— А если им подскажут, что такое возможно и даже приятно? — задумчиво спросил капитан.
— Кто? — удивленно спросил Игорь.
— Например, кто-то из их же числа, но немного подпорченный или «усовершенствованный» какими-нибудь диверсантами? Одним словом, не совсем нормальный.
— Ты этим и занимаешься в свободное время? — насмешливо поинтересовался Спиваков. — Просчитываешь варианты безумных действий взбесившегося биомеха?
— Нет, но все-таки? — не унимался Миша. — Скажи мне, почему «крабы» не имеют в составе флота ни одного биомеха?
— Это их личное дело, — отмахнулся пилот. — Поэтому, кстати, они и не победили ни на одной войне.
— Это не ответ, — Миша покачал головой. — Я убежден, что ты и сам задавал себе все эти вопросы, но тебя, так же как других, останавливало мнение всезнающего Викторова. Признайся честно.
— Прошу прощения, — вмешался в их спор «Охотник», — до выхода из прыжка тридцать секунд.
— Боевая готовность! — приказал Миша и уселся в свое кресло.
Игорь занял положенное ему место пилота и вывел перед собой дублирующую панель. Вряд ли он смог бы сражаться против «Алии» в случае отказа киберпилота «Охотника», но так ему было спокойнее.
«Самообман, конечно, — мелькнула в его голове короткая мысль, — но мы люди, а не биомехи, и имеем право на маленькие слабости…»
Первый удар «Алия» нанесла совершенно неожиданно, хотя земляне и предполагали, что времени на раскачку у них не будет. Просто, чисто по-человечески, они надеялись на маленькое чудо, а потому, когда надежды развеялись и «Охотник» вздрогнул от взрыва мощной ракеты, Миша сжал зубы, а Игорь непристойно выругался. Их корабль быстро развернулся к биомеху носом и пошел в атаку. «Алия» тоже рванулась навстречу противнику и выпустила еще две ракеты. Разведчик мгновенно включил силовой щит, и ракеты взорвались на половине пути. «Алия», воспользовавшись тем, что на постановку силового поля у земного «прыгуна» ушла вся энергия двигателей, совершила маневр обхода и в одно мгновение оказалась по левому борту. Миша приказал «Охотнику» развернуть орудийные башни в сторону противника, но не стрелять, а снять защитное поле и увеличить тягу. Повреждение первой ракетой одного из двигателей снизило подвижность электронного прыгуна почти на треть, однако мощности вполне хватило для стремительного маневра и последующего разворота на сто семьдесят градусов.
Земляне заходили баргонцам в хвост, и «Алия» не могла противопоставить этому приему практически ничего. Биомех выставил силовой щит и попытался развернуться, однако преследователи снова изменили курс и обошли его щит по пологой дуге. Вражеский корабль снял защиту и попытался достать «Охотника» из лучевых орудий. Миша в ответ навел ракеты на его орудийные порты и запустил в пространство половину боезапаса. «Алия» попыталась остановить ракеты при помощи разгонных двигателей, но не менее трех управляемых снарядов прошли сквозь эту импровизированную защиту и взорвались где-то в районе силового модуля. Теоретически такое попадание могло обездвижить биомеха полностью, однако «Алия» по-прежнему шла полным ходом и даже пыталась маневрировать. Вдохновленный близостью успеха «Охотник» рванулся вперед и, подобравшись на расстояние максимальной эффективности лучевого удара, выстрелил из носовых орудий, пробивая сразу две обшивки биомеха. Баргонский корабль на секунду словно бы задумался, но потом вдруг сорвался с места и с опасным для здоровья экипажа ускорением ушел вперед. Землян такой маневр «Алии» несколько обескуражил. Выглядел он так, словно баргонцы решили спасти корабль ценой своих жизней, хотя прекрасно сознавали, что в случае поражения им был гарантирован всего лишь плен, а никак не уничтожение. В любой, даже самой ожесточенной схватке, катапультировавшийся с гибнущего корабля экипаж в обязательном порядке подбирался победителями, и условия содержания пленных не были такими уж невыносимыми ни на Земле, ни на Баргоне. Игорь растерянно взглянул на Мишу и по его глазам понял, что капитан размышляет о том же.
— Я думаю, «Алия» рванула в гиперпространство по собственной инициативе, — отвечая на незаданный вопрос пилота, сказал Миша, выразительно приподняв одну бровь.
— Мне надо срочно связаться с Адмиралом, — пробормотал Игорь и вызвал голограмму входа в информационный поток.
