Соло для звезды
Песня называлась «Соло для звезды» и была из тех, что на все времена. Ее хотелось слушать и слушать до тех пор, пока не выучишь слова и не начнешь подпевать. Такие рождаются очень редко, как новые звезды. Они объединяют разные поколения, потому что нравятся всем. И хотя певица была не очень, баллада пробирала до слез. А уж если ее споет Тима — она завоюет и изменит мир!
— Правда, здорово? — спросила я Леху, после того, как мы прослушали песню восемь раз.
— Нормально! — равнодушно бросил тот. — Девчачья.
— То есть? — удивилась я.
— Слащавая слишком. Девчонкам обычно такие нравятся.
— А парням?
— Не мой формат. Мне надо что-нибудь потяжелее. «Киш» или «Рамштайн»… Для тонуса! Или с оранжировками прикольными.
«А ну тебя! Ничего не понимаешь!» — отмахнулась я, но только мысленно, конечно.
— Наверное, она сама пела, — сказала я вместо этого. — Хозяйка сумки. Сама написала и спела.
— Похоже на то. Непрофессионально. И оранжировки никакие, — согласился Леха.
«Горе мне с тобой!» — вздохнула я.
— И что это нам дает? — вопросительно посмотрел на меня Леха. — Ну, в плане расследования?
— Мотивацию, — строго сказала я.
— Чего? — недоуменно уставился на меня Леха. — Не понял!
— Надо побыстрее найти хозяйку арбуза!
— Почему?
— Потому что она написала гениальную песню!
И в этот момент в комнату с балкона ворвался облепленный снегом Мэджик. Пес подбежал к нам и, виляя хвостиком, положил на пол коричневую перчатку с пуговкой в виде маленькой кожаной ракушки. Пуговка показалась странно знакомой, но разбираться было некогда: Леха накинулся на Мэджика с криком:
— Мэдж! Нельзя! Чужое! Неси обратно!
Песик, задрожав, испуганно поджал хвост, подхватил перчатку, рванулся на балкон и через минуту, снова весь в снегу, вернулся обратно с точно такой же перчаткой, но только на месте оторванной пуговицы лохматились нитки.
— Мэдж!!! — взревел Леха. — Теперь еще и пуговицу оторвал! Я тебе за это голову оторву!
— Не ори на него, — вступилась я за песика. — Ничего он не отрывал. Неужели не видно, что это другая перчатка?
— Как — другая? — не понял Леха.
— А так. Первая была правая, а эта — левая!
— Да? — удивился Леха. — Не заметил. Тогда ладно. Только пусть он все равно ее обратно отнесет!
Я тихо поговорила с собачкой, и та опять исчезла на балконе.
И тут я вспомнила, где видела пуговку в виде ракушки. Открыв арбуз, я извлекла ее оттуда: коричневую, кожаную — точно такую же, как на одной из перчаток.
— Та-ак, — Леха ошарашенно почесал затылок. — Похоже, она с той самой перчатки…
— Получается, что так.
— Эх, жалко я прогнал Мэджа! Надо было как следует рассмотреть…
А потом до него дошло еще кое-что:
— Но получается… Что это перчатки автора песни?! — Он как будто и сам не верил этому открытию.
— Ну да!
— И что она — моя соседка?!
— Типа того!
Мы посмотрели друг на друга долгим потрясенным взглядом и хором воскликнули:
— Надо немедленно выяснить, где Мэдж взял перчатки!
И в этот момент в коридоре послышались голоса.
— Предки! — застонал Леха. — Теперь проходу не дадут! Засадят обедать…
— Как — обедать?! — всполошилась я. — Я не хочу! Я не могу!
— Тебя никто и спрашивать не станет! — фыркнул Леха.
Но я уже в панике металась по комнате, потом выскочила на балкон — бежать, бежать, пока меня не разоблачили! Эх, пожарная лестница далеко, не добраться! Восьмой этаж…
— Бесполезно, — донесся из комнаты насмешливый голос Лехи. — Пути к отступлению отрезаны. Так что готовься к худшему.
И я отправилась на казнь.
Знакомство с родителями
При ближайшем рассмотрении Лехины предки оказались очень даже похожи на нормальных людей.
Мама, хрупкая невысокая женщина, была одета в джинсы и белый свитер. Темно-русые волосы падали на плечи, в обращенных ко мне серо-зеленых глазах светился интерес. Значит, один Лехин глаз — от мамы! И волосы, похоже, тоже. Женщина приветливо улыбалась, и я приободрилась, хотя в целом все еще чувствовала себя как на вулкане.
Вообще-то я не стеснительная и не из тех, кто недолюбливает и боится всех взрослых подряд. Наверное, потому, что у нас с родителями конфликт отцов и детей сведен к минимуму, мы хорошо понимаем друг друга и прекрасно ладим.
