочарованию, извлечь что-то либо ценное из «грузовой дрезины», как ее именовал Иван, не удалось. Жутко интересно, загадочно, но… И если Константин давно привык к тому, что любопытство исследователя чаще всего остается неудовлетворенным, то его товарищи все никак не могли смириться с неразрешимостью загадки.
Однако через двести метров пути загадок еще и прибавилось. На этот раз они натолкнулись на лежащий на боку армейский грузовик «Урал» с тем же грузом пустых ящиков, рассыпанных вокруг. Однако самым интригующим открытием стал найденный неподалеку страшно изувеченный «КАМАЗ». Он уткнулся в землю сплющенной, вскрытой как консервная банка кабиной, а в метрах тридцати от него на деревьях полулежал-полувисел вырванный с мясом искореженный кузов вместе с задней осью. Кроме чудовищного состояния последнего грузовика, его отличал еще один признак: у КАМАЗа оставался водитель — скелет в лохмотьях странного защитного костюма неизвестной марки.
Живчик забрался внутрь, покопался в кабине, ничуть не смущаясь своих сомнительных действий, и, выскользнув из объятий мертвой, ощетинившейся острым металлом кабины, высыпал изъятые трофеи прямо под ноги друзьям: прямоугольные автоматные обоймы, совершенно не похожие на изогнутые рожки «калашей», изящного вида пистолет, названный Живчиком «Береттой», и сумку-планшет с огромной дыркой посредине. Последняя, видимо, и была для Федотова величайшим сокровищем: он осторожно раскрыл ее и трясущимися руками попытался извлекать содержимое, однако бумага, нещадно потрепанная временем и агрессивной средой, крошилась и рассыпалась в пыль прямо на его пальцах.
Пока Костик тщетно мучился с документами, Иван спросил у него про жетон мертвеца. Тот лишь развел руками: «Видимо, кто-то раньше сорвал…» и погрузился в изучение документов. Настала тишина, пока Живчик что-то не закричал, не вскочил как ужаленный и не затрясся всем телом.
Друзья бросились к нему. Некоторое время Константин не мог вымолвить ни слова, лишь стоял, держась за голову, и мерно покачивался из стороны в сторону. Мальгин видел эту позу раньше и про себя называл ее «Федотов в глубоких думах». Тот действительно не обращал на Свету и Ивана никакого внимания, будто полностью погрузившись в собственные мысли. Наконец мыслитель вышел из столбняка и вялым жестом руки указал на лежащую на земле планшетку. Она была вскрыта снаружи — видимо, Живчик, отчаявшись достать бумаги, аккуратно срезал внешнюю сторону сумки таким образом, чтобы верхний листок внутри планшетки не пострадал. Ребята дружно склонились над «сокровищем», приведшим товарища в предкоматозное состояние, однако разобрать смогли лишь несколько слов: «Всему личному со…» сверху и «…ат Мое…» в самом низу.
Разочарованный Иван покрутил указательным пальцем у виска: «Совсем Костик шизанулся на своих древностях». Света выглядела не менее обескураженной — чему там было так удивляться? Однако Федотов тут же напустился на них:
— Вы ничего не понимаете. Читайте конец, внимательно!
— «… ат Мое…», — послушно прочитала Света. — И что из этого?
— Как что?! Это же подпись!
Иван честно признался себе, что боится друга в состоянии крайнего возбуждения, ведь еще утром этого дня (неужели это было всего несколько часов назад?!) имел несчастье пасть жертвой гнева фанатичного «историка» Живчика. Потому он благоразумно предпочел в дискуссию не вступать. Зато наивная Света, не ведающая о запальчивом характере Федотова, задала «роковой вопрос»:
— Ну и что?
— Как что?!! Глазами надо смотреть и думать при этом головой!!! Она не только для ношения противогаза дана!
А вот дальнейший поворот событий дозорный не мог предугадать никак.
Маленький гном, облаченный в нелепый мешковатый радкостюм, залепил наглому гиганту крохотным кулачком прямо в левый окуляр, да так, что «Голиаф» закачался и, не удержав равновесие, комично плюхнулся на пятую точку.
