– В каждой шутке есть доля шутки…
– Доля? Да я абсолютно серьезен!
Тут зазвонил телефон.
– Я возьму, – быстро сказал Барри. – Алло?.. Это тебя, – он протянул трубку Морин.
Звонил Чак Шей, чтобы сообщить новости от шерифа. Тип, который преследовал Морин, сознался, что попортил растения у них в саду и убил кота. Он набезобразничал еще на нескольких участках, где владельцы приезжают только летом и потому еще не успели обнаружить ущерб. Шериф сейчас занимается составлением списка пострадавших.
Виновного зовут Дик Мелдрум, у него зуб на кого-то из жителей Бонита-Висты, хотя неясно, по какому именно поводу.
– Наверное, выполнял здесь какую-нибудь работу и остался недоволен оплатой, – предположил Чак. – В прошлом году ассоциация заключила договор с местной фирмой на обслуживание зеленой зоны поселка и общественных построек. Кое-кто из независимых мастеров сильно обиделся. Я думаю, тот тип как раз из них. Лицо мне показалось знакомым, хотя космы мешали рассмотреть как следует.
– Что с ним будет? Его арестовали?
– Да-да!
– А то вдруг он освободится и опять…
– Не волнуйтесь, – успокоил Чак. – Ассоциация предъявит ему обвинения и проследит, чтобы дело не спустили на тормозах. Пусть посидит, сколько положено.
– От меня что-нибудь требуется?
– Мы обо всем позаботимся. Вам, скорее всего, даже в суд идти не придется. Поскольку много участков пострадало, жалобу подаст ассоциация. Самое большее, от вас понадобятся письменные показания. Сейчас мы с Терри едем к шерифу, выясним, что и как.
– Расскажете, если будет что-нибудь новое?
– Конечно, не сомневайтесь!
Морин поблагодарила его, попрощалась и, положив трубку, шумно перевела дух.
– Ну, слава богу!
– Что такое?
– Звонил Чак. Сказал, что разговаривал с шерифом. Оказывается, тот тип, что за мной гнался, и Барни убил, и наши цветы повыдрал. Его зовут Дик Мелдрум, не то садовник, не то водопроводчик… Он и на других участках набезобразничал – там, где дачи. Теперь его будут судить за все сразу.
– Нам нужно будет поехать, подать заявление или что?
– Нет, жалобу оформит ассоциация домовладельцев.
Барри промолчал.
– Ну ладно тебе, неужели и тут недоволен? Думаешь, вы с Рэем раскрыли какой-то невероятный заговор и теперь ассоциация заметает следы – хочет все свалить на психа-садовника? Тебе самому-то не смешно?
Барри по-прежнему молчал, а Морин, заметив его смущение, прибавила:
– На этот раз ассоциация – не злодеи. Наоборот, они оберегают нас от злодея. Пусть они не созвучны твоему вольнолюбивому духу, в данном случае они на нашей стороне.
– Не нравятся они мне, вот и все.
– Не хочешь признать, что иногда и ты можешь быть не прав?
Барни посмотрел на нее и вздохнул.
– Иногда и я могу быть не прав.
– Вот-вот.
– Изредка.
– На этот раз ты не прав, – заключила Морин.
И вдруг поняла, что действительно так думает.
Пластинка Гордона Лайтфуда закончилась. Барри продолжал печатать. Вообще-то он любил работать под музыку, но сейчас тишина не отвлекала – он втянулся, и работа пошла. Однако десять минут спустя он словно уперся в стену. Попробовал продолжить, оставляя все больше пустых промежутков, чтобы позже их заполнить, но вскоре стало ясно, что он в тупике. Барри сдался и отошел от компьютера.
Перебрав стопку пластинок, он поставил старый альбом Джони Митчелл и стал смотреть на раскинувшийся за окном пейзаж. Было что-то природное в фолк-певцах конца 60-х. А еще оттенок грусти, словно мостик, переброшенный от той давней эпохи, полной надежд, к нынешней реальности, причем сравнение получалось отнюдь не в пользу последней.
Эта музыка находила отклик в его душе.
Конечно, Джони Митчелл сейчас уже совсем не та. В последний раз он видел ее по телевизору на каком-то благотворительном концерте. Она уныло тянула песню прокуренным голосом и прервалась на середине, укоряя публику за то, что ее невнимательно слушают. Ожесточившаяся, обидчивая, она ничем не напоминала ту смешливую, искреннюю девчонку из записанного вживую альбома «Miles of Aisles». Печально, как меняются люди – и эпохи…
С музыкой вернулась творческая энергия. Барри снова бросился за компьютер. Проработав час, он встал и потянулся.
