Далее В. В. Похлебкин выделяет дополнительные признаки в разделе «Социальные, социально психологические, моральные и идеологические последствия появления винокурения в России, служащие сигналом для установления времени появления водки» (стр. 72/36). В данном случае все сказанное для предыдущего раздела сохраняет силу, поэтому перечислим выявленные признаки (последствия), сохранив при этом сквозную нумерацию для удобства дальнейшего обсуждения.
Седьмой признак – статистические показатели роста пьянства (стр. 72/37).
Восьмой признак – постепенный отход от патриархальной морали (стр. 72/37).
Девятый признак – появление новых конфликтов; заметное ускорение социального расслоения и классовой дифференциации общества (стр. 72/37).
Десятый признак – использование водки как социально-политического инструмента, в частности – спаивание народов Севера (стр. 72/37).
Одиннадцатый признак – рост городского нищенства (стр. 73/37).
Двенадцатый признак – заболеваемость, эпидемии и эпизоотии (стр. 73/37).
Здесь я абсолютно согласен с В. В. Похлебкиным: все перечисленные признаки могут иметь отношение к винокурению. А могут и не иметь. Особенно если и самих признаков не было… Так как же автор доказывает существование этих признаков в рассматриваемый период и, самое главное, их связь с наличием винокурения?
Первый признак – введение винной монополии. Странно, но доказательству существования этого важнейшего, с точки зрения В. В. Похлебкина, фактора он уделяет удивительно мало места. Собственно, во всей книге я нашел только два коротких абзаца на эту тему:
...На протяжении всего раздела В. В. Похлебкин безапелляционно утверждает, будто установление монополии государства на внешнюю торговлю и введение финансового контроля прямо указывают на наличие в стране винной монополии : дескать, раз уж внешнюю торговлю монополизировали, то винокурение уж сам бог велел, поэтому далее о винной монополии говорится как о доказанном факте. Но ни до, ни после этого заявления не приводится НИ ОДНОГО соответствующего документа – только намного позже мы находим упоминание об иностранном источнике, сведения из которого, похоже, и дали основание для вывода о введении монополии:
...Как всегда в таких случаях, заглядываем в первоисточник [44] .
...И это все, что написал Барбаро о хмельных напитках. В. В. Похлебкин пишет, что Барбаро «не называет конкретно продукта, который получался в результате винокурения, но оно (историческое свидетельство) ясно говорит о монополии и употребляет именно этот термин, который, как мы знаем, всегда сопутствует только хлебному вину, а не алкогольным напиткам традиционно ритуального типа». В. В. Похлебкин не сомневается, что на Руси уже существуют «продукты винокурения», но ведь Барбаро четко перечисляет увиденные им напитки, и в его повествовании нет ни одного слова, дающего основания предполагать наличие продуктов перегонки. Можно, конечно, зацепиться за термин «вино», но, во-первых, В. В. Похлебкин неоднократно говорит, что слова «винокурение» и «вино» относятся только к продуктам на основе хлебного вина, а Барбаро ясно говорит о «вине из меда», а во-вторых, для венецианского путешественника совершенно естественно употребление привычного ему термина к слабоалкогольному напитку. В противном случае он, скорее всего, употребил бы термин «аква вита». А русский переводчик перевел бы его словом «водка».
Теперь попробуйте найти в тексте место, где иностранный путешественник «ясно говорит о монополии и употребляет именно этот термин». Естественно, не найдете. Единственное, о чем он упоминает, – это о том, что великий князь запретил изготовлять пиво и мед. В приведенном контексте речь идет скорее о попытке установления сухого закона, в результате чего великий князь «обратил их к хорошей жизни». То есть его действия были направлены на прекращение пьянства – и ни слова не говорится о том, что царский запрет связан с введением государственной монополии на крепкие напитки.
Более того, если бы это произошло, то ни о каком «обращении к хорошей жизни» и речи быть не могло. Наша история свидетельствует: когда в последующем была провозглашена царская регалия на винокурение и торговлю вином, вот тогда и началась история действительного спаивания населения , по крайней мере его части. И это вполне объяснимо – регалия на то и регалия, чтобы иметь с нее наибольший доход. А в нашем случае доход напрямую зависит от числа пьющих, как тогда говорили «питухов», и власть, как бы она внешне ни заботилась о «народной нравственности», по сути своей, всемерно поощряла потребление вина, приносящего ей весьма существенный доход.
