– Добить!
Последнее, что она видела, выбегая из сеней – решительные физиономии пацанят и взлетающую лопату.
«Вот что значит детишки из пограничной деревни. Наши могли и не решиться!» – одобрительно подумала Ирка, выскакивая на крыльцо. Голубовато-сиреневый свет луны играл на стенах недостроенных хат, вкрадчиво заглядывал в печные трубы. За плотно закрытыми ставнями Ирке послышалось шевеление…
– Ходыть сон по селу… – едва слышно прошелестел жалобный детский голосочек.
– Мама! Мама, что это? Мама-а-а-а! – пронзительный вопль донесся из соседней хаты. Ирку снесло с крыльца, в два прыжка она преодолела расстояние до соседей и ворвалась в сени. Горница была полна ниток! Словно обезумевший кот распушил все клубки своей хозяйки – красные, зеленые, коричневые, желтые, – и теперь, колыхаясь плавно, как морские водоросли, нитки плыли в воздухе, подбираясь к стоящей у печи колыбели. Рука спящей женщины лежала на бортике – колыбель тряслась и раскачивалась, будто баба из пограничной деревни иного мира готовила своего ребенка в космонавты! А внутри отчаянно бился плотный нитяной кокон.
Ирка подскочила к колыбели. Взметнулись когти – и рассеченный кокон распался на две половинки, открывая покрытого следами мелких укусов двухлетнего малыша. Ирка подхватила его на руки… Колышущиеся в воздухе нитки свернулись тугими пружинами и ринулись к ней. Ирка с воплем метнулась в сторону. Нитки врезались в стену. Ирка сорвала с крючка заправленную маслом лампу и с размаху расколотила ее об стену. Брызги масла накрыли сбившийся у стены плотный клубок нитей. Следом полетела теплящаяся в поставце свеча – и заклятие Огня-Сварожича!
Нитки заполыхали – все, разом, огонь моментально охватил извивающийся клубок тихих убийц и с победным ревом ударил в крышу. Ирка перехватила малыша, сдернула с лавки его спящую мать и рванула прочь из вспыхнувшего, как спичка, дома. Она скатилась с уже дымящегося крыльца, волоча женщину на плече, а вопящего мелкого под мышкой… Словно огненный вихрь ринулся к Ирке – спасенные ей пацанята мчались прямо на нее, один размахивал факелом, другой грозно вздымал лопату.
– Пыхх! Пыхх! – Фейерверком в честь Дня города пучок ярких ниток возник у них над головами и ринулся вниз. Двумя прыжками мальчишки вывернулись из-под валящейся с неба смерти, налетели на Ирку и прилепились к ее бокам, как два пластыря!
– Тетенька-чудище, помоги! Помоги, тетенька!
– Какая я вам тетенька! Племяннички нашлись! – рявкнула Ирка.
«Чудище меня, похоже, уже не смущает. Привыкла», – мелькнуло в голове, пока Ирка выхватывала у мелкого факел. Вращаясь, факел полетел в развернувшихся для атаки ниток.
– И-и-и-и! – Распахнулась дверь еще одной хаты, и оттуда, как горошины из стручка, сыпанули сразу три девчонки – одна другой младше! За ними, полоща подолом рубахи, летела крикса. Сперва Ирке показалось, что та же самая, но волосы у этой оказались ярко-фиолетовые. Младшая из девчонок споткнулась, распластавшись на земле. Выщерив мелкие острые зубешки, крикса спланировала сверху…
Пущенная Иркиной рукой лопата сшибла ее влет, пригвоздив к земле. Рухнувший с крыши горящего дома сноп соломы накрыл криксу огненным пологом.
– Ходыть-сон-по-долыне-ходыть-сон-по-долыне… – жалобную песенку тянуло множество голосов. Еще из одной хаты, отмахиваясь топором от тянущейся за ним криксы, вывалился мальчишка ненамного младше Ирки. Из третьей хаты донесся вопль и грохот, потом еще и еще…
На свежеоструганных кольях деревенского тына приплясывали криксы. Похожие на тряпичные игрушки, девочки с разноцветными нитяными волосами планировали вниз на раздутых подолах пестрых рубашонок, будто где-то обдули смертоносный одуванчик. Клыкастые пасти крикс щерились, выпевая слова колыбельной.