Морин уехала – у нее была назначена встреча с управляющим единственного в городе банка. Она хотела завести деловые связи в Корбане, познакомиться с местными предпринимателями и финансистами. Барри поднялся в кухню и достал из холодильника банку кока-колы.
Он просидел в доме безвылазно почти неделю и теперь чувствовал, что задыхается. Работа шла хорошо, но невозможно постоянно торчать взаперти! Барри вышел во двор, наслаждаясь свежим воздухом.
Пройдясь до конца подъездной дорожки, он остановился. По ту сторону улицы, за поросшим деревьями участком, начинался лес. Барри подумал немного и вдруг, поддавшись порыву, вернулся в дом, набросал записку для Морин и снова вышел, тщательно заперев за собой дверь.
У подножия холма свернул направо и здесь пошел медленнее, высматривая столбик у начала прогулочной тропы.
Он и без столбика не пропустил бы уходящую в глубь леса широкую немощеную дорогу. Барри с удовольствием сошел с асфальта на мягкую землю. Под кроссовками приятно похрустывала прошлогодняя хвоя.
Вот это ему нравилось в Бонита-Висте – лес, дорожки… Хотя Барри до сих пор ни разу так далеко не забирался. Надо каждый день ходить на прогулку, хотя бы по часу. А то уже отрастил брюшко, с тех пор как писательство стало его основной профессией.
Морин уговаривала гулять вместе с ней, особенно после той встречи с психопатом, но ей нравилось бродить по улицам поселка, а Барри это казалось бессмысленным и скучным. В конце концов Морин махнула на него рукой и стала по утрам ходить на прогулку с Лиз и ее приятельницами, а Барри валялся дома на диване и смотрел программу «Сегодня».
На самом деле он любил бродить по лесу, любил деревья и запах земли. Черт, может, все-таки получится уговорить Морин – они могли бы гулять по лесу вместе.
Дорога свернула в низину, вроде овражка, огибая густые заросли манзаниты и рощицу остролиста. Высокие деревья заслоняли дома, и казалось, будто ты в самой гуще огромного неизведанного леса.
Вдруг справа в кустах зашуршало, и, несмотря на ясное солнечное утро, по спине Барри пробежал холодок страха. Все-таки он человек городской, неожиданные шумы всегда его пугали. Что делать, профессиональное заболевание! Как человек, пишущий в жанре ужасов, он сразу представил себе наихудший возможный вариант развития событий: вот сейчас выскочит пума и вырвет ему легкие, или медведь растерзает его на клочки… Впрочем, не стоит давать волю воображению. Барри остановился, оглядываясь в поисках источника шума.
В подлеске захрустели ветки.
И еще какой-то звук…
Барри застыл. Звук раздался снова. Невнятный стон, отдаленно напоминающий человеческую речь.
Вдруг справа, совсем рядом, колыхнулась ветка, потом другая.
Из кустов на дорогу выполз безногий, безрукий, страшно грязный человек, смуглый и бородатый. Он полз вперед, судорожно изгибая свое искалеченное тело. Безумные глаза смотрели в пространство. Судя по нечленораздельным звукам, умственно отсталый. Из одежды на нем был только чудовищно замызганный, окровавленный памперс, в разинутом рту – ни одного зуба.
Барри пробрал озноб, хоть он и понимал, что это какая-то детская реакция. Несчастное уродливое существо должно бы вызывать жалость, а не страх.
Обрубок человека прополз до середины дороги, увидел Барри и завизжал.
– Все хорошо, – сказал ему Барри. – Я тебя не трону. – Он огляделся – вокруг никого. – Может, тебе помочь? Или…
Человек снова пронзительно завизжал и задергался, корчась на земле, явно в сильном волнении. Барри почудилось, что тот пытается ему что-то сказать, однако визг и судорожные движения могли с одинаковым успехом означать просьбу о помощи или требование поскорее отсюда проваливать.
Жилистая шея мучительно изогнулась, глаза на заросшем лице выпучились, беззубый рот неестественно широко раскрылся.
Барри присел на корточки.
– Тебе что-то нужно?
Снова визг и конвульсивные рывки.
– Прости, я не понимаю… – Барри запнулся.
Он не знал, что делать.
Человек вновь закричал и забился еще отчаяннее.
Может, просто уйти, сделать вид, что ничего не произошло?
Дорога, уходящая в лес, вдруг показалась темной и мрачной. Барри развернулся и бросился обратно, в ту сторону, откуда пришел. У него не было какого-то определенного плана, только чувство, что надо кому-то все рассказать, привести помощь. За странным и жутким обликом несчастного скрывался реальный человек со вполне реальными проблемами. Необходимо было сообщить о нем властям.
Барри пустился бегом.
У поворота на свою улицу он увидел пикап Фрэнка.
Барри замахал руками. Пикап затормозил рядом с ним.