Но сейчас ситуация была экстремальной. Такой адреналин! Во-первых, передо мной была не просто мама, а Лехина мама. Самая важная мама на свете — кроме моей, разумеется. А во-вторых, я каждую секунду ждала разоблачения. Одно дело — Леха, который непонятно почему вбил себе в голову, что я парень, и другое дело — его родители, нормальные люди. Я переживала и ужасно нервничала. А в таком состоянии я начинаю заикаться, отвечать невпопад и вообще веду себя как ненормальная.
А тут еще Леха подлил масла в огонь, представив меня:
— Мам, знакомься! Мой друг Саша.
— Значит, Саша… — лукаво улыбнулась мама, и у меня душа ушла в пятки: «Она догадалась! Она все знает!! Сейчас выскажет что-нибудь такое, и вся моя конспирация раскроется!!!»
Но нет, женщина сказала только:
— Очень приятно! Мы, оказывается, тезки. Александра Николаевна!
Я с облегчением перевела дух. Но, как оказалось, рано.
— Идите мойте руки, а потом — в гостиную, обедать, — скомандовала Лехина мама.
В гостиную? Обедать?!
От немедленного бегства меня спасло только то, что без помощи Лехи до куртки было не добраться.
Но вскоре я пожалела о своей нерешительности. Когда мы мыли руки, мой ненаглядный скороговоркой произнес:
— Извини, забыл предупредить. Скоро придет отец. Твоя задача — удержать предков за столом как можно дольше, пока я попробую выяснить, откуда Мэдж приволок перчатки.
Вначале мне захотелось стукнуть его чем-нибудь, но ничего подходящего под рукой не оказалось. Тогда я решила придушить его полотенцем… Но до вешалки тоже было трудно дотянуться. Кончилось тем, что я просто брызнула на него водой, а он разозлился и сделал то же самое, а я, рассвирепев, зажала пальцем кран и хотела было направить на него струю… Но вовремя одумалась: Леха говорил дело, надо действительно выяснить про перчатки!
— Да ладно, не дергайся, — буркнул Леха, вытираясь. — Предки не людоеды, не съедят.
Вишневая катастрофа
Ни за что не прощу Лехе этот обед! Он стал одним из самых драматичных событий моей жизни.
За красиво накрытый стол мы сели вдвоем с Лехиной мамой: отца еще не было, а Леха под каким-то предлогом остался у себя в комнате. Я чувствовала себя просто ужасно. Вначале никак не могла разрезать кусок мяса. Это было как в страшном сне — пилю подошву ножом, а она не режется, елозит по тарелке, и гарнир летит во все стороны. Мне ни кусочка не удалось отрезать, а насаживать всю отбивную на вилку и откусывать от нее, как в школьной столовой, как-то не хотелось. Бросать мясо на полпути тоже было нельзя — Леха ведь велел задержать родителей как можно дольше! Поэтому я пыхтела, потела, краснела, ругалась — по-моему, даже вслух — и от всей души жалела, что я не вегетарианка. Или, по крайней мере, не сообразила сразу прикинуться ею. Сидела бы себе тихонько, грызла морковку, давилась спаржей… Пила бы темный сок из стоящего в центре стола кувшина…
Потом появился Лехин папа. Это произошло в самый разгар моего поединка с мясом. Высокий мужчина с густыми черными усами, тоже заочно знакомый мне, вошел в гостиную и окинул меня сердитым взглядом. Я почувствовала себя двоечницей и замерла, как кролик перед удавом. Правда, при этом успела отметить, что глаза у папы — серо-голубые. Значит, свой второй глаз Леха унаследовал от него!
— Это Саша, они с Алешей дружат, — представила меня Александра Николаевна.
— Дружат? — хмыкнул мужчина, и я прочитала в его глазах: «А сколько же тебе, девочка, лет?» — Так как тебя зовут, говоришь? Саша?
— Ага, — ответила я, мучительно краснея. — А вас?
— Евгений Сергеевич, — ответил Лехин папа, усаживаясь слева от меня. — Рад познакомиться. Честно говоря, я представлял Лехиных друзей немного по-другому…
— А как? — Я изо всех сил пыталась вести светскую беседу.
— Постарше…
— А… я вундеркинд! — ляпнула я и снова принялась за мясо — с отбивной было все-таки проще, чем с папой. — Я за один год по два класса прохожу!
И что я такое несу! Ужас!
На некоторое время воцарилось молчание — я сделала новую попытку одолеть мясо, и это отвлекло все мое внимание. Очевидно, не только мое, потому что Евгений Сергеевич вдруг предложил:
— Давай-ка помогу!
Не дожидаясь ответа, он вынул из моих рук нож и вилку и в одно мгновение разрезал мясо на маленькие кусочки.
