– В молодости она была, наверное, красавицей... – говорит Ангел и кладет на стол распечатку с фотографий. – А по какому поводу мы ею интересуемся?
– Кто посылал запрос?
– Это ты у нас спрашиваешь? – удивляется Пулат. – Насколько я понимаю, связь со штаб-квартирой ведешь только ты... Кроме тебя, этим занимаются Доктор и Тобако, но их сейчас нет на месте...
– Да, может быть, запрос был от них...
Басаргин включает спикерфон и набирает номер мобильника Тобако.
– Слушаю, Саня...
– Привет. Как дела?
– Сегодня вылетаю. К вечеру буду на месте, – сразу отвечает Андрей, не углубляясь в тему при разговоре по телефону.
– Ты в Лион запрос посылал?
– Нет.
– Значит, это Доктор. Он дома... Если так, то, судя по всему, там назревает серьезная ситуация. Будь готов вылететь туда. Прямой рейс есть?
– Нет. Придется транзитом через Екатеринбург. Доберусь.
– Жди звонка. Если звонка не будет, вылетай сюда.
– Добро.
Басаргин набирает номер мобильника Доктора.
– Да, гражданин командир. Я весь – внимание, – отвечает Доктор. – Только внимание мое дробится при сложной дорожной ситуации. Пытаюсь выбраться из пробки через трамвайные рельсы встречного направления... А это запрещено правилами и вообще опасно для жизни.
– Не задави трамвай... Ты запрос в Лион посылал?
– Да. По просьбе областного управления ФСБ.
– Ответ пришел нам. Я переброшу на твой адрес. Это как-то касается твоего расследования?
– Напрямую. Запрос был на женщину, под подкладкой шубы которой перевозился расфасованный рицин. Она прикрывалась именем жены владельца местного кафе, азера из Баку.
– И что?
– Но оказывается, что жена Баку не покидала. А по ее документам в городе жила эта женщина. Жила три недели, потом слетала с лжемужем в Баку и вернулась с грузом. Летели через Екатеринбург, потому что от нас нет прямого рейса... Сейчас проверяется возможная ниточка в Екатеринбург. Нет ли у них связей там...
– Ты попадаешь в точку. Ситуация серьезная. Женщина еще серьезнее. Она работала еще с Карлосом и способна на многие гадости. Ее надо немедленно брать под контроль и раскручивать все ее связи. Тобако готов вылететь тебе в помощь. Если надо, звони ему. Могу отправить всю бригаду отсюда. За исключением одного человека, который всегда может понадобиться мне...
– Пока надобности не вижу. По этой женщине активно работает местная ФСБ. Ее контролируют в больнице. Сама она почти не ходячая. Держась за стенку до унитаза ползает... Как познакомлюсь с ответом, сообщу, что и кто мне может понадобиться...
– И Андрею, и мне. Жду звонка.
– Еду домой.
* * *Доктор звонит уже через полчаса. Басаргин, посмотрев на табло определителя, включает спикерфон.
– Саня! Я до дома еще не добрался и сообщение не просмотрел. Но сразу позвонил майору Леонченко из ФСБ... Это по его просьбе я отправлял запрос. Он и сказал мне... Наша подопечная сбежала. Может быть, ползком. Не знаю. Андрею я позвонил. Он летит в Екатеринбург.
– Я высылаю остальных.
– Мне еще нужен Зураб. Работа с диаспорами. Не хочется доверяться местным кадрам.
Басаргин смотрит на часы:
– Он прилетит через полтора часа. Сразу отправлю к тебе. Вместе с Ангелом и Сохатым.
– Ангел поедет на машине, а Зураб пусть летит самолетом. Прямой рейс только вечером. Дневной есть на Екатеринбург. Прилетит примерно в одно время с Тобако. Я вышлю в Кольцово машину, их встретят.
– Хорошо. Я встречу Зураба в аэропорту и отправлю к тебе... Что еще надо?
– Всю информацию по связям этой женщины.
– Запрошу Лион.
– Тогда все.
Басаргин кладет трубку и тут только замечает, что трое его помощников уже вышли в коридор и стоят там, одетые. «Маленький капитан» прячет в рукав кассету с метательными ножами...
– Домой мы всегда едем быстрее, чем из дома, – говорит Ангел. – Утром будем на месте.
– Зураб с Андреем будут там уже вечером.
– Подготовят для нас почву. Счастливо оставаться.
– Стоп. Не так сразу... Мне хотелось бы оставить здесь кого-то. По принципу «кто не местный?» остается Виталий. Ангел с Сохатым лучше знают обстановку в городе.
Пулат кивает и снимает с предплечья кассету с ножами.
– Это даже лучше. У меня в Москве куча дел личного характера.
