…Он умер? – Нет. Физически – нет. Но он не мог больше видеть живых, слышать их и говорить с ними…
– Это не про меня, – сказал Мальчик. – Нет, это не про меня. Это не про меня. Я все равно убегу. Я убегу отсюда.
Тумана на этот раз практически не было. Быстрым шагом Мальчик пошел в сторону леса.
Никто не погнался за ним.
– Я убегу. Все равно убегу. Все равно убегу. К маме… – повторял Мальчик в такт собственным шагам.
Это задавало хороший темп:
– Я – убегу – все равно – убегу – все равно – убегу – к ма – ме…
Он шел уже очень долго – а лес все не кончался. Хотелось есть и пить.
Мальчик решил было набрать каких-нибудь ягод, но оказалось, что в этом лесу нормальных ягод не водилось. Не было земляники, черники, голубики… Висели, правда, какие-то большие бело-зеленые гроздья на засохших колючих кустах, но они совсем не казались съедобными.
Мальчик поискал заячью капусту – кисленькие такие трилистники – но и ее не нашел.
К вечеру стало холодно и спустился туман. Мальчик перестал бубнить себе под нос – и ритм шагов сразу нарушился.
Теперь он то тащился еле-еле, то вдруг бежал со всех ног, то метался туда-сюда и скоро совсем уже перестал понимать, с какой стороны он пришел и куда направляется.
Когда наступила ночь – темная, беззвездная, ледяная, – Мальчик присел под деревом и стал думать о том, что обычно случается с детьми, которые оказываются в лесу ночью одни. Что с ними случается? Конечно, их съедают волки. Волки со светящимися зелеными глазами. Или еще какие-нибудь хищники. Разрывают на части, жуют и чавкают. В крайнем случае, детей убивают разбойники. А если очень повезет – они умирают сами, от голода и жажды. А еще их могут заклевать летучие мыши. И совы… совы, у которых поворачивается голова… вокруг шеи… быстро-быстро… как карусель… и можно кататься на этой карусели… с бутербродом в руках… черный хлеб с вареной докторской колбасой… главное, не уронить… чтобы не вылетел…Мальчик проснулся на рассвете, от холода, голода и жажды. Судорожно осмотрел себя – цел. Значит, волки не приходили.
Он поднялся на ноги и стряхнул со штанин налипшие еловые иглы и мокрые желтые травинки. Потом огляделся по сторонам. Небо висело низко, очень низко, как лист плотного серого ватмана, наколотый на острия елей. Туч на этом небе не было – но и солнца тоже… Забыли нарисовать.
Вокруг простирался лес. Все тот же лес: сырой, пустой, скучный – и, в общем-то, не страшный. Только вот… чего-то в этом лесу не хватало.
Звуков.
Птицы не пели. Не стрекотали кузнечики. А ветер не шевелил ветки деревьев. Тихо и неподвижно стояли березы, осины и елки.
Чтобы хоть как-то согреться, Мальчик пошел быстрым шагом. Просто вперед – бесцельно. Он еще даже не успел толком устать, когда услышал справа от себя далекий, но отчетливый плеск воды. Мальчик повернулся и побежал на этот единственный звук. К реке, к ручью, к болоту – не важно. В любом случае там можно будет попить…
Деревья постепенно редели. Там, впереди, уже совсем громко шумела река. Только вот бежать становилось все труднее и труднее. Подошвы странно прилипали к земле, увязали в рыхлой, усыпанной листьями почве – как будто он ступал по большой бурой жвачке. Мальчик остановился и посмотрел себе под ноги. Несколько раз моргнул, не веря: его ботинки медленно погружались в землю. Сначала только подошвы. Потом шнурки. Потом… Мальчик вскрикнул и со шмякающим звуком выдернул обратно одну ногу, затем другую. Это оказалось легко. «То есть, если это даже такое болото, – подумал он, – затягивает оно не слишком сильно».