В первый момент Ваня испугался, что разъяренный Федотов бросится на обидчицу, но тот продолжал сидеть на земле, ошалело потряхивая буйной головой и даже не делая попытки подняться. И тогда Мальгин расхохотался над поверженным умником. И через этот истеричный хохот выходило все недоброе, что копилось с момента подъема на поверхность: раздражение на Живчика, ревность к Свете, злость на самого себя, ненависть к верхнему миру…
Просмеявшись от души, Иван с легким сердцем подошел к другу и помог тому подняться. Под толстым слоем резины трудно разглядеть чужие эмоции, однако в напряженной позе, в которой застыл Костя, в его скупых движениях, чувствовалось колебание и внутренняя борьба. Наконец он принял решение и, приблизившись к амазонке, что-то сказал, дождавшись ответа, манерно поцеловал ей руку. Выглядело это, как прикосновение противогаза к перчатке, и, поскольку в таком поцелуе начисто отсутствовала романтика, сцену примирения Мальгин воспринял спокойно, даже с некоторой долей довольства. Мол, смотрите, какая у меня боевая невеста!
Глядя на примирившихся товарищей, он понял еще одну важную вещь, из-за которой никогда не сможет полюбить или хотя бы принять поверхность. «Здесь нет и, наверное, никогда не будет живых лиц, только застывшие маски, лишенные эмоций, красоты и смысла. Это наказание, навязанная мутация — хочешь наверх, откажись от себя, от всего человеческого… Сотри свой лик до серой однообразной массы с парой толстых окуляров, притупляющих твое зрения, заткни уши и рот, забудь о дыхании и обонянии… Ты не можешь ни к чему прикоснуться — осязание заканчивается там, где начинаются невообразимо толстые, грубые перчатки, лишающие тебя малейшей чувствительности… Мир уродов… А мне хочется видеть изумрудно-зеленые глаза Светы и вьющиеся, длинные локоны, слышать ее смех, раз за разом повторять невообразимо красивое имя, вдыхать запах ее нежной кожи и касаться этой шелковистой кожи…»
— Ванечка, хватит рефлексию разводить, нам пора, — приглушенный голос Светланы заставил очнуться от философских рассуждений и позвал в дорогу.
«Пусть будет по-твоему, моя будущая невеста. Когда мы вернемся домой, места сомнениям не останется». Иван улыбнулся собственным мыслям и зашагал вслед любимой девушке.
* * *Далеко идти не пришлось. Живчик, начавший было объяснять, что за таинственный «… ат Мое…» чуть не привел к драке, запнулся на полуслове, когда группа поднялась на высокий холм и оказалась на краю… котлована. Вершины у холма не было — обнаженная, лишенная растительности земля резко уходила из-под ног и ниспадала вниз на многометровую глубину, в рукотворный ров, изрытый бесчисленными воронками взрывов. Зрелище было удивительным, обескураживающим и отвратительным одновременно — будто в песочнице для малышей порезвился злобный великан, вырывший посреди аккуратного ребячьего «оазиса» огромную, безобразную яму.
Вместо очевидного вопроса, Света сильно дернула замершего Живчика за рукав, мол, господин умник, что это?! Тот в ответ лишь комично почесал голову: «Кто бы знал?..» Наблюдая эту пантомиму на краю пропасти, Иван вспомнил про ящики с грозными надписями, что в обилии валялись вокруг найденных грузовиков:
— Ребят, а ведь в дрезинах была взрывчатка! Это с помощью нее здесь все разворотили!
«Мимы» на миг задумались, сопоставляя факты, после чего малый мим обрадовано закивал: «Молодец, Ванька, соображаешь», второй же соглашаться не спешил:
— Не совсем так.
«Ну что ты за человек такой, Костик! Нет, чтоб признать — в кои-то веки кто-то оказался догадливей занудного всезнайки», — мысленно проворчал Иван.
— Не совсем так, — медленно повторил Федотов. — В машинах, без сомнения, был тротил или что-то в этом роде. Однако грузовики брошены много лет назад, это видно невооруженным взглядом. А земля в котловане свежая. Руку даю на отсечение, взрывали совсем недавно.
Мальгин коротко выругался — обилие нераскрытых тайн начинало бесить.
— А что же тогда подрывали тротилом из дрезин?!
— Все ответы там. — Живчик указывал рукой на непонятное темное пятно на дне котлована. — Я думаю, мы нашли, что искали. Саркофаг. И он распечатан.
Глава 6 ПОДСЛУШАННЫЙ РАЗГОВОР
— Что это? — спросила Света, когда группа спустилась на дно рукотворной пропасти. Она указывала в сторону огромного, бесформенного куска железа, плотно впечатанного в землю.
— Мне кажется, когда-то это было гермоворотами, — не сразу ответил задумчивый Живчик.
Девушка догадалась первой:
— Неужели здесь была станция метро?!
