Родные, как чудо, восприняли его душевное исцеление и все боялись спугнуть, осторожничали в разговорах с Матвеем и переспрашивали постоянно, как он себя чувствует и что думает делать дальше.
Как что? Работать, жить.
Каждый день он вспоминал замечательную девушку Майю. Вольно или невольно – то напомнит ее что-то мимолетное: походка проходящей мимо девушки, чей-то похожий смех или копна волос, даже яркие цветные длинные юбки на женщинах. Вспоминал их офигенный секс и жалел про себя, что мало. Не выводилась пока девушка Майя из его мыслей и воспоминаний.
Он помнил, когда у нее день рождения, – почему-то все ее официальные данные Батардин запомнил с первого раза и накрепко. И подумалось Матвею, что было бы, наверное, добрым сюрпризом подарить ей что-нибудь, просто так, без всяких задних мыслей, сделать приятное хорошему человеку.
Идея ему понравилось, а вот воплощение заставило сильно задуматься.
Непростой вопрос: что можно подарить такой девушке? Хотелось бы не банальное и тривиальное, а так, чтобы ей на самом деле доставить удовольствие подарком. Запарился, пока думал! Все мозги сломал!
А тут как-то случился у него полет в одно далекое место, рядом со стойбищем оленеводов. Батардин знал, что у них есть один удивительный народный промысел, и сразу подумал – то, что надо!
Мужчина оказался летчиком, к тому же сильно спешил и отказался даже от чая, передал картонную коробку средних размеров, заклеенную оберточной бумагой и перетянутую скотчем, откланялся и ушел.
– Почему это он вдруг придумал тебе подарки присылать? – удивилась мама, которая, понятное дело, не могла сидеть в комнате и встречала посылку вместе с дочерью.
– Откуда я знаю, – пожала плечами Майя и направилась в кухню вскрывать коробку.
– А откуда он знает день твоего рождения? – спросил папа, заходя к ним в кухню.
– Мои данные записаны в свидетельстве о браке, – напомнила Майя, решительно беря в руку ножницы и приступая к вскрытию, которое «должно все показать», как говорят в детективных фильмах.
– Ну, ладно, что там? – нетерпеливо любопытствовала мама.
Майка содрала бумагу, раскрыла коробку, заглянула внутрь, развернула мягкую ткань, в которую был завернут подарок, и замерла, пораженная.
– Что это? – склонилась рядом с дочерью Лариса Анатольевна и недоуменно спросила: – Какие-то шкурки от рыбы, что ли?
– Это потрясающе! – почти благоговейно взяла Майя в руки одну рыбью шкурку.
– Что? – сильно удивился Лев Егорович. – Рыбья шкура?
– Вы что, не понимаете? – сверкая восторженно глазами, возмутилась Майя. – Это же кожа! Настоящая рыбья кожа, выделанная особым способом. Наитончайшая! Это круче, чем любой нубук или там крокодиловая кожа, или кожа питона и все остальное!! Это особая технология, ею только некоторые северные племена владеют! Если продавать вот это на модном аукционе, тысячи баксов будет стоить!! Это такая красота!
– Ну, ладно, ладно, – остудил ее пылкость папа. – Мы поняли, что это классный подарок и тебе понравилось.
– Понравилось? – переспросила Майка. – Да это просто фантастика! Из нее такое можно сделать!!
– Я так понимаю, – резюмировала мама, усмехнувшись, – что зятек тебе угодил, доченька?
– Он вам не зять, – махнула рукой Майка, занятая вытаскиванием и рассматриванием шкурок. – Но подарок шикарный!
– Надо позвонить и поблагодарить, – напомнил папа, выходя из кухни.
– Согласна, – поддержала мужа мама и тоже ушла.
А Майка, находясь в эйфории, идею не только поддержала, но и поспешила исполнить, побежала в свою комнату, схватила телефон и набрала номер Матвея.
– Да? – практически после первого гудка ответил он.
– Батардин, это чудо!! – громко, на эмоциональном подъеме, сообщила Майя.
– Привет, – усмехнулся он. – Я так понимаю, ты получила подарок?
– Это фантастика! Обалденно! Где ты ее достал? – фонтанировала эмоциями девушка.
– Я некоторым образом работаю на Крайнем Севере, а здесь живут разные народы, – посмеивался он.
– Да-да, я совсем как-то об этом не подумала! Но это такая редкая вещь и дорогая, наверное. Как ты ее раздобыл вообще?
– Договорился со старейшиной общины, – продолжая посмеиваться, пояснил Матвей и добавил: – Там внизу в коробке брошюра, в ней написано, как эту кожу выделывают и обрабатывают, ее технические характеристики, если можно так сказать, и как правильно надо ее шить, хранить и ухаживать и все такое. Ты лучше меня разберешься, я в шитье ни фига не смыслю.
