– Серьезно? – заржал Чак.
– Серьезней некуда.
– А чаевые ему нужно давать, охраннику этому? – поинтересовался Дилан. – На Рождество там и на другие праздники… Говорят, в Нью-Йорке швейцарам так приплачивают.
– Понятия не имею, – ответил Барри. – Да если бы только в этом была проблема!
Он не собирался ничего говорить о том, что пугало его по-настоящему. Наверняка со стороны это покажется дурацким и смешным… Но Джереми смотрел вопросительно, и Барри невольно разоткровенничался.
Они же его друзья! Если не им, кому и рассказывать?
Барри сделал глубокий вдох.
– Это только капля в море…
И выложил все как на духу: о гибели Барни и о смерти Рэя, о Культе и о бродяге, который напугал Морин. И о том, что новые ворота появились за одну ночь, будто по волшебству.
Друзья долго молчали. Они явно не знали, что сказать.
Первым заговорил Чак.
– Ты точно не испытываешь на нас новый сюжет для романа?
– Если бы! К сожалению, я совершенно серьезен. Все так и было.
Барри надолго приложился к пиву.
– Я тебе верю! – объявил Дилан. – Есть многое на свете, брат Горацио…
Чак толкнул его плечом.
– Хватит красоваться перед студентками, перевирая цитаты из Шекспира! Это не к лицу человеку в твоем возрасте.
– В моем возрасте?
– Я говорил, что не надо вам переезжать, – сказал Джереми.
Барри одним глотком допил пиво.
– Угу, спасибо.
– И я сразу понял, что дохлая кошка – не к добру.
Дилан покачал головой.
– Что, и вправду в лесу, вплотную к домам, култыхается какой-то урод, без рук, без ног, без языка?
– Правда.
Вопросы посыпались градом – не от недоверия к нему, просто рассказанное не укладывалось у друзей в голове. Барри перевел дух – в нем не сомневались.
Джереми хлопнул его по плечу:
– Слушай, чувак, если что – мы с тобой. Как почувствуешь, что дело швах, – звони, поможем.
– Боюсь, придется ловить вас на слове.
– Ну так!.. Устроим себе отпуск! – заявил Дилан.
Они просидели почти до полуночи. Джереми приглашал к себе с ночевкой, но отменять заказ на номер в отеле было уже поздно.
– Все равно платить, так хоть воспользуюсь.
Прощаясь, Джереми пожал ему руку неожиданно взрослым жестом.
– Серьезно, если начнется хрень какая-нибудь, только позови.
Барри благодарно стиснул его руку.
– Позову. Даже не сомневайся.
Сейчас он был рад, что выбрал гостиницу в округе Ориндж, а не возле аэропорта. Не придется на ночь глядя далеко ехать. Завтрашний рейс в одиннадцать с чем-то, а потом долгая дорога, еще и остаток часа пик он зацепит.
Пятнадцать минут спустя Барри упал в кровать и отключился. Так и пролежал бревном, пока в семь утра его не разбудил заказанный накануне звонок.
Перехватив на завтрак макмаффин с яйцом, Барри снова поехал в Лос-Анджелес.
На дороге встретились неожиданные заторы, и в результате Барри, пока сдавал прокатную машину, чуть не опоздал на самолет. Расслабился и перевел дух только уже в воздухе, глядя в иллюминатор на уходящий вниз мегаполис. Как ни странно, он был рад, что возвращается домой. Все-таки штат Юта стал ему по-настоящему родным. В Калифорнии весело, но он там уже не свой. Хотя действительно хорошо, что съездил. Поделился с друзьями, выговорился, и стало легче. Словно откуда-то пришли новые силы, и теперь ему ничто не страшно.
Даже ассоциация домовладельцев.
В Солт-Лейк-Сити прибыли в начале второго. Кормили в полете скудно, Барри все еще был голоден. До Корбана ехать предстояло долго. Он зашел в закусочную «Сабвэй», взял сэндвич и большой стакан кока-колы.
