И Майя почувствовала, как что-то угасло у нее внутри – надежда, может быть, или желание совершить нечто дерзкое, решительное, меняющее кардинально ее жизнь – бог знает.
Но стало как-то тускло и тихо в душе.
И она еще раз спросила себя: а чего, собственно, она ждала от мужчины, и честно ответила: «Понятия не имею. Наверное, ничего, так, женские капризы и легкая обида, что не оценили по достоинству».
Ну и аминь. И нечего тут голову забивать ерундой всякой.
И, повернувшись на бок, она приказала себе спать.
Но предательской мышкой проскочила мыслишка – а ведь хотелось, хотелось чего-то и о чем-то мечталось непонятном и возможном даже, но подспудно, подспудно, там, в самой глубине сознания и пережившей потрясения души, уже верящей во всякие чудеса…
– Да ладно, – прошептала себе вслух Майка, – ерунда все.
Матвей дал себе четкое распоряжение спать и ни о чем не думать – завтра ранний полет. За годы своей не самой простой работы он научился относиться ко сну самым серьезным образом, гасить в душе любое возбуждение и спать, когда это было необходимо. Даже тяжелейший последний год с бесконечными мыслями о сыне и о своей виноватости перед ним не стал исключением – спать и отдыхать необходимые часы, это тоже его святая обязанность и большая ответственность за людей, которых он везет, за груз, за полет, за машину.
Ну, такая вот работа.
Поэтому, как ни свербило его желание подумать и разобраться, что у них там с Майей произошло непонятное с расставанием, он все же отдал себе приказ ни о чем не думать и спать.
Зато полный простор для воспоминаний и размышлений предоставлялся ему весь обратный полет до Архангельска, который он пилотировал в своем кресле командира, – вот хоть удумайся, никто не мешает – полет в штатном режиме, простой грузовой спецрейс и второй пилот скучает, можно ему управление передать.
С того момента, как Матвей обратил внимание на девушку, садившуюся в поезд, он ощутил, что она зацепила что-то в его душе, казалось бы наглухо закрытой для эмоций и переживаний, да для всего закрытой помимо боли и вины.
И вот вдруг, так неожиданно.
Ну, во-первых, она была в его вкусе абсолютно – ее внешность, фигура, движения. Батардину совершенно искренне по фигу, какие женские типажи нравятся другим мужчинам и еще более глубоко по фигу, какие стандарты девичьих фигур сейчас в моде и что там принято у современных мужиков считать эталоном женской красоты. Для него всегда были красивыми и привлекательными истинно женственные формы – чтобы и грудь, и талия, но и бедра достойные и все ладненько, без торчащих костей, а вроде и стройно, но плавно, мягко.
У этой девушки фигура, по его мнению, была просто отпадной!
И милые веснушечки, и этот чуть вдернутый носик, и с рыжинкой длинные волосы. А голос! Вот прямо такой, как надо, как и ее ладненькая фигурка, – будоражащий всякие мужские фантазии.
Одним словом – прямое попадание во все его мужские инстинкты и желания.
За этот год у Матвея случилось два непродолжительных романа – первый длился около двух месяцев, второй чуть побольше. Но ни одна женщина, понятно, не могла конкурировать с его внутренними переживаниями и отчужденностью, в которых он находился практически постоянно. К тому же, что греха таить, для него это был только секс и ничего больше, впрочем, ни на что больше он тогда был и не способен.
А поди ж ты, эта девушка всколыхнула мужское желание, но ведь и что-то еще… Что-то еще, точно. Вон он даже сочувствовал ей на катере, слушая, как на нее выливают потоки чужих жалоб и проблем, а на такое чувство Матвей Батардин уж год, как не был способен.
А потом эта странная женитьба по необходимости. И как она спросила тогда:
– Вам это действительно так важно и нужно?
И посмотрела на него глазами, полными сопереживания, что ли, и ведь не хотела выходить за него: он видел, как ей тяжело далось это решение, но пошла же и расписалась с ним. Да и правду сказать: какая другая нормальная женщина согласилась бы вот так ни с того ни с сего выйти за незнакомого мужика? А Майя пошла ему навстречу.
А это ее заспанное личико, когда он ее разбудил?
Он тогда, помнится, подумал, что веснушки на сонном лице смотрятся еще милее, так и хочется их поцеловать. Их – и спутанные, растрепавшиеся волосы, и съехавший с плеча ворот милой коротенькой пижамки…
И Боже мой! Эта их ночь! Брачная, как ни крути.
Когда она повернулась к нему, скинула с себя одеяло и спросила с таким искренним участием: «А Никон вам помог?»