Мальчик отступил на шаг, подождал. Та же история: ноги медленно погружались в землю. Он снова высвободился, осторожно побрел дальше к реке. Под ногами чавкало. Очень, очень странное болото… И цвета странного. Болото – оно ведь должно быть зеленое. А это – земля как земля… Или нет? Какая-то красная… Под листьями толком не видно… Мальчик наклонился, осторожно зачерпнул рукой странную слякоть, прикрытую подгнившей растительностью, и – продолжая идти, чтобы не увязнуть в этом по колено, – поднес к глазам.
У него на ладони лежал красно-бурый кусок чего-то мягкого, липкого, студенистого. С резким ягодным запахом. Как кисель…
Продолжая, раскрыв рот, изучать красный колышущийся комок, Мальчик шел вперед. Шел не глядя – пока нога его, в очередной раз отлепившись от вязкого берега, не ступила в реку. Ботинок мгновенно промок, и пальцам стало горячо. Мальчик стряхнул с руки комок и посмотрел прямо перед собой – на воду.
Это была не вода.
Белая теплая жидкость с громким журчанием текла перед ним. Кое-где она пузырилась и булькала, закручивалась в маленькие неглубокие воронки… Желтоватые маслянистые ошметки, точно грязные льдинки, всплывали тут и там на поверхность, а потом снова тонули или их уносило течение.
От жажды и отвращения у Мальчика свело живот. Он скрючился, присел на корточки и набрал полную пригоршню из этой реки. Осторожно попробовал на вкус. Молоко. Отвратительное кипяченое молоко с пенками. Сморщившись, Мальчик выпил всю пригоршню, набрал еще – выпил. А потом с ужасом обнаружил, что увяз уже по пояс в кисельном берегу.
Он засучил ногами, высвобождаясь. Здесь, у реки, почва была совсем мягкая, полужидкая. Он дернулся всем телом – слишком сильно, гораздо сильнее, чем стоило бы, – и выскользнул из красного месива прямо в реку. Хотел было подняться на ноги, но не почувствовал дна. Попробовал выплыть обратно на берег, но течение было слишком сильным.
Извиваясь в облаке сладкого пара, белая речка подхватила его и поволокла куда-то. Мальчик побарахтался немного – он умел плавать только по-собачьи, да и то еле-еле – и сдался. Повернулся на спину и закрыл глаза.
Теплые молочные пенки щекотали ему шею и щеки.
Он плыл весь день в болезненной полудреме и очнулся только тогда, когда понял, что течение вынесло его в крошечную мелкую бухту и он уже не плывет, а спокойно сидит по пояс в теплом молоке среди длинных пожухлых камышей.
Мальчик поднялся на ноги и легко выбрался из реки. Здесь берег был нормальный: песчано-глинистый, не липкий. Вокруг – все тот же лес; узкая прямая тропинка уходила вдаль, разделяя лес надвое. Поеживаясь от прикосновения к телу пропитавшейся молоком одежды, Мальчик пошел по тропинке, рассудив, что это единственный правильный путь: не в лес же идти? А тропинка хоть куда-нибудь да выведет.
Уже стало смеркаться, когда вдалеке показался домик. Мальчик обрадовался и прибавил шагу, чтобы успеть туда до темноты.Тропинка вела от реки к домику – и больше никуда; она упиралась прямо в крыльцо и заканчивалась. Слева, справа и сзади наступал лес.
Мальчик остановился в недоумении: домик был необычный. Маленький, коричневый – вероятно, из глины, – украшенный разноцветными камушками. Сверху – что-то вроде соломенного настила. Но больше всего Мальчика удивило другое: стены, крыша и мутно-желтое окно были сплошь облеплены мухами. Такого скопления мух Мальчик не видел никогда, ни на одной городской помойке. Они деловито ползали по темной лоснящейся глине, сражались за место на оконном стекле, целыми стайками садились на разноцветные камушки и с нервным жужжанием кружили над соломой.