– Ты как будто привидение увидел!
– Вроде того. – Барри тяжело дышал – из-за разреженной атмосферы он быстро запыхался. – Я тут гулял по лесу и вдруг наткнулся… на человека. Человек без рук, без ног, не может говорить… Ползает по земле в подгузнике.
– А, это Культя, – усмехнулся Фрэнк. – Он живет в лесу.
Такого Барри уж точно не ожидал.
Он готов был снова бежать в лес, показывать калеку Фрэнку, даже, может быть, тащить несчастного к пикапу и везти в больницу, к шерифу или еще куда-нибудь, где тому окажут помощь. Но он не был готов услышать жизнерадостное подтверждение: да, всем в Бонита-Висте прекрасно известно, что в лесу возле поселка живет изувеченный человек, ползает целыми днями вдоль дорог и кричит… Это же полный сюр! Такие штуки случаются в его собственных романах, но никак не в реальной жизни. Барри от растерянности не находил слов.
Фрэнк, должно быть, неправильно понял его молчание.
– Не беспокойся, Культя безобидный. Вреда от него никакого.
– Я не из-за него беспокоюсь, а о нем! Он… – Барри глотнул воздуху. – Он весь грязный, в крови… Черт подери, у человека ни рук, ни ног, он ползает на животе…
– Ну да, такой он и есть, наш Культя. – Фрэнк сочувственно улыбнулся. – Слушай, я понимаю, ты хочешь как лучше и прочее, но тут уж ничего не поделаешь. Он сам выбрал такой образ жизни. Кто мы такие, чтобы диктовать ему, как надо жить? Он взрослый человек, у нас свободная страна…
– По-моему, ему совсем не нравится такая жизнь, – возразил Барри. – Он орал от боли и пытался что-то мне сказать.
– Да он всегда такой. Не напрягайся!
Фрэнк явно не понимал, почему Барри все не успокаивается и отчего его тревожит вид грязного калеки, корчащегося на земле. Барри решил, что разговор пора заканчивать. Он кивнул, как будто ему наконец-то все стало ясно, и попрощался. Пикап двинулся дальше, к выезду из поселка.
Барри тоже пошел своей дорогой, ощущая какую-то непонятную отстраненность от случившегося. Страх еще не совсем его отпустил, и в то же время тревога за Культю была скорее рассудочной и не затрагивала эмоций.
Судя по отсутствию «Субурбана», Морин еще не вернулась. Барри, не заходя домой, отправился к Рэю. Лиз выпалывала сорняки во дворе. Она сказала, что Рэй на террасе и что входная дверь не заперта.
Пройдя через прихожую в гостиную, Барри увидел за окном Рэя – тот сидел с книгой в шезлонге.
Барри открыл раздвижную стеклянную дверь. Рэй оглянулся на звук.
– Привет! – Он помахал экземпляром «Пришествия», который ему подарил Барри. – Вот, читаю вашу книгу! Отлично написано.
– Спасибо, – смутился Барри.
Ему всегда становилось неловко, когда хвалили его работу, – хотя и приятно, конечно.
Рэй отложил книгу корешком вверх на столик рядом с шезлонгом.
– А что случилось? По какому такому случаю меня отрывают от чтения?
– Культя.
Старик хмыкнул, вставая.
– А, так вы наконец услышали о Культе?
– Что значит – услышал? Я его увидел! Пошел в лес размяться, и вдруг – какие-то странные звуки в кустах, а потом на дорогу выкатывается безрукий-безногий человек и вопит, как резаный! Перепугал меня чуть ли не до смерти. Я пробовал с ним поговорить, но он, кажется, умственно отсталый, ничего связно произнести не может. Я пошел за помощью и встретил Фрэнка. Он мне сказал, что это Культя, живет в лесу; похоже, все о нем знают.
– Ну да, – подтвердил Рэй. – Культя в лесу живет. Наверное, у него там какой-нибудь сарайчик есть, но обычно он просто ползает, где захочет.
– И всем всё равно?
– Так ведь… Вроде да.
– А вам это не кажется несколько необычным?
– Само собой, но он ведь не в поселке живет. Лес – территория государственного заповедника. Мы не против, чтобы он бродил по дорогам. И вообще, у кого духу хватит подать на такого в суд за незаконное вторжение? Даже в ассоциации все-таки не совсем чудовища сидят! Культя здесь с незапамятных времен, к нему, можно сказать, привыкли. Мы его не трогаем, и он нас не беспокоит.
– Черт возьми, у него на памперсе кровь! Кто-то же должен проверить, что он… я не знаю, что у него есть доступ к водопроводу и канализации и хотя бы самое необходимое для жизни!
Рэй грустно улыбнулся.