У Батардина конкретно снесло крышу! Он так ее захотел в тот момент, что не особо помнил, что и ответил, и ему понадобилась вся его сила воли, практически весь запас, чтобы дать ей возможность передумать и решить самой, заняться с ним сексом или нет.
И, Господи, слава Тебе – она пошла за ним и ответила! Он даже представлять не хотел, что с ним будет, если она скажет «нет».
И как же это было классно!! Как же классно!!
Под всеми своими замечательными одежками Майя оказалась лучше, чем он мог себе представить, – офигенная! Удивительная! Эта грудь, ножки, животик – боже, боже, просто женщина-мечта. А как искренне, до конца она ему отдавалась!
А то, как все у них произошло в поезде, – вообще фантастически! Матвей и упомнить не мог, когда переживал такой оргазм!
И ему вдруг так захотелось, чтобы она не сдерживалась и стонала в финале, и даже попросил ее.
А потом этот его рассказ о Денисе и разговоре со Старцем Никоном…
И что-то царапнуло внутри, словно наждаком – какое-то недовольство и странное смущение – зачем так разоткровенничался! Зачем рассказал столько о себе? Зачем так открылся незнакомому человеку. Такие потаенные переживания!
Смущение не смущение, а неприятное какое-то чувство.
Действительно, ведь они никто друг другу – чужие люди. Ну, секс великолепный, так и что, это же не повод к душевному стриптизу, пусть и не полному, но Матвей и так наболтал излишнее.
Это все оттого, что они оба были у Чудотворной Иконы и говорили со Старцем – понял сейчас, обдумывая все события, Матвей. Потому что оба пережили духовное потрясение, приобщились к некому чуду и легко могли говорить об этом друг с другом именно потому, что вместе там были.
И, скорее всего, эти переживания и подтолкнули обоих к излишней откровенности.
Майя была настолько раскрепощена в разговоре и так искренне сопереживала рассказам, слушала совершенно потрясающе, что у Батардина возникла иллюзия некой душевной близости, что ли.
И все в одно мгновение переменилось, когда он вручил ей листок с адресом и телефоном. Словно выключился фонарик, излучавший уютное тепло и все эти часы висевший над ними, освещая их общение. Майя как будто захлопнулась, закрылась, и перед ним уже сидела симпатичная, умная холодноватая столичная штучка.
Но ведь и он отстранился от нее мысленно, да и чувствами тоже, подумал Матвей.
Вот и все.
Но, когда они прощались, у него неожиданно как тюкнуло что-то в голове. Ему не хотелось с ней вот так расставаться, а хотелось заграбастать ее, утащить с собой, и провести несколько дней, просто не вылезая из постели до обоюдного истощения, а там будь, что будет!
И предложил ей, позвал к себе в гости.
Когда Матвей начал говорить, то совершенно отчетливо увидел, как полыхнули огоньки азарта у нее в глазах, как что-то такое там уже горело… и вдруг, в один миг погасло, потухло, как и не было. И снова это холодное выражение лица и однозначно отказывающее «как-нибудь в другой раз».
Что он сказал не так? А? Ведь точно это он где-то лажанулся и даже не понял где. Что сказал, как сказал? Обидел чем-то?
Но он завелся – да и к черту! Будет он тут в ее демонстрациях характера разбираться! Как отрезал.
И вдруг… «Матвей!!» – и она прыгнула к нему в объятия.
Совершенно ошарашенный, он целовал ее с такой радостью и сладостью – вот не отпускал бы совсем! А она, смеясь, чмокнула в щечку и убежала, словно ее и не было.
«Ладно, – постановил про себя Батардин. – Было и прошло. Здорово было, признаю, и даже очень. Хотелось бы еще, но, как говорится, «а кто ж дасть». Приключение, конечно, да и девушка сама незабываемые… Но у каждого из них своя жизнь и свои проблемы. Может, через год и встретятся, Никон же велел приехать…
Совершенно измученная дорогой и переживаниями, Майка вышла из терминала и попала в заботливые объятия папы.
– Ну, как, дочь? – поцеловал ее в обе щечки, посмотрел с тревогой он.
– В общем и целом круто, – призналась Майка, – а подробности я дома вам расскажу. – И пожаловалась: – Устала совсем. Ванну хочу с пеной, съесть что-то вкусное и чай.
– Будет все, поехали, – перехватывая у нее из рук сумку и обнимая за плечи, пообещал папа.
Всю дорогу до дома он рассказывал про дела и события местного, так сказать, значения. Не расспрашивал больше ни о чем, зная, что дочь сделает так, как решила. Характером упертым она в них с женой пошла.