Когда мальчик подошел к домику поближе, мухи неохотно снялись со своих мест и дружным зеленоватым облаком повисли в воздухе, на безопасном расстоянии. Только после того, как они очистили стены, Мальчик понял: то, что он принимал за глину, было на самом деле подтаявшим шоколадом, разноцветные камушки при ближайшем рассмотрении оказались карамелью и орехами, вместо стекла в оконном проеме красовался большой квадратный леденец, соломенный же настил представлял собой ворох хрустящей сдобной соломки.
Пахло все это до тошноты вкусно. Мальчику очень хотелось лизнуть шоколадную стену или выковырять из нее пару орешков. Останавливало только то, что сладости были засижены мухами, а мухи – источник заразы, это Мальчик знал точно. Он несколько раз обошел вокруг домика, чувствуя, как его внутренности недовольно ворочаются и громко булькают от голода. Наконец он не выдержал: решил, что не будет думать про мух и поест немного. Лучше ведь заболеть дизентерией, чем умереть с голоду.
Дрожащим пальцем Мальчик дотронулся до желтого миндального ореха, заманчиво торчавшего из стены под окном, – миндаль сразу же послушно вывалился из неглубокой ложбинки в подтаявшем шоколаде. Мальчик уже хотел сунуть его в рот, когда услышал, что по ту сторону стены что-то зашевелилось и заскрипело.
Звякнула дверная цепочка; там, внутри, кто-то деловито возился с замком.
– Кто там ходит? – бодро поинтересовался из-за двери женский голос. – Кто грызет мой сладкий дом? – хозяйка неприятно картавила, и у нее получилось что-то вроде «гъызет».Мальчик выронил орех и беспомощно уставился на дверь – до сих пор ему как-то не приходило в голову, что внутри этого гигантского торта кто-то может жить.
Мальчик выронил орех и беспомощно уставился на дверь – до сих пор ему как-то не приходило в голову, что внутри этого гигантского торта кто-то может жить.
На пороге появилась женщина. Мальчик посмотрел на нее и поспешно отвел глаза: хозяйка дома вышла к нему абсолютно голой.
– Это ты гъызешь мой дом? – снова спросила она.
– Извините, – ответил Мальчик. – Я не понял, что…
Что говорить дальше, он не знал.
– Ты голодный небось? – поинтересовалась она.
– Нет, – сказал Мальчик и тут же добавил: – То есть, вообще-то, да.
– Ну так это еще не повод кромсать чужие дома! Ладно уж, так и быть, я тебя прощаю. Все равно я тут собиралась делать капитальный ремонт. Ну заходи, что ли, гостем будешь. Чем-нибудь тебя угощу.
Мальчик нерешительно переступил с ноги на ногу и снова осторожно посмотрел на нее. Голая. Совсем. Спутанная рыжая грива до плеч. Темная поросль, почти шерсть, на ногах. Груди, невероятно длинные и обвисшие, ловко закинуты за спину. Идти к ней в гости совсем не хотелось. Но есть хотелось так, что судорогой сводило живот.
– Спасибо, – сказал Мальчик и зашел вслед за ней в дом.
В самом доме конфетами и сдобой не пахло; наоборот, отдавало чем-то больничным, аптекарским. Изнутри шоколадные стены были оклеены самыми обычными бумажными обоями и почти полностью завешаны старыми потрепанными коврами с изображениями в основном оленей. Вышитый олень у вышитого водопоя – и тут же, за деревом, коварный охотник с невнятным месивом ниток вместо лица: стоит, целится из лука… На следующем коврике – все тот же олень, но теперь из бока его торчит стрела; шелковые красные нити спускаются из раненого места вниз, к дробящейся на маленькие синие крестики воде.
Единственная, очень маленькая, комната и совсем крошечная кухня – все, из чего состоял домик, – были чудовищно загромождены: всевозможная мебель, зеркала большие и малые, дурацкие фарфоровые фигурки собачек, лисичек и балерин, наборы хрустальных бокалов, чайные сервизы, тазы, гладильные доски, остов давно отжившего свое телевизора, чучела животных, сумки и коробки, какая-то совсем уж нефункциональная и едва ли имеющая название рухлядь…
– Садись вот сюда, – хозяйка расчистила для Мальчика место у захламленного стола. – Сейчас дам тебе что-нибудь.