— Сомневаюсь… Ни на одной из карт, а их я повидал немало, нет даже намека на «незадокументированные» станции. Сюда не ведет ни один тоннель — их я тоже исползал великое множество…
— Тогда что же такое этот твой «Саркофаг»? — спросил Ваня. — Что еще за древнее зло?!
— Ты что-то знаешь! — вспыхнула Светка. — Вы оба что-то знаете, а мне не говорите!
Ванька пожал плечами: все, что знал, он уже выложил. Ребятам оставалось лишь выжидательно смотреть на всезнайку Живчика. И тот, наконец, попытался оправдать доверие:
— Предположу, что ворота в такое состояние привели именно тротилом из грузовиков. «Гермы» изуродованы основательно, причем довольно давно… Хотя количество взрывчатки явно превосходит все разумные пределы… Видать, работали не только по железу.
Зайдем с другого конца: человек, поручивший мне все здесь проверить — только никаких вопросов, я и так говорю сейчас много лишнего! — был уверен, что ворота надежно погребены глубоко под землей. В общем-то, в этом и нужно было убедиться — найти странный рукотворный холм и удостовериться, что никто не пытался проникнуть в его тайны. Это и есть «Саркофаг». Ну, был…
Живчик поежился в ожидании неудобных вопросов.
— А что за древнее зло? — тут же вцепилась в него Светка.
— Да не знаю я! — покраснел Живчик. — Он… Он мне не сказал. Однако много лет назад люди на грузовиках пытались навсегда замуровать это.
— А люди… что за люди замуровывали заживо это? Что же там такое может быть? Кому могло понадобиться запечатывать твой Саркофаг? Если поймем, кто взрывал, догадаемся и зачем, а? — ткнула пальчиком Живчика Светка.
— Свет, это очень хороший вопрос. — Федотов растерянно тер скрытый противогазом и наверняка сильно наморщенный лоб. — И у меня, кажется, есть ответ. А у вас?
— Костик, не томи! — взмолилась девушка.
Живчик хмыкнул (как показалось Ивану, удовлетворенно) и со смехом произнес:
— Если бы кто-то не бросался на друзей с кулаками, а внимательно и вдумчиво слушал, никаких вопросов бы не возникало. Вспоминайте записку с подписью. Подсказываю — подпись!
— «…ат Мое»? Это ни о чем не говорит.
— Подсказываю, «…ат Мое» — часть прославленного, легендарного имени, известного даже неучам и женщинам!
Иван крутил в уме имена легендарных личностей, запомненных еще со школы. В отличие от легенд, самих имен было немного, но и те вспоминались с неохотой. Первым в памяти всплыл Корнет, считающийся покровителем детей, — когда-то он в одиночку, ценой собственной жизни отбил атаку мутантов на «динамовский» детский садик… не подходит, кто еще? Додон — садист и безжалостный вояка, запомнившийся, однако, тем, что полчаса во главе отряда головорезов удерживал атакуемую со всех сторон церковь Иоанна Златоуста, где шел молебен за здравие населения Площади 1905 года, умирающего от страшной, неизлечимой чумы. Дед любил эту историю, вошедшую в Новую Библию под названием «Поход последней надежды», и частенько пересказывал внуку. Притча заканчивалась гибелью Додона и его людей, а также всех священников, однако и эпидемия сама собой сошла на нет, и станция выжила. Была история, которую старик терпеть не мог, — про Александра Пехотина с Уралмаша, который бросился на баррикаду (то ли на Площади, то ли Посадской — абстрактная география сгинувших станций никогда не была сильным местом Ивана) и своим телом прикрыл пулеметное гнездо, чем спас многих боевых товарищей. Дед называл легенду «калькой с древней враки — мифом в квадрате». Помнится, из-за «кальки» и «враки» они постоянно ссорились с соседом, Владимиром Николаевичем, который именовал Мальгина-старшего не иначе как «неугомонным антисоветчиком».
Еще у всех на слуху было имя сталкера Игната, героя Первой войны. Личность мифическая — спецназовец, диверсант, подрывник, участник чуть ли не всех стычек Площади с Динамо. Руководил боевым крылом…
Додумать мальчишка не успел, вспомнив позывной знаменитого воителя:
— Игнат Москвич! Ат Мое — это Игнат Москвич!
— Ну вот, можешь головой работать, когда захочешь! Молодец! — снисходительно похвалил его Живчик.
Мальгин вынужден был признаться себе, что комплимент «умника» оказался на редкость приятным. Факты, наконец, начинали складываться.
— Получается, что гермоворота взрывали люди Игната? Либо даже он сам?
— Именно, Иван, именно!
Следующая мысль показалось Ване кощунственной:
— А не его тело мы обнаружили на дрезине?!
