Ответ. Сразу после катастрофы мы провели соответствующее расследование. У экспертов нет единого мнения.
Вопрос. А ваше личное мнение?
Ответ. Я не эксперт.
Без указания источника
Сведения о профессоре Ф. Нейштадте, бывшем руководителе шестой лаборатории научно-технического комплекса «Зонтик», объект 7131 (биология), штат Аризона, США
Фредерик Спенсер Нейштадт родился в 1961 г. (недостоверно) в США. Конкретное место рождения неизвестно. Сведения о родителях отсутствуют. Сведения о детских годах отсутствуют. Предположительно — окончил нормальную среднюю школу в г. Сан-Паул, штат Огайо. Окончил Гарвардский университет (штат Массачусетс) по специальности биология (нейрофизиология).
Уже в первые годы учебы проявил незаурядные научные способности и склонность к экспериментальной работе.
По окончании университета около пяти лет работал в лаборатории профессора Н. Хэйла (недостоверно, профессор Хэйл умер в 1997 г., данные о штате лаборатории в архиве университета отсутствуют). Направление исследований — «Патофизиологические состояния головного мозга человека» (недостоверно, данные о плановой тематике в архиве университета отсутствуют), статьи в специальных журналах (список прилагается), монография «Активная нормализация патофизиологии головного мозга» (монография отсутствует во всех зарегистрированных библиотеках). С 1994 г. (недостоверно) работал в научно-техническом комплексе «Зонтик», объект 7131 (биология), штат Аризона, США. С 1998 г. (недостоверно) — руководитель шестой лаборатории этого комплекса. Предполагаемое направление исследований — волновая резонансная регуляция психики человека. Открытые публикации по результатам исследования отсутствуют. Данные о сотрудниках лаборатории отсутствуют. После подписания «Декларации о разоружении» в МКК стали поступать заявления, свидетельствующие о проведении профессором Нейштадтом запрещенных «Декларацией» исследований, влекущих за собой судебную ответственность по международным правовым нормам. Осенью того же года (за две недели до прибытия инспекции МКК) в лаборатории профессора Нейштадта произошел взрыв, сопровождавшийся интенсивным многосуточным горением не поддающихся тушению зажигательных смесей типа напалм-кремний, что блокировало применение спасательных средств. Восстановить документы или оборудование лаборатории после кремниевого выгорания оказалось невозможным.
Человеческие останки не идентифицировались. Предположительно — профессор Нейштадт и его сотрудники погибли в момент взрыва.
Данные о возобновлении аналогичных исследований в каких-либо странах отсутствуют.
Без указания источника
Предположительные проявления деятельности лиц (фантомов), кодированных в шестой лаборатории (руководитель — профессор Ф. С. Нейштадт) научно-технического комплекса «Зонтик», объект 7131 (биология), штат Аризона, США
ПОПЫТКА ПЕРЕВОРОТА В ПАРАБАЙЕ
В ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое толя часть средних офицеров генерального штаба Парабайи, опираясь на взводы охраны, арестовала и расстреляла весь руководящий состав генштаба и военного министерства. Были подняты по тревоге гарнизон города и офицерское училище. От имени расстрелянного военного министра танковому полку, находящемуся в летних лагерях, был дан приказ войти в столицу. К утру двадцать седьмого июля мятежники блокировали президентский дворец, захватили радиостанцию и обратились с воззванием к армии и народу. Мятеж был поддержан частью офицеров ВВС, которые, не объясняя рядовому составу причин, подняли в воздух подчиненные им подразделения и барражировали в небе над столицей. Утром двадцать седьмого июля после отказа президента страны сложить с себя полномочия и сдаться дворец был подвергнут интенсивному артиллерийско-пулеметному обстрелу. Основная часть войск не поддержала мятежников. Рядовые ВВС и курсанты офицерского училища заявили о своей верности правительству. Командование принял на себя начальник оперативного управления генштаба. К вечеру двадцать седьмого июля мятежники были рассеяны, руководители мятежа окружены в здании генштаба и покончили самоубийством.
По данным министерства обороны Парабайи, офицеры, возглавившие мятеж, в разные сроки проходили подготовку в военных институтах США.