Итак, действительный текст Барбаро о «запрещении употреблять цветы хмеля в чем бы то ни было» В. В. Похлебкин подогнал под необходимый ему постулат о винной монополии.
Когда в самом начале своей книги я сравнивал исследование В. В. Похлебкина с произведениями Дэна Брауна, имелось в виду как раз такое вольное обращение с историческими свидетельствами. В дальнейшем мы увидим, что это далеко не единственный случай, а сейчас давайте проследим, что же произошло. В. В. Похлебкин использует действительно существующие факты: реальный персонаж – Иосафат Барбаро, реально существующий труд, в котором он описывает увиденное в русских землях, в том числе и в Московском княжестве, упоминание об опьяняющих напитках и о запрещении их изготовления. (Кстати, у историков до сих пор нет единого мнения насчет того, бывал ли Барбаро в Московии лично или довольствовался рассказами о ней, услышанными в Золотой Орде.)
А дальше, как и у Дэна Брауна, начинается совершенно вольное дополнение реальных фактов вымышленными, необходимыми для убедительного обоснования заранее придуманного сюжета.
Короче говоря, первый признак не находит ни малейшего документального подтверждения. И это удивительно, так как для других гораздо менее значимых моментов В. В. Похлебкин приводит массу исторических данных, заполняя книгу подробным перечислением событий, происходивших на Руси в описываемый период, и демонстрируя энциклопедические знания по самым разным вопросам. Но ведь В. В. Похлебкин и сам говорит, что необходимых документов, относящихся к XIV-XV векам, не сохранилось, а потому факт введения винной монополии придется устанавливать не юридически, а «на основе анализа изменения условий, отражающих фактически наступивший экономический сдвиг, то есть на основе данных о резком расширении посевных площадей, посевов зерновых, значительном росте сборов урожая, явном скачке в увеличении оборотов торговли, заметном появлении повышенной потребности в деньгах, в переходе к товарно-денежным отношениям или в резком расширении масштабов таких отношений на внутреннем рынке» (стр. 68-69/35). Поэтому перейдем к рассмотрению остальных принципов, так как все они появились с одной декларированной целью – доказать установление винной монополии. Но помня об этом, мы все-таки не будем сужать задачу и посмотрим на доказательную базу более широко. Ведь теоретически может оказаться, что приведенные сведения, пусть они даже и не имеют отношения к монополии, могут тем не менее свидетельствовать о самом факте начала винокурения. Так что последуем за логикой автора «Истории водки».
Второй признак – резкий экономический подъем, который особенно характерен для появления винокуренного производства.
В доказательство приводится длинный хронологический перечень важнейших экономических событий исследуемого периода (стр. 101-103/51-52). Приведем часть из них.
...Из анализа фактов, перечисленных в этом обширном перечне (причем сам анализ остался за кадром, автор сам для себя проанализировал и сообщает), В. В. Похлебкин выделяет единственное и действительно наиболее важное – замена прежних денег и введение новых средств оплаты товаров и труда. При этом на конец 80-х годов XIV века и начало 10-х годов XV века приходится переворот в области торговли и товарно-денежных отношений, что означает победу нового типа отношений.
И все – больше к приведенному выше перечню В. В. Похлебкин не возвращается. Казалось бы, для чего же В. В. Похлебкину приводить перечень целиком, если в обосновании второго признака он практически не участвует? Все дело в том, что наряду со временем В. В. Похлебкин обосновывает и место возможного возникновения винокурения. По его мысли, таким местом могло быть только Московское государство (соответствующему обоснованию посвящен целый раздел книги), и приведенный перечень преследует цель доказать это.
Будем считать, что факт переворота в области торговых и товарно-денежных отношений и победы нового типа отношений установлен. Какая же связь с введением винной монополии и с самим винокурением прослеживается в данном случае? А никакой. У В. В. Похлебкина об этом ни слова.