— Спасибо, — пролепетала я, и в самом деле чувствуя себя недоразвитым неуклюжим ребенком. — Оно такое жесткое… Ой! Извините… я не то хотела сказать… Просто нож такой тупой…
Тут я закрыла рот, но было поздно. Дура, ох дура! Так опростоволоситься! Сказать хозяйке, что у нее жесткое мясо, а хозяину ляпнуть про тупой нож — это же верх бестактности!
Я опустила глаза и вцепилась в злосчастное мясо, не чувствуя вкуса. Теперь, когда все было окончательно испорчено, захотелось стать невидимкой и исчезнуть. Например, под столом… Эх, жаль, мне уже не пять лет, я бы так и сделала!
Взрослые спрашивали меня о чем-то, но я отгородилась стеной молчания. Я жевала мясо и мечтала, чтобы все обо мне забыли и не мучили своим вниманием.
Но вот наконец пытка закончилась — в гостиной появился Леха. Он был бледен и чем-то взволнован, но поговорить мы не могли: внимание взрослых сразу переключилось на сына. Пока родители забрасывали его вопросами, я с облегчением перевела дух и быстренько доела мясо, которое оказалось совсем не жестким и очень вкусным. Вишневый сок в кувшине тоже был хорош. Улучив момент, я потихоньку передвинула кувшин так, чтобы он загораживал меня от остальных. Уф! Наконец-то можно расслабиться.
Однако радоваться было рано: застольная беседа отцов и детей не заладилась. Отец разговаривал с сыном жестко, на повышенных тонах — как будто продолжая давнюю ссору. Леха отвечал коротко, резко и насмешливо. Это было так непохоже на него, что я удивилась. Мне казалось, что он умеет вести себя со взрослыми — во всяком случае, в школе он ни разу не сорвался на грубость или хамство в присутствии учителей. В общем, не провоцировал понапрасну.
Сейчас же его просто несло. И это с собственным отцом! На простые вопросы типа: «Ну и что хорошего было в школе?» Леха отвечал: «Хорошего? В школе? Не смеши меня». Даже если это и так, зачем сообщать об этом родителям? Да еще в таком тоне. Леха явно терял бдительность… Меня так и подмывало схватить его за шиворот и встряхнуть. Или наступить под столом на ногу! Нашел время задирать предков. Как будто у нас нет дел поважнее!
Я с беспокойством наблюдала, как страсти постепенно накаляются. Над Лехиной головой сгущались тучи, а он как будто и не замечал этого! Что-то явно было не так. Неужели плохие новости? Я ерзала на стуле, в нетерпении ожидая окончания обеда.
За окном разыгралась настоящая снежная буря — хлопья били в стекло, завывал ветер. Такая же буря разразилась вскоре и за обеденным столом.
Отец Лехи начал рассказывать про свои школьные годы. Из его слов выходило, что это была сплошная идиллия: строгая дисциплина, послушные дети, добрые учителя. Я не верю подобным историям — не может быть, чтобы тогда все было белым, а сейчас стало черным. Человеческие отношения и нравы не меняются. Не могут все дети быть послушными, любить учителей и с радостью напяливать школьную форму. Всегда найдутся свободолюбивые, которым это будет не по нраву.
Было ясно, что Лехин папа просто не умеет общаться с подростками и не знает, о чем с нами разговаривать. Мой отец тоже запускает что-нибудь подобное, когда ко мне подруги приходят. Взрослые ведь нас тоже боятся, не знают, как себя вести. Вот и Лехе надо было проявить чуткость и просто молчать и слушать.
Но Леха — ох, Леха! Это был явно не его день. Поглощенный своими мыслями, он даже и не заметил, как совершил роковую ошибку. Допивая сок, он взял мобильник и начал печатать сообщение.
Ничего хуже он сделать не мог. Это было именно то, что взрослые, все до одного, просто ненавидят. Если во время разговора ты отвлекаешься на мобильник — сообщение отстукиваешь или играешь во что-нибудь, — пиши пропало. Значит, ты проявляешь полное неуважение к собеседнику, пренебрежение к разговору. Ничего хорошего после этого от взрослых не жди.
Так случилось и на этот раз. Евгений Сергеевич замер на полуслове и резко бросил вилку на стол. Лицо его начало краснеть, брови сошлись над переносицей… Я видела — еще мгновение, и он взорвется: видно, и у него день не задался. А семейный скандал в присутствии гостя — это было худшее, что могло произойти.
Надо было что-то предпринять — и срочно. В благородном порыве я вскочила, потянулась за солью — и локтем опрокинула хрустальный кувшин. Темный сок выплеснулся на скатерть, обдав сидящих фонтаном брызг, огромная пурпурная клякса вытянула длинные вишневые щупальца. Кувшин подкатился к краю стола, несколько мгновений побалансировал и… полетел на пол. Общий вскрик, звон бьющегося стекла, писк моего мобильника…
Семейный скандал был приостановлен взрывом вишневого сока.