Держа руль одной рукой, порылся в коробке с кассетами на пассажирском сиденье и поставил «Джетро Талл». Зазвучала знакомая мелодия, и на душе сразу стало хорошо. Барри, улыбаясь, прибавил звук.
Если и был у него кумир, то только Иэн Андерсон. Мало того, что лидер группы уже не одно десятилетие сочинял неизменно первоклассную музыку, он еще и не шел ни на какие компромиссы. Барри восхищался его художественной цельностью и драйвом, которые привели к созданию такого альбома, как «A Passion Play». Этот человек плевать хотел на критику и даже на собственных фанатов, он следовал за своей музой и ничего не боялся. Барри мечтал быть настолько же смелым и свободным. Пусть у него не хватит таланта, чтобы достичь таких высот, лишь бы хватило честности и храбрости, по крайней мере на попытку.
Полтора часа спустя он свернул с основной магистрали на двухполосное шоссе, ведущее к Корбану. Здесь его уже не обгоняли автофургоны дальнобойщиков. Лишь изредка встречный джип или пикап напоминал о том, что Барри не один на дороге.
Откуда взялось слово «дальнобойщики»? Не бывает ведь «короткобойщиков» или каких-нибудь там просто «бойщиков». Явный водительский жаргон, непонятно, как он проник на телевидение, а потом и в общее употребление.
Дорога пошла в гору. Редкие кустики уступили место кедрам и зарослям можжевельника. Барри обогнул выступ холма, и тут с боковой, почти незаметной дороги выскочил белый внедорожник «Джимми». Барри притормозил, пропуская его на шоссе. Внедорожник, взревев мотором, унесся вдаль. Барри не успел еще снова набрать скорость, а тот уже скрылся за поворотом.
Десять минут спустя Барри снова его увидел: отчаянно сигналя, тот плелся позади серебристого «Лексуса». Даже на расстоянии полумили было видно, что «Лексус» нарочно издевается – то ускорится, то притормозит, а когда «Джимми» пытается его обогнать, сдвигается на соседнюю полосу и загораживает путь.
Наконец водитель «Джимми» не выдержал, выскочил на узкую обочину и попробовал обойти переднюю машину справа. «Лексус» наддал, не позволяя «Джимми» вернуться на шоссе. Впереди дорогу пересекал довольно глубокий овраг – высохшее русло реки. На подъезде к мосту обочина исчезала совсем. «Джимми» рванулся вперед в отчаянной попытке проскочить. Из-под колес летели комья земли.
А «Лексус» не сбавлял скорость.
Должно быть, водитель «Джимми» в последнюю секунду понял, что соперник не отступит, как будто затеял какую-то странную игру «у кого крепче нервы», и ударил по тормозам, да только поздно. Автомобиль скатился по крутому склону в овраг.
Барри был близко и хорошо видел все происходящее. Остановив машину в том месте, где заканчивалась обочина, он бросился к краю обрыва. Между тем водитель «Лексуса» опустил боковое стекло, что-то крикнул пострадавшему и умчался.
«Джимми» не перевернулся, зато на всем ходу врезался в песчаный откос. Водителя, судя по всему, выбросило через открытую дверцу.
– Вот черт! Вы целы? – крикнул Барри, подбегая.
Водитель кивнул, ощупал разбитый лоб и принялся отряхивать рубашку от песка и сухих листьев.
– Помощь нужна? Давайте позвоню в «Скорую», в полицию…
– Нет! – заорал водитель «Джимми». – Полицию не зовите!
– Вы серьезно? Это гад буквально вытолкнул вас с дороги. Я все видел, я свидетель!
– Я никого ни в чем не обвиняю. Не надо ничего. Просто…
Он помотал головой, словно собираясь с мыслями.
– Слушайте, если хотите помочь, подвезите меня в Корбан, к заправке. У Бака есть тягач, он отбуксирует мою машину в город.