– Ходыть сон по долыне… – Прикрывающая колодец с журавлем крышка медленно приподнялась и оттуда выглянуло толстое, мучнисто-бледное детское личико с единственным глазом и частыми, как зубья пилы, острыми зубками в пасти.
– На крышку, быстро! – гаркнула Ирка, как мешок с мукой швыряя на колодезную крышку вытащенную из дома спящую женщину. Пацанята неожиданно хладнокровно, без паники отлипли от Ирки и прыгнули, всей тяжестью прихлопывая крышку. Изнутри донесся сдавленный вяк, крышка просела и тут же начала приподниматься снова… Раздалось утробное хаканье, как у развалившего бревно дровосека, и мимо пробежал мальчишка с топором:
– Що всталы, дурепы, лизьте сюды! – подхватил на бегу одну из девчонок и вместе с ней запрыгнул на крышку колодца. Торопливо подсадил девчонку на украшавшего колодец ширококрылого резного журавля. Из домов к ним мчалась еще какая-то детвора…
– У кривавий жупаныне, у кривавому кафтане, никого тут не оставим. У вас криксы на дворе – хто не спыть, тот помре! – Пухлые неуклюжие пальчики уже охватывали колья тына, и плоские одноглазые личики поднимались над забором – новые криксы лезли следом.
– Наслали! – с ужасом выдохнула Ирка. Криксы и нитки, тихие убийцы, бесшумно проскальзывающие в дом, чтобы усыпить родителей и, наслаждаясь никому не слышными криками и страхом, выпить кровь из детей! Маленьких детей, неспособных сопротивляться! Можно притащить одну криксу в ведре с водой, ну хорошо, двух, но криксы не охотятся толпами и не бросаются на тех, кто может за себя постоять! Ирке сразу вспомнилось прошлое лето и тихие, вовсе безобидные нички, кидающиеся на разъяренных вовкулак и бесстрашно лезущие под меч здухача.
– Тетенька-чудище, зробыть щось, бо нас зараз зъидять! – заорал белобрысый пацаненок, всей тяжестью прижимая дергающуюся под ним крышку колодца.
Сделать? Она бы сделала, знать бы что!
«Бей по колдуну!» – вдруг отчетливо произнес Танькин голос. Подаренное подругой серебряное колечко сияло ровным сапфировым огнем. А перед глазами начали переворачиваться страницы старинной книги с ятями и твердым знаком в конце слова. Одним прыжком Ирка оказалась рядом с колодцем, дернула за край вышитой рубашки старшую из девочек.
– Орешник у вас растет? – заорала она.
Девчонка поглядела на нее безумными непонимающими глазами и попыталась поглубже забраться в сгрудившуюся на крышке колодца толпу детворы. Вот же тупая! Ирка дернула… Девчонка с визгом свалилась на нее, Ирка ухватила ее за шиворот и проорала:
– Жить хочешь?
– Да! – страстно выкрикнула в ответ девчонка, норовя вывернуться из Иркиной хватки.
– Куда? Орешник мне найди, быстро!
– Какой? – оторопела девчонка. Переваливаясь на пухлых кривых ножонках, криксы брели к колодцу. Из толпы ребятишек слышался тихий задушенный плач – крышка колодца под ними сотрясалась от тяжелых ударов. А поверх нее безмятежно спала вытащенная Иркой из горящей хаты мамаша.
– Дерево! Или куст! – заорала Ирка. – Мне по барабану! И ячмень! Зерна ячменя! Быстро! – сильный пинок швырнул девчонку вперед. Она коротко взвизгнула… и рванула к ближайшему дому. Ирка помчалась за ней. Новые криксы планировали с ограды, а следом уже лезли еще и еще, и будут лезть, пока не исполнится воля наславшего их… или пока в деревне не останется ни одного живого ребенка!