Порывшись в буфете, женщина извлекла из него покрытую серебристым мехом тушку какого-то некрупного лесного зверька. С длинными обвисшими ушами – но, кажется, все-таки не зайца. Впрочем, Мальчик никогда не видел взаправдашнего живого зайца…
На шее животного виднелись кровавые отметины, оставленные чьими-то клыками.
– Мясо будешь? – спросила женщина.
Она плюхнула тушку на стол и острым коротким ножом принялась снимать с нее шкуру.
– Ой, нет, не надо! – Мальчик вскочил. – Я это не буду.
– Что – вегетарианец, что ли? – усмехнулась женщина.
– Нет, но… Нет, спасибо. – Мальчик направился к двери.
– Стой, – сказала она. – Я тебя пока еще не отпускала. Садись на место.
– Нет, – испуганно сказал Мальчик, открыл дверь и тут же, взвизгнув, отшатнулся.
На пороге домика сидел волк – крупный и очень тощий – и скалил зубы.
– У вас там… волк, рядом с домом, – промямлил Мальчик.
– А, это Тузик, – отозвалась хозяйка. – Не бойся, он тебя не съест, – добавила она. – Если, конечно, ты не будешь мне перечить… Так что садись на место.
Мальчик, пятясь, вернулся к столу и уселся на прежнее место.
– Так что, мясо будешь? – снова спросила женщина. – Это шиншилла, Тузик ее сегодня сам загрыз. Да, Тузик? Да, мой сладкий?..
Она уже успела содрать со зверька шкуру и теперь извлекала и швыряла в алюминиевый тазик бурые внутренности, от которых шло отвратительное зловоние.Через час мясо было готово. Она подала его с помидорами и какой-то зеленью.
– Пожалуйста. Шиншилла с кровью.
Мальчик ткнул вилкой лежащий перед ним кусок, и из четырех маленьких дырочек засочилась красноватая жидкость.
– Я не хочу это есть, – сказал он.
– А ты папочкин сынок, – ответила женщина.
– В каком смысле? – удивился мальчик.
– В смысле такой же упертый, как твой отец.
– Вы знакомы с моим отцом? – Мальчик недоверчиво уставился на нее.
– А то как же. Конечно, знакома. И очень близко. – Женщина неприятно гоготнула и погладила себя толстой красной пятерней между ног. – Очень близко, – повторила она.
– Я вам не верю, – сказал Мальчик, – если вы его знаете, скажите тогда, например, как его зовут.
– Его зовут Сосо. Иосиф.
– А… а откуда же вы его знаете? И где он сейчас? И…
– Слишком много ты что-то вопросов задаешь, – оборвала его хозяйка. – Вообще, про твоего отца мне сейчас неохота говорить. Скучно. Я с ним, знаешь ли, в последнее время совсем не общаюсь – все, что мне было нужно, я от него уже получила.
– А что вам было нужно? – спросил Мальчик и прямо-таки кожей почувствовал, что сейчас услышит что-то страшное.
– Не что, а кто, – ответила женщина.
– Кто?
– Ты.
Теперь Мальчику действительно стало совсем страшно. Страшнее, чем когда он увидел волка.
– Я рада, что тебе понравилось, – сказала женщина.
Мальчик опустил глаза и обнаружил, что во время разговора машинально съел все мясо. Во рту от него остался неприятный кисловатый привкус, зато живот болеть перестал.
– Кто вы? – прошептал Мальчик.
– Я Злая Колдунья, – ответила женщина и почему-то погладила Мальчика по голове. – Вот он, шрамик, – мечтательно протянула она. – Такой милый шрамик… Такая милая дырочка в таком прекрасном черепе… Мне очень хочется иметь твой череп, Ванюша… Я повешу его на стену. Рядом с чучелом оленя…
– Помоги-и-ите! – завопил Мальчик и соскочил со стула.