– Конечно, как скажете, – отозвался Барри. – Все-таки полицию надо бы вызвать – хоть протокол для страховой компании составить.
– Нет!
Барри замахал руками.
– Не хотите – не надо.
Водитель «Джимми» потрогал лицо, посмотрел на пальцы.
– Крови вроде нет, – сказал Барри.
Тот осторожно сделал пару шагов.
– Помочь?
– Сам дойду.
– Попадаются же такие придурки, – заметил Барри. – Я видел, как он выжимал вас с дороги…
– Не хочу об этом говорить, – отрезал водитель «Джимми».
Барри кивнул, и они стали карабкаться вверх по крутому склону оврага. Барри шел медленно, на случай, если пострадавшему понадобится помощь, но тот поднялся на самый верх самостоятельно.
– Вы из Корбана? – спросил Барри, подходя к своему «Субурбану».
– Угу.
– И я. Живу в Бонита-Висте.
– Я тоже, – очень тихо произнес водитель «Джимми».
Больше он не раскрывал рта до самой заправки, как ни старался Барри его разговорить.
Даже имени своего не назвал.
Расс Гиффорд, вернувшись после работы домой, не обнаружил своей подружки.
Он подумал бы, что она ушла в магазин, или на теннисный корт, или на пробежку по лесной тропе, если б не розовый листок бумаги, засунутый в дверную щель и трепещущий на ветру.
Извещение на бланке ассоциации домовладельцев.
Расс читал и перечитывал сухой официальный текст. Руки у него тряслись, а внутри клубилось трудно определимое словами чувство: может, злость, может, растерянность, а может, и страх. Над пунктирной линией было неразборчиво вписано его имя, а в квадратике против пункта «Приняты меры по устранению нарушения» стояла галочка. Нижнюю часть листка занимали строки, от которых холодела кровь: «В поселке Бонита-Виста совместное проживание пар, не состоящих в браке, строжайше запрещено (см. статью IV, раздел 9, параграф F). Во избежание дальнейшего нарушения Тамми Биндлер удалена из поселка».
Что за чертовщина?
Он еще раз перечитал текст.
Проживание запрещено? Удалена? Не убили же ее, в самом деле! Тогда что? Увезли силой и держат где-то взаперти? Тоже невообразимо.
Расс бросился в дом звонить сестре Тамми в Сент-Джордж и ее матери в Кингман в надежде, что Тамми им что-то рассказала, но ни та, ни другая ничего не знали.
Расс метнулся в спальню и заглянул в платяной шкаф: вся ее одежда на месте. Туалетные принадлежности в ванной тоже.
Он растерянно замер посреди комнаты, не понимая, что делать дальше.
Призвать на помощь закон.
Расс набрал девять-один-один – и тут же положил трубку, не дожидаясь ответа. Он видел немало детективных фильмов и знал, что официально человека могут признать пропавшим только через сорок восемь часов.
Ну и черт с ним! Он соврет.
Снова набрал девять-один-один и сказал диспетчеру, что его девушка три дня как пропала – он боится, не случилось ли с ней чего. Диспетчер записала его имя и адрес, пообещав, что шериф приедет через полчаса. И действительно, не прошло и пятнадцати минут, как возле дома остановилась патрульная машина. Расс вышел навстречу.
Из машины вылез суровый с виду немолодой человек, поправил ремень и подошел к крыльцу.
– Шериф Хитмэн, – представился он. – Вы Расс Гиффорд?
– Да. Слава богу, что вы приехали! Моя подруга пропала.
– Я слышал, три дня уже не появлялась?
Кажется, в голосе шерифа проскользнуло недоверие? Расс нахмурился.
– Да, с понедельника.
– Хм-м… – Хитмэн строго посмотрел на него. – Слушайте, мистер Гиффорд, давайте начистоту. Никто не станет ждать три дня, если пропал близкий человек.
– Ну хорошо… Она исчезла сегодня. – Расс протянул шерифу листок. – Вот это я нашел у входа в дом. Звонил ее маме, сестре – никто не знает, где она и что с ней.