– Спасибо тебе огромное, огромадное, лучше сказать, это потрясающий подарок! – от души поблагодарила Майка и добавила: – Самый крутой!
– Поздравляю тебя с днем рождения, Весна! – повысив голос и перекрикивая какой-то громкий звук, поздравил Батардин. – Хорошо отметить! Ну, пока, мне пора!
– Ты что там, в самолете? – додумалась Майка.
– Пока нет, подхожу, у меня рейс. – Говорить ему приходилось все громче.
– Тогда удачного тебе полета! – тоже прокричала Майка.
И весь свой день рождения она пребывала в классном, необычайно приподнятом настроении и прикидывала про себя, что сделает из этой рыбьей кожи, и уже представляла мысленно костюм – пиджачок и юбка, и точно знала, как сделает, и находилась прямо в нетерпении, так ей хотелось уже не откладывать и заняться работой.
А еще она думала о том, что тоже помнит наизусть все данные Матвея, занесенные в свидетельство о браке, – и почему они так четко врезались в память с первого раза, непонятно, – запомнились, и все. И день рождения Батардина прошел ровно две недели назад, но она его не поздравила. А он вот подарок прислал, да еще какой!
А через неделю Майя осознала, что у нее снова задержка, и это как-то сильно ее испугало. Она взяла в аптеке сразу два разных теста, и оба благополучно показали отрицательный результат.
Тогда Майя засела в Интернет, выискивая, в каких еще случаях, кроме беременности, бывают задержки, и призадумалась озадаченно – да, знаете, в разных, в очень даже многих случаях. И самые безобидные из них: сильный стресс и резкая перемена климата, а бывает клиническая прямо-таки картина. Закопавшись в описания с головой, она такого начиталась, что испугалась уже всерьез и принялась выискивать у себя перечисленные симптомы.
И как-то ничего не нашла. Уф-ф!
Прислушалась к телу родному и определила, что, вроде, ничего не болит, только заметила, что если забывает о еде, заработавшись, у нее начинает неприятно посасывать в желудке и как-то тянуть и даже болеть. Но это понятно, решила Майка – раньше просто урчало от голода по занятости и забывчивости, а теперь она свой желудок довела до стона.
Вот и все, пожалуй.
Ничего из перечисленного в Интернете она у себя не обнаружила.
Можно ли считать настолько сильным стрессом ее поездку в Пустонь?
Наверняка. И даже не совсем условно, а вполне обоснованно и еще как – пережила она там настоящее духовное потрясение, это факт. И дорога непростая, условно вполне резонно можно принять за резкую перемену климата. А в Интернете написано, что восстановление организма после тех самых стрессов и дальних поездок происходит в течение нескольких месяцев.
Нормально все – решила окончательно и успокоила себя Майка – стресс и климат сыграли роль, теперь вот последствия наступили, наладится все.
И действительно, через пару недель критические дни пришли, и она похвалила себя за правильный «диагноз» и верное осмысление ситуации.
Матвей начал встречаться с одной интересной женщиной. Ухаживал, водил в кино, и как-то раз они даже забрели в развлекательный клуб и потанцевали с удовольствием, «тряхнув молодостью», как сказала дама. А узнав, что она заядлый рыболов, Батардин пригласил ее в Загорье.
Предупредил родню, что приедет в свои выходные со знакомой, чем навел полный переполох в доме. Женщины придумали готовить чуть ли не праздничный стол, расстарались, суетились. Батардин аж расстроился, когда зашел с дамой в дом и понял, какой шорох они тут навели своим появлением, улучил удобный момент и, выйдя следом за мамой в кухню, слегка на нее наехал:
– Ма, зачем все это, я ж не невесту привел на смотрины?
– Но хорошая же женщина, – заметила мама с надеждой, – нормальная, нам понравилась, вдруг у вас что срастется.
– Хорошая, но не срастется, – погладил ее по руке Матвей.
– Посмотрим, сынок, – притянула к себе его голову и поцеловала в лоб Александра Викторовна. – Жизнь, она с выкрутасами, а тебе давно пора семью нормальную заводить.
Ничего объяснять Матвей больше не стал, предоставив вечеру идти как идет, но присматривался повнимательней к женщине. Утром они ушли на рыбалку вдвоем на дальнюю речку с ночевкой, отец с дядь Димой, гостившим в те дни, тактично отказались составить компанию молодым.
Вслух ничего не озвучили ни Матвей, ни дама, но понятно, что палатка одна на двоих, да и большие уже мальчик-девочка, за ручки гулять и по кино ходить не совсем чтобы тот возраст.
