— Чего-нибудь синего, — решилась я. — Ярко-синего.
— Синее платье, — задумчиво покачала она головой. — Вам, безусловно, пойдет, но… Это же не в моде.
— А что можно заказать… Не такое пастельное? — не сдавалась я.
— Есть платье цвета морской волны. Есть лазоревое. Может, бирюза…
— Давайте, — кивнула я.
— Там придется все крючки перешивать, — быстро сказала продавщица.
— Я могу оставить заказ? — спросила я. — А вы, как сделаете, так в поместье и доставите.
— Мне не положено шить на заказ, — смутилась хозяйка.
— Вы не умеете?
— Что вы! Конечно, умею… Просто… Я торгую готовым платьем. И только подгоняю по фигуре, если возникает необходимость. И у меня не те расценки и не та клиентура, чтобы шить на заказ.
— Но у вас не будет неприятностей, если вы сделаете исключение? — спросила я.
— Нет. Конечно, нет.
— Тогда… Пожалуйста. Сшейте мне платья! — попросила я. — Хочется выглядеть прилично, а одеваюсь я сама, без прислуги. И еще… Я бы хотела, чтобы вы убрали складочки впереди, по завышенной талии. И кушак под грудью. А то я чувствую себя бегемотихой. Можно сделать прямой силуэт и чуть присборить сзади?
— Это не лишено смысла, — улыбнулась хозяйка, — у вас красивая грудь, и ее не стоит зрительно увеличивать.
— Она у меня просто есть, — вздохнула я. — Но мне все кажется, что в таких платьях, по моде, мы с ней смотримся нелепо.
Хозяйка улыбалась и уже рисовала. Получилось такое платье, как мне хотелось. Потом мы с ней выбрали ткани. Одно из платьев было синим, шелковым. Другое — бирюзовым, еще одно — лазурным. Еще было бледно-бледно сиреневое. Договорились, что я прибуду на следующей неделе, в субботу, на примерку.
Пока я взяла пару свежих платьев, уже не капризничая насчет цвета. И конечно же, мне подобрали теплую одежду, за которой я, собственно, и прибыла в город.
Легкий плащ, теплый плащ. Очаровалась я длинным таким пальто не пальто, жакетом не жакетом, прямого силуэта, по фигуре. И главное, не романтично-светленького цвета, как все остальное, а яркого, насыщенного. Одно — я решила, что это все-таки пальто, — было ядовито-синего цвета, другое — вишневого. Долго выбирала. Оставила оба. А еще я зафанатела шляпками. Мне их подобрали под каждый вариант верхней одежды. Плюс перчатки.
— Сколько я вам должна? — достала я мешочек с монетами, которые я извлекла из волшебного саквояжа Рэма.
— Простите, госпожа Лиззард, счет приказано отправить в поместье милорда Верда.
— Как это? — опешила я. — Послушайте, у меня есть деньги, и я не собираюсь…
— Простите еще раз — этот вопрос не ко мне. Как вы понимаете, приказ доверенного лица его милости, господина Адерли, я оспаривать не буду. Кстати говоря, на улице похолодало. Может быть, вам стоит надеть пальто? Синее, например. Вам же оно понравилось? Вы выглядите в нем изысканно. Да и шляпку к нему.
Я согласилась. В любом случае разборки следовало устраивать не хозяйке магазина. И не Джону. Хотя каким образом устраивать выяснение отношений милорду Верду, я тоже представляла себе смутно. И кстати, одежду мальчишкам, получается, тоже оплачивает он… Вот уж не было печали… Допускать, чтобы я или мальчики были у него на содержании, я не собиралась. Это унизительно, в конце концов.
Забавно, но в кофейню я все же пришла первая. Значит, отдельно взятая женщина в моем лице, по крайней мере, управляется с покупками быстрее, чем два молодых человека под руководством доверенного лица милорда.
Кофейня выглядела очень мило. Была абсолютно похожа на наши, питерские. Может, кофе получше, а пирожные чуть повкуснее. Вот и вся разница.
Кроме того, я обнаружила, что можно заказать свежевыжатый апельсиновый сок. С удовольствием это и сделала. Задумалась над тем, что надо бы такой пресс купить и в поместье. Зима скоро — витамины не помешают…
Снова звякнул колокольчик. Это был Пауль. Был он какой-то растрепанный и расстроенный. Остальных видно не было.
— Что случилось? — поднялась я.
— Мама, — тихо и оскорбленно сказал он. — Как ты могла от нас… от меня отказаться?
— Пашенька, — сама не заметила, как перешла на русский. — Ты что такое говоришь?
— Нас все считают его сыновьями. Нам запрещено называть тебя мамой. Ты кланяешься нам, как прислуга. Ты решила, что тебе будет выгоднее от нас избавиться в этой академии?