Хитмэн проглядел бумагу и вернул Рассу.
– Я сожалею. Этот вопрос вне моей компетенции.
Расс вытаращил глаза:
– Что?!
– Я не вправе вмешиваться в ваши дела с ассоциацией.
– Тут человек пропал!
– Ваша подруга не пропала. – Хитмэн кивнул на листок. – Здесь ясно сказано: ее удалили из поселка, потому что ассоциация домовладельцев не разрешает проживание неженатых пар.
– Вы шутите? – недоверчиво фыркнул Расс.
Шериф молча смотрел на него.
– Хотите сказать, если в Бонита-Висте будет совершено преступление, вы и пальцем не пошевелите?
– Никакого преступления никто не совершал, – терпеливо объяснил шериф. – Если вы почитаете свой собственный устав, то убедитесь, что по закону ассоциации домовладельцев надлежит добиваться соблюдения установленных ею правил.
– Вы-то сами на чьей стороне?
– Я ни на чьей стороне. Я служу в органах охраны правопорядка, этим и занимаюсь – охраняю правопорядок. Всего хорошего, мистер Гиффорд!
Расс шагнул за ним.
– Постойте! А мне что делать?
Хитмэн открыл дверцу машины.
– Со всеми вопросами обращайтесь в правление своей ассоциации. До свидания!
Патрульная машина уехала. Расс долго смотрел ей вслед.
Правление ассоциации.
А ведь он и не знает, кто состоит в правлении. На розовом листке не было ни подписи, ни конкретных фамилий. Наверняка список членов правления можно посмотреть в уставе, только он куда-то закинул чертову книжицу, как только ее получил. Можно спросить у соседей, но они с Тамми были не очень общительными и почти никого в поселке не знали. Неудобно как-то лезть с вопросами к практически посторонним людям.
Рэй Дайсон ответил бы наверняка. Старик относился к ним по-дружески, даже приглашал пару раз в гости. Однако Рэй умер…
Может, его жена Лиз что-нибудь посоветует?
Расс пошел пешком. Напрямик, через посадки, получится быстрее, чем на машине. Он пересек улицу и начал подниматься в гору, не разбирая дороги.
Расс знал, что Рэй ненавидел ассоциацию домовладельцев, – не знал только почему. А теперь понял. Эти самодовольные ханжи стремятся навязать всем вокруг свое представление о морали. Если они с Тамми не женаты, так ее надо вон из поселка? Они уже десять лет вместе! Наверняка дольше многих супружеских пар в Бонита-Висте.
Черт побери, будь у него деньги, он бы нанял частного детектива, пусть выяснит, сколько этих подонков из правления сами в разводе или изменяют женам и вообще не дотягивают до высоких стандартов устава.
Злость – это хорошо. Она прогоняет отчаяние.
Обойдя пышно разросшийся куст манзаниты, Расс оказался прямо перед домом Дайсонов. Все еще сжимая в руке розовый бланк, который про себя называл «извещением об удалении», Расс поднялся на крыльцо и позвонил.
Никто не откликнулся. Он позвонил снова, потом еще и постучал.
Наконец дверь приоткрылась. Лиз выглянула в щелочку.
– Да?
Выглядела она ужасно: ненакрашенная, со всклокоченными волосами, в каком-то грязном халате. Больше всего Расса поразило, что она не узнала его в лицо.
– Это я, Расс!
– Что вам?
Лиз говорила очень неприветливо. То ли так и не вспомнила его, то ли вообще была не расположена к беседе.
Расс торопливо начал:
– Я сегодня приехал с работы, а Тамми нет. Я бы ничего такого и не подумал, но вот, это было у входной двери. – Он помахал «извещением». – Бумага от ассоциации, там написано, что неженатым парам нельзя жить в Бонита-Висте и что Тамми «удалили». Я не понимаю, какого черта все это значит…
Лиз открыла дверь чуть шире и, высунув голову, осмотрелась по сторонам, словно ожидала увидеть соглядатаев.