Ничего объяснять Матвей больше не стал, предоставив вечеру идти как идет, но присматривался повнимательней к женщине. Утром они ушли на рыбалку вдвоем на дальнюю речку с ночевкой, отец с дядь Димой, гостившим в те дни, тактично отказались составить компанию молодым.
Вслух ничего не озвучили ни Матвей, ни дама, но понятно, что палатка одна на двоих, да и большие уже мальчик-девочка, за ручки гулять и по кино ходить не совсем чтобы тот возраст.
Это оказалась самая ужасная ночь, проведенная с женщиной, в его жизни!
Для начала выяснилось, что дама чрезмерно активна и излишне агрессивна в сексе, предпочитает доминирующую роль, что по ее предыдущему поведению Матвей не то что заподозрить, а и предположить не мог – такая вроде скромница и праведница.
И если Батардин и принимал такое поведение в интимных отношениях, то крайне редко и исключительно, как некую ролевую игру, иногда для разнообразия в уже устоявшемся сексе с постоянной девушкой и с обоюдного согласия и не более того, а атакующих дамочек, как партнерш, не признавал.
Но с этой «подводной лодки» в виде палатки на берегу реки глухой ночью было уже никуда не деться, как бы Матвей себя ни поругивал, что сам же затянул все и вместо того, чтобы в первый раз оказаться с ней в постели, в городе, в нормальных условиях, притащил ее сюда за каким-то чертом. Пришлось смириться и удовлетворить женщину в ее непростых потребностях.
И всю эту активную ночь Матвей вспоминал девушку Майю, и она стояла перед его мысленным взором, и так ему от этого становилось хреново на душе и хотелось послать подальше эту бабу с ее закидонами и уклоном в амазонские дела с намеком на садо-мазо.
Вот же черт! И ощущение осталось такое премерзкое, словно он изменял Майе, и это еще больше раздражало Батардина.
Ладно, проехали. Знакомиться и встречаться с женщинами он временно перестал, предпочтя ухнуть поглубже в работу.
И однажды налетался-таки!
В каждой профессии есть свои приметы и неписаные законы и правила, а уж в его профессии и подавно. Один из таких незыблемых законов гласит – не перерабатывай! Никогда! Нельзя!
Теряешь остроту восприятия и внимания, реакция замедляется, и пропадает нужное уважение и интерес к самой работе, к тому же не замечаешь, как изматываешься и теряешь силы. Да и приметы, правила и законы не зря придуманы поколениями полярных летчиков – если летаешь постоянно в непростых рейсах и тебе раз за разом везет – сто процентов, если не остановишься, не прервешься на время, не отвлечешься и не отдохнешь как следует, лучше пару недель, не меньше – попадешь по полной!
Так и гибнут, между прочим, игнорируя простые правила и законы те самые, неписаные. Кстати, и писаные тоже – по всем жестким инструкциям!
Но так получилось, что выпал срочный рейс – надо было эвакуировать несколько человек, тяжело пострадавших в несчастном случае, в Архангельскую областную больницу с Новой Земли, а туда отвезти важный груз. Все дежурные пилоты в рейсах, а единственный свободный и плановый пилот заболел гриппом, Батардин и вызвался.
Отец серьезно выступил против и отговаривал:
– У тебя налет за последние две недели слишком большой, с перебором, и ты вернулся всего несколько часов назад, тебе отдыхать надо, а не за штурвал, сам все понимаешь, – увещевал он.
– А выход какой? – напоминал расклад Матвей, перечислив, кто на каких сейчас вылетах из основного состава. – Запасной летчик сможет прибыть только через четыре часа, сам же созванивался. – И, хлопнув отца по плечу, ободряюще пообещал: – Вот после этого рейса железно: отдохну по полной, как положено.
Туда-то они долетели без особых проблем, правда погода начала быстро портиться, но не критично, а вот назад…
Все началось с того, что метеорологи прохлопали усиление ветра, переходящего в штормовой, и резкое понижение температуры и дали приемлемую сводку и «добро» на вылет. Практически сразу по вылету погода резко переменилась и начал бить такой штормовой в правый борт, что штурвал приходилось удерживать, напрягаясь всем телом.
И тут, как прописано по всем правилам подлости, один за одним стали барахлить приборы – то сбоят, то снова работают и что они там показывают: поди догадайся: когда не врут, а когда откровенно брешут.
В общем «картина маслом», как говаривал герой одного фильма. Да еще и связь пропала на какое-то время.
Ветер с штормовыми порывами, неожиданно и резко усилившийся мороз, грозивший обледенением, связь исчезла, приборы охренели – куда летят, как? В своем «эшелоне», в коридоре или уже в Баренцево море полетели? Машину трясет, кидает. Второй пилот бледный, как привидение покойной прабабушки, и в легкой форме ступора.