ВИНДЗОРСКИЙ ИНЦИДЕНТ
Девятого августа группа военных техников станция слежения «Виндзор» (Марс, Эритрейское море), расстреляв большую часть обслуживающего персонала, в том числе командира станции полковника Нигата (Япония), захватила пульты управления и в течение четырех дней требовала передачи под свой контроль всех станций слежения на планете, угрожая в случае отказа начать ракетный обстрел крупнейших столиц Земли. Переговоры с террористами оказались безрезультатными. Боевой крейсер «Амур», высланный Советом МКК, получив прямое попадание ракетой «Земля — космос», тем не менее сумел направленными радиолучами парализовать работу систем и высадил десант, который захватил станцию слежения «Виндзор». Часть террористов была уничтожена во время перестрелки, трое, блокированные в диспетчерской, покончили самоубийством, около десяти человек на бронетранспортерах прорвались на космодром и, захватив пассажирский лайнер «Мико», вышли в открытое пространство. Интенсивный лучевой поиск корабля оказался безрезультатным. Лайнер «Мико», захваченный террористами, относится к типу малогабаритных пассажирских лайнеров и опасности для Земли и передовых станций не представляет.
Документацию аналогичных проявлений деятельности фантомов см. в картотеке спецотдела информации, литера А (красная), шф, 156, on. 12–19.
Признаки, позволяющие отнести указанные инциденты к проявлению деятельности лиц, кодированных в шестой лаборатории научно-технического комплекса «Зонтик», объект 7131 (биология), штат Аризона, США
1. Внезапность выступления.
2. Отсутствие предварительной подготовки.
3. Опора исключительно на узкий круг посвященных лиц (предположительно — только на фантомов).
4. Чрезвычайная беспощадность к любого рода противодействию.
5. При неудаче выступления — самоубийство всех членов руководства (предположительно — фантомов). Участники указанных инцидентов являются гражданами США, проживают в США или находились на территории США продолжительное время с той или иной целью.
Глава третья
Замысловатым ключом я открыл дверь и присвистнул.
Квартира была разгромлена, причем громили ее долго и тщательно. Мебель не просто сокрушали, а предварительно разбирали на части и каждую часть ломали отдельно. Пружины дивана были выдраны и разбросаны. От люстры осталось белое растоптанное пятно. Книги, вероятно, сначала разрывали по корешку, а потом рассеивали страницы. Обои висели печальными языками, открывая ноздреватую штукатурку. Кухонный агрегат был превращен в груду мятого металла.
Такая работа требовала громадного времени и сил.
Она вызывала уважение.
В одной из комнат точно посредине стояла совершенно нетронутая низкая лакированная тумбочка. На ней лежал лист бумаги — странно аккуратный среди разгрома. От руки, печатными буквами, крупно было написано одно слово: «Убирайся». Вместо подписи стоял значок — полукруг с поперечными черточками.
Я сел на тумбочку. У меня было несколько версий.
Первая — здесь всем представляют квартиры в таком виде. Эта версия была удобна тем, что разом все объясняла.
Версия вторая — хулиганство. Версия третья — маньяк. Версия четвертая… Версия пятая… Версия сто сорок шестая — звездные пришельцы. Изучали земную жизнь.
В комнате тяжело вздохнули. Это вздохнул я. Я знал, что мне сейчас предстоит, и заранее не радовался.
Но делать было нечего. Я разделся, повесил одежду на сохранившийся гвоздь и принялся за работу.
Обыск занял ровно три часа. Я перемазался в известке, в машинном масле, разодрал себе локоть. Сильно мешало стекло под голыми коленями. Но в итоге через три часа я положил все на ту же тумбочку два серых тонких кружочка с острием для втыкания — наподобие кнопки.
И, глядя на эти два высокого класса, сверхчувствительных дистанционных микрофона, я вдруг понял, что ни одна из версий не подходит.
Разве что первая и сто сорок шестая.
Я оделся и поехал в Дом.
Дом стоял на тихой зеленой улице. Вход в него украшали шесть колонн, по которым, ослепительно вспыхивая, бежали вверх хохочущие и плачущие лица, встающие на дыбы кони и написанные разноцветными буквами короткие и загадочные слова.
Я не сразу понял, что это афиши.
Навстречу мне вывалилась стайка молодежи — все в радужных куртках, в рубашках, рисунок которых менялся в зависимости от освещения. Шли, будто плясали, высоко подпрыгивая. У девушек при солнце светилась на губах золотая помада. Одна из девушек, оступившись, упала на колонну — та лопнула с печальным звоном, обнажился блестящий решетчатый круг в асфальте. Все захохотали. Упавшая вскочила — визжа, повисла на высоком парне. Над кругом задымился голубой туман — колонна восстанавливалась.
С некоторым сомнением я потрогал свой галстук, но потом подумал, что для инспектора строгий и чуть старомодный вид даже обязателен.
На этаже, где помещалась администрация, народу оказалось неожиданно много. Сновала та же молодежь.