Ванна с лавандовой солью Майку чуть не убаюкала, но бдительная мама, проверяла дочь «заплывающую» каждые десять минут и выгнала-таки из воды, соблазнив обещанием какой-то необыкновенно вкусной рыбы, приготовленной ею специально ради торжественного ужина по случаю возвращения Майи в родные пенаты.
Рыба оказалась действительно фантастическая! По замысловатому новому рецепту, освоенному мамой, – замаринована и запечена в духовке. А к рыбе зеленый салат обалденный и хрустящие хлебцы. Все, дома, и это классно!
– Ну, расскажи, – приняв все восторженные похвалы своей кулинарии и еле дождавшись середины ужина и первого насыщения дочери и мужа, попросила мама. – Со Старцем-то Никоном самим удалось поговорить? Или просто в общей молитве участвовала?
– Удалось, – чинно кивнула Майя с некой актерской торжественностью в интонации. – И беседовал лично, и даже была допущена к Чудотворной Иконе Божьей Матери.
– Да ты что! – восхитилась мама, всплеснув от чувств руками. – Прямо в монастырь?
– Прямо через небольшой участок монастырской территории, – уточнила Майя.
– И что, и что? – встрял папа, столь же нетерпеливо. – На самом деле плачет?
– Плачет, – подтвердила Майка и принялась дальше за еду.
– Да подожди, Лева! – махнула на него мама. – Все подробности потом! – И выжидательно посмотрела на дочь: – Ты главное скажи: выслушал он тебя, понял, что за проблема у нас? Помог ли? Или надо ждать очередной свадьбы, чтобы понять, помог или не помог.
– Вот насчет ждать или нет, не знаю, – пожала плечами Майка и призадумалась слегка над высказанным предположением, но как-то быстро отмахнулась от размышлений и с удовольствием подцепила на вилку и отправила в рот еще кусочек рыбки.
– Мам, – покачав от наслаждения головой, очередной раз заметила она, – обалденно вкусно! Просто бомба!
– Ну, хорошо, я рада, что тебе так нравится, – скороговоркой ответила мама и поспешила задать новый вопрос: – Так помог он тебе? Что ты все тянешь и отвлекаешься? Помог?
– Помог, – кивнула Майка.
– Как? Что сказал? – спросил так же нетерпеливо папа.
– Сказал много чего интересного, – принялась повествовать девушка, засунула в рот порцию салата и, прожевав, пояснила: – А помог как-то очень радикально.
– Что значит: радикально? – уточнил уже начинавший нервничать из-за непонятных выкрутасов дочери Лев Егорович.
– Ну так вот, как-то прямо и хрясь по проблеме, – поддержав свои слова ударным жестом руки, напустила еще большего тумана Майка и рубанула, наконец, признанием: – Короче, родители, я вышла замуж.
И в повисшей над столом звенящей тишине посмотрела по очереди на обалдевшие от известия лица родителей и продолжила с аппетитом есть.
– Подожди, – первой опомнилась мама, – то есть как это: замуж?
– Официально, – промычала с полным ртом Майка, прожевала быстренько, кое-как заглотила и пояснила: – По документам и всем правилам.
– Так! – строго потребовала Лариса Анатольевна. – Немедленно прекрати жевать и поясни все нормально! Нечего отца волновать, ему и так нервотрепки хватает!
– О как! – усмехнулась Майка и похвалила мать. – Правильный аргумент привела!
– Так, Майя, – сказал своим самым жестким при общении с дочерью тоном Лев Егорович. Когда он разговаривал так, Майю, как правило, ждал строгий нагоняй за действительно какие-то серьезные дела. – Прекрати балаган и рассказывай!
И она рассказала, все и с самого начала единственное; о чем Майка умолчала, так это про то, что спала со своим фиктивным мужем вполне реально в одной кровати и занималась с ним вполне реальным и обалденным сексом.
– И что теперь ты намерена делать? – несколько оторопев от услышанного, поинтересовался папа.
– В каком смысле? – уточнила направленность его интереса Майка.
– С этим замужеством, – пояснил он.
– Ну, что, пап, с ним можно делать, – пожала она плечами, – как только кому-то из нас понадобится, мы тут же разведемся. А просто так ходить в ЗАГС и по инстанциям неохота.
– Но тебе придется идти по инстанциям, – напомнила мама, – если я правильно поняла, то у тебя стоит отметка в паспорте, значит, ты обязана его поменять в течение месяца, ты же взяла фамилию этого человека.
– Вот черт, я как-то об этом забыла, – скривилась Майя.
– Придется идти или разводиться, или менять паспорт, – заключил папа.
– Паспорт, предположим, все равно менять, – размышляла Майя, – но это и к лучшему, у меня там неудачная фотография, – и махнула рукой: – А-а, если Батардину приспичит разводиться за этот месяц, разведусь. А нет, так просто паспорт сменю, а там посмотрим.