— Это вряд ли, — сказал Федотов. — Во-первых, Москвич использовал Глок, а у трупа мы нашли Беретту, во-вторых, там же была обойма от М-16, а Игнат предпочитал отечественные автоматы — ВАЛ и Абакан, в-третьих, так просто он погибнуть не мог. Не тот человек. Некоторое считают, что ему и Отшельнику удалось пережить войну…
Кто такой Отшельник, Иван краем уха слышал — некий могущественный политический деятель из Большого Метро. Однако никакой конкретики: где и чем руководил, чем прославился и как вошел в историю, припомнить не удавалось.
— Ты так говоришь, словно знал его лично, — попытался съязвить Мальгин, в это время усиленно обдумывая, как задать один глупый вопрос, не вызывая шквала презрительных насмешек в свой адрес. Его интересовало, на чьей стороне выступал Игнат? В школьной программе об этом говорилось, и вполне определенно, вот только помимо географии с литературой дозорный недолюбливал еще и историю.
— А надо интересоваться чем-то кроме здорового сна и не менее здорового питания. Например, чтением. Очень рекомендую, — зло бросил в ответ друг и продолжил прерванную речь: — В КАМАЗе наверняка был кто-то из его команды, все-таки «Беретты» и боеприпасы к натовскому оружию где попало не валяются… Итак, вот что мы имеем: динамовский спецназ при помощи огромного количества взрывчатки — знать бы, где они ее взяли, — взорвал либо замуровал некий объект «площадников»…
Глупый вопрос снимался, и Ваня вздохнул с облегчением.
— … и на многие годы все забыли о неприметном холмике. Однако теперь некто с погибшей Площади девятьсот пятого года срыл горку под ноль, даже гораздо ниже, и извлек на белый свет ворота, ведущие черт знает куда.
— Про погибших «копателей-срывателей» звучит довольно бредово, — резонно возразила Света.
Живчик спорить не стал:
— Ну да, разве что кто-то из недобитков вернулся, скажем, за сокровищами. Но, скорее всего, это «варяги». Прознали про тайны Площади и вышли на большую охоту за канувшим в лету наследием.
Иван молча обдумывал слова товарища — как обычно, слишком много «если» и «почему», а каждый ответ рождает десятки новых вопросов. «Нужно, кстати, Костика подробней по Первой войне расспросить, а то в голове пустота… И что это за варяги такие?»
Однако шустрая девчонка в очередной раз опередила слишком задумчивого юношу:
— Я не понимаю, откуда взялись варяги. Чкалы? Наши? Но тогда каким образом снесли холм?! Это обеим станциям не под силу! Или твой батя, Костик, скрывает от народа какое-то супероружие?
— Отец у меня врать и скрытничать не привык, — отрезал младший Федотов. — Давайте загадки дома разгадывать будем — задание выполнено, пора возвращаться.
Мальгин внутренне возликовал и тут же сгоряча сболтнул лишнего, о чем мгновенно пожалел:
— А куда девались те странные люди, что перебили стаю кошек у сигнального костра? Мы же все время шли по их следам.
Не успел Живчик ответить, как Ваня отчетливо осознал, что путь домой отрезан.
— Они, Ванечка, внутри «сокровищницы». Ларец с драгоценностями вскрыт…
* * *На этот раз Иван спорил — долго, отчаянно и все так же безрезультатно. Упрямица с изумрудно-зелеными глазами была непреклонна: «Не хочешь, жди снаружи, а я так просто отсюда не уйду». Довольный раскладом Живчик даже не вмешивался, скромно стоя в сторонке от разбушевавшейся пары.
«Эх, сорвать бы с него противогаз да врезать от души по довольной роже», — ярился Мальгин, понимая, что безнадежно проигрывает пигалице с невозможным характером. Спускаться в так называемую сокровищницу не хотелось абсолютно, но и оставаться одному на поверхности — чистое сумасшествие… Пришлось сдаться в тихой надежде, что путь внутрь найти все же не удастся.
Волею злой судьбы, именно Ивану было суждено обнаружить вход.
Следы преследуемой группы привели Федотова к плохо замаскированному, зато отлично задраенному люку. Пока два «упертых фанатика» выискивали кнопки, рычаги и прочие управляющие элементы, способные сдвинуть намертво приколоченный люк с места, дозорный предпочел отойти в сторонку, чтобы ненароком не подсказать друзьям-врагам правильный вариант вскрытия заслонки. Сегодня язык уже раз предал своего хозяина, кто поручится, что подлость не повторится вновь.