2
Доктор добирается-таки до дома, сразу включает ноутбук, с которым обычно не расстается, отправляясь в командировку, и принимает пересланное Басаргиным сообщение о мадам Джамиле Джиндан.
– Пообедаешь? – спрашивает жена, бывшая секретарша Доктора в те времена, когда он, будучи нелегальным резидентом подсектора Интерпола по борьбе с распространением наркотиков на Урале, официально возглавлял отделение французского фармакологического концерна.
– Мне только работа помогает сохранить фигуру, – не отрываясь от монитора, отвечает Доктор. – Времени нет. Надо ехать.
Распечатав страницы, он сворачивает их в трубочку, улыбается жене и отправляется в областное управление ФСБ. Майору Леонченко звонит уже из машины. Естественно, у майора времени, как обычно, нет.
– Может быть, через пару часов?.. – спрашивает неуверенно.
Майору не хочется совсем отшивать интерполовца, услугами которого он не прочь иногда воспользоваться.
– У меня данные на Джамилю Джиндан.
Пауза непонимания длится недолго.
– Это?..
– Это она и есть... Гражданка Франции алжирского происхождения. Серьезная злобная баба, которую ваши сотрудники упустили, как я думаю, на погибель своим землякам. Она когда-то ходила в доверенных лицах Карлоса.
– Я выхожу... – говорит майор без паузы.
– Еще мне нужен адрес квартиры, где жили азер и Джамиля.
– Там сейчас засада.
– Мне необходимо посмотреть. Обыск проводили легкий, чтобы не спугнуть. Так я понимаю. И скорее всего даже без ордера.
Леонченко не воспринял последнюю фразу как обвинение. Наверняка он ее просто не услышал. Некоторые люди хорошо умеют слышать только то, что хотят услышать.
– Сейчас, одновременно с засадой, идет полный обыск.
– Предупреди своих, чтобы меня приняли как дорогого гостя. Я своим запросом сэкономил вам по крайней мере неделю времени, пару вагонов сил и железнодорожную цистерну пересоленного пота.
– Хорошо. Я с тобой поеду.
– Тогда одевайся. Я уже подъезжаю.
Майор спускается с крыльца в сопровождении молодого и очень важного внешне парня, в лице которого без труда читается стажерская уверенность в будущем великого оперативника и вообще спасителя государства. Куртка на левом боку отдувается весьма внушительно. Парень еще не умеет носить подмышечную кобуру так, чтобы это было малозаметно со стороны.
– Молодой человек с нами? – спрашивает Доктор.
– Стажер... – подтверждает Леонченко мнение Доктора. – Постигает азы службы.
Доктор протягивает руку.
– Сергей Васильевич, – представляется стажер.
– Виктор, – просто представляется в ответ Гагарин. С высоты своих пятидесяти с хвостиком лет, в отличие от двадцати с небольшим лет стажера, он не нуждается в солидности. – Иногда меня зовут Доктор Смерть.
– Чаще его зовут просто Доктор... – улыбается ситуации понятливый майор ФСБ.
– Понял... – говорит и Сергей Васильевич, показывая, что он тоже понятливый.
– Поехали. Улица Курчатова. Знаешь?
– Я еще не совсем москвич. Родной город помню...
* * *В этот раз даже сам Доктор не может навскидку определить, куда спрятались машины ФСБ. По крайней мере, во дворе дома, куда они заезжают, машин, откровенно похожих на служебные, не наблюдается. Стоит парочка, но без антенн. Обыкновенные «жучки», вид, привычный для каждого российского двора.
– Второй подъезд, – сообщает Леонченко.
Доктор проезжает к четвертому и ставит свою машину там. Благо во дворе есть маленькая стояночка. Есть где поставить две-три машины и не загораживать проезд другим.
Дверь подъезда металлическая, с домофоном. Естественно, если в квартире засада, на звонок домофона никто не ответит. Поэтому Леонченко звонит снизу по мобильнику. Только после этого набирает на домофоне цифры и не забывает посмотреть по сторонам. Этим же – излишне откровенно! – занимается стажер.
– Сергей Васильевич, вы всех хотите оповестить о своей предельной профессиональной осторожности? – спрашивает у него Доктор.
Сергей Васильевич краснеет, как девица на выданье, и отвечает одним словом:
– Понял...
Дверь квартиры на третьем этаже открывают без звонка. Высокий мрачный человек в гражданском встречает молча, чтобы производить как можно меньше звуков в подъезде, и сразу пропускает в квартиру. Разумная мера, если здесь устроена засада. Но этим он лишает Доктора возможности прислушаться, как тот собирался, не слышно ли будет голосов из квартиры, если приложить к двери ухо. Впрочем, дверь с мягкой обивкой поверх металла звуки должна, по идее, глушить, если только за ней не стрелять слишком часто...