– И-эх! – Ирка отшвырнула спланировавшую перед ней криксу и страшным усилием воли заставила себя не оглядываться на вой, крики и рычание за спиной.
– Вот орешник, молодой ще, только посадили! – указывая на торчащую из земли тоненькую веточку, крикнула девчонка.
– Сказала же – по барабану! – рявкнула Ирка, падая перед этим прутиком на колени. И обдирая руки, принялась рыть землю у корней. Девчонка, гулко топоча босыми пятками, кинулась к амбару, рывком сдернула засов, влетела внутрь… из амбара донесся пронзительный вопль. Девчонка выскочила обратно – сгибаясь под тяжестью здоровенного мешка. На мешке, как брелок на школьном рюкзаке, болталась крикса! Подскочившая Ирка сорвала криксу и шарахнула ее об стенку. Девчонка бухнула мешок рядом с орешником.
– Мне горстка нужна, а не мешок! – завопила Ирка и тут же осеклась: – А это что?
– Так барабан! – тоже завопила в ответ девчонка, протягивая ей самый настоящий, обтянутый кожей барабан с полукруглым, как у котла, днищем. – Ты сказала: орешник, ячмень и по барабану! – Девчонка хлопнула ладонью в туго натянутую кожу, барабан откликнулся гулким звуком. – Только зробы щось! Ты ж з Мертвого лесу, вот и забери их!
– Дура! – рявкнула Ирка и навернула барабаном по кинувшейся на них криксе. – С барабаном! – Выхватила из мешка горсть и дрожащими пальцами принялась отсчитывать двенадцать ячменных зернышек. «Только бы не ошибиться! – набатным колоколом стучало в голове. – Только бы не обсчитаться!»
Рядом загудело – кажется, девчонка по Иркиному методу отбивалась барабаном. Семечки ссыпались в ямку под орешником, и, торопливо сгребая землю, Ирка забормотала, не отрывая глаз от земляной кучки:
Рядом загудело – кажется, девчонка по Иркиному методу отбивалась барабаном. Семечки ссыпались в ямку под орешником, и, торопливо сгребая землю, Ирка забормотала, не отрывая глаз от земляной кучки:
– Цепи-кайданы колдовские – падите! Криксы-вороги – уйдите, недолю прихватите, чим тело-душа мается – сырой землей унимается, що злые вороги напустили – то в землю спустили…
Пронзительный крик заставил ее сбиться с ритма – рядом на землю рухнул барабан и, тяжело гудя, покатился прочь. А следом свалилась окровавленная девчонка – в нее с утробным урчанием вцепилась крикса. Ирка ударила, насквозь пробивая похожее на подушечку тельце криксы. Толстая, как у набивной куклы, голова запрокинулась назад и в тусклой пуговице единственного глаза вдруг мелькнуло странное выражение обиды, словно вот от кого-кого, а от Ирки она такого не ожидала! Губы едва заметно шевельнулись:
– Прииш-шлая! Что делаешшшь… Ходи с-с-с на-ами…
– Не хватало еще! – Со всей силой разъяренного оборотня Ирка вколотила криксу макушкой в землю. Ожившие нитки на голове чудища зашипели, как сунутый в воду факел, и захлебнулись землей. Местная девчонка слабо шевелилась, пытаясь зажать рваную рану ладонью. Ирка замерла, не в силах оторвать глаз от открывшейся ей страшной картины. У колодца криксы рвали детей.
В пылу драки она и не заметила, сколько местной малышни набежало сюда. Дети лезли на крыши домов и журавль колодца, а криксы, точно на батуте, скакали внизу, раздувая свои рубахи, и с каждым прыжком поднимались все выше. Мальчишка с топором так и стоял на крышке, его топор поднимался и опускался, разваливая крикс надвое, рядом еще двое орудовали ножами, но полчища крикс все лезли и лезли через тын, а крышка колодца бугрилась и пучилась под ногами. Ирка беспомощно замерла. Заклятие поможет… но для этих детей будет уже поздно! А если она кинется в свалку… нескончаемая волна крикс погребет и ее и… вряд ли она выиграет для всех больше, чем пару минут жизни! Она потеряла бесценные секунды на растерянность… теперь и правда им всем конец!