— Паша, мы скрываемся. И все, что я делаю, — диктуется лишь необходимостью выжить. Понимаешь? Мы должны выжить. Ты. Рэм. Я.
— Но это же… унизительно.
— Возможно. Но это дает шанс.
— И на что еще ты согласна, чтобы этот самый шанс появился?
— Паша… Остановись. Мы сейчас до многого договоримся, о чем потом пожалеем.
— Я презираю тебя за то, что ты способна так пресмыкаться, — сказал он холодно. — Что ты способна так расстилаться… Вот скажи, чем ты оплатила то, что лорд Верд взял над нами покровительство? Правда ли все то, что про нашу мать говорят в академии?
— Не смей! — Голос дрогнул.
— А то что? Госпожа экономка Лиззард… Или уже не просто экономка?
Глава 13
Если местные жители и удивлялись, увидев бегущую по улице плачущую женщину в изящном синем пальто, то никто ничего не предпринял, чтобы остановить.
А мне… мне было все равно. Наверное, не стоило так бурно реагировать, надо было вспомнить, что Пашка — все-таки подросток и в этом возрасте хамство и свержение авторитетов — дело, в общем-то, нормальное и по возрасту положенное. Что дети вообще — и подростки в особенности — существа безжалостные и хорошо умеющие бить по самому больному… И это опять-таки норма. Но… было так обидно, так больно… Ведь в моей одинокой жизни мой сын был самым близким человеком.
Не осталось сил бороться, подстраиваться под обстоятельства, пытаться выкрутиться в тех хитросплетениях, что подготовила жизнь. Было больно. И осталась просто пустота.
Словно в насмешку над моей тоской на меня посматривали синева неба и яркое солнце, запутавшееся нитями блестящих лучей в золоте листвы. Я внезапно поняла, что стосковалась по серости Питера, по низкому небу, тяжелым облакам. Мой город был в отличие от этого мира настоящим. Там была настоящей я. Там я знала, кто я такая. Там я знала, как себя вести. Отповедь мерзким «специальным» голосом — и сын бы угомонился. А в этом мире, где я прислуга, как-то неожиданно для себя я проявила слабость…
Слезы текли и текли и все никак не могли уняться. Я уже ругала себя — и чего я расквасилась? Что такого произошло?.. Но успокоиться никак не могла.
В себя я пришла не скоро. Поняла, что не знаю, где нахожусь. Какой-то сквер в окружении богатых домов с чугунными кружевными заборами.
— Вы оставили шляпку и перчатки в кофейне, — раздался рядом знакомый голос лорда Верда. Недовольный голос.
А мне было как-то все равно…
— Благодарю вас, — сказала я, не думая поворачиваться к нему или подниматься, как было положено мне, его экономке. — Только непонятно, откуда вы тут взялись…
— Пришел, — миролюбиво объявил милорд Верд. — Как только Джон появился в кофейне, то обнаружил, что вы пропали, а ваш умный сын растерялся и не знает, что делать. Потом пришел Рэм, узнал, что произошло, и дал в ухо Паулю. Бедный Джон был вынужден их разнимать. Потом мой камердинер связался со мной. Он был совсем в расстроенных чувствах и сообщил, что они вас потеряли и вы бегаете по незнакомому городу в слезах. Я выстроил портал, попал в Роттервик и отправился вас искать.
— А как вы меня нашли?
— Велика сложность, — рассмеялся он. — Вы же не исчезнувший наследник герцогства Рэйм… Пара заклинаний — и готово.
Я испугалась, когда услышала его слова о наследнике Рэймского герцогства. Потом оценила комизм ситуации, в Рэме, значит, этого самого наследника не опознали.
— Как-то вы чересчур расстроились. — Он сел рядом на скамейку и сунул мне в руки шляпку и перчатки.
— Действительно. А то не с чего, — проворчала я. Но надела шляпку, завязала ленты. Натянула перчатки.
— На такие взбрыки подрастающего поколения надо реагировать жестко — это безусловно. Но доводить себя до такого состояния… Не стоит.
— Обидно.
— Обидно. Наверное, от близких такого не ждешь — поэтому так больно… Поэтому, когда вырастаешь, становится так стыдно перед своими. Особенно перед мамой.
— Вы хотите сказать, что и вы?..
— Безусловно. Что ж я, подростком не был? — невесело усмехнулся милорд Верд. — А в моем случае еще и официально признанным бастардом Его Величества. Можете себе представить, как ко мне относились сверстники, вдохновленные их родителями. Спуску я никому не давал. Дрался, дрался, дрался. На шпагах, на кулаках. Магически… Иногда меня накрывало — за что мне все это? Почему я не как все? Понятно, к отцу-императору претензий быть не могло. Поэтому я трепал нервы матери.