Дверь подъезда металлическая, с домофоном. Естественно, если в квартире засада, на звонок домофона никто не ответит. Поэтому Леонченко звонит снизу по мобильнику. Только после этого набирает на домофоне цифры и не забывает посмотреть по сторонам. Этим же – излишне откровенно! – занимается стажер.
– Сергей Васильевич, вы всех хотите оповестить о своей предельной профессиональной осторожности? – спрашивает у него Доктор.
Сергей Васильевич краснеет, как девица на выданье, и отвечает одним словом:
– Понял...
Дверь квартиры на третьем этаже открывают без звонка. Высокий мрачный человек в гражданском встречает молча, чтобы производить как можно меньше звуков в подъезде, и сразу пропускает в квартиру. Разумная мера, если здесь устроена засада. Но этим он лишает Доктора возможности прислушаться, как тот собирался, не слышно ли будет голосов из квартиры, если приложить к двери ухо. Впрочем, дверь с мягкой обивкой поверх металла звуки должна, по идее, глушить, если только за ней не стрелять слишком часто...
Квартира ухожена. Доктор бывал в нескольких квартирах, снимаемых азерами, обычно там бывает грязно и неуютно. Здесь чувствуется даже некоторый лоск. Приличная мебель, ковры на полу. Должно быть, сказывается, что квартира не съемная, а купленная.
Троих офицеров группы захвата Доктор вычисляет сразу. У них под куртками просматриваются бронежилеты. Наготове пистолет-пулеметы «клен», незаметные для неопытного глаза при ношении. Кроме того, эти трое не участвуют в обыске. Еще трое – оперативники. Один – эксперт, как подсказывает его раскрытый «дипломат».
– Отпечатки мне сбросите на дискету... – сразу обращается Доктор к эксперту.
Тон не приказной, но авторитетный, не терпящий возражений.
Эксперт бросает вопросительный взгляд на майора. Леонченко кивает, подтверждая право незнакомца на такое требование.
– Это представитель Интерпола, Виктор Юрьевич Гагарин. Правда, сам он любит, когда его зовут Доктором Смерть или просто Доктором. Женщина проходит по их розыску.
– Так даже! Хм-м... – с непонятным восхищением хмыкает один из оперов. – Любопытная, значит, тетка... Вы знаете, что в больнице произошло?
– Что произошло в больнице? – спрашивает Доктор.
– Старший лейтенант Мазур... Ему, значит, гипс наложили, чтобы подозрений не вызывать... Увидел, как женщина... Как бишь ее?..
– Джамиля Джиндан...
– Вот-вот... Эта самая Джамиля Джиндан, значит, идет к лестнице. Мазур за ней хромает. Она даже не оборачивается. На Германа, на Мазура то есть, внимания не обращает, за стенку рукой придерживается, еле живая. Выходит... Старлей наш, значит, слегка опаздывает и потому вприпрыжку на одной ноге... За ней... Только дверь открывает, через порог перепрыгивает на лестничную площадку, а она там, за дверью... Ножку ему подставляет, бьет в солнечное сплетение, старлей, значит, падает на перила, она его под ноги подхватывает и сбрасывает в пролет... Понимаете?
– Не вполне... – мрачно говорит Доктор. – Мне трудно понять, как оперативник может позволить женщине, и не слишком молодой, к тому же травмированной, так с собой обращаться...
– Так вот, значит, происходит это дело... – рассказчика не смущает реакция интерполовца, он мадам Джиндан откровенно восхищен.
– Не он ей позволил, а она себе позволила... И не позволила ему... – вмешивается в разговор второй опер. У этого голос откровенно осуждающий, почти возмущенный. – Хорошо хоть только третий этаж... Сломал ту ногу, что была в гипсе без перелома. Вместе с гипсом, кстати сказать, сломал... Разорвал связки на второй ноге и сломал руку в локте. Теперь лежит там же на полном законном основании и в полной упаковке... В наш госпиталь его только вечером перевезут... Сколько лет этой Джамиле?
– Пятьдесят пятого года рождения... Судя по фотографиям, выглядит моложе... Франция может позволить женщине пользоваться средствами для омоложения лица... В таких случаях всегда следует ориентироваться по рукам. Руки женщину выдают всегда... В первую очередь пигментацией кожи... Независимо от того, умеют эти руки бить мужчин или не умеют... – читает Доктор маленькую лекцию и проходит дальше. Во второй комнате третий оперативник сидит за столом и разбирает документы. Оперативник протягивает Доктору руку.
– Есть что-то интересное?