Но я этого уже не видела, потому что, не выдержав напряжения, первый раз в жизни полностью отключилась.
Плохая новость
Я очнулась на кровати в Лехиной комнате. Не знаю, сколько минут (или часов?) просидела там, заткнув уши руками и приговаривая:
— Меня тут нет, меня тут нет!
Из оцепенения меня вывел голос Лехиной мамы:
— Сашенька, с тобой все в порядке?
Не отнимая рук от лица, я быстро закивала.
— Мы вас оставим с Лешей, хорошо? Нам с Евгением Сергеевичем нужно уйти. У тебя точно все нормально?
Нас оставят с Лехой? Хм! Слезы моментально высохли, и я даже смогла пролепетать что-то на прощание.
Хлопнула входная дверь, в комнату заглянул Леха.
— Эй, псих! Можешь расслабиться. Предки свалили.
За окном сгущались тучи, в комнате было полутемно. Снегопад не прекращался, охапки мягких хлопьев шлепались в окно. Белые перья зимы…
Леха зажег свет, несколько секунд рассматривал меня, потом вздохнул:
— Думаю, тебе лучше пойти умыться.
— А они… дома точно никого нет?
— Да точно, говорю тебе. Убедились, что ты жив, и отчалили по своим делам.
— А на кухне… уже убрали?
— Убрали. И осколки выкинули.
Мне снова захотелось заплакать, но я сдержалась. Что случилось, то случилось, и ничего теперь не поделать. Я посмотрела на Леху — он переоделся в черные спортивные штаны и белую футболку. Вспомнились пурпурные щупальца вишневого сока… Белый свитер Лехиной мамы был таким красивым… Так же, как и отцовский серый костюм.
— А другие разрушения… они были очень большими?
— Достаточными. Но прикольнее всего был ты сам. Никогда не видел, чтобы парень так отключался!
— Да, прикольно, — пробормотала я, не зная, куда девать глаза. — А я ничего не помню.
— У тебя глаза закатились, и ты начал трястись, как под током. А потом посинел, и было похоже, что ты умер. Мама хотела «Скорую» вызвать.
Ох, лучше бы я и вправду умерла! Вот тебе и побывала у Лехи в гостях… Вот тебе и познакомилась с родителями!
От расстройства я поскорее сбежала в ванную, заперлась там и осмотрела одежду, чтобы оценить ущерб. После этого мне снова захотелось упасть в обморок. Фирменная футболочка из «Экспедиции» была безнадежно забрызгана. Досталось и джинсам, и арафатке… Повезло только салатовым кедикам, на них ни пятнышка, хоть какое-то утешение. А потом я взглянула в зеркало и поняла, что брызги на одежде — это ерунда. Опухшая физиономия выглядела еще кошмарнее — это был просто воздушный шарик вишневого цвета.
— Эй! Надеюсь, ты не умер там еще раз? — постучался Леха.
Я поплескала на лицо водой, вытерлась первым попавшимся полотенцем. В зеркало я решила никогда в жизни больше не смотреться. Зачем? Каждый раз одно расстройство.
На кухне меня ждала чашка горячего чая.
— Мама велела приготовить тебе, — объяснил свою заботливость Леха. — Кстати, она просила передать…
— Что? — спросила я, холодея.
— Что ты молодец, — Леха скептически хмыкнул.
А я в недоумении замерла.
— Она это в кавычках сказала?
— Что-что? — не понял Леха.
— Ну, вот так? — Я пошевелила согнутыми пальцами.
— А ты как думал! — фыркнул Леха. — Конечно, в кавычках. Это был ее любимый кувшин, между прочим! И любимый сок. И любимый свитер! А у папы — любимый костюм… Ладно, проехали, — быстро проговорил он, увидев мое лицо. — Пей чай давай. А раньше с тобой такое бывало? Ну, припадки.
— Было пару раз, — кивнула я, отхлебывая чай. — Однажды в метро я чуть на рельсы не упал. Там такой переполох начался! Милицию вызвали, «Скорую»… Вокруг меня толпа собралась, как на распродаже. А второй раз — в школе, на линейке. Тоже весело было…
Я, конечно, гнала, но было приятно прикалываться над Лехой. И видеть на его лице любопытство, смешанное с уважением.
— Есть новости. Вот только не знаю, говорить тебе или нет… — Он с сомнением посмотрел на меня. — Никогда бы не подумал, что ты такой нервный.
— Хватит издеваться, — буркнула я. — Говори давай!
— В общем, ничего хорошего. Мэджик пропал, — сообщил Леха упавшим голосом.
— Что?!
— Я еще раз послал его за перчатками, и он не вернулся.