С улицы, из-за двери, громко рыкнул волк.
– Все в порядке, Тузик! Успокойся! – крикнула женщина и повернулась к Мальчику: – А ты не ори, дурак: никто тебе здесь не поможет. Да ты не бойся, сейчас я тебя не трону – еще слишком рано… Пока что я тебя отпущу, до поры до времени. Ну что, хочешь уйти?
– Хочу, – прошептал Мальчик.
– Тузик, пропусти гостя, – приказала хозяйка, открывая дверь.
Волк перестал скалиться и, поджав хвост, затрусил прочь.
– Иди, – сказала она Мальчику и указала на лес за домом.
– А что там? – набравшись смелости, спросил Мальчик. – Куда я приду?
– Придешь туда же, откуда ушел.
– Но я не хочу туда возвращаться!
– А кто тебя спрашивает, чего ты хочешь? Выбора у тебя все равно нет: куда бы ты ни пошел, в любом случае рано или поздно вернешься обратно. Из этого леса нет выхода, ты разве еще не понял? Тут можно двигаться только по кругу.
Мальчик молчал.
– Да нет, ты иди, конечно, куда хочешь, – добавила она. – Просто мне показалось, что ты устал. А тот путь, который я тебе указываю, гораздо короче: ты ведь уже прошел большую часть круга. Осталось совсем чуть-чуть…К ночи Мальчик добрался до избушки Костяной.
Она встретила его приветливыми причитаниями, засуетилась, растопила печь.
– Ну что, устал, Ванюша?
– Устал, – бесцветным голосом согласился Мальчик.
– Кушать хочешь?
– Хочу.
Она накормила его картошкой с грибами, а потом напоила крепким ароматным чаем. К чаю были пирожки с яблоками.
XIX. Детеныш
На следующее утро Мальчик подошел к Костяной и сказал:
– Я видел Злую Колдунью.
– Ох ты батюшки, – сокрушенно запричитала старуха. – Эту поганую тварь? Да чтоб она сдохла! Тьфу! Тьфу! – Костяная яростно сплюнула себе под ноги. – Она тебя не обидела, сынок? Не сделала тебе ничего плохого?
– Да нет, вроде не сделала, – помотал головой Мальчик. – Даже наоборот, покормила.
– И что – вкусно было? – ревниво поинтересовалась Костяная.
– Нет, – успокоил ее Мальчик. – Очень противно. Шиншилла какая-то… жареная. Она говорила странные вещи.
– Кто, шиншилла? Батюшки мои, я и не знала, что у нее есть говорящая…
– Да нет, не шиншилла. Колдунья говорила.
– А, так это она всегда какую-то ерунду говорит. Дура она просто. Ну а что она сказала-то?..
– Она сказала, что знает моего папу. И что я ей зачем-то нужен… Что ей нравится моя голова…
– Вот, ей-богу, язык без костей! Чушь всякую мелет, да и только!
– …И что сейчас пока рано, но мы с ней еще встретимся.
Костяная вдруг заметно погрустнела.
– Знаешь, сынок, – сказала она. – Это, к сожалению, правда: вы еще встретитесь. Но потом, не скоро.
– Но я не хочу ее больше видеть! Я вообще хочу к маме, понимаешь? Мне здесь не нравится!
Старуха молчала.
– А помнишь, ты говорила, что есть какие-то ваши способы увидеться с мамой?
Костяная посмотрела на него как-то странно – не то с сочувствием, не то с насмешкой.
– Ну конечно, помню, сынок.
– И что это за способы?
– Да разные есть… – неопределенно отмахнулась она. – Только все они практически бесполезны.
– И все-таки я хочу знать, – не отставал Мальчик.
– Хорошо, узнаешь. Но для этого тебе все же придется познакомиться с местными жителями. Согласен?