— Бой еще не окончен, — заметил Миша. — К тому же мы во вражеском пространстве. Ты ставишь на грань срыва выполнение нашей миссии…
— Да, — Спиваков дал отбой, и вход исчез, — пожалуй, ты прав. Радиомолчание сейчас важнее…
Едва капитан собрался запросить у «Охотника» о повреждениях, как корабль сотряс новый мощный взрыв. На этот раз тяжелая ракета попала с дьявольской точностью, лишив землян главной силовой установки. Корабль еще пару раз вздрогнул в тяжелых конвульсиях, и его приборы начали стремительно «таять». Не прошло и десяти секунд, как вокруг экипажа воцарилась полная темнота. Кресла под космонавтами проворно зашевелились, трансформируясь в аварийные скафандры с легкими пневматическими двигателями. Еще через десять секунд земляне оказались одетыми в спасительные костюмы и перешли на радиосвязь.
— Откуда они взялись? — спросил Игорь, пытаясь рассмотреть через узкое окошко обзорного иллюминатора вражеский корабль.
— Ловкий биомех, — не отвечая на его вопрос, оценил вражеский маневр Миша. — Атака на выходе из нулевого измерения очень опасный фокус. Он выстрелил сразу после того, как в обычное пространство вышла носовая ракетная установка. Долей секунды раньше — и его самого тряхнуло бы до полного молекулярного распада. А секундой позже — «Охотник» успел бы его идентифицировать и поставить защитное поле.
— А ты говорил, что биомехи медленно соображают, — упрекнул друга Игорь.
— Разве я такое говорил? — удивился Миша. — Хотя не помню, возможно… Но, согласись, наглости им не занимать.
— Это не наглость, а смелость и точный расчет, — возразил пилот. — Как ты думаешь, они ушли?
— Я думаю, что нас будут добивать, — ответил капитан.
— Это не по правилам, — убежденно возразил Спиваков.
— Не забудь, что мы дальняя разведка, то есть те же диверсанты, а следовательно, на нас не распространяются правила ведения боевых действий, — напомнил Миша.
Правота капитана стала очевидной почти сразу. Мертвый «Охотник» снова вздрогнул, и Спиваков боковым зрением увидел, как чуть позади кресел вспыхивает голубое пламя горящего кислорода. Вспышка была яркой, но непродолжительной, потому что воздух довольно быстро покинул пределы корабля и сквозь зияющую в корпусе дыру проглянули далекие звезды чужой туманности. Кресла-скафандры отреагировали на разгерметизацию соответственно заложенной в них программе. Они резко провалились в открывшиеся в палубе тоннели и, скользнув по направляющим, выбросили бренные тела экипажа из «Охотника».
Игорь почувствовал, как по коже бегут неприятные мурашки. Почему-то при выходе в космическое пространство ему всегда становилось холодно. Внутри скафандра это казалось нелепой психологической реакцией, но избавиться от неприятных ощущений он так и не смог, хотя выходил в открытый космос сотни раз. Автоматика скафандра выбрала ближайший материальный ориентир и выровняла относительно его положение людей в пространстве, остановив беспорядочное кувыркание. Игорь завис бок о бок с Мишей, наблюдая, как удаляются исковерканные останки электронного корабля и приближается «Алия». Огромная, покрытая живыми, бурыми в свете сигнальных огней наростами биомассы. Баргонцы землян безусловно видели, однако поднимать на борт не спешили…
7. «Галактика» — Марс
Откровения резервистов.
Генерал Сыромятин не спеша прошелся по мягкому, ручной работы, ковру и остановился перед окном своего кабинета. Ему чертовски хотелось прилечь хотя бы на час. За последние сутки он не спал ни секунды, и потому все мысли в его голове путались или монотонно повторялись никчемными рефренами, так и не соединяясь в реальную картину. В поспешности и сумбурности разворачивающихся событий все было пропитано то ли фальшью, то ли дилетантизмом прямо-таки насквозь. Никогда раньше генерал не смел ставить под сомнение решения Адмирала или Управления, но тогда эти решения были выверенными и разумными. Теперь же все катилось кувырком, и Сыромятин не мог понять почему. Впервые ростки недоверия к новой идее Викторова проклюнулись в его душе, когда Адмирал легко и непринужденно отослал в рейд Спивакова. Игорь был гораздо нужнее здесь, в штабе, чем в полной изоляции дальней разведки, но Викторов сослался на исключительную важность миссии и поступил по-своему. Теперь вдруг выяснилось, что проверить данные Секретаря было несложно при помощи двух шпионов-«прыгунов», замаскированных под баргонских биомехов. Конечно, Адмирал, отправляя Игоря, не знал, что Хайд преподнесет сюрприз в виде расшифровки тайного смысла сообщения, однако раньше подобные ходы Викторов просчитывал более тщательно. Что же случилось сейчас? От действий Адмирала веяло холодком какой-то странной и циничной игры.