Ворота, отгораживающие деревеньку от опасностей, а теперь превратившие ее в кровавую ловушку, вспучились… и вылетели, точно по ним шарахнули из пушки. Конеящеры, вдвое больше тех, что привезли Ирку сюда, ворвались внутрь, волоча за собой здоровенную, как танк, крытую повозку. Широкоплечий и сивоусый мужик правил стоя, плавным движением вожжей запуская скакунов по кругу. Повозку лихо занесло, она развернулась, упал защитный щиток на задней стенке… и в амбразуру высунулось дуло пулемета! Стрекот очереди хлестнул по ушам, и пули принялись косить крикс, как разросшуюся траву!
Баба́х! Бабах! – держа одной рукой здоровенную помповуху, мужик на облучке повозки расстреливал крикс по одной. Бабах! – разнес прыгнувшую на мальчишку с топором тварь. Бабах! – снес вторую, повисшую на спине какой-то девочки… Бабах!
– Аа-а-а! – вопль дикой ярости заставил деревню содрогнуться. Борта повозки рухнули, она раскрылась, как невиданный цветок, и на ней поднялась девушка в пестро расшитой праздничной сорочке и керсетке, цветастой юбке-плахте, веночке с лентами на голове… и тяжеленным ручным пулеметом в руках.
– Сме-е-е-ерть вам, твари! – Очередь хлестнула по вершине ограды, по цепляющимся за колья криксам, по тем, кто уже успел свалиться вниз…
«Очнись, дура!» – Ирка мысленно залепила самой себе оплеуху и кинулась обратно к орешнику.
– В леса дремучие, в кусты колючие, крикс своих заберите, в кровавый прах обратите, и колдуна-насыла з собою прихватите! Что сделал, на него поверните! – прокричала Ирка и смачно плюнула на земляную кучку.
Пулемет у нее за спиной продолжал тарахтеть, звучно бухала помповуха. Холмик зашевелился, точно под ним ворочался еж. Рядом что-то хрустнуло. Ирка повернулась – и едва успела пригнуться, пропуская над собой ошметки разорванной в клочья криксы. Ярко-зеленый, как Иркины глаза, молодой колосок ячменя упал на землю. Пух! Пух! Пух! Усики зеленых колосков вспарывали крикс изнутри, разрывая их в клочья. Пух! Пух! Сейчас криксы походили на рисунок скатываемого ковра – они исчезали одна за другой. Криксы у колодца, криксы у забора, криксы на заборе и… Пух! Пух! Пух! – негромкие частые хлопки доносились уже из-за тына, удаляясь все дальше и дальше…
И-и-и… Бабах! Следующий взрыв был таким, что покачнулась земля под ногами. Заходил ходуном тын, горящий дом вздыбился и опал, как осыпаются угли в печи. Девушка с пулеметом кубарем слетела с возка, а небо закрыла темная плотная туча. Ирка поняла, что это ошметки всех крикс этого мира, всех несметных полчищ, которых неведомый колдун гнал к несчастной деревушке! Чтоб у него у самого колосок в самом интересном месте вырос!
Пух! – последнюю криксу подбросило в воздух: зеленые усики торчали из нее, как шпаги из ящика фокусника. Слезящийся единственный глаз уставился на Ирку, и из зубастого рта вырвалось:
– Приш-шлая… За ш-што? – Рука упала, и крикса замерла.
– Интересные заявочки! – ошалело пробормотала Ирка. – Ну действительно, прям не за что!
Тяжесть обрушилась Ирке на плечи, она рванулась, но лезвие знакомого топора прижалось к ее горлу. Только держал его не мальчишка у колодца, а Панас. Заспанный, со слипающимися глазами, едва держащийся на ногах, но рука с топором у Иркиного горла не дрожала:
– Это все она! Она тварей натравила!