На невероятном чутье каком-то, на запредельной силе воли, отрицающей любую панику и расфокусировку внимания, Батардин держал самолет, нутром чувствуя направление, сверхзнанием и уверенностью пилотировал борт через этот шторм, начавшуюся сухую грозу и усиливающийся мороз.
И, когда они смогли увидеть первые ориентиры на земле, то поняли, что практически не отклонились от курса, Матвей вернулся и встал в нужный эшелон, а вскоре они смогли поймать устойчивую связь с диспетчером.
Когда Батардин посадил свой борт на родном аэродроме, рубашка, брюки и белье на Матвее были насквозь мокрыми от пота, даже носки в ботинках. Он откинулся на спинку кресла и думал, где наскрести силы, чтобы встать и выползти из самолета.
– Как?! – в полном шоке глядя на него, спросил второй пилот. – Как ты смог это сделать? Ты… – не находил он слов от потрясения, – ты не просто пилот, Батардин, ты… шаман, гуру какой-то, инопланетянин, итить на фиг! Как ты нас довел?! Как?!
– Работа такая, – умученно усмехнулся Батардин, – просто такая работа.
– Да какая работа!! – восклицал второй пилот. – Нам ведь кранты светили полные! Несло хрен знает куда и крутило! А приборы?! Ну вот как ты нас вывез? Тебя, блин, Бог в темечко поцеловал, не иначе! Дай, я тебя тоже поцелую, командир! – заграбастал он Матвея в объятия и расцеловал в щеки, отодвинулся и еще раз восхитился: – Ну, командир, ты гений! Ты не просто крут, ты какой-то колдун, честное слово!
Отец же восхищаться не стал, а отчитал, как только сын ступил с трапа, наорав и не щадя голосовых связок:
– Какого хрена ты вообще вылетел оттуда?! Обязан был сидеть, как огурец в огороде!
– Метеосводку дали вполне приемлемую. Это потом уж началось, – еле ворочая языком от усталости, объяснил Матвей.
Отец поорал еще, видимо скидывая таким образом свой стресс, потом притянул к себе сына и обнял.
– Ты молодец! – проворчал ему в плечо батя. – Ты такой молодец, сын. Ты такой невероятный летчик! Уникальный!
И резко отстранившись, совсем другим тоном – деловым, начальственным, официально запретил Матвею приближаться к аэродрому на три недели.
Отдых – все! Без вариантов!
– Сейчас дежурного водителя вызову, он тебе в Загорье отвезет, – руководил отец.
– Нет, батя, – отказался замученным голосом Матвей, – домой, до ближайшей койки. А к вам я завтра. Отосплюсь и приеду.
Петр Федорович посмотрел внимательно на сына и никакого водителя вызывать не стал, а усадил Матвея в транспортник аэродромный, сам сел туда же, их довезли до здания вокзала отец, поддерживая Матвея под руку, довел его до своего автомобиля, открыл перед ним дверцу пассажирскую. И, хоть Матвей и ворчал, что он не немощный и вполне сам может передвигаться, но помощь отца принял – деваться было некуда, слишком устал, чтобы спорить.
Петр Федорович привез сына в городскую квартиру, поддерживая под локоток, помог подняться по лестнице, открыл своим ключом дверь, завел в дом, и Матвей тут же сел на обувную тумбочку. Ему надо было в душ обязательно, и срочно снять с себя промокшую одежду, но двигаться он не мог, совсем – все, нет никаких сил.
– Тебе надо срочно и обязательно поесть горячего, – заявил решительно отец и направился в кухню.
А Матвею неожиданно как-то нестерпимо остро, непонятно почему, захотелось услышать голос Майи. Просто голос. И, чтобы не передумать, он достал смартфон из кармана, быстро отыскал ее номер в записной книжке и нажал вызов.
– Да? – несколько удивленно ответила она.
А он не сразу смог сказать что-то – слишком стремительным для его заторможенного состояния оказался переход от пришедшей ярким импульсом мысли к ее осуществлению – и вот он уже ее слышит.
– Привет, – поздоровался Батардин.
– Привет, – ответила Майя и спросила: – У тебя что-то случилось?
– Да нет, в порядке все, – удивился ее вопросу Матвей.
– Слушай, Батардин, – решительным тоном принялась выспрашивать девушка, – а ты там часом не на какую-нибудь свою вынужденную посадку уселся и гоняешь с пистолетом в руке песцов по тундре?
– Нет, – еле усмехнулся он с трудом, – дома сижу, на обувной тумбочке в прихожей.
– Точно дома? – подозрительно переспросила Майя.