Любуясь закатом, пылающим над далекими — возвышающимися у самого горизонта — небоскребами, генерал немного покачался на каблуках и, продолжая оставаться в глубокой задумчивости, позвал адъютанта.
— Подготовьте мой корабль, — приказал он вошедшему офицеру, — я хочу проверить готовность Резервного флота.
Адъютант молча кивнул и вышел. Резервный флот Разведывательных сил дислоцировался в астероидном поясе, а его штаб располагался на Марсе, и потому короткая отлучка генерала не могла помешать подготовке, которую вела сейчас «Галактика». Сыромятин надеялся вернуться через два часа, то есть еще до прибытия разведчиков. Он не совсем отчетливо представлял себе, что именно надеется обнаружить в одном из своих подразделений, однако чувствовал, что на Марсе вполне могут отыскаться некие предпосылки к разгадке тайны, если она существует, или даже ключ к расшифровке придуманной Викторовым каблограммы.
Спустя пару минут адъютант вернулся и доложил, что корабль готов. Генерал покинул свой уютный кабинет и, пройдя по коридору, шагнул в служебный телепорт, который мгновенно перенес его на стартовую площадку.
Выход на орбиту, прыжок к Марсу через самый древний межпланетный портал человечества и посадка на военном космодроме заняли, в общей сложности, двадцать минут. Еще десять генерал потратил на то, чтобы прослушать рапорт о ходе подготовки к боевым действиям. Когда комендант Главной базы Резервного флота закончил докладывать, Сыромятин благосклонно позволил ему перейти на менее формальную речь и, усадив напротив себя, доверительно попросил:
— А теперь, Аркадий Михайлович, расскажи мне о настроении солдат и офицеров.
Комендант кивнул и, тщательно подбирая слева, ответил:
— Настроение отличное, все рвутся в бой; хотя и не верят, что дело дойдет до использования резервов.
— Потому и рвутся, — с улыбкой заметил Сыромятин. — Новичков много?
— Порядком, — комендант вздохнул. — Теоретическая подготовка у них иногда получше, чем у ветеранов, но в настоящей заварушке, без боевого опыта, это не всегда помогает. Вы же знаете…
— Знаю, — согласился генерал. — А что говорят ветераны?
— Ворчат, как обычно, но, по-моему, довольны больше новобранцев. Засиделись без дела, — комендант сам был из числа проверенных и закаленных бойцов, хотя в нынешней войне ему вряд ли предстояло побывать на передовой. Из-за старых ран он не прошел бы медицинскую комиссию.
Сыромятин наклонился к офицеру и вполголоса спросил:
— О чем ворчат?
— В каком смысле? — невпопад от растерянности переспросил комендант. — Ну, ворчат, и все… Как тут сказать, о чем? Ну, на паек жалуются. Программу в пищевых синтезаторах продслужба не меняла уже три месяца. Приелось все, говорят. На погоду обижаются — зима на дворе, минус сорок с ветром уже вторую неделю стоит. А больше в общем-то ни о чем…
— А насчет техники, вооружения? — задал наводящий вопрос генерал. — Так, между нами, ветеранами…
— Если так, то извольте, господин командующий. За последние полгода зафиксировано восемнадцать отказов на «прыгунах» и четыре на электронных бортах, — отводя взгляд, сказал комендант. — Но вы же и сами это наверняка знаете…
— Да, да, — был вынужден подтвердить Сыромятин. На самом деле цифры коменданта его поразили. О четырех небольших авариях на электронных кораблях он знал почти все подробности, а вот о каких бы то ни было неполадках с биомеханическими «прыгунами» ему не сообщал никто. — Значит, потому народ и возмущается?
— А что ему остается делать? — видя, что начальство пытается разобраться, а не наказать, подтвердил офицер. — На биомехов сажают ветеранов — салаг эти звери вообще не слушают, — но все равно, даже для стариков, пока со зверьем не договорятся, полеты не полеты, а сплошная коррида.
— В каком смысле? — удивился генерал.
— В том самом, — ответил комендант, — как: в округе Испания, на Земле. То ли бык матадора угробит, то ли — наоборот. Бодаются, пока не устанут.
— Нет, я имел в виду, в каком смысле «договорятся»? — еще более удивленно спросил Сыромятин.
— Поясняю, — охотно ответил комендант и, вынув из кармана синюю пластиковую пачку, спросил: — Разрешите закурить?
— Пожалуйста, — согласился генерал и принял предложенную сигарету, хотя сам курил очень редко.