– Стыдно сказать – мне никогда в голову не приходило посмотреть под таким углом. Эх, поживешь здесь подольше, совсем зачерствеешь…
– Так может, позвонить в социальную службу или еще какую-нибудь окружную инстанцию?
Рэй подумал немного и покачал головой.
– Я, вообще-то, не сторонник теории невмешательства, однако в данном случае, пожалуй, лучше оставить все как есть. Мы с Лиз уже девять лет здесь прожили, и за все это время Культя ни разу не просил о помощи…
– Он кричал! Как будто пытался заговорить.
– Он так и разговаривает. Он всегда такой. Согласен, поначалу это нервирует, но… я же говорю, постепенно привыкаешь. Скорее всего, он хотел прогнать вас с дороги. Он не любит посторонних. Считает лес своей территорией.
– Значит, мы ничего не можем сделать?
– Да нечего тут делать! Пусть Культя инвалид – по характеру он такой, знаете, отшельник. Будь у него руки и ноги и умей он разговаривать, все равно жил бы в лесу. И тогда вы просто сказали бы: а, очередной эксцентричный тип свихнулся на почве жизни среди природы – и думать об этом забыли бы.
– А если ему в самом деле понадобится помощь?
Рэй пожал плечами.
– Наверное, тогда он приползет к чьему-нибудь дому и постарается привлечь к себе внимание.
Барри вспомнил ужасный визг, натужно изогнутую шею со вздувшимися жилами и разинутый беззубый рот. Представил, что увидит такое как-нибудь поздно вечером у себя на крыльце, и его словно холодом окатило. Может, все дело в специфике жанра? Привычка постоянно выдумывать разные ужасы, увечья и сверхъестественную жуть? Ну не мог он найти в себе понимание! И хотя вслух возмущался бесчувственностью окружающих, сам инстинктивно испытывал при мысли о Культе только страх и брезгливость.
Рэй предложил ему пива, но Барри отговорился тем, что и так слишком долго увиливает от работы, надо бежать к компьютеру.
Когда он спустился с холма, «Субурбан» уже стоял на своем обычном месте, а Морин в доме только что закончила говорить по телефону.
– А! – сказала она, увидев мужа. – Тебя спрашивали… Ты где был?
– Гулял. А кто звонил?
– Твой старый приятель Нил Кэмпбелл из ассоциации домовладельцев.
– Вот черт!
– Кто-то пожаловался, что ты утром слишком громко включил музыку. Нил говорит, в Бонита-Висте есть правила насчет шума. Нельзя, чтобы громкая музыка доносилась до соседнего участка.
– Громкая музыка? Черт возьми, я слушал «Ladies of the Canyon»! Ее этажом ниже едва слышно, не то что на другом участке!
– Наверное, на плоскогорье звук разносится далеко.
– И что, он еще будет звонить? Или я должен перезвонить?
Морин покачала головой.
– Он пришлет письменное предупреждение.
– Это уже просто смешно! Раз вы с ассоциацией такие друзья, может, объяснишь им, что мы любим слушать музыку, что от нее никому никакого вреда нет и быть не может и, между прочим, это не их собачье дело?!
– Солнце, никто не покушается на свободу твоей неповторимой личности. Они всего лишь просят проявлять чуточку уважения к соседям. Вообще-то вполне разумное требование.
– Нет, неразумное! Оно ущемляет и мои права – я ведь, на минуточку, тоже здесь живу! В собственном доме, на собственном участке я могу делать что хочу, и никто не смеет сюда лезть и диктовать мне, как жить!
– Они обязаны уважать твои права ровно до тех пор, пока твои права не начинают ущемлять других.
– Что еще за демагогия?
– Да, ты у себя дома, но ты не один здесь живешь. Нужно учитывать чувства других людей.
– Хрень какая-то!
Барри смотрел на жену с отвращением. Наверное, они бы поссорились, но тут зазвонил телефон.
Морин поднесла трубку к уху.
– Алло? – Ее лицо внезапно просветлело. – Привет! Вы как?.. Да… Ага… Ну замечательно! Нет-нет, ни чуточки… Секунду, он здесь, рядом… – Она протянула Барри трубку. – Это Джереми!
Барри схватил трубку.
– Привет, чувак! – раздался голос Джереми. – Куда вы там пропали?
Барри улыбнулся. На мгновение он словно перенесся в Калифорнию, в реальный мир, далекий от Бонита-Висты, увечных калек, ассоциации домовладельцев и грозных писем по поводу нарушения тишины.
– Джереми, урод моральный! Давно бы позвонил!
– Угу. Ну как вы там, в лесах?
Барри сделал глубокий вдох, и, хотя все еще был зол, происходящее вдруг показалось ему до смешного нелепым.
– Ты не поверишь, друг! Ты просто не поверишь…