Гораздо плодотворнее в этом смысле другое обстоятельство, и, несмотря на то что в перечне событий оно почему-то отсутствует, В. В. Похлебкин его рассматривает намного подробнее. Речь идет о введении в первой половине XV века новой, более прогрессивной системы земледелия – трехполья:
...Бог с ними, с «другими государствами» (это уже относится к другой идее В. В. Похлебкина об отечественном приоритете в деле создания винокурения), но мысль о том, что излишки хлеба (если они действительно были; у автора, как всегда в важных случаях, полностью отсутствуют конкретные ссылки) могли подтолкнуть к возникновению винокурения (дистиллят из зерна сохранять намного проще – он компактнее и не портится), представляется вполне здравой и обоснованной. Но только в качестве предположения. К сожалению, дальнейшего развития и какого-либо еще подтверждения эта плодотворная идея не получила.
Третий признак – сокращение к XV веку потребления дикого меда, исконного сырьевого естественного ресурса, для производства русских национальных алкогольных напитков – ставленного и вареного медов.
Это свое утверждение В. В. Похлебкин абсолютно не аргументирует. По этому поводу я нашел у него одну-единственную фразу: «Уже в XV веке запасы меда сильно сокращаются, он удорожается в цене и потому становится предметом экспорта за счет сокращения внутреннего потребления, ибо находит спрос в Западной Европе» (стр. 30/14). Но и в ней, на мой взгляд, отсутствует элементарная логика, причина перепутана со следствием. Удорожание может произойти за счет увеличения экспорта по цене спроса, при этом может возникнуть дефицит на внутреннем рынке, но очень трудно представить себе ситуацию, при которой мед становится предметом экспорта, потому что в Московии его стало мало и он подорожал.
Попробуем рассуждать логически. Нехватка меда для производства традиционных охмеляющих напитков может быть вызвана, на мой взгляд, только двумя серьезными причинами: сокращением его производства или отправкой большей его части на экспорт. Версия с экспортом в таких количествах представляется маловероятной. Мое знакомство с документальными источниками при изучении ситуации с дистилляцией крепких напитков в других странах показывает, что у всех близлежащих соседей своего меда было навалом, а с дальними странами торговля была эпизодической, носящей, скорее, единичные случаи. Медом, конечно, подторговывали, но сумасшедшего спроса, скорее всего, не было.
Остается сокращение производства. Если учесть, что пчеловодство тогда было исключительно бортническим, о чем неоднократно говорит и В. В. Похлебкин, то единственной причиной уменьшения количества меда могло быть сокращение лесных массивов, а вместе с ними и мест обитания диких пчел. Исчезновение лесов, в свою очередь, может быть вызвано их массовой вырубкой в связи с резко возросшим спросом на древесину.
Что же такого должно было произойти в XV веке, чтобы россияне остервенело набросились на свои леса ради удовлетворения, как бы сейчас сказали, потребностей рынка? Исторические данные о том периоде не дают никаких оснований для такого хищничества. Да и «похлебкинские переломные моменты» не содержат в себе ни явных, ни скрытых мотивов для подобного развития ситуации.
Таким образом, или я не учитываю чего-то серьезного, или утверждение о сокращении запасов меда носит, мягко говоря, декларативный характер. Само же «сокращение» понадобилось для того, чтобы положить еще один кирпичик в фундамент обоснования движущих сил, способствующих возникновению винокурения именно в XV веке.
Напоследок позвольте мне с известной долей иронии попрактиковаться в логическом построении, которое не пришло в голову В. В. Похлебкину, но могло бы в какой-то степени усилить его аргументацию в рассматриваемом вопросе. Известно, что в XVII веке существовал запрет на винокурение в местностях, прилегающих к Москве и Санкт-Петербургу. Эта мера была вызвана стремлением не допустить истребления лесного массива вокруг обеих столиц , вызванного неумеренным потреблением дров, необходимых для винокурения [45] [46] [47] . Это означает, что в ряде случаев существовала реальная угроза для лесных запасов, и связана она была непосредственно с потребностями винокуренной отрасли. Отсюда мы плавно переходим к предположению, что к XV веку на Руси винокурение было настолько развито, что привело к уничтожению лесных массивов, уменьшению ареала обитания диких пчел и, соответственно, к уменьшению запасов меда. Вот так просто и изящно можно перейти от утверждения о сокращении запасов меда к доказательству существования в то время развитого винокурения.
Четвертый признак – изобретение смолокурения, дегтесидения и появление технических средств этих производств.