— И что она вам отвечала?
— Что за свою любовь к единственному мужчине в ее жизни она ни перед кем, в том числе и передо мной, отчитываться не будет. И что, как бы она меня ни любила, разговаривать с ней в таком тоне я не смею.
— И вы не смели?
— Отчего же? Время от времени пробовал. Подростки вообще любят испытывать границы дозволенного. И чем подросток больше любит — тем решительнее он будет прощупывать эту границу.
— Зачем? Он хочет свободы?
— Нет. Он хочет, чтобы ему показали, что мир — нормален, граница есть и он в безопасности.
— То есть Паша… Пауль нарочно провоцировал меня, чтобы ему указали его место?
— Совершенно верно. Так что приведите себя в порядок и давайте отправляться домой. Будем объяснять вашему отпрыску, насколько он не прав. Хотя, честно говоря, он уже наказан.
— Что? — подскочила я.
— Понимаете, когда мне доложили, что вы в слезах выбежали из кофейни и теперь неизвестно где, я разгневался. Отправил детей через портал домой. И наказал.
— Что с моим сыном?
Нет. Я не кричала. Я не истерила. Голос был холоден. Спокоен. И даже как-то деловит. Но в нем была сила.
— Вот, — одобрительно закивал лорд Верд. — Запомните эту интонацию. Если бы вы так говорили с сыном с самого начала, то конфликта бы не было. Он бы понял, что вы в стае главная, и успокоился бы.
— Вы с ума сошли со своей педагогикой? Какая стая? Что с моим мальчиком?! — окончательно рассердилась я.
— Стая — такая же, как у волков, — с улыбкой посмотрел на меня милорд Верд. — Ну же! Молодежь тяготеет именно к этой модели поведения. Кто сильный — тот и прав. А вопрос о том, что Пауль не мальчик, а молодой мужчина… Это мы уже выясняли…
Я не сводила с милорда Верда гневного взгляда. И мне было все равно, что его считают страшным человеком и что свое недовольство он может обратить на меня.
Он тоже не отводил взгляда. И вдруг я поняла, что он улыбается. Он еще и доволен нашей перепалкой?
— Да ничего с вашим мальчиком, — он произнес это ядовитейшим образом, — не случилось. Получил трепку. Поставлен в угол. Вместе с Рэмом.
— А Рэм-то чем вам не угодил?
— Он вообще умница! — обрадованно проговорил милорд. — Сначала с братом подрался за то, что тот вас оскорбил, а затем ему же и на помощь кинулся, когда я на Пауля заклинание обездвиживания кинул и по потолку его распластал.
Я только смогла покачать головой. Похоже, мир сошел с ума. И я вместе с ним.
— Так что на потолке в холле у нас два замечательнейших украшения. Мастер Пауль Рэ и мастер Рэм Рэ. Давайте поужинаем в городе и поедем их снимать.
— А может — сразу в поместье?
— Нет-нет, — широко улыбнулся он. — Нам, для закрепления эффекта, необходимо, чтобы молодые люди прониклись.
Ну, вот что ты ему скажешь?.. Тем более я понимала, что милорд не так уж и не прав. И все, что мне говорил лорд Верд, не новость. Я хорошо знаю возрастную психологию — подростков в особенности. Все-таки сколько лет преподаю. Но применить все это к своему сыну… Охо-хо… Как-то не получилось…
— Итак, у нас с вами поздний обед. Куда бы вы хотели пойти?
— Я в столице практически ничего не знаю, — задумчиво протянула я. — Единственно, не очень хочется помпезности…
— Отчего нет? Вы прекрасно выглядите.
— Это нормально — обедать в столичном ресторане со своей экономкой?
Лорд Верд недовольно поморщился.
— А покупать экономке одежду — это тоже нормально? — продолжила я. — Никак ее не компрометирует? Никак не унижает?
— Я хотел порадовать, — тихо сказал он. — И помочь. Только и всего.
— Милорд… Ваша помощь настолько велика, что… Я даже не могу сказать, насколько я вам благодарна. Но покупать одежду мне или моим детям… Простите. Я не могу этого позволить.
— Хорошо. Возможно, я был не прав. Только, с вашего позволения, я не буду брать ваши монеты. Это как-то… перебор. Я просто вычту сумму покупок из вашего жалованья, идет?
— Договорились. — И протянула ему руку.
В его глазах на секунду мелькнуло веселое изумление. Я обругала себя. Похоже, здесь подобные прикосновения были не приняты. Между посторонними людьми. Через секунду он аккуратно пожал кончики моих пальцев.
— Ужинать, — приказал он. — Насчет помпезности, правда, я не уверен. Мое знакомство с ресторанами ограничено теми, в которых мне положено бывать. Но, по крайней мере, там неплохо кормят.