Все — танцуя. Меня обтекали, как столб. Друг друга они тоже не замечали. На гудящих воздушных карах проплыла пустая рама для мнемофильмов. Ее поддерживали двое мужчин в синих халатах. Бородатые ребята — по пояс голые, лоснящиеся — делали лепку на стенах. Пена из декорационных фломастеров застывала, образуя причудливые узоры.
У двери с надписью «Дирекция» невероятно тощий, изнуренный человек размахивал, как ветряк, руками.
Одет он был наподобие новогодней елки — цветные тряпочки, бляшки, зеркальца; просвечивали желтые ребра.
Его собеседник пятился на коротких ногах.
— Нет, нет, нет! — фальцетом кричал тощий. — Я не позволю! Никаких драконов — ни трехглавых, ни огнедышащих! Сугубый реализм. Учтите это! Я так вижу.
— Витольд, — пытался говорить собеседник, — ну совсем маленький дракончик. Вроде ящерицы. Пусть себе летает…
Тощий его не слушал:
— Ни драконов, ни ящериц, ни морских змеев. Запомните! — И потряс пальцем перед носом толстяка. Тот воззвал:
— Бенедикт, хоть ты скажи…
Третий участник разговора — высокий, громоздкий, сонно прикрывая веки, думал о своем.
Тощий застыл с пальцем у носа.
— Ни одной запятой не дам переставить. Все. Я сказал! — высокомерно уронил он и пошел по коридору, вихляя всем телом.
— Могу я работать в таких условиях, Бенедикт? — возмутился толстяк.
— М-да… — подумав, изрек высокий. Заметил мой взгляд: — Вы ко мне?
Я предъявил удостоверение.
— Вот, очень кстати, — сказал высокий. — Инспектор из Столицы. По вопросам культуры.
— От сенатора Голха? — растерянно спросил толстяк.
— Не только. Возникла необходимость общей инспекции, — туманно ответил я.
— Боже мой, это же нелепо! — Толстяк всплеснул руками. — Какой инспектор? Зачем нам инспектор? Я вчера говорил… Он ни словом не обмолвился об инспекторе.
— Герберт, — предостерегающе сказал высокий. — Инспектор разберется сам. — Повернулся ко мне: — Разрешите представиться, директор Дома, Бенедикт. Вежливой улыбкой поднял верхнюю губу, показал крепкие зубы. — Наш финансовый бог-советник Фольцев.
— Очень, очень приятно, — сказал советник. По лицу его было видно, что он испытывает совсем другие чувства.
— Как здоровье сенатора? — заботливо спросил директор.
— Неплохо, — отрезал я.
— Как же так… — растерянно начал советник.
Директор его перебил:
— Прошу вас. — Указал на дверь, распорядился: — Герберт, пришли Элгу.
В кабинете он усадил меня за обширный стол-календарь, испещренный множеством пометок.
— Итак, господин Павел?
— Может быть, без господина? — предложил я.
— Отлично, — сказал директор. — Я для вас просто Бенедикт.
— Меня интересует ваш Дом, — сказал я. — Хочется познакомиться поближе. Гремите.
— Да. Дом у нас замечательный, — сказал директор. — Уникальный Дом. К нам приезжают специально из других стран, чтобы принять участие в Спектакле. Знаете, в Италии есть фонтан Грез: если бросишь туда монетку, то обязательно вернешься. Так к у нас. Кто хоть один раз участвовал в Спектакле, тот обязательно приезжает еще.
Директор все время улыбался, а глаза его оставались холодными. Мне это не нравилось. Он вполне мог оказаться фантомом. Впрочем, торопиться не следовало.
Фантомом мог оказаться кто угодно. Даже я сам.
— Разумеется, это далось не сразу, — сказал директор. — Кропотливая работа. Пристальное изучение вкусов молодежи. Ее духовного мира. Вы знаете, у молодежи есть свой духовный мир! Что бы там ни писали каши социологи!
Мне очень хотелось прочитать записи на столе. Такие торопливые пометки — для себя — могут сказать многое. Но директор как бы невзначай нажал кнопку, и поверхность очистилась.
— Чрезвычайно интересно, — сказал я.
— Мы ведь не просто копируем историю, — еще доброжелательней сказал директор. — Мы воссоздаем ее заново. Разумеется, в чем-то отступая от действительности, но в рамках. Иного я бы и не допустил. — Он поднял широкие ладони. — Какой смысл рассказывать! Сегодня у нас сдача нового Спектакля. Надеюсь, вечер у вас свободен?
— В какой-то мере, — сказал я, не желая себя связывать.