– Батько, на ней моя свитка! – звонко выпалила девчонка с пулеметом. Она стояла у повозки, и дуло ее пулемета было нацелено на Ирку. – Высыть, мов мешок! – И девица с чувством явного превосходства одернула рубашку на крейсерской груди и юбку на широких бедрах.
– Цыть, Галька! – Мужик с помповухой неспешно двинулся к Ирке.
– Я говорил, она из Мертвого леса, а мне не верили! – у Ирки над ухом надрывался Панас. – На когти глядите! Еще клыки были и крылья!
Дядька Гнат окинул Ирку долгим взглядом… и поднял ружье.
– Убейте ее, дядька! – пронзительно завопил Панас. – Убей…
– Эк! – И удар приклада обрушился… Панасу в лоб.
Топор мелькнул у Ирки перед глазами… Панас рухнул навзничь. Дядька протянул руку… подцепил поблескивающую у Ирки на шее цепочку… изящный платиновый дракончик закачался в воздухе, точно летел.
– Вещи ее принесыть! – рявкнул дядька.
– Так это… Панас забрал! Казав, добыча. – откликнулся чей-то голос.
– Добычу староста делит, – недобро сощурился мужик, и потерянная Иркина сумка возникла точно по волшебству – Ирка даже не заметила, кто ее приволок!
Дядька повертел сумку в руках и осторожно потянул язычок молнии.
– Эй, а меня спросить не надо? Это все-таки мои вещи! – возмутилась Ирка.
– Поки ще ни! – безапелляционно отрезал дядька… и сунул руку в ее сумку. Пошуршал там… и остановившимися глазами уставился на что-то внутри. Потом медленно поднял взгляд на Ирку: – Це ты та видьма, до якои наш водяный змиюка литав?
Глава 9. Та самая ведьма
– Про вашу деревню он мне тоже рассказывал. Говорил, вы хорошие люди. Врал, – припечатала Ирка, переступила через валяющегося на земле Панаса и направилась к лежащей у орешника девчонке.
Эта деревня ей надоела! Мало того, что весь здешний мир оказался сплошным полем боя, точно из мешка вытряхивая Ирке навстречу противников один другого страшнее. Так если чудища не прикончат, люди добить норовят! «Правда, они же и спасли!» – вспоминая тетку Горпыну и ее деревянную фляжку, подумала Ирка. Ничего, сейчас рассчитаемся… и, положив девчонке руку на разодранную грудь, забормотала заговор на затворение крови.
– Що це вона робыть? Дывысь, дывысь! – зашуршали вокруг голоса проснувшихся взрослых. – Може, и правый Панас? Не людына, як есть не людына! Хватайте, покы вона ще щось не наробыла!
И отчаянный, звенящий смертной яростью женский крик:
– Только тронь кто ее – убью! – Растрепанная, покрытая золой мамаша из сгоревшего дома рухнула на колени рядом с Иркой. На руках у нее был окровавленный малыш – к укусам ниток добавилась рваная рана на плече. – Помоги! – простонала женщина, протягивая малыша.
Ирка сосредоточенно кивнула. Последние толчки крови вырвались из груди девочки, и разодранная артерия начала сама собой смыкаться. Сильные руки подхватили девчонку и оттащили – тетка Горпына, босиком, в одной лишь нижней сорочке, с каким-то зельем в горшке и ворохом нарезанного полотна в руках уже мелькала среди пострадавших. Ирка коротко кивнула и переключилась на малыша. Потом малыш исчез, а перед Иркой едва не рухнул тот самый мальчишка, что так лихо орудовал топором. Деревенские дети появлялись один за другим, сперва беспорядочно – глубокие рваные раны вперемежку с кровоточащими, но безопасными царапинами, потом кто-то, скорее всего Горпына, навел порядок. Ирка не видела ничего вокруг: только пятачок земли, пропитанный кровью так, что из серого стал бурым, вспоротую зубами крикс кожу, измочаленное мясо, разорванные вены. Она делала что могла и переходила к следующему. Переломы и швы – не по ее части, но не дать ране загноиться, а очередному малышу истечь кровью – это она могла!