Комендант выпустил к потолку облако ароматного дыма и продолжил:
— Звери, то есть, извините, биомехи, идеальные и покладистые боевые машины. Они выполняют такие сложные боевые задачи, что ни одному человеку или там электронному кораблю и не снились. Точнейший расчет, огневая мощь, натиск… А как летают! Это же балет! Лебединое озеро в космосе! Но все это продолжается на испытательном полигоне и по пути с рембазы, где их навешивают на простые корабли, до места службы. Обычно все спокойно и в первую неделю. Биомех обживается в коллективе, знакомится с экипажем, техниками, биоинженерами… И, обратите внимание, с другими биомехами! Вот здесь-то и начинается кавардак. Он как будто подхватывает какую-то заразу! Капитан поднимается на борт и приказывает взлетать, а зверь, извините, биомех ему в ответ: «А зачем?» Представляете?! Пока капитан сообразит, что ему ответить на такую наглость, тот взлетает и начинает носиться как угорелый, пока не кончается топливо. Потом, на последних литрах, он зависает над посадочной площадкой и терзает экипаж заумными беседами. Или загадками из области прикладной философии. Не отгадаешь — не сядешь. В конце концов они, конечно, садятся. Без топлива далеко не улетишь, а заправщики, слава богу, у нас обычные, электронные, с ними у биомехов взаимопонимания почему-то нет, но экипажи после таких полетов дальше бара уйти просто не в состоянии. Биоинженеры в выговорах уже по самые кокарды, в звании я их понизил — почти все рядовые, а толку — ноль. Пока эта сволочь стоит на земле — ягненок, стоит ее заправить и поднять на орбиту — неуправляемый реактивный снаряд, да и только! Восемнадцать отказов! Причем не в технической части, а именно отказов подчиняться капитану, в самом прямом смысле. Три человека с ними более менее справляются: Гордеев, Пак и Абдуллаев. Все ветераны.
— Гордеева я помню, — сказал Сыромятин. — Он в моей эскадре звеном штурмовиков командовал, когда мы на «Баргон-17» ходили. Позови-ка его, хочу услышать, как ему удалось найти общий язык с такими странными биомехами.
Комендант поднес к губам коммуникатор и приказал:
— Майор Гордеев, ко мне.
— Все отказы произошли на разных кораблях? — пока шел Гордеев, спросил генерал.
— На девяти, — ответил комендант. — На «Быстром» было целых три, на «Ночном дозоре» и «Легионере» — по два, остальные отличились по разу…
— Это тринадцать отказов, — подсчитал Сыромятин. — А где еще пять?
— А про пять оставшихся вам поведает Гордеев. Так сказать, от первого лица, — уже совсем не по уставу продолжил комендант, но генерал не обратил на его вольный тон никакого внимания. Он вынул из зажатой в кулаке коменданта пачки еще одну сигарету и, неумело прикурив, встал.
Комендант тоже попытался подняться, но Сыромятин остановил его коротким жестом. В тот же момент раздался стук в дверь, и на пороге возник майор Гордеев. Генерал почти не помнил его в лицо, но сейчас широко улыбнулся и, махнув рукой, предложил:
— Отставить рапорт, майор. Проходи, присаживайся.
Гордеев удивленно взглянул на командующего, потом на коменданта и сел в предложенное генералом кресло.
— Кури, — указывая на сигареты, которые комендант догадался выложить на стол, предложил Сыромятин и рассмеялся, — все равно не мои…
Гордеев вежливо улыбнулся, но покачал головой и извлек из кармана прокопченную трубку. В сочетании с его скуластым лицом и аккуратной бородкой трубка выглядела весьма внушительно и романтично. На новичков такой образ закаленного космического волка наверняка должен был производить неизгладимое впечатление.
Словно угадав мысли генерала, комендант усмехнулся и произнес:
— Звери, извините, биомехи…
— Хватит тебе извиняться, Аркадий Михалыч, — перебил его Сыромятин. — Звери, значит, звери! Что я, жаргона не понимаю? Тем более, как выясняется, настолько обоснованного…
— Да, — комендант кивнул, — так вот, звери его за эту трубку и боятся. Как закурит в биомодуле, так они сразу паиньками становятся, хоть в приказ на премию вписывай!
— Что скажешь, майор, в чем тут дело? — спросил офицера Сыромятин. — Рассказывай и не забудь про пять отказов, которые, по словам Аркадия Михайловича, можешь описать только ты.
— Ах, это… — майор укоризненно посмотрел на коменданта, но тот только махнул рукой, как бы говоря, что все в порядке и Гордеев может рассказывать без утайки. — Звери пытаются сбиться в стадо, господин командующий, это я понял сразу, как только взбрыкнули «Быстрый» и «Громовержец».