— Обязательно приходите! — с энтузиазмом воскликнул директор. — Мы делаем восемнадцатый век. Морское пиратство. Я распоряжусь, чтобы вам оставили марку.
В это время в кабинет вошла светловолосая женщина, очень симпатичная.
Директор обрадовался:
— Элга! Наконец-то! Познакомьтесь. Павел — Элга. Она как раз занимается этой… культурой.
Элга обещающе улыбнулась. Ее короткая юбка едва доходила до середины бедер, декольте на блузке располагалось не сверху, а снизу, открывая живот и нижнюю часть груди.
— Элга вам все покажет, — сказал директор. — Тем более что она специалист. А меня извините, Павел, Спектакль. Ни одной свободной минуты.
— Буду рад, — ответил я, поднимаясь.
— Пойдемте, — сказала Элга и посмотрела на меня многозначительно.
Я поймал взгляд директора — тоже многозначительный, мужской. Очевидно, предполагалось, что теперь новый инспектор поражен в самое сердце. Они не знали, что я год работал в Скандинавии среди «вольных фермеров» и видел не такое.
В коридоре топтался мрачный парень в синем халате. Увидев директора, он произнес инфракрасным голосом:
— Бенедикт…
— Я уже все сказал, — недовольно ответил директор.
Парень посмотрел на Элгу, потом с откровенной ненавистью на меня и высказал свою точку зрения:
— Ладно. Монтировать камеру — Краб. Записывать фон — Краб. Ладно. Вы Краба не знаете. Ладно. Вы Краба узнаете.
— Я занят, — сдерживаясь, сказал директор.
Парень напирал грудью.
Я хотел послушать этот захватывающий диалог, но Элга увлекла меня вперед. Мы прошли мимо бородатых ребят, занимающихся лепкой. Один из них коротко свистнул и сказал довольно явственно:
— Элга опять повела барана.
Бараном был, конечно, я. Я спросил:
— Кто это?
— А… художники. Хулиганят — непризнанные гении. — Элга фыркнула. У нее это получилось на редкость привлекательно.
— Нет, этот парень с лицом гориллы.
— И верно, похож. — Она легко рассмеялась. — Это Краб, мнемотехник. Странный какой-то парень. Все время что-то требует. Бенедикт устал с ним.
Я оглянулся. Мрачный парень весьма агрессивно втолковывал что-то директору. Тот, морщась, кивал.
Вид у него был затравленный. Бенедикт действительно устал.
— Что бы вы хотели осмотреть? — спросила Элга.
— Элга… а дальше?
— Просто Элга.
— Просто Павел. Я бы хотел осмотреть как можно больше.
— Благодарю. — Она прямо-таки обдала меня синевой. Я подумал, что радужка глаз у нее подкрашенная. — Все-это очень много, Павел. Может быть, мы сначала посидим где-нибудь, Павел?
Мое имя таяло у нее во рту.
— Сначала, может быть, все-таки посмотрим? — сказал я.
Элга пожала плечами:
— Вот, например, режиссерская. Там готовят сегодняшний Спектакль.
Режиссерская представляла собой громадную комнату без окон. Под светящимся потолком были развешаны десятки волновых софитов для стереоокраски, а в центре на беспорядочных стульях сидели пять или шесть человек. Режиссер, похожий на елку, жестикулировал. Сбоку от него я увидел Кузнецова. Гера задумчиво курил. Он то ли не обратил внимания на открытую дверь, то ли сразу сориентировался и «не узнал» меня.
По легенде мы были незнакомы.
Больше я ничего заметить не успел. Режиссер повернул к нам изъеденное до костей лицо, закричал, срываясь.
— В чем дело?! — И, не слушая объяснений: — Я занят, занят, занят! Сколько говорить — я занят!
Элга закрыла дверь, словно обожглась.
— Сдача Спектакля, — смущенно пояснила она. — Витольд всегда так нервничает…
Я промолчал. Я думал: как хорошо, что в паре со мной работает Кузнецов. Спокойный и рассудительный Гера Кузнецов, на которого можно положиться при любых обстоятельствах.
Элга провела меня в техотдел. Я не разбираюсь в голографии и тем более в волновой технике, но, по-моему, оборудование они имели первоклассное, выполненное в основном по специальным заказам. Несколько агрегатов устрашающего вида были, как пояснила Элга, сделаны своими силами в собственных мастерских.
Потом мы ознакомились с секцией танца. Ею руководила энергичная женщина средних лет, двигавшаяся с пластикой, которая дается годами упорных тренировок. Она толково ответила на мои не слишком вразумительные вопросы. Элгу не замечала — принципиально.