– Они проводят чистку, – прошептала Лиз. – Наказывают тех, кто нарушает правила, избавляются от людей, которые им досадили…
– Я-то при чем? Я им ничего не сделал. Вообще понятия не имею, кто там у них в правлении.
– Узнать бы, кого еще выселили, – чуть слышно пробормотала Лиз. – Вы знакомы с Патом и Уэйном? Которые геи?
– Ну да, встречал у вас в гостях.
– Знаете, где они живут?
– Совсем рядом, на Дубовой улице.
– Загляните к ним. Увидите, их тоже нет.
Рэй вдруг заметил, что, сам того не сознавая, мнет «извещение» в кулаке.
– Так кто же состоит в этом чертовом правлении? Я хочу выяснить, что случилось с Тамми! Я от них добьюсь ответа!
– Мой муж тоже хотел, – прошептала Лиз и закрыла дверь прямо перед его носом.
Щелкнул замок, звякнула дверная цепочка.
– Хоть одну фамилию назовите! – Расс треснул кулаком по двери. – Кто у них председатель?
Но Лиз больше не появлялась. Расс еще несколько минут безрезультатно стучал и звонил, выкрикивал что-то умоляющее, потом наконец сдался. На обратном пути он подошел к дому, где жили Пат и Уэйн. Дверь ему не открыли, и вообще никто в доме не подавал признаков жизни – хотя во дворе по-прежнему стояли две машины.
Удалены.
Злость прошла, навалились ощущение безнадежности и цепенящий страх, что Тамми уже не помочь. Он обречен бессильно сидеть на месте, пока с ней происходит что-то неведомое и страшное. Расс попытался снова вызвать в себе злость и направился к соседнему дому. Дверь открыла приятная на вид женщина. Расс спросил, не может ли она сказать, кто состоит в правлении ассоциации. Никаких подробностей добавлять не стал, чтобы не грузить соседку своими проблемами, но она от одного вопроса шарахнулась назад.
– Погодите! – закричал Расс, однако дверь уже закрылась, и раздался щелчок замка.
То же самое повторялось и в других домах. Расс обошел всю улицу. Почти везде кто-нибудь подходил к двери, всего несколько домов служили своим владельцам только на время отпуска и сейчас пустовали, да кое-где хозяева еще не вернулись с работы. На вопрос об ассоциации домовладельцев ответить не захотел никто.
Домой Расс пришел расстроенный, растерянный и напуганный. Перевернул все вверх дном, разыскивая устав, но так и не нашел.
Весь остаток вечера обзванивал друзей и знакомых, спрашивал, не звонила ли им Тамми, рассказывал в общих чертах, что случилось, и просил совета. Кажется, никто ему не поверил. Черт возьми, он бы и сам не поверил, расскажи ему кто другой такую дикую историю.
Лиз говорила о чистках. Что она имела в виду? Надо было спросить… Хотя она явно была не в настроении общаться.
Ему вдруг представилось, как в глухом лесу толпа инквизиторов в рясах привязывает Тамми к столбу и сжигает заживо за то, что жила с мужчиной до свадьбы…
Да нет, не может этого быть!
Или может?
Удалена.
Расс заплакал, впервые с далекого детства, и плакал, пока не заснул. То были скорее слезы бессильной ярости, а не скорби. Все чувства перемешались. Казалось, он должен что-то сделать, вспомнить бы только что. Рассудком он понимал, что это эмоциональная реакция, как у всякого человека, потерявшего кого-то из близких. На самом деле ему остается только ждать.
Обычно Расс спал крепко, но сегодня, измучившись от неизвестности и непривычного ощущения пустой кровати, ворочался с боку на бок и спал урывками. Просыпаясь, смотрел на часы: половина двенадцатого, без двадцати, без пяти, полночь. Во втором часу наконец задремал и проспал полтора часа. Может, так и дотянул бы до утра, но его разбудил громкий стук.