– Пока ничего особого. Квитанции по оплате за квартиру, за телефон... Множество междугородних и международных разговоров. Это следует проверять... Много возни...
– Если ты не будешь против... – обращается Доктор к Леонченко, подошедшему сбоку. – Я бы подключил к международным проверкам спецов Интерпола. Это увеличит скорость...
– Буду только рад. – Майор действительно рад. Он знает, какая волокита с такими проверками и как телефонные станции других государств реагируют на запросы следственных органов России, даже скрепленные прокурорской визой в своей стране. Да и саму подобную визу получить – еще одна трудная проблема. – Я сделаю тебе копию распечаток.
– Это долго. Я просто заберу эти и верну тебе через пару часов.
– Не потеряй.
На подобное Доктор даже не отвечает. Оперативник за столом передает в руки Доктора стопочку из десятка листов.
– И вот еще две какие-то квитанции. Что это такое? – Он передвигает к майору Леонченко два небольших листка. – Свежие. Суммы уплачены небольшие, но это что-то явно не бытовое. Время исполнения заказа через два дня. И в первой и во второй.
Леонченко рассматривает бумажки. Передвигает по столу к Доктору.
– Позвони в управление, – говорит оперу, – пусть по названиям предприятий вычислят их профиль. Оплаченный заказ.
– Уже позвонил... – Оперативник для убедительности кладет руку на трубку мобильника, лежащую здесь же, на столе. – Разберутся, сразу сообщат.
Доктор совершает небольшую экскурсию по квартире.
– Если можно, ступайте осторожнее, – просит его офицер группы захвата. – Полы здесь скрипучие. Кто знает, в каких отношениях эта Джамиля с соседями снизу... Позвонит, поговорит, ей сообщат...
Доктор кивает:
– Я и так стараюсь... Раз в год обедаю, а все равно... Вес мешает.
Офицер уважительно окидывает двухметровую фигуру Доктора снизу доверху и обратно.
На столе у оперативника звонит мобильник. Слышится не обычный почти для всех мобильников мелодичный звонок, а какой-то неприятный скрип, но обладателя трубки он, видимо, устраивает больше – не спутаешь с другим. Доктор из соседней комнаты слушает разговор.
– Понял. Хорошо. Я записал... И то и другое.
– И что там? – спрашивает Леонченко.
– Квитанции выписаны в двух маленьких полиграфических предприятиях, как они сами себя называют. Говорят, это просто мини-типографии с примитивной техникой... Дупликаторы. Трафаретная печать. Обычный перечень заказов – бланки, накладные, ценники.
– Понятно... – кивает майор. – Наверное, какие-нибудь меню для кафе заказывали...
– А почему в разных типографиях? – интересуется Доктор из дверного проема.
– Мало ли что? Не успевают сделать оба заказа сразу. Вот и распределили.
– Можно адресами поинтересоваться?
Опер называет адреса мини-типографий. Доктор не записывает. Память его пока не подводит.
– Я загляну туда... – обещает Доктор. – Можно взять квитанции с собой? Верну вместе с платежками за телефон.
– Да бога ради, – соглашается Леонченко. Он любит, когда кто-то делает работу за сотрудников его следственной группы.
Доктор забирает квитанции и делает рукой прощальный жест:
– Оставляю вас на боевом посту. Я поехал. Дверь закройте.
3
Господин Кито улыбается. У него улыбка слегка застенчивая и вызывает у незнакомого человека симпатию. Циремпил всегда держится в жизни внешне серьезнее, всегда старается выглядеть более уверенным в себе человеком. Он даже считает себя достаточно жестким в отношениях с людьми. И потому улыбается не по всякому поводу, а только когда это действительно необходимо.
В этом сразу чувствуется разница характеров. Мягкий и застенчивый, каким господин Кито представляется, не сможет одним голосом управлять бандитами, которые без разговоров, без объяснений пристрелили Родича. Это отпетые отморозки, для которых ничего не значит человеческая жизнь. Точно так же обычный человек убьет комара, как они равного себе, и не почувствует угрызений совести, как не чувствуют они. Но они, эти люди, подчиняются улыбчивому человеку. Это значит, что за милейшей улыбкой скрывается жесточайшее чудовище. Циремпил прекрасно понимает все это и на улыбку не покупается.
– Мне представляться, думаю, надобности нет... – говорит он. – Мои документы, надо полагать, вам уже передали.
– Да, господин Дашинимаев. Я знаю ваши паспортные данные. Но мне хотелось бы получше узнать, что вы за человек. Ведь каждый из нас – индивидуальность. Каждый старается, а если не может, то хотя бы мечтает быть ярче, значимее. Вот я и хотел бы узнать, в чем ваши стремления.