Милорд Верд привел меня в ресторан «Изумрудная цапля». Что сказать… Пафоса, света, золота и высокомерных лиц в ресторане было предостаточно. А вот остальное… Каталина готовила лучше, честное слово… Но — самое главное — никто к нам не подошел, на меня присутствующие никак не отреагировали. Я выдохнула с невыразимым облегчением, когда мы вышли из ресторана, и я оперлась на поданную мне милордом руку. Он помог мне взобраться в экипаж.
— Вам не понравилось, — подвел он итог, как только мы тронулись.
— Я все время ожидала, что подойдет герцог, который с непроизносимым именем… Неприятный такой.
— Борнмут? Что приходил к нам?
— Именно. Или барон — сына которого тяжело ранил Пауль… И будет возмутительная сцена.
— Простите. Не хотел ставить вас в неловкое положение. Просто я… Как бы так сказать… Самим фактом своего существования — уже неловкость. Поэтому я как-то приучился не замечать людей, которые пытаются поставить меня в щекотливую ситуацию.
— И как вам это удается?
— Я выбрал нескольких человек, мнение которых для меня важно. В глазах которых мне хочется выглядеть… прилично. И все. Мнения остальных для меня попросту не существует. Иначе бы я с ума сошел, кому-то что-то доказывая.
— А ведь вы правы, — задумчиво протянула я. — Абсолютно. А я зря нервничала.
— Спасибо. — У него получилось как-то обрадованно, и теперь он протянул мне руку.
Я подала ему свою, и он поцеловал мне пальцы.
Ох… И чего это я так смутилась?.. Вот уж некстати…
Остаток пути мы проделали в молчании, но не напряженном, а странно-уютном.
А в доме, в холле, я увидела Пауля и Рэма, распяленных на потолке в виде морских звезд. Мой испуганный вскрик напоролся на холодное распоряжение милорда Верда:
— Госпожа Лиззард, отправляйтесь в библиотеку и дождитесь нас там. Мы сейчас подойдем.
Силы в его голосе было столько, что меня попросту снесло в сторону библиотеки, хотя, честно говоря, я и не собиралась подчиняться.
Как только я послушно закрыла за собой двери, меня отпустило. Я заметалась по библиотеке, не зная, как поступить. Кричать на милорда, требуя освободить сыновей? Устроить истерику? Поверить ему, что он не собирается причинить вреда?..
Первым вошел Павел. Очень смущенный. За ним в библиотеку проник Рэм. Я замерла.
— Мам… — протянул мой сын, — ну, ма-а-ам…
Я всхлипнула и бросилась его обнимать…
— Дурачок ты мой, — шептала я, — какой же ты дурачок…
— Мам, прости меня…
Мы стояли долго. Потом я наткнулась на горький взгляд Рэма.
— Иди сюда, мой хороший, — позвала я его.
— Простите меня…
— Все хорошо, — как заклинание повторяла я, — все обязательно будет хорошо. Только давайте больше не ссориться.
Милорд Верд заглянул минут через десять. Мы втроем успели успокоиться и договориться, что соглашаемся с игрой, придуманной милордом. Будем как Штирлиц в тылу врага. И тем более старательно будем играть, потому что от этого зависят наши жизни.
Молодые люди были отправлены ужинать. После этого им разрешили вернуться в библиотеку и выпить чаю в нашем присутствии. И на десерт употребить лимарру, которую еще утром принесли в поместье и до которой так дело и не дошло.
Как только Паша и Рэм вышли — никаких возражений на приказ милорда не последовало, — мне предложили выпить. Я согласилась с радостью.
— Так как насчет гномьего самогона? — поинтересовалась я.
Милорд тяжело вздохнул:
— Распорядитесь, чтобы сока вам какого-нибудь принесли. И чайную ложечку.
Оливия внесла поднос, на котором стоял кувшин с соком и лежала чайная ложечка. По-моему, служанка аж подрагивала от любопытства. Кинула пронзительный взгляд на меня, на милорда все же смотреть опасалась.
Милорд Верд старательно отмерил ложечкой что-то мутное из глиняной бутылки, влил в стакан сока из кувшина и подал мне.
Я понюхала, сделала глоток. По крепости — немногим слабее водки… Только со вкусом апельсина да еще каких-то травок. Да… стакана ее, родимой, мне явно будет многовато. Вечер определенно переставал быть томным…
Глава 14
Утром я дико гордилась собой. Я удержалась. И ограничилась лишь парой глотков замечательного напитка из стакана, ровно до тех пор, чтобы меня прекратило потряхивать… Но не более. Так что я наступила на горло собственной песне, хотя напиться хотелось отчаянно, и не стала изображать из себя красноармейца в фашистском плену, действуя по принципу: «Русские после первой не закусывают…»