– Но зачем тебе быть замужем за чужим человеком, да еще носить его фамилию? – недоумевала мама.
– Да, мама, – отмахнулась Майка, – все это такая ерунда и простая формальность. Забудь. Само рассосется.
Лариса Анатольевна, может, и забыла, по крайней мере, сделала для себя вывод, что все это несерьезно и, по предложению дочери, не думала о столь странном ее замужестве и не ждала никаких неприятных его последствий.
А вот самой Майе так легко и просто забыть господина Батардина не удавалось. Она частенько его вспоминала: то вдруг неожиданно услышит похожий голос и тут же оборачивается, ищет взглядом, а сердечко-то постукивает, как шалопутное! То вдруг фигуру похожую в толпе высмотрит. Ну и вспоминала частенько ту их ночь и разговоры в поезде, и разные мелочи – слова, движения, взгляды…
К тому же, к Майиному удивлению, Матвей позвонил ей поздно вечером в день возвращения в Москву.
– Привет, – удивленно ответила она.
– Привет, – ровным тоном поздоровался Батардин и пояснил цель звонка: – Я, собственно, узнать, как ты долетела и все ли у тебя в порядке?
– Спасибо, – растерялась Майка от такой неожиданной заботы. – Все в порядке, и долетела нормально. А как ты?
– Я-то что? – удивился он. – Все в штатном режиме. Как обычно, – и заторопился прощаться: – Ну, ладно. Рад был тебя услышать. Пока.
– Пока, – совсем удивилась Майя.
И никаких упоминаний о разводе. А она было подумала, что он именно для этого и звонит. Но, нет так нет – и Майя решила не заморачиваться, раз нет никакой необходимости, поменяла паспорт и стала Батардиной. Фотография в документе, кстати, вышла удачнее.
А тут еще случилась с ней засада!
Задержка на две недели. Сначала Майя и внимания особого не обратила, потом призадумалась – посчитала все по дням и побежала в аптеку за тестом на беременность. Тест выдал отрицательный результат, а через пару дней благополучно пришли и критические дни.
И если сначала, как только девушка сообразила, что может значить эта задержка, она и разволновалась и как-то напряглась такому «подарочку», то, когда тест дал отрицательный результат, а потом и цикл пришел, Майка вдруг расстроилась.
Как ни странно, но сильно расстроилась.
Уже давно, лет пять, наверное, где-то глубоко Майя думала и пугалась, что с ней не все в порядке по женской части. Так получилось, что она еще ни разу не беременела и все чаще и чаще стала задумываться об этом факте. Вот с Геной они же прожили долго и не предохранялись, а ничего.
И в тот день, когда пришли, наконец, ее запоздавшие и порядком напрягшие своим отсутствием критические дни, она стояла, смотрела в окно и думала – как жаль!
Жаль! Наверняка ребенок от Батардина был бы просто замечательным! Здоровеньким, и сильным, и умненьким обязательно! Жаль!
Но жизнь продолжается, и Майя вошла в привычный ритм – работа в ателье, работа дома, работа для души и работа для имиджа.
В середине октября у нее был день рождения – тридцать три года. Решили отмечать у себя на даче – осень в этом году выдалась сказочная: затяжное тепло, листопад бесподобный, может, даже получится на воздухе посидеть, если погода продержится еще пару денечков. Собиралась вся родня, и Майя почему-то решила не приглашать знакомых и друзей, а провести этот день в кругу самых близких, в число которых входили и оба папиных партнера с семьями. Тем более бабушку с дедом привезут из Калуги, так что все в сборе будут. Вот так ей захотелось отчего-то.
А накануне вечером раздался звонок на сотовый и определился неизвестный девушке номер.
– Да? – ответила она.
– Здравствуйте, – поздоровался незнакомый мужской голос и поинтересовался весьма интеллигентно: – Я правильно попал: вы Майя Львовна Веснина?
– Да, это я, – осторожно подтвердила свою личность Майка.
– Я к вам по поручению Матвея Петровича Батардина, – пояснил звонивший. – Он передал вам посылку, и если вы дома, то я мог бы подъехать к вам где-то через часик. Так удобно будет?
– Да, приезжайте, мне будут удобно, – отозвалась Майя.
Родным и близким Батардин не рассказал, что женился. А зачем? Когда в любой момент он может развестись, и родня никогда не встретится с этой девушкой. Незачем излишне их волновать, они и так год назад потеряли единственного любимого внука и тяжело скорбят по нему, да еще эти переживания за самого Матвея и его психическое состояние. Да и о чем рассказывать? О вынужденной бумажке, чтобы попасть к Старцу Никону?